Танец смерти кровавых глаз

— Береги себя, – Шисуи шепчет, прежде чем отстраниться, а у Итачи в этот момент разбивается что-то в районе сердца. Он не отвечает ни на объятия, ни на тёплые слова своего друга, лишь небрежно кивает, растворяясь в воздухе. Должно быть, это неизбежно. Всё идёт не по плану. Нет, его план не просто разрушили, а жестоко втоптали в землю, как ненужную рухлядь. В голове бардак, идеально разложенные бумаги сейчас разлетаются в хаосе, устроенном внезапным появлением Шисуи. События идут слишком быстро, но Итачи не может на них повлиять, ему, как всегда, остаётся лишь смириться со своей судьбой, танцуя под её адскую мелодию. Столько лет труда и страданий не должны кануть в бездну, впереди последний рывок, после которого история о нём забудется, умрёт вместе с ним и пожилыми Старейшинами. Так почему этот шаг даётся так невыносимо сложно? В блеске глаза Шисуи отразилось беспокойство, младший снова дал слабину, из-за которой его, возможно, раскрыли. На что он полагался? Так ведь было всегда: вне зависимости от ситуации, Шисуи читал его, как открытую книгу, слышал недосказанные слова и определял настроение лишь по одному взгляду. Эта магическая способность до сих пор завораживает Итачи, словно маленького ребёнка, впервые увидевшего фокусника. Только вот, в данном случае, он надеется, что его друг ни о чём не догадается. Знает, что это не так, но все равно надеется. Нужно было держать себя в руках, не соглашаться идти на этот чёртов фестиваль и так глупо проваливаться. Брызги крови на воротнике плаща уже не являются чем-то новым или страшным, кашель давно стал для него неотъемлемой частью жизни, ровно как и плохое зрение. Абсурд, но Итачи прислушался к старшему и перестал злоупотреблять Мангекё, будто это что-то поменяет. Ну, по крайней мере, не станет слепым, хотя это не имеет никакого значения. Ничего не имеет смысла. Ни жизнь, ни смерть, ни любовь, ни расставания. Ничего. Не имеет смысла и отстирывать эти въевшиеся пятна из-за своей чрезмерной чистоплотности, но Итачи почему-то не перестаёт этого делать. Снова запачкается, и так по кругу. Но разве не здорово ощущать на себе чистую одежду? Может, это действительно имеет значение? Учиха тяжело вздыхает, отрицательно помотав головой. Слишком поздно об этом задумываться. А мыло с ароматом персиков и вправду неплохое. Изящными движениями расчёсывает свои тонкие волосы, собирает их в низкий хвост и застёгивает плащ, прежде чем выйти из своей комнаты. Орочимару передал, что Саске скоро отправится на его поиски, нельзя заставлять ждать младшего брата. Странно, что Змей согласился на это, да ещё и предупредил... Чья-то игра? Вполне вероятно. Итачи не впервой играть по чужим правилам, от ещё одного раза не умрёт. От этого не умрёт, а от... — Итачи-сан, Вы понежнее с младшим братом, – усмехается Кисаме, единственный, кто в курсе об уходе своего напарника. Акулоподобный уверен, что это не займёт много времени, а Итачи, в принципе, и не отрицает... Но и не соглашается тоже, – Дело пяти минут, не правда ли? — Не помню, чтобы я когда-либо давал повод усомниться в своих силах, – крайне обобщённо и одновременно понятно отвечает брюнет, который до глубины души ценит то уважение, с которым к нему относится Кисаме. Последний не признаёт больше никого, как его, – Если Шисуи спросит, где я, отвечай, что ничего не знаешь. — Молчу, как рыба, – очередная шутка Кисаме, которая по какой-то причине совсем не показалась Итачи смешной. Этот парень никогда не имел чувства юмора, поэтому и в этот раз лишь нахмурился. Или он улыбается бровями?... Квартал Учиха воистину отличается от других. Своей разрухой и нелюдимостью, конечно, но зато отличается. Не верится, что когда-то здесь кипела жизнь, которую собственноручно отобрал Итачи. Осознавать, что виной всему этому являешься ты – не самое лучшее чувство, но парень и не стремится к внутреннему спокойствию. Вон, например, дом, в котором лежали холодные трупы его родителей, свидетелем смерти которых многократно становился Саске, хоть и в Гендзюцу, а не в реальности. На улочке, недалеко от главного полицейского здания, была убита Изуми. Если вспоминать о хорошем, то... Здесь Саске таскался за своим старшим братом, прося научить его мастерски метать сюрикены, чтобы отец так же гордился им. Он мило просился на руки и краснел при любом удобном случае, в его глазах не было ничего, кроме доброжелательной открытости ко всему новому. Честно, иногда проскальзывала и ревность, когда, допустим, Итачи уходил с Шисуи на долгую прогулку или смотрел на него дольше положенного. Чего только стоит это обиженное: «Нии-сан!». Саске также не нравилось, когда во время совместного ужина его старший брат садился рядом не с ним, а с этим вездесущим гением. Шисуи – сирота, поэтому Микото частенько звала его в гости, да и Фугаку был не против. Вкус домашней еды, приготовленной матерью, увы, уже не почувствовать, а тепло тех вечеров не вернуть. Всё, что должно