***
Лютик не верил во вдохновение или загадочную музу, потому что если тебе хочется, или нужно что-то сотворить, ты это сделаешь. Возможно не сразу, но сделаешь. Коли творчество — непредсказуемо, а творческие личности уж подавно, от случайных обстоятельств никто не застрахован. Каждый день, в принципе, мало предсказуем, если думать масштабно.***
«Не ждал подлец такой уловки! Наперекор его убийственной мечте, явился вызвавшийся рыцарь, и не страшился бросить вызов он судьбе!» — Какая нелепица! — Воскликнул поэт, откинувшись на спинку стула. Смяв злосчастный лист, и откинув его в сторону, Лютик усердно пытался придумать красноречивую рифму. На ум ничего не шло, и даже воодушевляющий и красочный вид заката за окном не мог ничего исправить. Словно в попытке его утешить, маленькая бабочка, вылетевшая из распахнутого окна, вместе с душистым воздухом, приземлилась на кончик пера, что вызвало лишь тоскливый вздох. Юлиан не любил, когда его работа задерживается слишком сильно, даже если определённых сроков никто не ставил. Что ж, Лютик таил надежду, что хотя бы утром сможет осилить сюжетный конец. Если в произведении, отважный герой боролся с абстрактным злом, Лютик в реальности боролся со вполне реальным отсутствием желания и сил доработать своё произведение. Бросив последний взгляд, переполненный надеждой, на своё рабочее место, он отвернулся, задумчиво глядя в потолок. Немного прошло времени, как дрёма настигла его, и оставшиеся мысли оставались путаться в голове, перед путешествием в мир грёз. Во сне, что оказалось очень неожиданно для поэта, он увидел мужчину. Судя по глазам, что пылали неестественным жёлтым светом, амулету с волчьим рельефом, и двум мечам, он понял, кто это был. Ведьмак, что своим видом излучал бесстрашие и отвагу. Такой расклад был весьма удивительным, как и его образ. Бесстрашный герой, который с лёгкостью мог расправиться с чем угодно, не боясь опасности. Словно удивительное послание, для того, чтобы возродить силы, и восполнить энтузиазм писательства, сновидение явило ему героя. Лютик, как будто в первый и последний раз, как на одном дыхании дописал оставшиеся строки. «Клича коварного злодея, махнув внушительным серебряным клинком, герой принёс с собой победу, сразившись на людях с позорным подлецом». Лютик был весьма доволен проделанной работой, и подумал, что ведьмак даже больше подошёл бы для его сюжета. Как под гипнозом, вспоминая таинственный образ, он воодушевлённо описывал борьбу ведьмака с чудищами, отважные сражения, путешествия, схожие между собой города, в переулках которых, обитали пытавшиеся соблазнить его блудницы. Как правило, в вдохновение, или же музу он не верил, держась принципа о том, что если нужно, он смог бы написать даже если бы был на грани гибели. Персонаж, основой которого, служил неизвестный ведьмак, внезапно воссоздавшийся во снах, весьма удивительное событие. Юлиан не хотел думать о том, был ли он вправду лишь плодом его воображения, или же ране он встречал незнакомца. Он лишь смотрел на это как на внезапно возродившего тягу к писательству и новым произведениям вдохновителя. Принцип, с коим он был бок о бок, мог побороться с жестокой реальностью.***
Спускаясь однажды ниже на этаж, Юлиан окинул взглядом заполненную местность. Всё было как обычно, за исключением одного: вдалеке словно мираж он зацепил взглядом кое-кого. Словно сошедши с образа того, кого так часто видел Лютик в мыслях, сидел незнакомец, зацепивший взгляд поэта своими белоснежными волосами, точно, как по канону, собранными в конский хвост. Лютик подумал, что коли он, не был бы в остальном, схож с его вдохновителем, обратить на себя внимание и возможно познакомиться было бы хорошей идеей. — Приветствую! — Воодушевлённо начал он, опешив, и неспешно поклонившись, — Нечасто в наши края заглядывает сударь-Ведьмак! — Закончил он, надевая лилово-сливовую