Зачем?

      Глупый Деку, и снова он сглупил. И снова он, наплевав на свою безопасность, боролся так остервенело, отчего после битвы чуть на ногах-то стоял. Я же видел, как он слегка покачивался из стороны в сторону, но изо всех сил старался все же устоять на ногах. Я даже чувствовал себя неким победителем, ведь все же хотя бы мог спокойно стоять, нежели этот балбес, который вот-вот да и упадет.       Ну, как на Деку не злиться после этого? Он ведь такой придурок, такой придурок.       Я подошел к Деку и слегка стукнул по голове, говоря, какой же он все-таки придурок, а он на это лишь сконфуженно улыбнулся, а потом внимательно посмотрел на полицейскую фуру, куда загружали только пойманных злодеев.       Что-то в последнее время злодеи стали активнее, словно повылезали из недр геройского мира и решили сплотиться большими группами в разных точках городов и потихоньку атаковать. Только вот эти самые «большие группы» не смогли справиться даже с двумя героями, хоть и изрядно потрепали нас. Но я и Деку все же одолели их. Хотя он все же сильно вымотался, придурок.       Говорил же, что сделает причуду своей, но до сих пор не может управлять ей. Сколько времени уже прошло с окончания академии? Два года? Три? А я все еще помню его слова тем вечером, когда он обещал сделать ее своей и сразиться со мной. И все еще жду того чудного дня, когда смогу надрать задницу популярного восходящего героя. Тогда-то уж все увидят, кто в конечном счете станет номером один.       Я невольно улыбнулся своим мыслям, при этом смотря на спокойную, но измученную улыбку Деку. Все же каким бы сильным он ни был, он все равно остается глупым Деку. Моим глупым Деку.       Если бы я только знал, что больше возможностей сразиться с ним у меня не будет, я бы вызвал его на бой прямо на том же месте. И пусть, что на нас смотрят.       Все мои мечты разрушились именно в тот момент, когда я краем глаза увидел наставленный на Деку пистолет. Он был глуп и невнимателен, чтобы увидеть еще одного скрывшегося в толпе злодея. Я и не заметил, как с резким криком: «Деку!» вырвался вперед и закрыл его своим телом. Внешне это больше напоминало резкие объятия, но Деку сразу понял, что что-то не так. Но понял, что именно, когда увидел убегающих в панике людей, услышал громкий выстрел и остервенелый крик. Я не знаю, кому именно принадлежал этот крик — ему или мне — так как резкая боль в предплечье затмила напрочь все здравомыслие и будто заставила меня выпасть из реальности прямо в вязкую пучину безысходности.       Боль была незаменимым спутником на всех заданиях, но эта отличалась тем, что она будто не только забирала все остатки сил, но и будто сжимала все мускулы и мышцы в тугие комки, отчего ни пошевелиться, ни что-то вообще сделать не получалось. Плечо невыносимо болело, словно туда довольно глубоко вонзился острый нож, лезвие которого было отравлено. Кажется, я даже чувствовал, как предположительный яд мучительно медленно растекался по всему телу, словно с кровью по венам, постепенно отбирая последние силы, отчего ноги начали подкашиваться. Что-то то ли бормоча, то ли крича, Деку, с предельной осторожностью придерживая мое слабеющее тело, посадил меня на асфальт. Затем отпустил и бросился куда-то.       Меня тут же окружила полиция и пыталась привести в чувства, используя какие-то лекарства из аптечки первой помощи. Возможно, чтобы я не отключился. Это помогло не сразу.       Первые несколько секунд в голове крутилась всего одна уничтожающая меня изнутри мысль: «теперь я бесполезен». Тогда я еще не знал, почему именно эта мысль была у меня в голове и почему обычная, как я думал, пуля причиняет настолько всепоглощающую боль. Тем не менее, я и не думал сдаваться. Даже если я «бесполезен», ранен и еще и истощен. Я не позволю вычеркнуть себя из происходящего, даже если мне придется бороться за пределами своих чертовых сил. Даже если боль и легкая пелена затмевает взор. Даже если мне придется заставить свое тело сломаться к чертям — я буду бороться.       И я боролся.       