ассоциироваться с этим местом, стыд за своё существование. Расслабиться вряд ли удастся, но нужно хотя бы создать видимость этого. Можно немного поразмыслить до прихода Саске, который, непременно, уже в пути. Ему всего четырнадцать. Четырнадцать, чёрт возьми! Да, он несомненно вырос, но этого все равно недостаточно. Это должно было произойти через года два, но точно не сейчас, когда Саске не прошёл и половины обучения у Орочимару. Хотя сам факт того, что последний отпустил свой следующий сосуд на смертельную схватку без капли страха за его сохранность, наталкивает на мысли, что он уверен в его мощи. Эксперименты? Ками-сама, если он и его изуродовал... Опыты Змея особо жестоки, они могут напрочь стереть личность человека при желании, полностью подчинив его. Если так подумать, Итачи ничем не лучше Орочимару. Он убил Саске ещё несколько лет тому назад. Необходимо вжиться в образ, пока есть возможность.

***

Ничего неинтересно. Сила – вот что важно в этом мире, другое не имеет никакой ценности, всякая чушь, вроде уз, лишь отягощает и тянет назад. Саске привык жить в постоянных тренировках, особенно после встречи с Шисуи, которого он так тщательно пытается выбросить из головы. Точнее, не самого Шисуи, а его нудные нравоучения, моментами всплывающие в памяти. Никто не должен воздействовать (тем более, положительно) на подростка, который идёт к своей цели чуть ли не с самого детства. Саске, которого прозвали чуть ли не непоколебимой глыбой, от злости пинает камни, Ками-сама, до чего же он докатился!... Ещё этот придурок в маске постоянно ошивается рядом с Орочимару, поэтому, чаще всего, приходится заниматься самому. Вроде, Шисуи как-то рассказывал о нём, мол, лучше с ним не связываться, вдруг что. Какие глупости. Нет никого, кого стал бы остерегаться Саске, чудик в карамельной маске в том числе. Напротив, он выглядит самым слабым на фоне всех других противников юного Учиха, рядовой солдат и то поспособнее будет. Шисуи настолько зазнался, что беспокоится из-за такого пустяка, будто тот – слабак, который не может защитить себя и дать отпор. Подросток стискивает челюсть, поджимая нижнюю губу, и направляется в сторону лаборатории Змея, раздраженно разломав пополам скалу на тренировочном полигоне новой техникой, связанной со стихией Молнии. Он передвигается бесшумно в силу привычек, да и чакра скрыта почти всегда из-за недоверия к приспешникам Орочимару, поэтому, услышав незнакомый голос из помещения неподалёку, замирает. Прислонившись к холодной каменной стене, сосредотачивается на разговоре, так как что-то на периферии разума ему подсказывает, что проходить мимо такой беседы – не самая разумная идея. — Шисуи-кун отказался от моих препаратов, ничего не могу поделать. Неудивительно, что он заметил что-то неладное, – шипящий голос звучит то ли досадно, то ли гордо, констатируя это, как само собой разумеющееся. Второе лицо, предположительно, представляющее из себя Масочника, похоже, не особо радо таким новостям. — Я ожидал от тебя большего, – Саске поначалу не поверил, что это говорит чудик в маске, ибо та реплика была озвучена с хрипотой и крайне низко для человека, лепечущего на высоких тонах, – Мы любой ценой должны добиться контроля над ним. Он – важное звено в осуществлении плана "Глаз Луны", ошибки недопустимы. Надеюсь, ты понимаешь это, – уточняет с некой угрозой, намекая, что не закроет глаза на провал. "Глаз Луны"? Важное звено? Контроль? В какое дерьмо ввязался этот Змеиный Саннин, и какого хрена творит тот придурок? Знает ли Шисуи об этом плане и, самое главное, о настоящей личине Масочника? Слова про войну обретают совершенно иной окрас. Подросток не раз думал об этом, несмотря на то, что она его не особо коснётся. Если его не подводит чутьё, то скоро начнётся война, причём не гражданская, а мировая, за право обладания хвостатыми, ведь Акацуки давно охотятся на Джинчуурики, следовательно, они попросту крадут биджу ради своих целей. Проблема заключается в том, что цели эти никому неизвестны, а прятаться дальше – рискованно, ибо те двое уже начали подозревать, что их подслушивают. Саске дождался ухода гостя и ворвался в лабораторию, сдерживая всю свою злость. — Какого чёрта вы творите? – тем не менее, не теряет самообладание, спрашивает вполне спокойно и настойчиво, отчего у Орочимару не остаётся выбора, кроме как... — Ох, Саске-кун, уверен, что у тебя есть время на это? – хищно ухмыляясь, не отводит самоуверенный взгляд от своего ученика, который от слов перешёл к действиям: достал катану и направил её на своего учителя. — Что ты имеешь в виду? – в глазах автоматически вспыхивает Шаринган, свидетельствующий о том, что Саске действительно взорвётся в любую секунду и лучше бы направить этот взрыв в совсем иное русло. Нужно брать от любой сложившейся ситуации всё до самого остатка. — Твой старший брат куда опаснее нас, – игнорируя протянутое лезвие катаны, плавно передвигается от кресла к подростку, а затем невзначай наклоняется к