В королевстве без названия

Говорят бедность не порок. Бедность и в правду не порок, по мнению Чуи Накахары это диагноз. Чуя вообще любит дорогие вещи. Есть в нем что то схожее с сорокой, но началось все с его детства. У бедности свои законы. Чуя знает об этом не понаслышке. Голодной, холодной и пустой она осталась в его памяти. Чуя родился в бедной семье. Его мать была аристократических кровей, но финансовое положение её семьи оставляло желать лучшего. Как решить эту проблему известно уже давно. Надо удачно выйти замуж за того кто побогаче. Мать была по мнению Чуи слепа раз вышла замуж по любви за простого врача из захудалой лечебницы. И поэтому Чуя Накахара один из троих детей их бедной семьи. Родители всё время улыбались и говорили про рай в шалаше, про любовь. При этом кладя им в тарелки мизерные порции какой то крупы. Улыбались они очень фальшивыми улыбками, а их фразы были неправдопобной, заезженной пластинкой. А вот те три ложки каши которые получал каждый были настоящими. Но его младшие сестры безоговорочно верили в слова родителей. Чуя не пытался их переубедить. Не смотря на то что в нем каждый раз закипала злость когда родители говорили что нибудь подобное. Ярость разливалась в его крови они бедны, родители несчастливы, всё вокруг насквозь прогнило. Родители вешают им лапшу на уши, успокаивают так себя, а не их. Чуя видит лож настолько хрупкою, хватит одной его вспышки ярости и она сломается. Поэтому ради своих сестер, он сдерживает свой гнев. Сказать что Чуя недолюбливает своих родных, можно. Что презирает их, да. Но что нелюбит или ненавидет нельзя. Сколько бы он не осуждал выбор родителей. Сколько бы не злился, не прожигал дыру в них взглядом полным немого укора. А всё равно любил свою семью. Бедную, лживую, но свою. Умом понять что родители стараются убедить их в том что у них есть шанс выбраться из голодной трясины, ради того чтобы они были счастливее удавалось, а сердцем нет. Поэтому он часто испытывал к своей семье двоякие чувства. Любил и ненавидел одновременно, из за чего испытывал чувство вины перед родными. Но он ни за что им об этом не расскажет. Он такой, гордый. Тяжело смотреть как страдает то что ты любишь. И Чуе непросто смотреть как страдают родные, а он ничем не может помочь. Сколько бы он не делал этого не достаточно. Для бедняка каждая копейка имеет вес и является нужной. Чуя начал работать когда ему было десять лет. С тех пор он занимался разной работой. Помогал строителям, занимался покраской заборов, достовлял почту. Но строителям он показался слишком слабым и щуплым чтобы от него была польза, спустя пару месяцев работы. С покраской заборов он справлялся отлично, но без табуретки ничего бы не вышло. Там он работал почти год и мог бы сделать карьеру малера, но ушёл по собственной воле. Ему не очень нравилась такая работа от запаха краски болит голова, а шутки про рост одна другой хуже. Почтальёном быть гораздо приятнее. Спасибо родителям имевшим образование и неимея книг на учившим его читать. Как должны выглядеть буквы они ему показали на книгах в магазинах, вывесках и старых газетах. Накахара доставлял почту примерно полгода. Всё было стабильно, но почтовая компания однажды решила сократить штат сотрудников. Так и закончилась его работа почтальёном. И всё из данного списка не принасило достаточно для его семьи. Ему платили совсем немного как и всем подрабатывающим детям и людям без образования. Чуя помнит свою первую кражу невероятно отчётливо и воспринимает её как переломный момент в своей жизни. Ему тогда было двенадцать. Он шел по базару гонимый голодом в поисках не выкидывают ли где-нибудь засохший хлеб. Его внимание привлек чей-то кошелёк торчащий из сумки. Минута раздумий завершившаяся не в пользу совести. Он сорвался на бег и приблизившись к сумке легко вытянул торчащий кошелек. Хозяйка кошелька устроила панику, но Чуя слишком быстро скрылся в толпе и покинул рынок. Сердце в ту секунду стучало как бешеное, адреналин в крови зашкаливал, он никогда в своей жизни не бегал так быстро не до, не после. Когда Чуя вернулся домой боязлево озираясь по сторонам и показал родителям результат незаконной деятельности на их лицах выразилось серьезное замешательство. В итоге они смотрели на него с осуждением, но не ругали и кошелек взяли. В тот день они наконец нормально поели видимо денег в кошельке для этого хватило. К двенадцати Чуя перестал работать и сделал карманичество своим основным занятием. И весьма преуспел в этом. Были случаи когда его удавалось поймать, но сжалившись над ним его прощали. Но так или иначе менять воровство ни на какую другую профессию он пока был не намерен. Красть опасно, но