Несмотря на уговоры и довольно многозначительные взгляды офицеров на мою рану на плече, которая, судя по их перешептываниям, распускает странные красные нити под кожей. Я встал на ватные ноги и, наплевав на ноющие и совершенно не слушающие мышцы, пошел туда, где предположительно должен был бороться Деку. Я думал, что он погнал злодея куда-нибудь подальше от оживленных улиц, загнав того в неживой переулок и борясь с ним на пределе своих сил.       Я должен был пойти туда и добить этого чертового злодея.       Офицеры пытались остановить меня, пытались ухватиться хоть за что-нибудь, но я отдергивал их и довольно многозначительным тоном отвечал всем им снова и снова: — Не списывайте меня со счетов, ублюдки! — и только тогда они отступали, пока не появился очень наглый, и не схватил меня сзади — со всей осторожностью, чтобы не зацепить плечо — в неком подобии объятий.       Я узнаю эти объятия из тысячи. — Пусти, Деку.       Он же потянул меня назад, к полицейской машине. — Я вызвал подкрепление, они должны были уже поймать злодея на другой улице, — несмотря на все мои сопротивления, он все также беспрепятственно тащил меня, — Каччан, прошу, нам нужно успеть в больницу, пока не поздно.       Пока не поздно? — Заткнись! Какая-то там пуля меня не убъет, мы сами поймаем этого выродка, отпусти меня, черт возьми!       Я обернулся к нему, чтобы показать всю мою волю к победе, но она тут же потухла, стоило мне увидеть стекающие по его щекам и подбородку большие капли слез, увидеть, как он старался сохранить спокойствие, не выдать некую злость и обиду то ли на себя, то ли на злодея, а может и на собственную бесполезность и невнимательность; не зарыдать в голос, как он обычно это делал раньше. Губы тряслись, как и его руки. Почему я раньше не заметил, как сильно он дрожит от переполняющих его эмоций? Казалось, что он даже проглатывает истошные крики. — Каччан… если мы не поторопимся, то ты… твоя причуда, она… Каччан, пожалуйста, поехали в больницу, умоляю тебя.       Молча сдавшись и расслабив все тело, я невольно повис на его все также дрожащих руках.       Только в больнице мне стало понятно, почему он хотел уехать как можно быстрее, совершенно не думая о поимке того злодея.       Кто бы мог подумать, что те самые пули, лишающие причуды того, в кого они попадут, причуды, окажутся в руках каких-то злодеев. Возможно, тут Лига злодеев постаралась.       И кто бы мог подумать, что эта самая пуля попала именно в меня. По всей видимости они пытались тем самым убрать довольно большую занозу в заднице в виде Деку, но не ожидали, что я защищу его своим телом. Я тоже не ожидал. Никто не ожидал.       Перед глазами я видел только мутное неразборчивое пятно, которое прежде было больничным полом. В ушах стоял звон и эхом отдавалось: «Эпицентр*, у вас больше нет причуды». Казалось, что Деку тоже молчал, при этом до одури крепко сжимая мое здоровое плечо. В любой другой ситуации я бы накричал на него из-за того, что мне, как бы, больно, но сейчас мне не хотелось говорить. Также, как и видеть, слышать, ходить, думать, дышать. Мне ничего не хотелось. Эпицентр* — «Ground Zero» с англ. дословно переводится, как «эпицентр». Это фанноное геройское имя Бакуго, если кто не знает.       Возможно, это полное отсутствие чувств лишь защитная реакция организма, чтобы не было истерики раньше времени. На виду у всех. И я был чертовски прав с этим предположением, ведь стоило мне переступить порог дома и оказаться в до дрожи во всем теле теплых и столь нужных объятиях, как по щекам медленно потек кроткий дождь, пальцы болезненно вцепились в спасительную спину ногтями, а из горла вырвались первые всхлипы, постепенно перерастающие в крики некоего отчаяния.       Неизвестно, сколько времени я выбивал из себя судорожные рыдания и сколько Деку раз успел слезно попросить у меня прощения и пообещать, что он исполнит нашу общую мечту. Обязательно исполнит.       Также неизвестно, сколько времени мы вот так просидели в обнимку на отвратительном бордовом диване, который я не раз грозился взорвать к чертям. Сейчас же он был роднее постели. Противные прежде объятия Деку были нужны мне, как никогда прежде, а любимые руки с самой лучшей причудой хотелось оторвать и выкинуть на помойку. Забыть об их существовании, как о страшном сне, избавиться от напоминаний о том, что теперь я буду бесполезен и беспричуден.       