его уху, – Думаешь, он не захочет проверить свой потенциал на одном из сильнейших представителей клана Учиха? Ох, совсем забыл, они как раз отдыхают вместе. И что будешь делать с этой информацией, мой милый Саске-кун? – обхватив ладонью катану своего ученика, невесомо проходится по её лезвию и сжимает, невзирая на выступающую кровь. От вида крови Шаринган приобретает более очаровательный окрас, тренировать Учиха – одно наслаждение. Итачи. Итачи. Итачи. Проклятый Итачи! Не насытился страданиями десятков людей, теперь решил отыграться на собственном лучшем друге? Как отвратительно, совсем присуще тебе, предателю и убийце. Юный Учиха, которого ярость и ненависть сейчас переполняют больше прежнего, не видит ничего, кроме дорожки к кровавой мести, поэтому и то, как он чуть не отрубил голову Змею, осталось им незамеченным. Подросток обязан незамедлительно покончить с ним, больше никто не должен увидеть уродство его старшего брата. Оно должно быть похоронено вместе с ним же. Даже Саске не опустился до убийства своего лучшего друга, несмотря на соблазн великой силы, что скрывается за Мангекё. Точно. Итачи ведь убил Шисуи когда-то, так каким образом тот выжил? Вряд ли брат допустил бы такую оплошность... Или попросту не смог противостоять ему, так как Шисуи на тот момент был намного сильнее Итачи. Скорее всего, одноглазый инсценировал свою смерть, чтобы суметь вернуться спустя столько времени. Хотя... Нет, не подходит. Тот когда-то поведал, что его спас Орочимару. Значит, был на волоске от смерти, из-за чего Итачи решил, что победа за ним, но боль от потери близкого человека поспособствовала развитию Шарингана до нового уровня. Почему Шисуи простил его? Почему продолжает оправдывать и защищать? Почему проводит с ним столько времени? Почему перестал приходить? Чем Саске хуже? Он ведь был всего лишь ребёнком, жизни родителей которого отобрал собственный старший брат – бывший его идеал человека и шиноби. Никогда не желал никому зла, мечтал стать величайшим шиноби и гордостью семьи, но в один день его лишили всего, не только продырявив сердце насквозь, но и наполнив ненавистью ко всему живому. Стать свидетелем, как разрушается образ объекта твоего восхищения, утопая в вязкой жиже вечных страданий, и как в тысячный раз умирают все твои близкие люди. Наперекор всем сплетням в Конохагакуре: Саске не выжил. Ему не повезло. Его не пощадили. Он и не помнит, каково это – ощущать себя живым. Разве что, рядом с Шисуи хоть что-то там да оживает внутри, пробуждается после крепкого сна. Кабуто, увидев полуживого Орочимару и застывшего от переполняющих чувств Саске, чей жуткий взгляд устремился в никуда, быстро ринулся к своему господину, чтобы остановить кровотечение, но был откинут к ближайшей стене подростком, как ничтожный муравей, когда тот выходил из лаборатории. Каждый шаг даётся сложнее, чем предыдущий, ноги отяжелели настолько, что, кажется, к ним привязали несколько гирь. Жгучая боль сменяется лёгкостью в движениях, подросток вихрем перемещается с одного места на другое, собирая всё необходимое, чтобы отправиться в путь. Ему известно местоположение одной из баз Акацуки, этого вполне достаточно. Плоды усиленных тренировок не только со Змеем, но и с Шисуи, не должны пропасть зря! Он обязательно найдёт Итачи, чего бы это ни стоило, и прикончит его при первой же возможности. Старший брат лицезрит всю свою жалость, осознает, что выбрал не тот путь, и все жертвы не стоили того. Саске покажет ему, что всего можно добиться и без опущений до убийства близких людей, чтобы тот вкусил настоящее горькое отчаяние. Чем ближе Убежище Акацуки, тем ярче горят глаза юноши, жаждущего часа расплаты. Будто пытается ухватиться за последнюю причину обрести счастье: станет ли он по-настоящему счастливым, если свершит долгожданную месть? Ответа на этот вопрос нет. Саске не ищет ответов, они его не волнуют, ровно как и собственная жизнь. Если он падёт в бою против Итачи, то, значит, сам же в этом виноват – стал недостаточно сильным и слишком поверил в себя. Недостаточно ненавидел. Недостаточно презирал. Сейчас он уверен в своём намерении убить, ведь ему есть кого защищать. Даст слабину в этот раз – следующий может не настать. В таком мире вырос Саске и растёт до сих пор. Он не знает, почему испытывает такие сильные чувства по отношению к Шисуи, с чего это началось и почему продолжается, но это и не важно. Просто нужно принять реальность такой, какая она есть. Подростку не хочется признавать, что он на самом деле наивен настолько, что элементарная забота со стороны Шисуи вызвала у него желание измениться. Или по крайней мере не сойти с ума настолько, чтобы бросаться на каждого прохожего. За всё это время он ни разу никого не убил, невзирая на все старания Орочимару пробудить в нём инстинкт убийцы. — Какими судьбами, младший братишка Итачи-сана? Не хватило прошлого раз, вот и явился отхватить побольше? – беззлобно скалясь, спросил, предположительно, напарник