***
Игараси Кайоши очень хотел спать. В принципе, это простое желание преследовало его с четырех лет, с того момента как пробудился его квирк. Сильная способность и почти безграничные возможности обернулись мальчику гипнофобией и хроническим недосыпом, так как он мог позволить себе лишь дремоту длиной в несколько минут, но никак не полноценный сон. Зачем он пошел на геройский курс, ему до сих пор было не ясно. Мама сказала, он сделал. Практически всю свою жизнь он мало где проявлял инициативу, ведь любое его желание или мысль разбивалось о титановую стену желания сна. Уставший и вымотанный организм лишь изредка проваливался в беспамятство, после которого Кайоши неизменно просыпался со стучащим где-то в животе сердцем и ощущением паники, когтистыми лапами обхватывающим все естество мальчика. Из смертельной ситуации его спас отец, позволивший занимать свое подсознание, чтобы уставшее тело могло отдохнуть, а мальчик не мучился паническими атаками. Но четыре года назад отец погиб, похороненный под завалами торгового центра, на который злодеи решили устроить налет. И без того мрачный и нелюдимый мальчик окончательно закрылся, а властная и холодная мать не заметила, что ее ребенку нужна поддержка и теплые объятия. Кайоши не винил свою ока-чан, сам видел, как ей тяжело после смерти любимого человека, и старался по мере своих моральных сил уделять внимание любимой маме. Всех устраивала мертвая атмосфера в доме, темные мешки под глазами Йоши-чана и периодические приступы апатии у ка-чан. Как-то помочь друг другу они были не в состоянии, а друзей у семьи «злодеев» не было. Шутка ли, их семью избегали за квирк создания иллюзий у матери и возможности к влиянию на подсознание у отца. Убойная причуда, получившаяся у их сына, впоследствии и вовсе оттолкнула мало мальски знакомых от семейства. Так и жили мама и сын, пока та в ультимативной форме не высказала идею поступления на геройский факультет, когда пришла пора выбирать старшую школу. «Когда ты станешь героем, никто не посмеет сказать, что мы и твой то-чан — злодеи», — вдохновленно говорила она, а Йоши просто кивал, радуясь, что к маме вернулся ее командорский тон. Три года прошло, он уже скучать начал по ее приказам. На практическом экзамене его встретили роботы. Один из самых неблагоприятный исходов для человека, чей квирк напрямую влияет на разумных существ, а не на груды металла. Но это не помешало Йоши набрать проходной балл на экзамене и попасть в класс 1-Б. Пусть он и был в самом конце списка и еле-еле наскреб баллы на геройский курс, мама была счастлива. Ее мечта исполнялась в ее сыне, который обязательно станет известным героем. На это Кайоши лишь фыркал. Ему было по барабану, будет он героем, или его уже через неделю исключат. Перечить матери он не любил, да любой на его месте особо не выкабенивался бы. В маме причудливо смешался тяжелый характер, закалка военного человека, которым был дедушка, и устрашающий квирк, позволяющий посредством иллюзий манипулировать людьми и направлять их в нужную тебе сторону. Йоши до дрожи в коленках боялся злую мать и предпочитал не перечить, а плыть по течению. — Игараси, очнись, — отвлек Йоши от размышлений Каибара, хлопая мрачного подростка по плечу, — Не выспался чтоль? — Ха-ха, очень смешно, — мрачно отозвался Кайоши. Никто в классе не знал о его гипнофобии, но все любили пошутить над его недосыпом. Кайоши мог бы и обидеться, но ему было как-то все равно на чужие смешки. — Ты опять все прослушал, — с улыбкой поведал Каибара, — Кан-сенсей рассказал, что скоро нас ждет спортивный фестиваль. На слова соседа по парте Йоши лишь индифферентно качнул головой, показывая, что услышал одноклассника. — Какой ты бука, Игараси, — откуда-то вылез Монома, — на этом спортивном фестивале мы сможем заткнуть 1-А, а тебе как будто все равно! — Мне все равно, — невозмутимо подтвердил Йоши, вызвав недовольный вопль у Мономы. — Аргх! Не понимаю тебя! Тебе хоть что-то в этой жизни интересно? Йоши много чего любил. Хороший сон, собак, кататься на велосипеде, петь, играть в любимые игры на приставке и смотреть документалки про животных. Но он не сказал об этом Мономе. Ему было сейчас абсолютно параллельно, что о нем думают его одноклассники, он просто хотел спать. — Игараси, ты опять засыпаешь, — веки нехотя поддались и Йоши увидел перед собой лицо Авасе, еще одного одноклассника, — Пошли на следующий урок, у нас геройская дисциплина. Подавив тяжелый вздох, Йоши встал и поплелся в раздевалку.***