достаточно прибыльно. Когда беден, а это позволяет быть сытым. Сестры ничего не знали о способе зарабатка их брата. Все деньги списывали на папину работу. В их глазах он по прежнему оставался чист. Сам он знал что гордиться тут нечем, но почему то не испытывал себя виноватым. Не чувствовал себя грязной крысой. Постепенно он становился все более искустным воришкой. Начал упражнять своё мастерство на всё более дорогих вещах. Крал и фамильные вещи: часы, табакерки, кулоны. Их нельзя было продать, но на них приятно было смотреть. От родных он прятал такие сокровища в полу, за одной из досок в его комнате. Лет в четырнадцать воровство стало его зависимостью. Он крал когда денег не хватало и когда было достаточно на какое-то время. Крал то что приносило много денег и то что почти ничего не стоило. Крал даже из за того что просто захотелось. Свою зависимость упорно отрицал,называл это привычкой. Признал что клептоман только тогда когда воровать начал странные и совсем бесполезные вещи. Зачем он скажите на милость своровал вилку в кофе, ключи неизвестно от чего, носовой платок? А иногда он и вовсе не замечал как вещь уже оказывалась в его кармане. Родители лишь хмкрились если Чуя приносил какую нибудь ничего не стоющию безделушку. Просили не воровать то что ни принесет прибыли. Тогда то он и начал ощущать наличие своей совести. Раньше её можно было послать куда по дальше со словами "выживаю как могу". Теперь же так не получалось, оправдания его зависимости не находилось. Чуя винил себя вдвойне, ненавидил этот мир всё сильнее. Какое-то неопределенное, неприятное чувство разъедало его из нутри. Становилось невыносимо противно, всё это хотелось сплюнуть, откашлить так чтобы больше не было так противно. Хотелось уснуть и больше не просыпается. Сестры его бисили неимоверно веря в то что он хороший и их любимый братик. Он не такой и больше никогда таким не будет, если вообще был таким когда то. Родители относятся к нему не так как раньше или ему только кажется? Они разочарованы в нём, он не оправдал их ожидания? Он в них между прочим тоже! Его уже переполняет, сколько можно теперь, глотать всё это. Похоже его терпение уже на гране, но каждый раз он всё таки держится. Кажется ещё немного и он начнет отхаркивать кровь, чтобы вместе с ней вывести все чувства и страдания. И будет отхаркивать её пока не умрёт, ведь мука не закончится. Чем дальше тем хуже. Жизнь засасывала Чую в водоворот неприятностей всё сильнее, оставляя попытку выбраться из них далеко на суше. Хотелось кричать от досады, обиды, непонимания. Будь проклят тот день когда правда вышла из тени и поставила его на колени перед всем миром. Был самый обычный вечер, в который Чуя никак не рассчитывал на такой поворот событий. День выдался спокойным и обыденным. Воровство, глупые сестры, лживые родители, нечего нового. Дату Чуя не запомнил того губительного дня. Помнил только то что ему тогда было семнадцать. Года четыре назад он бы не поверил что доживёт до такого возраста. То что он пережил такой адский вечер это чудо. Сестры играли в его спальне. Чуя не любит когда они туда заходят, но сильно не злится, прокричит и успокоится. Интересно и как им удалось упасть так чтобы найти тайник находящийся за доской в полу. Вопросов было много и вариант что это не его, это сокровище не прокатил. Тогда случился самый грандиозный скандал в жизни Чуи. То что он вор сестёр шокировало, а то что крал дорогие, ненужные вещи родителей. Как же низкого пал в их глазах. Было много криков, ругани и слёз. Закончилась всё ультиматум либо Чуя бросает воровство либо больше не член их семьи. Чуя и рюкзак со скромными прожилками так оказались на улице. Холод осеннего вечера покрывал кожу. Внутри горело пламя непонимания, обиды, разочарования. Он всё для них делал теперь он и плохой. Всё сдерживаемые раннее эмоции наконец вырвались на ружу и улицу пронзил крик. Протяжный, дикий, полный боли крик. А потом стало холодно не только телу, но и душе. Осознание что у него ничего не осталось давило на горло, душило его. Он покинул дом, семью, привычную жизнь. Ну и пусть он их не предовал, это они отвернулись от него. Его дом никогда не был теплым, жизнь не была прекрасной. Семья... всё ещё важна для Чуи. Слёзы впервые за долгое время наконец поползли по щекам. Принося с собой облегчения, наверное потому что были очень горькими. Он разревелся как девчонка. А на следующее утро смог двинутся дальше. Стало легче пусть боль от потерь ещё не скоро заживёт, груз притворства и страх быть расскрытым покинули его. Жизнь выкинула его на улицу, а значит он будет делать то что умеет лучше всего, именно то за что его и выгнали, красть.