Итачи, опираясь на свой странный меч, возбуждённо издающий скрежет острыми зубами. — Где Итачи? У меня нет времени на игры с тобой, – бесстрашно заявляет брюнет с долей высокомерия, отчего тот лишь усмехается. К удивлению, Акулоподобный не стремится сразиться, он спокойно стоит у входа в Убежище. — Яблоко от яблони, верно говорят, – отметив некую схожесть двух Учиха в нетерпеливости, немногословности и фамильярности, всё же отвечает на вопрос Саске по просьбе самого Итачи. На что не пойдёшь ради напарника, даже пропустишь мимо ушей столь неуважительное отношение... – Убежище Учиха. Я прослежу за тем, чтобы ты отправился один, наличие дружков не приветствуется, – а вот теперь Кисаме обнажил Самехаду, но наводить на братца своего напарника не стал. Итачи действительно недооценивает Саске, раз решил, что тот притащится с подмогой. Немного ранит гордость, но у подростка она и так подбитая, поэтому тот не заостряет на этом внимание, а сразу же направляется в Убежище Учиха, предвкушая всю прелесть смертельного боя. Старший или младший... Предатель или жертва... Исход определит всё милосердие вселенной, её благосклонность и (не)справедливость. Прямое столкновение надежды и отчаяния – выяснится, есть ли шанс у этого мира на светлое будущее или он в итоге погрязнет в нескончаемых мучениях. Юный Учиха ставит на этот бой всё, включая свою жизнь! Лучше умереть, чем жить с мыслями о своём поражении. И раз он решился на это, то точно прихватит Итачи с собой. А как же Шисуи?... Насколько ему будет больно от потери сразу двух друзей? Саске помотал головой, пытаясь откинуть навязчивые мысли, и увеличил темп, что тут же бросилось в глаза Кисаме, следующего за ним. Тем не менее, отставать он не планирует, поэтому тоже немного ускоряется. Причина, почему он преследует брюнета, заключается в том, что за ним может увязаться кто-то из Акацуки с корыстной целью. Потом это может стать проблемой, поэтому лучше не пренебрегать мерами предосторожности. Забавно наблюдать за маленькой версией Итачи, более вредной и холодной. Теперь Акулоподобный не будет подкалывать своего напарника за излишнюю молчаливость, похоже, в клане Учиха нашёлся рекордсмен по немногословности. Опасность, конечно, ощущается, учитывая, что тот сейчас на взводе, но и Кисаме не лыком шит, для него будет позором проиграть такому импульсивному комку агрессии. Да и не выглядит он из тех, кого можно разговорить. Словом – скукота. Издалека слышится топот решительных шагов. Настолько тихий, насколько это возможно, но годы тренировок позволяют распознать в них младшего брата. Губы Итачи содрогнулись в лёгкой улыбке, которую он стёр сразу же, как только из-за колонны показалась фигура Саске, а следом – горящие красным глаза. У Итачи красный цвет ассоциируется со страстной любовью, которой отдаёшь всего себя; со спелой вишней, что растёт на деревьях прохладной весной – во время миссии прерываешься от этой суеты, чтобы собрать немного ягод на перекус; с полями душистых маков; А у Саске всё иначе. Красный для него – все равно, что яд. Он ненавидел свою особенность столько же, сколько и гордился своим происхождением. Да, он гордится тем, что является Учиха, это его ноша, цена за превосходство над всеми остальными. Хьюга – сильнейший клан? Не смешите, они не стоят рядом с Учиха. По крайней мере, так считает Саске. Боль закаляет людей и делает их сильнее, а в этом плане обладатели Шарингана в заметном выигрыше. Проклятие, ложащееся на них, и благословение одновременно. Любовь рождает проклятие. Любовь рождает жизнь. Всё сводится к любви, от которой юноша старается держаться как можно дальше. Для неё она равносильна пустому звуку. Пустому, но такому громкому, что порой кажется, барабанные перепонки не вынесут такого напора. По виду самого подростка, да и по его поведению, этого не скажешь, хотя бы потому, что он сам это отрицает, так как не может разобраться в себе. Неудивительно для человека его лет. Под гнётом безразличного взгляда своего старшего брата, Саске проходится от входа до центра помещения. На его лице не дрогнул ни один мускул. Это, скорее, битва на устойчивость, нежели на проверку силы. И если во втором он, Саске, преуспел, то в первом – не особо. Положение усугубилось после слов Орочимару. Итачи выглядит расслабленным: правая нога вальяжно закинута на левую, из-под чёрного плаща высунута рука, на одном из пальцев которой красуется кольцо, означающее принадлежность к организации Акацуки. Разглядеть символ на украшении не представляется возможным ввиду плохого зрения. Хочется подойти поближе, чтобы вместо размытого пятна увидеть самого Саске. У Итачи зрение, к сожалению, намного хуже, чем у младшего брата, но не настолько, насколько могло бы быть. Виной всему Шисуи. Утаивать свои настоящие эмоции не в новизну для старшего, поэтому сдерживать ураган чувств совсем для него незатруднительно. Теплота приятно разливается в груди, организм словно оживает спустя долгих мучительных пыток. Вот