— Иногда мне кажется, что мы его заставляем идти и делать, — недовольно произнесла Кендо, когда мрачный одноклассник скрылся за дверью. — Ага, он всегда с этой рожей сонного мученика ходит, — поддакнул Куроиро. — И не разговаривает ни с кем, — продолжил Авасе. — Да ладно вам, он просто устал, — заступился за знакомого Каибара. Ему был симпатичен этот сонный и безразличный ко всему парень. Хотелось бы с ним подружиться, но понять бы еще как…***
Спортивный фестиваль прошел… никак. Ну вышли, помахались, получили какие-то места и пошли по домам. На третий этап Йоши не попал и во время боев просто сидел на трибуне своего класса и пытался подремать. У него под боком пристроился Каибара, тихо комментируя происходящее на арене. Йоши был благодарен. Каибара — первый человек, не терзающий его на предмет его причуды, хоть все в классе и знали, что она связана с манипуляцией сознанием, не тормошащий его, когда он пытался выкроить секунды отдыха, а просто находящийся рядом. «Наверное мы могли бы подружиться», — мелькнула в уставшем мозге мысль, и была тут же отметена холодным расчетом, сколько же сил потратится на всю эту канитель с дружбой. Йоши и так постоянно выкладывается на тренировках, на большее сил уже не оставалось. — Игараси-кун, ленивая ты задница, поднимайся, награждение прошло, — пихнула его под бок староста Кендо-сан. — Я не ленивый, а энергосберегающий, — последовал ей немедленный ответ, а сам Кайоши не сдвинулся с места. — Погодь, — раздался голос Тецутецу, — ты че, счаз пошутил? — это прозвучало до того недоуменно, что Кайоши распахнул оба глаза. Несильно, всего наполовину. — Нет, — Йоши посмотрел на Тецутецу как на дурака. Зачем ему шутить, он сказал правду. — Тецутецу, ты же знаешь, что Игараси не умеет в юмор, — весело произнес Каибара. Его Кайоши тоже смерил взглядом, а потом тяжело поднялся. Наконец-таки его отпустят домой.***
С того дня обстановка вокруг Игараси Кайоши незримо поменялась. Каибара Сэн ненавязчиво крутился вокруг него, помогал и социализировал, вводя флегматичного друга-знакомого-одноклассника в общество 1-Б класса. Игараси воспринял все как всегда индифферентно, просто плывя по течению и не сопротивляясь издевательствам над своей тушкой. В глубине души Йоши был благодарен Каибаре и дорожил их хрупким общением, но на нечто большее у него просто не было сил и желания. Ему просто хотелось поспать. Приближались экзамены и летний лагерь.***
Сидеть на крыше здания, когда все остальные спят не очень весело. Накатывает чувство зависти, что они могут спать, а Йоши, если уснет, может и умереть. Когда он спал по-настоящему, глубоко, он терял контроль над своим квирком, и любой кошмар мог легко прикончить Игараси. Этакий элегантный способ самоубийства. Тогда квирк Йоши только проявился. Он не думал, как опасно может быть спать. Но первый же кошмар, где он падает в пропасть, открыл ему глаза. Тогда, если бы не родители, услышавшие крики ребенка, Йоши бы умер еще в пять лет. Именно после того случая у мальчика появилась гипнофобия — боязнь сна. Папа после того случая разрешал Йоши проникать в его подсознание, и они всю ночь, пока тело Йоши отдыхало, развлекались, играли, веселились и, конечно, спали. Но после смерти папы все изменилась. Тяжело проходящие депрессии, что у него, что у мамы, лишили его возможности выспаться, кошмары преследовали его и наяву, а мама не давала проникнуть в свое подсознание, изматывая Йоши. Вот и сейчас, несмотря на отчаянное желание поспать, затмившее любое другое, Кайоши не мог закрыть глаза и провалиться в блаженную дрему. Было страшно. — Ты чего не спишь? — раздался голос Каибары, — Всегда такой сонный, а ночами по крышам лазаешь. — Я не могу спать, — тихо ответил Йоши. Ему не нравилось показывать эту свою сторону людям. Всегда, узнав о квирке Йоши, люди отталкивали его. — Это из-за квирка, да? — невозмутимо