Город Грехов

Кровь стучала в висках, мысли в бешеном водовороте роились в голове Эммы. Маньяк долго выслеживал жертву, промозглыми вечерами незаметно сопровождая девушку от студии до шикарного особняка, расположенного вдали от шумного, постоянного находящегося в движении центра. Однако, теперь она попала в клетку. Пусть бьется пташка, никто ей больше не поможет. Эмма очнулась после долгого сна. Голова раскалывалась на миллионы осколков, затекшее тело ломило от усталости. Последнее воспоминание расплывалось тонкой дымкой по краям сознания: зажатый рот в подавленном крике, глухой удар по теменной части тупым предметом. Помещение напоминало сосредоточение тьмы, в воздухе пахло затхлостью и гнилью. Главным украшением мрачного подземелья становилась сырость и ощущавшаяся промозглость, отдававшаяся по всему телу неукротимым бегом табуна крошечных мурашек. Постепенно в голову закрадывалась мысль, что она взаперти, помощи ждать неоткуда. Нетипичная для неисправимого оптимиста безысходность накрывала тело непроницаемым шерстяным одеялом, однако, не спасавшим от ситуации. Попробовав пошевелиться, Эмма почувствовала затекшими кистями рук холод железа. Увы, она была прикована наручниками к водосточной трубе служебного помещения, видимо, служившего подсобным помещением для уборщиц и обслуживающего персонала. По иронии судьбы ключ находился во владении причинителя неудобств. Оставался единственный выход — закричать. Предпринятая попытка не увенчалась успехом, оказавшись бесплодной. Выругавшись и послав все к чертям, она набрала в грудь больше воздуха и начала истошно вопить. Не позавидуешь барабанным перепонкам того счастливчика, что осмелился бы находиться в этот момент в одной комнате с ярким подобием банши. С обратной стороны обшарпанной двери послышались неторопливые шаги, сопровождающееся легким насвистыванием, будто происходящее забавляло незнакомца, прогуливающегося по коридору до камеры. Похититель представлял из себя профессионала своего дела, только зачем ему столь серьезный шаг — похищение будущей голливудской (в мечтах, конечно же) звезды, не отличавшейся от аналогичных среднестатистических актрис второсортных мелодрам и дурацких несмешных комедий. Звук отодвигаемой резким движением щеколды внес в сознание Эммы зарождение надежды на спасение, однако вошедший заставил ее вздрогнуть от удивления, выронив многообещающие мысли на дно грязной реки, словно они были сточными водами, повергнув в пучину озадаченности, абсолютного непонимания и шока. Похитителем оказался тот, кого она меньше всего ожидала увидеть — Рэй. Как такое может быть? За время своего стремительного взлета по так называемой «карьерной лестнице» актриса многим успела подпортить кровь, но что она сделала Рэю, оставалось для девушки загадкой. Вошедший улыбнулся ослепительной улыбкой, будто происходящее было ничем иным как дружеское чаепитие в разгар полудня. В руках у Рэя находился небольшой чемоданчик, который при всем своем желании не подходил под описание маникюрного набора. — Здравствуй, Эмма! Ты не представляешь, как долго я ждал нашей встречи, предвкушал и радовался как ребенок. В моем арсенале для тебя припасено кое-что особенное, — хищно скалил белозубую улыбку Рэй, не сводя горящего взгляда, полного палитры эмоций, взгляда. — Рэй! Отпусти меня. Мы же друзья, помнишь? Что происходит и зачем ты заточил меня в какой-то сырой подвал. Тебе самому не противно? Слова девушки позабавили мужчину, в следующую секунду он раскатисто рассмеялся, однако, его проницательный взгляд по-прежнему оставался серьезным. Неожиданно он кинул ненужный чемоданчик на грязный неровный пол, стремительным шагом направился к Эмме и наотмашь ударил ее по щеке. Красное пятно мгновенно зардело на пульсирующей коже, оставляя заметный след не только на коже, но и в душе. Желание узнать секрет мужчины, посадившей ее на замок разрасталось все сильнее, уступая место внутренним крикам о помощи и надежде на спасение. — Мразь! Глупышка, ты думала, я не узнаю, кто сливает нас копам и следит исподтишка за нашей компанией. Из-за тебя моим товарищам пришлось не только на время свернуть бизнес, но и отыскать новую точку для активных действий. Дела горят и деньги тоже. И кто же причина всему этому? Ты — Эмма. Ты. Разносишь планы по ветру, обращая прибыльное дело в горстку пыли … Погрязла во лжи, вдоволь извалялась в попытках играть на два фронта. — Подонок. Пусти меня! Один щелчок и твоя карьера превратится в пепел, который я с радостью развею над твоей головой. Знаешь, с такими амбициями тебя встретят с распростертыми объятиями в психушке. Придумал легенду и придерживаешься ей, флаг в руки. Молодой человек, вам никто не говорил, что у вас прекрасное воображение? Рэй, недовольный услышанным, аккуратно приблизился к Эмме и зажал рот так, что в камере доносились только невнятные мычания и нечленораздельная