***

У него не было матери. Сколько бы Рюноскэ о ней не спрашивал, единственным что он знал так и оставалось то что она умерла когда ему было всего два года. За любой вопрос о матери отец наказывал Акутагаву. Чем настойчивее были вопросы тем строже наказание ждало Рюноскэ. Словно отец пытался вычеркнуть мать из жизни, из памяти, из прошлого. Сделать вид что её никогда и не было. Сейчас Акутагава сомневается была ли у него мама. Он не задаётся этим вопросом, хотя бы потому что у него есть отец. Во сколько лет дети начинают понимать кем работают их родители? Акутагаве отец о своей профессии ничего не рассказывал. Повзрослев Рюноскэ понял что работа отца вряд-ли закона. График работы тоже был странный, он работал в основном ночью. А иной раз мог отсутствовать несколько дней подряд. Большую часть времени Акутагава проводил за чтением. Отец поощерял это занятие. Потом пошли тренировки отец учил Акутагаву боевым приёмам и совсем не жалел. Заставлял действовать со всей силы, мог хорошенько его избить. Он всегда учил никакой пощады не будет и ты не щади иначе не проживёшь. Акутагава не понимал о чём говорит отец, но привык слушаться бесприкасловно, а то будет хуже. Если Рюноскэ провинился в чём то его наказанием стал поединок с отцом, чаще всего заканчивающийся для Акутагавы новыми синяками и ссадинами. Но эффективность отцовских методов давала о себе знать и Акутагава годам к пятнадцати научился давать отпор. Однажды отец принес с охоты, на которую часто уходил кролика и сказал что желает крольчатины на ужин. Проблем бы не возникло, Акутагава всегда готовил для них, готовка была его обязанностью, он умел разделывать дичь, но дичь всегда была уже бездыханна. Всегда до этого момента, этот кролик жив и невридим. Кролика на ужин не было. Когда Акутагава хотел прикончить бедняжку у него дрогнула рука. Вернее не рука, а сердце рука привыкшая держать нож не дрогнула бы не прикаких обстоятельствах. А сердце человека не отнимавшего жизни запросто. Кролика Акутагава отпустил. Отец был в яросте. Вследующий раз он принес живого гуся. И убил на глазах Рюноскэ того чуть не сташнило от картины крови, криков гуся и отца безжалостно орудующего ножом в теле полуживого гуся. И такое повторялось пока Акутагава не согласился распровлятся с зверушками самостоятельно. Сначало он их душил, ему казалось так животные так меньше мучаются. Передать глотку животному вполне обыденно стал отмечать про себя Акутагава. Когда Рюноскэ понял что для него это стало нормой нормой он тяжело вздохнул ощущая что частичку его человечности уже не вернуть. Отец довольно ухмыльнулся словно почувствовав что какая-то частица него посилилась в душе сына. Охота была страстью его отца. Казалось он нечто не мог любить сильнее охоты. И Акутагаву с шестнадцать начал брать с собой. Это было что то вроде совместных прогулок. Рюноскэ так и не проникся охотой как отец не старался. Охота не раздражала или не отвращала Акутагаву он просто ничего не чувствовал к ней. Невзлюбил охоту Акутагава после случая когда его отец убил на ней нескольких людей. Они уже возвращались с охоты. Потом появилась группа три человека. Люди на правили на них ружья говоря что этот лес не для охоты и они будут арестованы за браконьерство. Отец не задумываясь всадил в них пули в одного за другим. С молниеносной скоростью прямо в лоб, почти снайперский выстрел. Акутагава не сомневался этот навык в работе отца не обходим. В душе у Рюноскэ ничего не отозвалось на жестокость. Ни жалость, ни отвращение, ни осуждение, ничего. Мысли что отец монстр укрепились в его голове только сильнее. И страх что он может стать таким же как он. Даже монстры не живут вечно и его отец не исключение. Первые признаки пневмании у его отца появились спустя недлительный промежуток времени с того случая. Отец Акутогавы говорил что всё не плохо, но они оба чувствовали пневмания оставила ему уже совсем немного времени. Тренировки усложнились ещё больше. Не нужно быть экстрасенсом чтобы понять отец готовится уйти. Месяца через три он это сделал. Утрата Акутагаву не огорчила. Он остался один,но он чувствовал это всегда. Самостоятельная жизнь наступала и он решил посвятить её единственному что он умеет и взялся за оружие.