чему ему, Итачи, не хватало. Видя, что младший брат жив и цел, всё то терзающее беспокойство внутри улетучивается рваным потоком ветра. Лёгкие, очистившись от вековых загрязнений, наконец получают доступ к свежему воздуху. Не важно, как сильно его презирают, не важно, что он скоро отдаст свою жизнь, если это необходимо для счастья отото – Итачи не прочь умереть несколько раз. — Этот Шаринган... Как много ты им видишь? – первым задаёт вопрос Итачи, всматриваясь в глаза подростка, что не сомневается в своём желании отомстить ни на секунду. Есть повод для гордости. — Что я вижу? Сейчас я вижу лишь одно - твою смерть, Итачи! – решительно бросает Саске, отчего у того на лике проскальзывает мимолётная ухмылка, благодаря которой младший легко предугадывает следующую атаку. Видимо, и правда хороший Шаринган, раз предсказывает будущее. Жаль, такой способности не было у нукенина, тогда бы он избежал этой участи. Или, всё-таки, ничего бы не поменялось. Он не считает самопожертвование удручающим или, напротив, каким-то подвигом. Просто оно есть, и на этом всё. — Видишь меня мёртвым? Тогда... – плавно и одновременно молниеносно перемевшись к подростку, уверенно продолжает, – Попробуй сделать это. От вмиг скрещенных клинков появляются яркие искры, совсем как на фестивале Фейерверков. И почему Итачи вспоминает об этом сейчас?... Братья вступили в схватку Тайдзюцу: нукенин схватился за руку Саске и, подпрыгнув на месте, ловко отскочил от лезвия катаны, чтобы сделать сокрушительный удар ногой в подбородок младшего. Тот был застигнут врасплох, но смог удержаться на ногах, чуть проскользнув по полу, и в следующую же секунду замахнулся своей катаной, но Итачи, всё так же кружась в воздухе, легко поднял подростка за ткань одежды и отбросил от себя на пару метров. Оружие последнего полетело вверх и застряло острием в потолке, но это его никак не смутило. Автоматически сложив излюбленные печати техники Разряда Чидори, Саске помчался в сторону старшего брата и недалеко остановился, чтобы пустить заряд молний по полу, мысленно проработав план дальнейших действий. Неудивительно, что Итачи молниеносно среагировал и подпрыгнул, дабы избежать прямого попадания, но из-за того, что ослабил бдительность, столкнулся с самодовольной усмешкой Саске, находящегося на потолке. Вынув свою катану, последний накинулся на старшего и без всяких сомнений вонзил в него клинок, припечатывая к земле. Итачи не предпринял попыток спастись. — Ты стал... сильным, – молвит из последних сил, устремив пустой взгляд в никуда. Итачи не может пошевельнуться, так как на нём разместился Саске, готовый атаковать из-за любого лишнего движения. — Итачи, у меня остался последний вопрос, – строго отмечает Саске. Перед смертью неплохо бы узнать правду и утолить любопытство. Хотя, чего врать, подросток и в помине не испытывает такого чувства, как любопытство. Его месть не заканчивается на одном лишь брате. Ничего не отвечая, Итачи не спеша приподнимает руку и подносит указательный и средний пальцы в близь лица младшего, а после, убедившись, что внимание того полностью акцентировано на нем, указывает на своё оригинальное тело, наблюдающее за процессом сражения. Из клона, на котором находится Саске, разлетелись красноглазые вороны по всему помещению, многоголосо каркая. Ученик Змея смекнул, что угодил в лапы Гендзюцу, и посмеялся над примитивностью. Снова вороны и это унылое Гендзюцу, точно как в прошлые разы. — Что ты хочешь знать? Это ещё не конец, но я готов тебя выслушать. — Я повторяю... Удар со спины. Теперь лезвие прошло сквозь центр груди, заставив Итачи ахнуть от резкой боли. Он никак не ожидал, что попадётся в уловку младшего. Клон Саске разделился на несколько змей белого цвета, а оригинал держится за рукоять своего оружия и злобно выдаёт следующее: — И последний вопрос... Ты что, оглох, придурок? – от слов приступает к действиям, чтобы хоть как-то утихомирить всю свою ярость, и какое-то время дёргает лезвие, увеличивая рану от него, – Ответь мне. Или ты хочешь познать истинную боль? – с острия текут капли тёмной крови. Истинная боль... Итачи давно позабыл значение этих слов. Вовсе не из-за того, что жил припеваюче все эти года, а из-за потери смысла жизни, вместе с ним и чувств, ещё в двенадцать лет. Знает ли он, что это такое? Вполне вероятно. Но не сейчас. Дело в равнодушии по отношению к самому себе в первую очередь. Не имеет значения, сколько страданий приносит жизнь, если они пойдут во благо. Итачи не смеет жаловаться. Он и так прожил гораздо больше, чем стоило. Получается, Саске специально избежал смертельного удара. Старший сделал данный вывод вслух, но его проигнорировали. — Третий обладатель Мангекё Шарингана... Кто из Учиха выжил? – параллельно напомнив Итачи об его сказанных словах несколько лет ранее, спросил вопрос, от ответа которого выяснится, сумеет ли Саске завершить свою месть. — Почему ты хочешь знать о нём? – нукенин прикрывает глаза и выравнивает