ругань, явно предназначавшаяся виновнику торжества. — Тише, детка, тише. Тратишь много сил. Хватит попусту болтать, давай лучше веселиться. Эмму ситуация раздражала, страх непроницаемым покрывалом накрывал с головой, заставляя замереть и на время подчиниться воле Рэя, видимо, не стремившегося отступать от намеченного. — Вот и славно. Хорошая девочка. Будешь меня слушать и в скором времени увидишь белый свет и снова вдохнешь свежий воздух всей полнотой легких, выберешься живой и невредимой. Мужчина отошел на безопасное расстояние от Эммы, оглядывая ее с ног до головы, пытаясь распознать эмоции, сменявшие друг друга, где читалась одновременно нескрываемая неприязнь, животный страх, угнетенность ситуацией, горечь, подавленность, усталость и беспомощность, отражающаяся на лице девушки темными кругами под глазами, размазанной тушью и неиссякаемым потоком тихих слез. — Милая, с последней нашей встречи ты перестала строить из себя оптимиста и радовать своей ослепительной улыбкой окружающих людей. Не огорчай меня… Рэй нагнулся, раскрыл чемоданчик, небрежно брошенный на пол, опустился на корточки и достал небольшой ритуальный кинжал с золотой рукоятью и выгравированными на латинице буквами, которые нельзя было разобрать в свете одиноко весящей моргающей лампочки в центре комнаты. Создавалось впечатление, что человек, стоящий напротив Эммы и открывающейся с неожиданной стороны, вдохновлялся деятельностью сектантов и, не исключено, что мог принимать участие в совершении длительных религиозных обрядов, требующих кропотливой подготовки к проведению. Рядом в обитом красным бархатом чехле находилась небольшая точилка для ножей. Намечалась бурная и долгая ночь или день (сидя в камере Эмме не представлялось возможным определить время суток и точное количество времени, проведенного в промозглом подвале). Содержимое бархатного чемоданчика заставило сердце Эммы уйти в пятки и непроизвольно покрыться холодным потом, не предвещавшим абсолютно ничего хорошего. Осознание того, что совершить побег не представляется возможным пульсировало в голове, вызывая рвотные позывы и едва сдерживаемые панические атаки. Страх. Безысходность. Ненависть. Рэй медленно подошел к Эмме почти вплотную, посмотрел ей прямо в глаза, и легонько провел холодной сталью по шее девушки, будто примериваясь, подойдут ли нежной коже шрамы или нет. Крик застыл в горле Эммы, в глазах застыл безмолвный ужас, а ноги почувствовали усталость. Сколько времени еще Рэй будет продолжать столь грандиозное шоу, испытывая ее нервы и терпение на прочность? Какая тьма находится в конце его туннеля и как скоро он приступит к настоящим пыткам, или происходящее является типичным запугиванием потенциальной жертвы? — Дорогая, ты любила играть с людьми, выстраивая искусные хитросплетения интриг, оплетающих человеческие судьбы, ломая их на каждом шагу. Ты так хотела оказаться на вершине горы, которая едва могла покориться тебе, что, забывая про совесть, карабкалась выше и выше… Пришло время унять непосильное эго и стать чуточку ниже. Поверь, падать больнее, чем подниматься. Хотя, откуда мне знать, ведь я никогда не был в твоей шкуре. От испытанных ощущений у Эммы застыла в жилах кровь, мозг посылал телу импульсы животного страха, заставляя нервно сглотнуть. Она вспомнила уроки самообороны, на которые постоянно опаздывала: «Если не хочешь попасться на крючок маньяка, то не провоцируй своим поведением и внешним видом мужчин». — Красивая шея, изящная, как у лебедя. Ты знала, что мне нравятся водоплавающие птицы? С какой грациозностью благородные создания рассекают гладь реки, заставляя замереть в немом восхищении. Когда-то мы с отцом ходили в парк, кормили уток хлебными крошками в солнечный весенний день и наблюдали за лебедями. Несмотря на зачатки гнили в твоей душе и легкомысленное поведение, ты остаешься не менее прекрасной чем в тот день, когда мы с тобой познакомились. Ты вошла на студию летящей походкой, держа в одной руке стаканчик кофе, а в другой сжимая маленькую потрепанную сумку, глаза искрились неподдельной радостью от первого дня съемок, а улыбка весь вечер не сходила с лица. Тогда ты была настоящей, никакой фальши, лицемерия и работы на два фронта. Ты волновалась из-за каждой мелочи, боялась ненароком обидеть других стажеров, или сказать лишнее или неудачно пошутить в адрес других актеров. Эмма, ты нравилась мне простой, местами глупой и смешной, но в тоже время находчивой и неунывающей девушкой. А теперь оглянись назад: когда детская наивность канула в небытие, уступив горячее место под солнцем холодности, гордости и избалованности? Эх, Эмма, мы оба превратились в чудовище, сначала ты, которая продала душу дьяволу киноиндустрии, а следом за тобой и я. Эмма молча наблюдала за Рэем, выжидала и с чувством горечи ощущала, что он выкинет дальше что-то поистине ужасное. Она мысленно молилась