— Меня часто спрашивают, что теперь с Детлефом. Слушайте, вы серьёзно? Мне пятьдесят один, а кто в этом возрасте знает, где его первая, детская ещё любовь? Кристиана Ф. — В одном из интервью Детлеф говорил, что он никогда не любил Кристиану, и это просто наркотики. — Что за глупости? Ничего подобного он не говорил. В интервью он лишь жаловался, что не хотел подобной славы, и чтобы Кристиана называла его настоящее имя. Диалог неизвестных. Взят из Сети
***
Он стоял, облокотившись о колонну, и пялился. Даже не смотрел, а именно пялился и осознавал это, не испытывая, впрочем, никаких чувств, кроме удивления. Давненько он так ни на кого не смотрел. Хотя, если признаться честно, и контингент, ошивающийся вдоль платформы станции Цоо, не заслуживал внимания кого бы то ни было. Заинтересоваться им могли бы разве что полицейские, но те предпочитали держаться в стороне и вмешиваться в происходящее разве что в самых крайних случаях. А происходило всегда одно и то же. Изо дня в день, неделю за неделей, когда год сменял год. И до появления Детлефа здесь творилось то же самое, оно же и продолжится, когда его не станет — и без сомнения это так, — фраера продолжат искать самых «свеженьких» и «хрустящих» из джанков, для которых перепих или отсос — единственный способ заработать на дозу. Но Детлеф не думал ни о полиции, ни о том, что следующего фраера следовало бы разыскать поскорее, — всё его внимание поглощала девчонка, неуверенно передвигавшаяся вдоль платформы. То, что она новенькая — это было понятно даже самому неопытному, а уж намётанный глаз Детлефа сразу определил: ставиться девица начала недавно — её лицо ещё совершенно не утратило черт нормальности, а одежда — в особенности ярко-малиновые туфельки на высоких каблуках — смотрелись на заблёванном, усыпанном окурками тротуаре, весьма чужеродно. Детлеф смотрел, как она неловко перебирала ногами, как крупноватые её коленки выворачивались вовнутрь, как она жмурилась, морщилась от каждого присвиста, как огрызалась на предложения перепихнуться за сорок марок… как и он сам всего пару лет назад. Как и каждый торчок, провожавший теперь её бессмысленным, безразличным взглядом. «А не пойти ли тебе на хер?», — донёсся до слуха Детлефа тонкий голосок. В мозгу вспыхнуло не без оттенка злорадства: «Это только вопрос времени, цыпа. Скоро ты сама приползёшь к любому, даже самому мерзкому фраеру как побитая собачонка, ты будешь умолять трахать тебя за двадцатку прямо в грязном сортире, даже не потрудившись прикрыть дверь зловонной кабинки. За пару грязных бумажек ты станешь делать всё и даже больше, будешь делать вид, что тебе это нравится». Детлефу стало тошно, да так, что захотелось отвернуться и не видеть эти коровьи коленки и ищущий взгляд. Девица совершенно точно выделялась среди остального контингента Цоо, как звезда среди серых планет, но всё же пройдёт только пара месяцев, и она станет такой же как все. Детлеф понимал это, но не мог оторваться. Он пялился. Детлеф злился и даже почти ненавидел девицу. А может быть не её, может быть собственное отражение в ней или тот факт, что она слишком похожа на Кристиану. Кристиану, ради которой он подставлял собственную задницу, и которая предала его, как только у неё появились деньги. Раньше он делил с ней каждую ночь, каждую марку, каждый грамм, а эта сучка получила огромные бабки за свои мемуары, в которых не стесняясь назвала и его настоящее имя, и сдала всех остальных ребят из их компании. Хотя… если хорошенько подумать, Детлеф всё же получил свои дивиденды, и не было в западной Германии какое-то время ни одного фраера, не мечтавшего бы ему вдуть. Но это только в первое время, и вскоре всё вернулось на круги своя — его тощее тело стоило ровно двадцатку и ни пфеннигом больше. Девица шла всё так же медленно и озиралась, словно ища чего-то: опоры, поддержки. Она теперь находилась от него всего шагах в десяти, но спустя несколько секунд подошла почти вплотную: первое впечатление лишь усилилось. Да, девчонка до отвращения была похожа на Кристиану, словно насмешка над ним. Даже волосы, и те, она зачёсывала так, как это делала Кристиана. И видит Бог, больше всего на свете Детлефу хотелось, чтобы девица ушла как можно скорее, чтобы топала восвояси и не возвращалась сюда вновь, чтобы откинула копыта от передоза прямо