дыхание, смирно сидя на своём месте. Он не испытывает боли по очевидной причине, но ещё рано раскрывать свои карты. — Потому что он - следующий, кого я убью. Убьёт?... Вот с кем-кем, но с Тоби и Акацуки подросток не должен связываться в любом случае. Конечно, старший не уверен, что за маской скрывается Мадара, поскольку тот если и выжил каким-то чудесным образом, то вряд ли смог бы быть таким активным, как Тоби. Уж слишком подозрительно. Масочник обманывает с самого начала и, похоже, намерен идти до конца. Однако, Саске не потерпит такую версию, поэтому нужно изложить ту, что звучит более-менее логичной. — Учиха Мадара. Первый, кто пробудил Мангекё Шаринган. Основатель Конохагакуре. Произнесённое имя эхом раздалось по всему убежищу Учиха, Ученик Змея заметно занервничал, услышав его. Подумать только, одно лишь имя имеет столько силы и могущества, что при его упоминании каждый покрывается слоем холодного пота. Однако, Саске не особо поверил этому. — Основатель? Не мели чушь, он должен быть давно мёртв! Ты смеёшься надо мной? – с нескрываемой агрессией цедит подросток, обвиняя своего брата в такой глупой лжи. — Мадара жив. Тебе решать, верить или нет. — Прекрати молоть чушь! – терпение Саске на грани. — В жизни мы всё определяем знанием и пониманием, считая это реальностью. Но знание и понимание у каждого свои. И реальность вполне может оказаться иллюзией. Все люди живут с неверными представлениями. А может это лишь мираж? – мысля вслух, Итачи будто пытается достучаться не до младшего, а до самого себя. Порой его собственные убеждения не соответствуют тому, что он говорит. — Что ты мне опять втираешь? – почему-то Саске добровольно выслушал весь монолог брата и, к большому удивлению, не стал растерзывать его тело дальше. — Сейчас ты уверен, что Мадара мёртв. Точно так же ты когда-то считал меня добрым и заботливым старшим братом, – с долей иронии подмечает Итачи, ссылаясь на наивность Саске. Последний всегда верил в то, во что хочет верить и не более. — То, что произошло той ночью... Я был слишком мал и надеялся, что всё это - иллюзия. Я хотел верить, что попал в жестокое Гендзюцу. Я хотел верить... Но это оказалось правдой! – Техникой Молниеносного Лезвия пробивает спинку стула рядом с головой Итачи, демонстрируя ему свою осведомлённость о том, что вновь напал не на оригинала, а на клона, – Теперь мои глаза открыты. Мой Шаринган видит любое Гендзюцу насквозь. — Ты всё так же самонадеян, – немного высокомерно хмыкает, специально недооценивая младшего. Кто знает, во что это выльется, – Но твои угрозы теперь хотя бы не пустые, – передумал рубить с плеча, поддавшись чувствам. — Долго мы будем ходить вокруг да около? — Хорошо, что ты уверен в себе. Но у тебя, Саске, до сих пор нет таких глаз, как у меня. Значит... Ты не смог убить своего лучшего друга и, тем не менее, пришёл сюда? — Ну, так давай. Используй свой Мангекё Шаринган и попробуй убить меня, – отменив свою Технику, разминает руку, – Или я теперь слишком сильный для "измерения потенциала"? Итачи устало вздохнул. Ох, кого он воспитал... Быть уверенным в себе, конечно, хорошо, но переоценка своих способностей может привести к гибели. Нукенин встаёт со своего места, чтобы рассказать немного об особенности Мангекё. Всё это время братья не сдвигались места, произошедшие события были иллюзией. Медленно подходя всё ближе к Саске, тот решил пролить свет на слабость Мангекё – слепоту. Своего рода, плата за власть над Кьюби. Чем больше пользуешься Додзюцу, тем быстрее ухудшается зрение, парню известно об этом не понаслышке, так как сам практически ничего не видит из-за этого. — Мадара поведал мне об ещё одной тайне Мангекё. Я бы назвал её самой важной. — Что за тайна? Итачи хочет рассмотреть Саске, увидеть, насколько он вырос, но единственное, что ему остаётся – пытаться сквозь пелену слепоты разрисовывать по памяти черты его лица. Похоже, молчание немного затянулось. — Отвечай! Было решено начать с истории Мадары, что просветить Саске в дела клана и дать хотя бы небольшое понятие того, что происходило раньше. Пришлось немного приукрасить, например, в той части, где Мадара якобы забрал глаза свои брата ради выздоровления и обретения большой силы, хотя тот на самом деле умер не от рук своего брата, а от Тобирамы, Второго Хокаге. Итачи настаивает, что Мадара ещё жив и нападение Девятихвостого четырнадцать лет назад было инсценировано им же. То есть... Нукенин стал напарником Мадары тогда, зная, что тот мог уничтожить Скрытый Лист и убить невинных людей? Всё началось именно с этого! Если бы не нападение Демона-Лиса, то Учиха не стали бы подозревать и выгонять из Деревни. Всё могло бы обойтись. Итачи действительно поражает своей жестокостью всё больше и больше, такие ублюдки не заслуживают права на жизнь. — Я не считаю Мадару сильнейшим в нашем клане. Я превзойду его. Саске, ты - мой новый свет! – старшего будто подменили, он обезумел и почти что кричит, а сзади постепенно всплывает