На расстоянии одного объятия

      – Не делай вид, что ты меня не замечаешь, – хрипло проворчала Триш, и Такеши подавил улыбку, продолжая удерживать серьезное выражение лица. Он опустил книгу чуть ниже себе на грудь, так, что лица Триш, лежащей на его животе, совсем не стало видно, и из-за обложки послышался душераздирающий вздох. – Убери отсюда книгу, Такеши, пока я не убрала ее вместо тебя.       – Ох, как страшно, – демонстративно охнул Такеши, но книгу все же переместил вбок, и недовольный взгляд синих глаз вперился в него со всей пронзительностью. – Все-все, я убрал, видишь? Не обижайся.       – Я не обижаюсь, – равнодушно повела плечом Триш, а после подтянулась чуть выше и устроила голову у него на груди. Они лежали на диване, места на котором вполне хватило бы на роту солдат, но Триш предпочитала ложиться на Такеши сверху, переплетаясь с ним руками и ногами. Триш вообще была очень тактильной – она любила объятия, короткие прикосновения, держаться на руки и прижиматься всем телом, и Такеши давал ей то, что она желала, никогда не сопротивляясь.       Еще бы, было бы странно сопротивляться очарованию девушки, в которую он был по уши влюблен чуть ли не с самой первой встречи, ради которой прошел все невзгоды, преодолел все трудности и таки дошел до желаемой цели – завоевал ее любовь и верность.       – О чем думаешь? – тихо спросила Триш, и Такеши, моргнув, перевел на нее взгляд и улыбнулся. Наверное, для людей, которые сейчас могли бы зайти в гостиную, они представляли достаточно странное зрелище: Такеши лежал на спине, положив голову на подлокотник, закинув одну ногу и поставив один локоть на спинку дивана, удерживая книгу в одной руке и время от времени не давая страницам пролистнуться с помощью второй. Триш лежала на Такеши, уложив голову к нему на грудь, засунув руки к нему под спину и обхватив бедрами его ногу. В общем и целом, вид у них был тот еще.       – О том, как мне с тобой повезло, – хмыкнул Такеши, и Триш заинтересованно подняла голову, оперевшись подбородком о его грудь.       – Какие нежности с утра пораньше, – улыбнулась Триш и довольно прищурилась, а после ласково мурлыкнула: – И как же тебе со мной повезло?       – Безмерно, – с готовностью ответил Такеши и мягко коснулся теплой щеки, растрепал хвост синих волос, за что получил в ответ ленивое фырканье. – Я очень сильно тебя люблю, Триш.       – И я тебя, – произнесла Триш, сверкнув синими глазами. Она потерлась щекой о ладонь Такеши, как большая хищная кошка, и снова уложила голову к нему на грудь. Такеши вздохнул, мазнув взглядом по встрепанной макушке, и снова раскрыл книгу, время от времени посматривая на Триш.       Некоторое время она лежала неподвижно, глубоко дышала и, кажется, готова была заснуть. Такеши неспешно перелистывал страницу за страницей, наслаждался теплом, исходящим от Триш, мягким умиротворением, окружавшего их плотным покровом, и вслушивался в тихое сопение.       Чуть позже Триш завозилась, сползла чуть ниже, протягивая руку к краю дивана, и достала оттуда заранее принесенную расческу, а после снова лениво улеглась на Такеши, обнимая его трепетно и нежно и чуть ли не мурлыкая от удовольствия.       Такое ласковое, беззаботное и спокойное утро было огромной редкостью в последнее время. С того момента, как они начали встречаться, таких случаев можно было насчитать едва ли с десяток, потому что их постоянно дергали по разным причинам. Не сказать, что безосновательно – и Такеши, и Триш знали, на что идут, связываясь с мафией, – но иногда невозможность провести время со своей второй половиной конкретно раздражала.       Поэтому Такеши всегда старался впитать как можно больше из таких светлых, чудесных моментов. Он всегда пытался в подробностях запоминать каждый миг, проведенный с ласковой, домашней Триш, потому что в повседневности она редко позволяла себе такие вольности, как, например, сейчас.       Вся атмосфера, сотканная из света и уюта, располагала к тому, чтобы заполнять с ног до головы трепетным, нежным чувством и выражать его в самой понятной из всех существовавших методов. В данный момент Такеши испытывал самые позитивные чувства. Мягкие солнечные лучи, проникающие в комнату сквозь приоткрытые шторы, размытые блики, высветляющие темно-синие волосы до василькового оттенка, размеренное тепло, исходящее от расслабленного тела, тонкий запах сирени, пропитавший воздух, едва слышное дыхание и неспешно вздымающиеся плечи – все в Триш, такой податливой и домашней, вызывало безграничную нежность, во много раз помноженную на любовь.       Триш приподнялась, распуская один из хвостов, и принялась медленно, методично его расчесывать, загадочно улыбаясь чему-то своему и время от времени кидая долгие, пространные взгляды куда-то в окно, за которым неторопливо просыпался утренний город.       Такеши, периодически отвлекаясь от чтения, пропускал сквозь пальцы длинные пушистые волосы, в задумчивости трепал мягкие кончики и с превеликой осторожностью касался кожи за ушами и на висках, выполняя максимально упрощенную версию массажа головы. Триш жмурилась, довольно сверкая темно-синими глазами, стреляла в Такеши томным взглядом и всем видом показывала, насколько ей нравятся его действия.       Иногда Триш ложилась обратно к нему на грудь и тихо, ненавязчиво пела песни на своем родном языке, который Такеши начал учить только сравнительно недавно, а потому понимал слова постольку-поскольку, но чувствовал смысл сердцем и принимал его, примеряя на себя.       Каждый раз Такеши был готов превозносить и прекрасное утро, которое они разделяли на двоих, и замечательную, нежную Триш, принадлежащую ему настолько же, насколько и он ей.       И он влюблялся – каждый раз заново.