сегодня, чтобы не видеть её вообще и… — Эй, — криком чайки вырвалось из горла совершенно неподотчетно, и он готов был бежать, скрыться, провалиться сквозь землю, умолять, чтобы девица не обернулась, но она… будто только и ждала этого его «эй». Она развернулась к Детлефу всем телом. И ей определённо следовало бы поздороваться, начать диалог первой, чёрт возьми, она бы просто могла понять и свалить на все четыре стороны, но девица только таращилась на него, неловко переминаясь с ноги на ногу, она теребила в руках ремешок своей сумочки, и Детлеф не знал, что говорить, поэтому спросил коротко: — Сорок? Девица окинула его боязливым, но оценивающим взглядом с головы до ног, будто вступая в сделку с собой — стошнит или нет, если Детлеф предстанет перед ней голым. Она сглотнула так, что Детлеф готов был поклясться, что видел ком, прокатившийся по её тощей шее. И он готов был рассмеяться в голос, когда девица тихо пролепетала: — Только никакого траха. В крайнем случае я могу тебе отсосать. Пойдём? — Э, не-ет, цыпа, — протянул Детлеф, понимая, что испытывает своего рода удовольствие от происходящего, несмотря на то, что уколоться следовало уже поскорее. — Чтобы отдать тебе деньги, я сначала и сам должен их заработать. И для себя, и на тебя. — Тогда я тут подожду, — с готовностью согласилась она, присаживаясь прямо на асфальт рядом с Детлефом. Она, наконец, скинула свои яркие туфли, и взгляду предстали узенькие бледные ступни. Кололась она в ноги. И начала действительно недавно. Всего два-три свежих следа. — Чего пялишься? — почти рявкнула она. — У тебя что, как-то по-другому? Но он не вступил в возмущённый монолог, Детлеф смотрел не на воронки. Скорее взгляд невозможно было отвести из-за пальцев: шишкастые, мозолистые, с облупившимся на ногтях лаком. — Часто носишь шпильки? — предположил он. — Не твоего ума дело, — сквозь зубы проронила она. — Меня ломать начинает, и чем быстрее принесёшь, тем больше вероятности, что получишь хоть какое-то удовольствие. — Не лучшая самореклама, — усмехнулся Детлеф. — Впрочем… зовут-то тебя как? — Франка, — коротко представилась девица, открывая сумочку и доставая оттуда сэндвич. — Есть хочешь? … «Для шлюхи снять шлюху — это, пожалуй, дерьмовая идея», — думал он, когда очередной фраер наваливался на него всем телом. И дело даже не в том, что тот отвратительно вонял потом — с этим Детлеф уже давно смирился, — просто он в очередной раз чувствовал себя мудаком: «Шлюха снимает шлюху». Он обслуживал одного за другим, одного за другим, но способен был лишь горько усмехаться: «Будто сама судьба велела ему заработать в этот день на двоих, поделиться с девчонкой». Когда Детлеф снова появился у платформы, Франке было совсем плохо — зрачки-блюдца, неуёмная дрожь в тонких пальцах — она выглядела такой, словно даже уколоться сама бы не смогла. — Пошли, — коротко скомандовал он, хватая её за капюшон толстовки. — У тебя есть? — она дрожала всем телом. — Последний фраер расплатился джанкой, — соврал Детлеф, чтобы не тратить силы на никому не нужные объяснения. Девица еле двигала ногами, и Детлеф буквально тащил её на себе. Ощущение, что Кристиана снова рядом только усиливалось, даже чуваки из старой тусовки пару раз перепутали, увидев их со спины: «Эй, Детлеф, эй, Кристиана». Но у него не оставалось времени на разговоры, Детлефа тоже начинало ломать. … Комната, которую они снимали на пару Берндом всего шесть шагов в ширину и семь в длину, Детлеф ни раз пересчитывал. Замусоленные занавески, ободранные обои и два дивана. Бернд спал без постельного белья, Детлеф до сих пор не мог отвыкнуть от простыней и подушек. — Живешь один? — зачем-то уточнила Франка, немного оживившись. — Нет, но Бернда нет дома. — Он вернётся? А когда вернётся? — Франка опасливо покосилась на дверь. — А хрен его знает. Тебя это волнует? — Но я… я… — Располагайся, — Детлеф, не слишком-то церемонясь, подтолкнул Франку к своему дивану, но он не занялся ей сразу, мгновенно зажавшейся в углу. Детлефа интересовали только порошок, ложка, лимон. — Чёрт! , — выругался он, но Франка молча протянула ему бутылочку с чистой водой. — Разрешишь мне сразу вмазаться? — в голосе её слышалась мольба, а он только и был способен, что кивнуть в ответ. Он не просто разрешил ей вмазаться, но и дал отдохнуть, прежде всего потому, что