шапочку с роскошным пером. Обернувшись, Ведьмак склонил голову в приветственном жесте. В момент, когда лицо перестала окутывать тень неизвестности, Лютик, слегка вздрогнув, вскинул брови. Опешив, и сделав более привычное лицо, он лучезарно улыбнулся. — Имя моё, Юлиан, но чаще всего кличут Лютиком, — Сказал он, подсев рядом. — Геральт из Ривии, — Хлебнув из кружки, сказал тот, — Интересное у тебя прозвище. — Его происхождение весьма простое, виной тому моя лютня. — Бард, значит? — Верно! На удивление, Геральт в точности был, словно срисован, или, скорее, его прототип, в точности был срисован с него. Удивительное стечение обстоятельств никак не смущало Лютика, ведь знакомство, для такого франта как он, очень простое дело. Разговорив ведьмака, он разузнал, что тот прибыл сюда для выполнения заказа. На этот раз, то, что он мастер в разговорной части, очень радовало его, ведь на удивление сурового ведьмака, ему удалось уговорить на то, чтобы тот взял с собой ранимого поэта. Парировав аргументы Геральта, он с упоением сердца заверял, что участвовать или мешать действу не будет, лишь станет задорным спутником, скрасив скучные тона покоев леса.***
Прихватив свою спутницу-лютню, Лютик с воодушевлением ринулся на испытание духом. Оказалось, в чаще леса обитал страшащий местных жителей бес. По заверениям Геральта, весьма опасная зараза, отчего Лютик в мыслях очередной раз убедился насчёт своей неучастности во благо себе и ведьмака. Окинув взглядом непримечательную местность, Геральт словно статуя, застыл, прислушиваясь и ища след. — Здесь же ничего нет! — Шёпотом раздосадованно сказал бард, ловко спрыгнув с лошади. — Вот и проверим, — Заявил ведьмак, указывая рукой жест, значащий оставаться здесь. Земля содрогнулась: Геральт тотчас выследил беса, затаившегося в чаще, что в попытке застать в расплох, ринулся на него, пронзительно зарычав. Внушительный вид создания надолго запомнится Лютику: ветвистые оленьи рога, чёрный, чернее чернил мех, кожа, покрытая пигментными пятнами, громадные когти, да клыки по обе челюсти. Зная слабости противника, в виде Игни и Квена, с лёгкостью парируя его попытки сбить с ног, ведьмак недолго спустя одолел Реликта. Юлиан с воодушевлением смотрел за сражениям, вырисовывая в голове то, как в очередной скучный на приключения вечер, вспоминая битву с максимальной точностью, в некоторых местах приукрасив, опишет всё, вливая вдохновение на чистый лист. Кровь окропила ближнюю растительность, и забрав доказательство своего подвига, в виде омертвлённой головы чудовища, закрепив того на Плотве, ведьмак, напару с Лютиком, двинулся в путь. Получив плату от незаурядного зеваки, что распахнутыми очами глядел на голову беса, Геральт решил вернуться в то же место, где происходило недавнее знакомство. Лютик с грустью осознавал, что Геральт скорее всего даже и не вспомнил бы, этого самого места, как и не запомнил бы их неординарную и неожиданную во всех смыслах встречу. Прощаясь, он подумал о том, являлось ли возможным, выпросить ведьмака совершать приключения совместно. Бард со всех сил пытался вложиться в обаятельные, (как он умел) и убедительные слова, дабы Геральт, взвесив за и против, согласился проверить нужность и крепость их совместных приключений хотя бы на одном путешествии. Окидывая радостным взглядом своё прежнее место проживания, Лютик взял несколько лучших, по его мнению, листов, и, конечно, прихватил любимую лютню. Он со рвением думал о том, что ныне скучная жизнь барда кончена, и теперь всё будет куда интереснее, в том числе его оптимистичные баллады или песни, что в дороге куда интересней сочинять. Муза настигла творца незамедлительно, одарив его новым опытом, и ныне и навеки понял он, что вдохновение, всё же, в случаи творческого кризиса, имеет место быть, особенно если вдохновителем является реальный человек, что стал в последствии не только музой.