Раньше, я думал, что быть без причуды равноценно тому, чтобы не быть нормальным человеком, а являться неким мусором общества. Кому ты к черту нужен в нашем мире, если у тебя нет способностей? Ты лишь никому не нужный исчезающий вид. Так вот, как паршиво чувствовал себя Деку, не имея причуды? Страшное чувствовать себя бесполезным и беспомощным, когда прежде у тебя было все то, чем гордился всю чертову жизнь. А теперь — все. Эпицентра больше нет. Есть только беспричудный Бакуго Кацуки, что со младшей школы всем твердил, что одолеет Всемогущего и станет номером один.       Это карма или что-то вроде того? Судьба решила сыграть со мной в странную и жестокую шутку.       Интересно, а сколько людей теперь смеется с моей беспомощности, глядя в экраны своих потертых телефонов и телевизоров, где как раз показывают последние новости о том, как восходящая звезда геройского мира — Эпицентр — после несчастного случая навсегда потерял свою причуду? Конечно же, никто не упоминал странные красные пули, что при попадании в тело возвращают его в тот самый временной промежуток, когда даже такого понятия, как «причуда», в нормальной жизни не было. Они не хотели разводить панику среди населения, а я и сам не был против этого. Не хватало еще, чтобы меня допрашивал каждый встречный-поперечный журналист о странных «красных пулях и ощущениях при их попадании в тело».       Деку всегда был рядом, взяв небольшой отпуск от геройства. Он ходил со мной на все сеансы психотерапевта, которому просто надо было следить за моим ментальным здоровьем и прописывать легкие антидепрессанты и снотворное. Мне надо было восстанавливать режим сна, а не постоянно ночью смотреть в окно, а под утро биться в конвульсиях после очередного кошмара. Я и Деку режим сбил. Он всегда был рядом. Каждый раз пытался обнять и поддержать. Иногда даже сил сопротивляться не было, поэтому я позволял ему делать все те нежности, которые он так любит.       Магическим образом это помогало иногда уснуть спокойным сном, где я не видел ни одного нормального сна. Просто пустота. Гораздо лучше, чем кошмары, не правда ли? — Каччан?       Однажды мы снова сидели на том самом бордовом диване. Циферблат показывал четыре утра, за окном все еще была темень, а Деку снова крепко сжимал меня в объятиях, пока я кончиками пальцев выводил по его шрамам. Истории появления некоторых я даже помнил. По-моему, даже некоторые видел.       В ответ я издал вопросительный звук, но ни на секунду не отвлекся от своего занятия. Мне было даже интересно, насколько глубок каждый из шрамов на его теле. — Зачем… ты тогда защитил меня?       Голос Деку дрогнул, а сам он резко зажмурился, стоило мне резко отпрянуть от него и довольно злостно посмотреть. Знает же, что это глупый вопрос. Но почему-то я знал, что он обязательно его задаст. Рано или поздно. — А сам как думаешь, задрот? — Потому что… ты меня…?       Уголки губ немного приподнялись. — Ненавижу, правильно, — я снова примкнул к его груди и зарылся в руках. Мне стало холодно, — это сила Всемогущего, а ты должен ее оберегать. Ты не можешь так глупо потерять причуду, придурок.       Деку зарылся носом в мои волосы и прижал к себе посильнее. — Я обязательно стану самым лучшим героем, Каччан. Ради Всемогущего и нас с тобой. — Заткни свой сентиментальный рот, Деку.       При этом я улыбнулся. Незаметно для него, искренне для себя.       Несомненно, я всю оставшуюся жизнь буду ненавидеть тот день, когда я потерял то, чем так дорожил всю жизнь, когда раз и навсегда стал тем, кого презирал больше всего на свете, но когда этот придурок повторяет такие вещи вновь и вновь, я невольно начинаю верить ему. В него. В будущее, которое он сможет создать. Этот тупой задрот обязательно исполнит нашу мечту. Даже если без моей помощи, но все же исполнит. В противном случае я отрежу ему ноги, ведь руки, хорошо орудующие ножами, у меня все еще остались.