спросил Сэн, — Расскажи, какой он, а то мы только в общих чертах о тебе знаем. — Я могу проникать во сны к людям и творить там что хочу, — сквозь плотно сжатые зубы пробормотал Йоши. Только начавшая проклевываться дружба сейчас в один миг будет разрушена. — Блин, какой у тебя крутой квирк. А у меня просто сверло какое-то, — Кайоши невольно вскинулся и всмотрелся в лицо одноклассника. Ни капли испуга или презрения, а только восторг, — а почему тогда ты спать не можешь. — В своих снах я себе не хозяин, — начал объяснять Йоши, — Сны реальны, а контролировать их я не могу, отчего в детстве чуть не умер. Каибара пораженно вздрогнул. Он никогда не рассматривал сонливость своего одноклассника, как последствие, негативное последствие, его квирка. — А в чужих снах ты всесилен? — уточнил мальчик. Йоши кивнул, — Тогда пошли, поспишь у меня во сне, — и Сэн протянул Кайоши руку. Йоши пораженно замер, не веря своим глазам. Этот… глупый, наивный человек просто разрешил ему проникнуть в свое подсознание, дать ему над собой безграничную власть. Йоши мог бы спечь его мозги, замучить до смерти или подарить такую эйфорию, что Каибара просто умер бы от переизбытка эмоций. Но он доверяет Йоши, открывает свой разум, не боясь его. Йоши смотрел в глаза своего одноклассника, стараясь найти там насмешку, но не мог. Спустя несколько томительных секунд Кайоши ухватился за протянутую ладонь и поднялся на ноги. Когда ребята спустились в общую спальню, Йоши осторожно всмотрелся в глаза своего друга и спросил: — Позволишь подарить тебе сон? — кодовая фраза, позволяющая активировать квирк и искусственно погрузить оппонента в сон или проникнуть в уже снящийся. Каибара гордо кивнул и сказал «Да» с таким видом, как будто Йоши ему предложение сделал. Спустя мгновение оба оказались на сумеречной полянке, в паре шагов потрескивал костер, треск поленьев и стрекот сверчков успокаивал. — Хочешь что-нибудь? — Йоши развалился на траве, расслабляясь и практически мгновенно проваливаясь в дрему. Здесь… было безопасно. — Да нет, — восторженно протянул Сэн, оглядываясь, — и ты это создал просто силой мысли? — Ну да. Пейзажи, в принципе, одно из самых легких, потому что они статичны. А если живность какую захочу сделать, или еду, то придется напрячься, — подросток говорил медленно, растягивая слова. Он уже почти уснул, только любопытный голос одноклассника задерживал в сознании. — С живностью понятно, а еда почему? — полюбопытствовал Сэн. — Создать иллюзию вкуса, наполненности и сытости очень сложно. Гораздо сложнее чем пустотелую иллюзию живого существа, — Каибара развалился на траве рядом с Игараси. Усталости в своем подсознании он не чувствовал, но приятная дрема, царствовавшая во сне, утягивала его в объятия сна. «Видимо, атмосфера создаваемого сна тоже зависит от настроя и желания Игараси», — мелькнула и пропала мысль.***
— Ты тоже видишь это? — спросила Кендо у Кодай. Кодай кивнула. Мирно спящий (!) Игараси во сне прижался к боку храпящего Каибары, а тот в свою очередь по-хозяйски закинул на него свои конечности, подминая щуплого и болезненного на вид брюнета под себя. — Надо разбудить их, пока остальные не встали, — с сомнением в голосе протянула Кодай. Они как-то не заметили, когда эти двое успели настолько сблизиться.***
Лес, в котором кипел бой между злодеями и первогодками геройского факультета, на секунду наполнился нечеловеческим истошным криком, и через секунду на макушки деревьев опустилась неестественная тишина. Обе противоборствующие стороны пытались понять, кто кричал — свой или чужой. У Изуку по спине пробежался табун мурашек. Мысли, что это был кто-то из одноклассников, никак не хотели покидать зеленую голову. Но сейчас у него были более важные дела. Он должен найти и уберечь Каччана. Тряхнув вихрастой макушкой, Мидория, испуганно оглядываясь, припустил по лесу. Позже Изуку узнал, что мрачный первогодка из 1-Б был виновником того крика. Киришима подслушал, что учителя обсуждали необходимость психолога для этого «проблемного ребенка». Мидория вспомнил недовольный вид парня из параллели, его устрашающе безразличное выражение лица и решил никогда больше близко к нему не подходить. Мрачный парень пугал даже сильнее Каччана. Тот, конечно, тот еще больной ублюдок, но он свой, уже родной, больной ублюдок.***
