На улице ужасная слякоть. Серая масса людей словно стадо направляется в одну сторону. Хёнджин медленно идет в сторону больницы, после того, как припарковал машину. Сейчас в этой белой, до невозможности ненавистной больнице лежит
он.
Хван подходит к двери. Даже на улице, возле двери, слышится этот запах. Запах лекарств, медицинского спирта и давно утраченных надежд. От этого запаха возникает такое ощущение, будто сейчас стошнит. Над дверью большими, красными, прописными буквами написано «Онкологическая больница #3». И буквы эти настолько большие, что их можно увидеть за, как минимум, 5 километров отсюда.
Дорога до его палаты оказывается привычно длинной. Вокруг ходят медсестры в масках, иногда можно увидеть плачущих родственников и врача в специальном костюме для операций.
Парень подходит к приятного бежевого цвета двери, на которой в некоторых местах виднеются маленькие царапинки. Через маленькое окошко видно, чем он сейчас занимается. Перед тем, как зайти, Хёнджин глубоко вдыхает воздух, так, чтобы диафрагма поднялась выше. В руке пакет с его любимыми фруктами — яблоками, немного шуршит от пальцев, нервно перебирающих его.
Дверь скрипит, что не дает возможности зайти тихо. Он поворачивается на скрип и ярко улыбается. До этого он смотрел в окно и что-то старательно разглядывал. Что именно он разглядывал, Хёнджину никогда не узнать.
— Привет, Джинни.
Его звонкое «Джинни» отдается в сердце теплом, а щеки смешно собираются в шарики, когда он начинает улыбаться шире.
— Привет, Минни.
Сынмин подзывает к себе рукой и Хёнджин на ватных ногах подходит к койке. Аппараты неприятно пищат, рядом стоит капельница, которая трубкой идет в вену Кима.
— Ты принес яблоки?
Он говорит это с такой радостью в голосе, что Хван, не имея возможности выдавить из себя хоть слово, просто кивает. Сынмин забирает пакет из рук Джина и заглядывает туда. Удостоверившись, что они красного цвета, Ким ставит их на тумбочку рядом с койкой.
— Что расскажешь? Как там за стенами больницы?
Сынмин спрашивает это с таким любопытством. Конечно, он уже больше года здесь лежит. Хёнджин слабо улыбается и присаживается на край койки. Хван скользит взглядом по Киму. На бледной коже видны вены, угловатые плечи и тонкие запястья выдавали его болезнь, но лицо как прежде с пухлыми щеками. Карамельного цвета волосы отрасли, хотя они не такой длины, как блондинистые волосы Хвана.
— Ничего особенного.
Хёнджин знает, что Ким ожидает услышать не это. Но как говорить о мире, если он перестал обретать краски, после того, как Мин лег в больницу? Ким мычит на такой неопределенный ответ и берет руку Хвана, начиная тонкими пальцами вырисовывать непонятные для Хёнджина узоры.
— Ко мне приходили Чан и Чонин. Ты знаешь, что Чан сделал предложение Чонину?
В глазах Сынмина будто маленькие звездочки, как на небе, а тонкие пальцы на тыльной стороне ладони, успокаивают.
— Нет, не знал.
Хёнджин слабо вертит головой в стороны для большей эмоциональной окраски.
— Чонин сказал никому не рассказывать. Но тебе можно же.
Сынмин надул щеки и отпустил руку. Хёнджин улыбается и кивает.
— Чан пригласил нас на свадьбу. Мы же пойдем?
Его глаза опять загораются. Хёнджин думает о том, что Сынмин не сможет пойти, но все равно с губ срывается тихое «Конечно».
— Вот и отлично.
Так за неспешными разговорами проходят часы приема посетителей. Сынмин на протяжении всей беседы звонко смеётся, а Хван смотрит на эту улыбку, впитывая каждое мгновение. В дверь стучат и оттуда выглядывает медсестра.
— Извините, вам уже нужно уходить.
Ее монотонный голос тут же исчезает за дверью.
— Что ж, я пошел, Минни.
Хёнджин целует его в лоб, а после в губы. Губы Сынмина такие же, как раньше. Мягкие и приятные. Хван обнимает Кима, чувствуя нотки запаха Сынмина.
— Пока.
Парень машет рукой, пока дверь не закрывается.
Хёнджин выходит из больницы, сдерживая слёзы. Почему Сынмин улыбается, будто не он лежит в больнице, медленно умирая? Почему Хёнджин просто не может также беззаботно говорить?
Почему?