тёмно-зелёная фигура с двумя пустыми глазницами и Шаринганом, длинные красные щупальца которой тянутся к подростку, отчего тот в небольшом страхе делает шаг назад, – Изначально в клане Учиха все убивали друг друга, чтобы заполучить Мангекё Шаринган. Родители и родные братья - не исключение! – одно щупальце связывает Саске, мёртвой хваткой обвившись вокруг его тело, пока тот отчаянно пытается вырваться, – Они гордились этим! Они - проклятый клан! И с того дня, как ты родился в Учиха, твоя судьба окрасилась кровью! – конец разделился на несколько частей, напоминая множество пальцев, и издевательски раздвинул веки младшего, чтобы вырвать глаз, – Нападай, мой маленький отото! – тело Саске предательски дрожит, обливаясь ледяным потом, мысли путаются в беспорядочном хаосе от абсурдности происходящего, поэтому он молчит, бешено выискивая способ выйти из проигрышного положения, – Я убью тебя, освобожусь от этой судьбы и, наконец, изменюсь! Меня больше ничего не будет сдерживать! – изображение вокруг искажается, в памяти Ученика Змея всплывают некоторые моменты из прошлого времени, проведённые с братом, – Такова участь всех Учиха! Сосредоточиться. Убрать звон из ушей, закрыть глаза и вздохнуть полной грудью, дабы ощутить все потоки чакры, направляя их в нужное русло. Гендзюцу. Саске слепо снимает свою повязку из бинта с головы и скидывает плащ, вернувшись в настоящую реальность. Та жутковатая фигура исчезла, а Итачи больше не смахивает на душевнобольного. — Теперь ты знаешь, что творится в моём сердце, – спокойно трактует старший с обычным каменным выражением лица, не выражающим абсолютно ничего. Да, так намного привычнее. Лёгкий порыв ветра уносит повязку подростка в неизвестном направлении, а Итачи засовывает руку в рукав своего плаща, готовясь к поединку. На сей раз, ему придётся отставить иллюзии. Саске также убирает бинты с запястий, чтобы свободно пользоваться печатями Орочимару, а после применяет технику Призыва Молниеносного Лезвия, благодаря которой у него появляются сюрикены. Он сразу же бросает их в своего брата, но тот механично отбивает все летящие цели, параллельно нападая. Оружие гремит тут и там, не успевает оно опасть на землю, как братья резко сокращают дистанцию и блокируют атаки друг друга. Они прерывают тяжёлый зрительный контакт лишь тогда, когда клон Итачи прыгает вверх, достав три куная, и без промедлений кидает их в младшего, однако тот, моментально среагировав, призывает огромную белую змею из своей проклятой печати на шее, которая моментально покрывает собой всё его тело, крутясь с невероятной скоростью, чтобы защитить от внешних воздействий. Как только она исчезает, сюрикен большого размера с чакропроводимым лезвием летит в Итачи, который ненадолго останавливает его одним лишь кунаем. Однако, из-за активного Чидори вокруг острия сюрикена, он легко отрубает руку клона старшего, который тут же разделяется на стаю ворон, отвлёкших Саске настолько, что тот даже и не заметил молниеносное приближение нукенина, который, особо не церемонясь, пнул его в грудь, отталкивая к стене. Из-за того, что тот сконцентрировал чакру в ступнях, подростка нехило отбросило и, в следствии, подкосило. Он хотел применить Чидори, но Итачи не позволил ему этого сделать, схватившись за запястье брата и ударив кулаком в солнечное сплетение. Всё так же придерживает его, прижав к стене, пока тот изо всех сил пытается отдышаться. Такой избитый вид родного человека ранит Итачи. Ранит, но он тянет три пальца к его глазу, шепча: «Прости, Саске. Это - моя реальность. Дай мне свой свет», и выдавливает глазное яблоко, а следом – безжалостно вырывает, отчего тот кричит во всё горло, так как не может унять неописуемую боль. Свободной ладонью прикрывает рану, из которой водопадом сочится кровь, стискивая челюсть и прикусывая внутреннюю сторону щеки, дабы не потерять сознание. Набравшись смелости, решается взглянуть на свою руку, но ужасается ещё больше, когда убеждается в том, что – да, чёрт побери, нукенин действительно смог сделать это. Прежде, чем он заберёт второй – а это произошло бы с точностью ста процентов – младший высвобождает своё правое крыло, из-за чего Итачи мгновенно отпрыгивает на пару метров. Последний кладёт оторванный глаз в жидкость, находящуюся в контейнере, чтобы сохранить его. Тем временем, очередной клон появляется сзади юноши и обхватывает всей рукой его шею, чтобы не дать ему волю действий, пока оригинал не заберёт и второй глаз. Он не успевает осуществить задуманное, поскольку проклятая печать активируется полностью, благодаря чему змеи разрывают клон, ранее удерживавший Саске. Реальность искажается. Подросток сумел развеять иллюзию и, обессилив, упал на колени от перенапряжения, но поднялся в следующую минуту, хоть и с большим трудом. Итачи схватился за левый глаз, пошатнувшись на месте, не веря, что его отото смог вырваться из Цукуёми. Нет, он и не попадался в Цукуёми. Это было уловкой. Воздух вокруг Итачи сгущается, что