На тысячи осколков

      Безмятежно мигают в вышине одинокие звезды, серебром переливаясь на темно синем бархате неба. Легкий, весенний ветерок разносит по ветру сладковатый запах цветущей вишни, пуская в пляс хрупкие лепестки. Травяной чай в глиняной кружке приятно обжигает ладони, даря странное ощущение спокойствия.       Эльф вдыхает полной грудью, сильнее кутаясь в поношенный плащ, некогда нежного, голубого оттенка, а ныне грязно серый; улавливая, чудом не иначе, сохранившийся аромат молока с медом, шоколада и терпкий запах ландышей. Огрубевшая ткань до боли знакомо колется, щекоча разгоряченную паром из кружки кожу.       Он молчит, думая о прошлом, а глаза сами собой блуждают по звездному небу, высматривая лишь одну единственную звезду, ту самую.       Тишину нарушает топот маленьких ножек и уже вскоре пред эльфом стоит его дочь, неловко потупив взор и опустив голову. На ее платьице расползлось темное пятно, а две косички, утром заплетенные служанкой, совсем растрепались.       Наверное, ему стоило бы отругать дочурку, но сил на это нет. Мужчина лишь чуть насмешливо усмехается, прежде чем поднять ее на руки и посадить на свои колени. Малышка робко улыбается в ответ и тянется к нему, при обнимая за шею ладошками.       Пару минут они сидят в молчании – отец потягивает остывающий напиток, рассеянно поглаживая дочь по угольно-черным, как и у него самого волосам; а девочка пристально, не по-детски, глядит на звёзды, сверкающие на темном небосводе.       — Ada, а что такое «смерть»? — внезапно вопрошает она, поднимая голову и внимательно глядя на лицо отца своими синими-синими глазами.       В этот миг что-то внутри владыки Элронда трескается, чтобы после разбиться на миллиард маленьких осколков. Он мертвенно бледнеет, до крови прикусывает губу, чтобы мгновеньем позже выдавить из себя подобие слабой улыбки и, с трудом скрыв дрожь из голоса, спросить:       — Эру милостивый, Арвен, где ты услышала это слово?       — Не важно, — качает она головой, не отводя взгляда, до ужаса похожего на тот, что он и не чаял больше увидеть. — Nana умерла, так ведь?       Эльф опускает голову, устало проводя ладонью по лицу.       — Нет, конечно, нет. Кто сказал тебе такую глупость?       — Элрохир, — мгновенно отвечает она, чуть хмурясь, — Я... Мы повздорили и он сказал, что nana никогда не вернётся, потому что она – умерла! — губы девочки заметно дрожат и Элронд мельком замечает отблеск слез в ее глазах. — Но я не знаю, что значит «умирать», ты ведь расскажешь мне, правда? — Ох, и вновь этот взгляд. Он никогда не мог устоять перед ним. Не смог и сейчас.       Владыка тяжело вздыхает, сильнее прижимая к себе дочь и вдыхая запах ее волос – запах земляники и парного молока. Несколько мучительно долгих для обоих мгновений, он молчит, подбирая слова и стараясь не замечать пристального взгляда Арвен. «Наказать бы Элрохира, чтобы в следующий раз думал, прежде чем говорить» — вспышкой мелькает мысль, но он отгоняет её, давая себе зарок подумать об этом позже.       — Понимаешь... — осторожно начинает он и снова замолкает, не зная, что сказать. — Так бывает, что в один момент жизнь обрывается. Душа покидает этот мир и попадает в другой...лучший. В Чертоги владыки Мандоса, помнишь, я рассказывал тебе эту историю?       Арвен наклоняет голову на бок, с удивлением глядя на него и тихо спрашивает:       — А разве эльфы не живут вечно? Элладан говорил... Что там говорил его старший сын, Элронд так и не узнает – девочка осекается на полуслове и хмуря тонкие бровки, думает о чем-то своем.       — Да, эльфы не умирают от старости, как например люди, — делано спокойно объясняет владыка, поглаживая её по волосам и осторожно перебирая густые локоны. — Но убить нас тоже можно, понимаешь?       Смотря в потерянные глаза дочери, он осознает, что нет, она – не понимает. Похоже, он только запутал её ещё больше.       — Твоя nana не умерла, — просто говорит Элронд, рассеянно разглядывая пятно на платье девочки. «По-видимому, оно – безнадежно испорченно» — отвлечённо думает он. — Она покинула этот мир, наш мир, но она жива.       — Дедушка Келеборн сказал, что она уплыла на Запад и сейчас в лучшем месте, — задумчиво кивает Арвен, проводя пальцем узоры по глиняной стенке кружки.       — Да, он прав. — С явным облегчением в голосе, соглашается с ней отец. Кажется, в этот раз обойти столь опасную тему ему удалось. Неизвестно правда, получится ли это в следующий.       Маленькая эллет понятливо качает головой; быстро-быстро и заставляет Элронда улыбнуться. Он запускает пальцы ей в волосы, пытаясь заплести косу. Девочка тихо смеётся на его неловкие попытки и разворачивается крепко обнимая отца.       Владыка замирает. Тоненькие руки обхватывают его талию с необыкновенной силой, носик утыкается в грудь. Эльф сидит, не шевелясь несколько мгновений, не совсем понимая, что ему следует сделать и лишь после, опомнившись приобнимает ее в ответ.       — Расскажи мне о маме, — тихо просит Арвен, не отнимая рук. — Я немногое помню о ней...       — Конечно, — соглашается Элронд, прикрывая глаза, будто готовясь погрузиться в пучину воспоминаний. — У нее были синие глаза, в точности, как у тебя; помню, как они сверкали чистым серебром под светом Луны... — на его губах само собой возникает мечтательная улыбка и Арвен замечает, как морщинки возле уголков его глаз чуть приподнимаются.       — А ещё улыбка. Она у нее была светлая, кажется, я думал тогда, что она способна осветить весь наш мир. И волосы. — Эльф выдыхает, и качая головой, расплетает то подобие на косы, что создал.       — О, ее волосы... Они виделись мне жидким солнечным светом, чистым золотом... Не то, что у нас с тобой, — усмехается Элронд, заправляя за ухо собственную угольно-черную прядь. Арвен заливисто смеется, быстро скрыв вспышку обиды в глазах, потому что понимает: не время.       — А я помню её объятия, — тихо произносит она, с лёгкой печалью во взгляде смотря на отца. — Крепкие-крепкие, казалось, стоит ей обнять меня и все горести и печали в миг исчезают... — Мужчина подавляет тяжёлый вздох, лишь сильнее прижимая дочь к себе и чуть покачивая ее, как несколько лет назад, когда она была совсем ребенком.       — Я скучаю, ada... — шепчет Арвен, пряча лицо в складках старого плаща. Ее плаща. Она фыркает, улавливая слабый запах ландышей. Его девочка тоже прекрасно помнила. Nana любила ландыши в сотню раз больше, чем любые другие цветы.       — Я тоже скучаю, милая, я тоже... — отвечает Элронд, зарываясь носом в волосы дочери. Молоко и земляника. Келебриан тоже любила эти ягоды. Он помнит, как часами бродил по лесам несколько столетий назад, в холодный нарвайн*, выискивая их. И на что только не пойдешь ради жены...       Любимой, единственной жены. Жены, ради которой он был готов на любые безумия. Жены, что покинула его. Покинула, оставив троих, самых прекрасных детей. Близнецов, что со временем, он уверен, станут великими воинами и дочь, что так похожа на нее саму.       И ради этого Элронд был готов простить ей что угодно, пусть и рана на его сердце кровоточила по сей день. Простить, ведь он знал, что настанет ещё день, когда они вновь воссоединятся. А пока... Пока ему было достаточно и дочери, что он поклялся воспитать достойно, так, как того хотела она.