Король Влад обеспокоенно переглянулся с Сотриголовой. Вряд ли кто-то из их студентов — мелких личинок героев, не видевших еще изнанку жизни — мог так воздействовать на злодея. Напрашивался вывод, что крик принадлежал одному из их, про-героев, учеников. И Влад искренне надеялся, что это был не предсмертный крик. Примерно определив направление, откуда доносился крик, Секиджиро отправился на выручку. Спустя некоторое время он приблизился к лесной полянке, откуда доносились громкие хрипы-всхлипы. Создавалось впечатление, что здесь кого-то пытали, причем профессионально. Кровавый Герой притормозил и взглянул на поле. На полянке стоял целый и невредимый Игараси, его, Кана, ученик. От него исходила тяжелая аура опасности, заставляющая инстинкты бойца напрячься. Игараси наклонился над маленькой девичьей фигуркой в смешных клоунских штанах и с большим молотком в руке. Таких учеников у них не было, без сомнения — злодейка. Она всхлипывала, металась и хрипела, из ее закрытых глаз текли слезы. А Игараси просто смотрел, гипнотизируя злодейку взглядом. В руках первогодка сжимал еще чью-то фигуру, в которой Кан не без удивления узнал еще одного его ученика — Каибара Сэн. Он был без сознания и явно в плохом состоянии. Злодейка в клоунском прикиде слабо застонала, дыхание стало еще более отрывочным, напряженным. — Игараси, хватит, — выступил вперед Кан-сенсей. Он был осведомлен о квирке своего ученика и о его своеобразных последствиях для своего носителя. Кан был очень удивлен, когда услышал из болтовни ребят, что Игараси стал высыпаться и даже как-то повеселел. Позже он узнал, что Каибара пускает одноклассника в свой сон, где тот может спокойно поспать и выспаться. Игараси оторвал тяжелый взгляд от злодейки и перевел его на Кан-сенсея. — Давай поможем сначала Каибаре. Тем, что сожжешь девчонке мозги, ты никак не поможешь другу. Слова сенсея заставили Игараси немного встряхнуться, сбрасывая наваждения. — Конечно, сенсей. Рана на голове Каибры была нанесена тяжелым тупым предметом — молоточком девчонки. Ничего архисерьезного, но ощутимо. Позже, когда все закончилось и выяснилось, что украли ученика 1-А класса, Игараси подошел к учителям и поделился некой информацией, которую успел выяснить, пока мучал злодейку в ее собственном подсознании.***
— Ты все? — неизменно веселый голос Сэна встретил Йоши на выходе от психолога, к которому его заставили ходить, опасаясь, что он был слишком жесток с девкой-злодейкой. На все это Йоши лишь фыркал — она была врагом, а на войне, как известно, все средства хороши. После всей этой эпопеи с летним лагерем учеников Юэй пригласили жить в ученическом общежитии. Предложение было добровольно-принудительном — живите у нас в общежитии иначе выметайтесь с геройского факультета. По крайней мере Йоши понял это так. От матери он съезжал с еле уловимым облегчением. В ближайшее время он не ощутит той похоронной атмосферы, царящей в доме. Их с Сэном комнаты были через стенку, что давало Игараси возможность высыпаться каждую ночь. Подросток буквально ожил. Пропали навязчивые мысли о сне, и Йоши смог посвятить себя увлечениям и простым подростковым делам. Одноклассники заметили это перемену в поведении Йоши и выпытали у Сэна, как друга их мрачного и неразговорчивого одноклассника, причину таких резких изменений. Сэн конечно все разболтал и предупредил, чтобы ребята никак не подкалывали его друга, иначе получат уже от него. А Йоши казалось, что он никогда не забудет момент, когда тяжелый молот злодейки соприкасается с головой его друга. Он не забудет той ярости, застилающей глаза, того злобного шипения «позволь мне узнать твои сны» и залихватского, но такого опрометчивого ответа «попробуй!», который его квирк вполне счел за разрешения вторгнуться в подсознание ненавистного ему человека. — Ты там уснул? — перед глазами задумавшегося Йоши мелькнула рука Сэна, — Не выспался чтоль? Йоши ухмыльнулся на такую незамысловатую шутку. Это стало, в каком-то смысле, их ритуалом. После всегда следовал привычный ответ: — Ха-ха, очень смешно.