говорит о его серьёзности. Вполне вероятно, что он даже прибегнет к Аматерасу. Старший складывает печати, но Саске сразу же выпечатывает громадный сюрикен и устремляет его в сторону своего брата, чтобы помешать ему атаковать, а после применяет Дзюцу Теневого Сюрикена для своего оружия. Нукенин моментально реагирует, оказываясь в полёте между двумя сюрикенами, но слишком поздно осознаёт, что это - ловушка. Оружие распадается на части, и одно лезвие всё же попадает в его бедро. Зажмурившись, вынимает его и раздраженно откидывает на пол. Итачи должен был увернуться, но из-за побочного эффекта Цукуёми не сумел этого сделать. В глазах троится – он не может сосредоточиться на битве. Ученик Змея выдыхает Огненным Шаром в своего брата, который моментально подпрыгивает на месте, чтобы не получить существенный урон и отвечает тем же, когда они оказываются снаружи, но тот умудряется укрыться от него своими отросшими крыльями. Всё из-за того, что Саске проломил крышу здания Техникой Чидори. Братья одновременно складывают печати Дзюцу Огненного Шара, пламя охватывает всё пространство вокруг, обдавая жаром. Младший побеждает, так как его шар поглощает шар Итачи, но, как выясняется, это было некой подготовкой к применению Аматерасу. Чёрное пламя успешно поглощает красное, а Саске замирает, осознав, что мог серьёзно пострадать, если бы оно хоть немного его коснулось. Нет, он мог погибнуть. Подросток бегает вокруг, пока Итачи пытается спалить его с помощью Аматерасу, и когда огонь всё же достигает его, изворачивается от боли, не в силах стоять на ногах. Когда Саске перестал двигаться и подавать признаки жизни, старший остановил технику, чтобы не повредить глаза, и подошёл поближе, но как только дотянулся до его головы, тело младшего превратилось в жидкость белого цвета, вытекшую в щель, которая ведёт во внутрь Убежища Учиха. Дзюцу Замены, значит. Довольно хитроумно, выбрал идеальный тайминг. Пока Итачи старается справиться с приступами, Саске не теряет время и снова атакует несколькими залпами огня в виде дракона, заставляя того перескакивать с одного места на другое. Они ринулись в небо, создавая тучи, а горящие от чёрного пламени деревья лишь усугубляют положение. Крыша разрушается. Чакра у обоих на исходе. — Итачи, ты умрёшь здесь. Это Дзюцу, которого невозможно избежать. Ты думаешь, что я пришёл бы сюда, не подготовившись? Это было бы сумасшествием. С самого начала целью Огненных Шаров был не Итачи. Подросток нарочно выпускал Катон в небосвод, который стал причиной резкого скачка температуры в атмосфере, и создал восходящий воздушный поток, чтобы создать грозовые облака. Вместо того, чтобы тратить остатки своей чакры, он намеревается использовать преимущество плотной энергии атмосферы, без проблем применяя Техники Стихии Молнии. Иными словами, это будет нечто полного взаимодействия собственной чакры с потрясающей мощью природы. — Название этой техники - Кирин. Исчезни с грохотом грома и обратись в прах. Зверский рёв из неба, за которым образуется Дракон из молний, несущийся прямо на застывшего Итачи. Вспышка, взрыв и... смерть? Так оно и есть. Подобную атаку не выдержит даже некто вроде Итачи. Саске чувствует облегчение, следом за которым наступает непомерная усталость. — Так это было твоим видением о моей смерти? Нет. Это невозможно. Он не мог выжить после такого, не мог! Саске одолевает лёгкая паника, когда он видит, что старший не только сумел избежать смерти, но ещё и в силах встать на ноги. В чём причина? Где просчитался Саске, чёрт побери? Неужели у этого кошмара нет конца? Кровохаркание не даёт возможности дать отпор в полной мере, нукенин прикрывает рот ладонью, пока из него течёт кровь, и тщетно пытается остановить непрекращающийся кашель. Саске изумляется, не осознавая, что происходит с его братом, поскольку ещё минуту назад тот выглядел довольно грозным. Однако, его не волнует состояние Итачи, он не заслуживает ни крупицы беспокойства с его стороны, поэтому Саске на слабом бегу складывает печати Чидори, ослеплённый данным шансом покончить с предателем, мчась на него. Но в последний момент перед Итачи появляется знакомое мерцание, после – из ниоткуда-то взявшийся Шисуи. Время застывает для всех. Приоритеты меняются. Ученик Змеиного Саннина с ужасом смотрит на свою руку, продырявившую область печени Шисуи, который крепко держится ладонями за его запястье, удерживая, чтобы Чидори ненароком не настиг Итачи. Зрачки уменьшаются до предела, через выступающие слёзы улыбка одноглазого нукенина кажется ещё более печальной, чем она есть на самом деле. Саске медленно отходит от двух парней, не веря своим глазам, и трясётся, как осиновый лист. Он убил единственного любимого человека, ради которого был готов расправиться со старшим братом. Всё сложилось с точностью да наоборот: защищать нужно было не от Итачи, а от него самого. Тело Шисуи, тряпьём оседающее в объятиях Итачи, всё холодеет, наперекор тёплой улыбке, застывшей на его лице.