за свою жизнь, веря, что Джефф или иной крепкий мужчина будет проходить поблизости с помещением и, услыша ее немые призывы, бросится на помощь. Следующий выпад не заставил себя долго ждать, нет, он не был спонтанным, скорее неприятным. Рэй, бегло глянул на ее растекшуюся по покрасневшей коже тушь, на мокрые дорожки слез, затем, словно обезумев, впился губами в шею девушки, будто бы обеззараживая место после пореза, перед очередным стремительным движением обжигающего кожу клинка. Эмма вскрикнула, глаза застилала дымка невыплаканных слез. Боль пронеслась по телу словно электрический разряд с всепоглощающим чувством безысходности. — Тише, тише, детка. В моих мыслях нет плана убивать тебя, хотя, признаюсь честно, она посещала меня ранее и была в превеликим трудом отметена подальше. Прости, но я не могу отказать себе в удовольствии показать тебе, какие эмоции захлестнули меня, когда внезапно выплыло наружу, что главная крыса Голливуда — ты. Эмма, скажите, какого оставаться незаметной в центре всей заварухи и выходить чистой из воды, поливая оставшихся грязью? Ты с такой легкостью предала друзей и близких, что мне хочется спросить: в какой момент ты почувствовала, что у тебя нет сердца. Тщательно выверенные с филигранной точностью слова мужчины впивались в сознание Эммы, прокручиваясь словно на старой выцветшей пленке немого кино, где она оказывалась в роли великого комика, от игры которого все смеются и только тебе одному среди разношерстной толпы грустно. Она больше не сдерживала себя, повинуясь разрыдаться в голос, забыв обо всем на свете, по глупости рассчитывая на сострадание и милость испытателя. Ты словно подопытный кролик, на которой пробуют, действует ли новая разработанная по инновационным технологиям сыворотка или стоит усилить дозу для пущего эффекта. Слезы Эммы разозлили мужчину, о чем он сразу оповестил дрожащую перед ним девушку, ударив в живот с силой. Девушка от неожиданности согнулась по полам, находясь в агонии, подняла на него лицо, полное презрения и всепоглощающей ненависти и плюнула в лицо. Крах. Мужчину легкомысленный поступок вывел из себя. Кротким движением он поднял ее на ноги, словно тряпичную игрушку, и резким движением задернул вверх лоскут ткани, напоминающий мини-юбку, болтающуюся в данный момент совсем не к месту. Взору Рэя открылись черные кружевные трусики танго, так соблазнительно манившие его. Не теряя времени даром, мужчина одним сильным движением порвал ткань, прикрывающую сокровенное место девушки и запустив в нее два пальца, начал быстро двигать ими внутри. Тело Эммы начало непроизвольно отвечать на ласки Рэя, которого она хотела несмотря на всю абсурдность и неуместность ситуации. Вынув пальцы из горячего места, мужчина посмотрел многозначительным взглядом на девушку, и дал облизнуть пальцы, перепачканные в смазке. Один вид покорной подруги вызывал в нем неистово разгорающееся желание, возбуждение подкатывало сильнее к нервным окончаниям члена, однако мужчина не собирался останавливаться на достигнутым. Рэй, сгорая от нахлынувшего чувства спустил джинсы, развернул девушку спиной к себе и вошел на всю длину члена, заставляя Эмму от неожиданности иступленно вскрикнуть. Не считаясь со вкусами партнерши, он выбрал быстрый темп, вгоняя в нее словно поршень свою плоть, хлестко ударяя ладонью по упругим ягодицам девушки, вызывая несдерживаемые стоны с уст Эммы. Он остервенело трахал ее, не испытывая чувство жалости к отчаянным мольбам бедной униженной девушки. Мужчина ловил кайф от происходящего, попытка запереть девушку и медленно издеваться над ней стоило того, чтобы услышать нежный голосок, просящий остановиться и почувствовать горячее тело, которое умоляло продолжать. Внезапно движения Рэя стали быстрее, рваными движениями он наращивал темп, оргазм окатил мужчину с головой. Он запульсировал внутри нее, вязкая жидкость ударила в стенки влагалища, до краев наполнив девушку. Грязный секс в темной промозглой каморке, не о таком всю жизнь мечтала актриса. Расплата может вынашиваться годами, а потом внезапно выплывет в самый безобидный момент, когда бдительность полностью спит и остается думать исключительно о хорошем. — Отдыхай, крошка. Завтра продолжим. Ты как всегда на высоте… — шепотом сказал улыбающийся Рэй, натянул брюки, поднял с пола заветный чемоданчик, и стремительным помещением покинул комнату, оставив Эмму наедине со своим одиночеством и непроходящим чувством вины. Беспомощная униженная девушка, чью честь так бесчестно попрали пару минут назад, уже больше не походила на неприступную красавицу, напоминая дешевку, недостойное ласки животное, испытавшее всю жестокость и глумление, присущее только человеку. Не справившись с нахлынувшим горем, бессилием и эмоциями, Эмма вырубилась прямиком на холодном полу камеры, избитая и жалкая, изнасилованная человеком, которому доверилась однажды.