***
В тишине квартиры раздается неприятная мелодия звонка. Хёнджин, пытаясь разлепить глаза, шарит рукой по всей постели.
— Алло? — хриплым ото сна голосом говорит Хёнджин.
В трубке слышится прерывистое дыхание, которое после переходит на всхлипы. Хван прищурился, оторвав телефон от уха, и посмотрел, кто звонит. Как только парень видит, кто позвонил, резко садится.
— Сынмин? Что случилось? — плевать, что голова кружится от резких движений, Хёнджин натягивает штаны и бежит к двери.
— Пожалуйста, забери меня отсюда, — шёпотом, срываясь на всхлипы, умоляет Ким.
— Где врачи? У тебя приступ?
— Нет. Просто забери меня на свежий воздух. Прошу, Хёнджин.
Плач Сынмина разрывал сердце Хвана.
— Я сейчас приеду.
***
Больница. Охранник обходит здание. Хёнджин незаметно заходит. Хван быстро идет в сторону палаты Сынмина, несмотря на крики медсестры на регистратуре. Забегая в палату, парень видит, как Ким сидит на койке и рыдает.
— Солнышко, я здесь.
Хёнджин подпирает дверь шваброй и подходит к Сынмину, обнимая его.
— Забери меня, пожалуйста.
— Сейчас.
Хван видит инвалидную коляску в углу палаты. Парень берет ее и катит к койке Сынмина. Парень обхватывает Кима поперек спины и под колени, сажая на коляску. Хван снимает капельницу с витаминами со штатива и кладёт её на колени Сынмина. Времени мало, поэтому Хёнджин впопыхах накрывает Сынмина пледом из шкафчика. Хван резко открывает дверь и быстро выбегает на свежий воздух под крики охранника и медсестер.
***
Машина останавливается на берегу моря. Хёнджин катит коляску по мягкому песку и останавливается в том месте, где прохладная вода может едва задевать кончики пальцев ног. Зафиксировав коляску и сев рядом, Хван слышит, как Сынмин шумно вдыхает морской воздух. Сейчас где-то пять часов утра. Чайки кричат на фоне, а ветер гоняет волны. Солнце медленно выплывает из-за горизонта.
Хёнджин мог бы сам спросить почему они, собственно говоря, сбежали из больницы. Но он молчит и ждет, когда Сынмин сам скажет. Хван переводит взгляд на Кима и видит, как тот легко улыбается и спокойно дышит, глаза все еще красные от слёз, волосы немного потрепаны, а плед спадает на плечо. У Джина возникает желание подправить его, чтобы ему было не так холодно. И когда рука уже тянется подправить теплый плед, Сынмин тихо, будто боясь нарушить эту прекрасную морскую тишину, говорит:
— Я слышал разговор врачей.
Рука Хвана застывает в воздухе, а Ким наконец-то смотрит в сторону своего парня и его глаза опять слезятся.
— Я правда не хотел слушать, но… Но я услышал, — он вздыхает.
А дальше парень опять молчит, словно ждет разрешения продолжить дальше. Хёнджин опускает руку, и его сердце бьется от страха того, что он услышит.
— И о чем они говорили?
Голос хриплый и слегка надломленный. Хёнджин сам пугается этого.
— Лекарства уже не помогают, Хёнджин, — немного погодя, он продолжает, — и химиотерапия тоже.
В этот момент Хвана будто накрывает вакуум. Все слышно, словно через толщу воды. Сердце начинает быстро биться, а дыхание сбивается. В голове проносится тысяча и одна мысль. Руки неосознанно начинают дрожать. Из этого вакуума его выводит ладонь. Ладонь Сынмина. Несмотря на то, что она тонкая и бледная, все равно теплая и нежная. Хёнджин смотрит в глаза своего парня и видит в них отчаяние, но они также красиво блестят,
прямо как звезды на небе.
— Хёнджин, скажи, что все будет хорошо.
В голосе столько мольбы и горечи. Хван смотрит в эти глаза, слышит этот голос и понимает, что времени на самокопание в себе у него нет. Перед ним его умирающий парень, трепетно сжимает его руку и ищет поддержки. Хёнджин встаёт на колени прямо перед коляской Сынмина, поправляет плед на плече и берет его вторую руку, заглядывая в эти бесконечно красивые глаза.
— Конечно, все будет хорошо, Минни.
Хёнджин улыбается по-настоящему,
искренне, говоря эти лживые слова, пытаясь в них поверить. Потому что хорошо бывает только в сказках.