нуждался в отдыхе сам. И перед тем как отрубиться, позволить джанке затянуть его, Детлеф всё смотрел, как зрачки Франки постепенно сужались, а на измождённом лице появилось подобие улыбки. Страшной, отвратительной в своей неестественности. Он закрыл глаза и… услышал то, что слышал почти всегда, если доза была достаточной, — шум океана… и он снова увидел её — Кристиана шла впереди, всего на пару шагов перегоняя его. Детлеф спешил. Детлеф хотел бы догнать, ухватить её за запястье. Он хотел бы развернуть её к себе лицом и надавать звонких пощёчин: — Я. Тебя. Не. Люблю. Никогда не любил, — кричал он. — Это всё лишь наркотики. Она не ответила. Рассмеялась только. Она растворила свой смех в рёве волн, в порывах ветра распустила волосы, она чертовски ловко отступила, перебираясь с камня на камень, с камня на камень. И Детлеф сомневался уже, что она когда-либо существовала вне границ его воображения. — Сняла бы ты хотя бы туфли, — попросил он, понимая, что голос его звучит жалко. — В них выглядишь как шлюха, как настоящая задвига. — Эй… Эй… — донеслось издалека. Неужели Кристиана зовёт его оттуда, из реальности? В этот миг и камни, и берег, и крики чаек — всё растворились, исчезло в темноте. Но не Кристиана — Франка стояла в метре от него и пялилась. Нет, не смотрела, а именно пялилась и тихо звала: «Эй, давай уже закончим с этим, и я уйду». «Честная задвига… ну где это видано?» — едва ли не вслух рассмеялся он. Детлеф смотрел в её глаза, когда стягивал футболку, чуть остановился, когда заметил в них отвращение, когда уловил едва слышное: — Мне что, тоже раздеться? Он кивнул и с удовольствием отметил, как неуверенно Франка потянула молнию на толстовке, как готова была проклясть его, уничтожить одним только взглядом. Детлеф подумал: «Почему же ты не ушла тогда, когда я был в отключке?» Она продолжала достаточно медленно, и теперь осталась голой по пояс, но теребила ремень, придерживающий джинсы. Она все ещё надеялась, наверное, что Детлеф скажет: «Ладно, забей», но вместо того, он стащил свои брюки и плавки, оставшись перед ней совершенно нагим. — Штаны тоже снимай, цыпа. — Ты же помнишь, что я должна тебе только отсосать? — её голос прозвучал будто под потолком, он отразился от стен, пропутешествовал по комнате. — Мне ничего от тебя не нужно, успокоил её Детлеф. — Свой отсос можешь приберечь для фраеров, а я просто хочу видеть, — пообещал он, и тогда эта тряпка, наконец упала, закрывая безобразные ступни Франки. Похожа и на тощую подвальную кошку, и на цыплёнка одновременно: холмики лопаток, бугорки ключиц. Но бывают тощие, бывают худые — Франка показалась ему скорее изящной. В особенности, когда выпутывала длинные волосы, зацепившиеся в цепочке на шее. Эта шлюха носила на впалой груди распятьице. Маленькое, блестящее распятьице. — Ты танцовщица, наверное? И ноги у тебя такие от обуви, — вдруг предположил он. — Эти, жуткие твёрдые тапки, в которых танцуют балерины, не так ли. — Пуанты, — уточнила Франка, не ответив однозначно. — Мне холодно. Насмотрелся? Он и не желал смотреть, как, впрочем, и говорить ему не хотелось. Детлеф просто кивнул, но не отвернулся. Он поделился с ней и всё же рассчитывал получить своё, сам не понимая, чего же он наконец хочет. — Ты… ты можешь сегодня остаться со мной? Здесь? Просто лечь и уснуть рядом? Знаешь, с тех пор, как Кристиана ушла, мне не хотелось, чтобы кто-то оставался рядом. А сейчас, сегодня хочется. — Мне нужна будет доза с утра, — Франка решила пойти ва-банк и не прогадала. И, конечно, Детлефу гораздо больше понравилось, как если бы Франка спросила: «А кто это, Кристиана?» И тогда бы он мог ответить: «Да так… одна шлюха с Цоо». Но вместо того, ему пришлось пообещать: — На утро у меня ещё хватит. Это были последние слова, сказанные за вечер. Впрочем, Детлеф понимал, что Франка и дальше будет молчать и вести себя точно так же, если он позволит остаться рядом. Но ему было наплевать на всё остальное, на целый мир, когда она легла на диван и, пожелав ему доброй ночи, отвернулась. Они лежали спина к спине, задница к заднице, слушая дыхание друг друга, и Детлефу казалось, что рядом не Франка, что это Кристиана вернулась к нему вновь. И тогда он вполголоса проговорил: — А хочешь, попробуем отколоться вместе? С утра примем по последней и отколемся. Насовсем…