***

Чуе было тяжело найти себе приют, а ведь тогда наступала зима. Воруя у богатых и голодая к зиме чудом удалось найти полуразрушенное жильё. Акутагава начал карьеру киллера интересно слышал ли кто-нибудь из этих кругов о его отец? Впрочем этого наверное лучше не знать, ему все равно вот. Воровать у аристократов в разы сложнее, но и прибыль сильно выше. Чуя сомневался, но пошел тогда на этот риск. Дома у Акутагавы теперь как то непривычно тихо. Но вместе с тем так спокойно. Спокойствие согревает его ледяную душу. Риск окупился значит Накахара может позволить себе нормально питаться и не плохо выглядить. Акутагаве добиться успеха в работе не сложно. И ещё его за что то прозвали бешеным псом. Чуя решает пора перебраться в жилище получше. Оно должно быть в другом городе здесь его разыскивают. Почему внутри у Рюноскэ так холодно? Вроде бы всегда так было, но это начинает отравлять его существование с новой силой. Чуе сделать это удаётся новый дом гораздо лучше предидущего. Обоих предидущих. Акутагава никогда не задумывался о своей ориентации пока не встретил в трактире каково то обалденного шатена и не поймал себя на мысли что тот довольно сексуален. Вино теперь новая страсть Чуи и лучше дорогое. Он к стати стал слишком часто выпивать, пытаясь излечить своё израненное сердце. Работа не вызывает у Акутагавы никаких эмоций. Это обозначает что он привык к ней или что он бездушная тварь? На новом деле Накахару почти поймали, стоит быть осторожнее. И это ведь уже не впервые. Рюноскэ гей больше сомнений нет. Один раз с парнем, конечно не водалаз. Но столько раз уже не совпадение, а закономерность. Чуе стоит поискать напарника для нового дела. Есть в городе одни богачи с очень хорошей охраной. Одному не справится. День ужасен Акутагава конкретно не в духе. Какие то грамилы ещё и прицепились к нему. Выплачивать им конпенсацию за сломанную челюсть он не будет. До Чуи дошёл слух о неком Акутагаве Рюноскэ. Говорят он профисианал, наемник одиночка. Но навярнека его можно убедить на сотрудничество. Рюноскэ нужно расслабиться и забыться иначе можно сойти с ума. Есть один трактир который он находит по своему уютным. Как найти этого Акутагаву Рюноскэ? Так в этом трактире он часто бывает?

***

Чуя заканчивает рассматривать деревянную вывеску трактира и заходит внутрь. Место средней паршивости. Вроде помещение и ничего внутри всё обито древесиной, чистое, хорошо освещённое. Но есть всё таки что то что показывает поситители здесь бандиты, мошенники, люди не чистые на руку. Выдают эту особенность сами посетители, очень едкий запах табака, шум, оружие на каждом столе, речь грубая и нецензурная или какетливо-соблазняющая. Нужный человек сразу бросается в глаза под описание здесь подходит только он. Парень на вид его ровесник сидит у барной стойки. Брюнет с мертвецки бледной кожей. Одет вполне типично для этого места, закутан в черный плащ с головы до ног. Чуя садится рядом с ним вызывая у Рюноскэ лёгкий интерес. Такие люди как этот рыжий тут бывают редко. Чист, выглядит опрятно, пахнет парфюмом, одет дорого. У него внешность и сама по себе необычная, ярко рыжие волосы и контрастно голубые глаза. Те кто из верхов мафии сюда не ходят. Рыжик делает лёгкий жест рукой подзывая официанта. Только бы не заказал ту дешёвую дрянь которую тут пьет половина посетителей, а то и больше. Акутагава терпеть не может это пойло, предпочитая виски, но особо не привередничая ко всем остальным напиткам. Нет официант приносит вино, причем дорогое. Незнакомец делает глоток и поворачивается к Акутогаве. Видимо Рюноскэ смотрел на него слишком долго и оценивающе. Думая что сейчас скажет этот толстосум "чё зыришь" или "киска ты свободен". Всё же ему как гею в голову поступают гейские мысли. Эх может не стоит тебе ничего говорить, велика вероятность испортить всё впечатление о себе. — Ты Акутагава Рюноскэ? - спрашивает Чуя, невольно отмечая правильность черт лица у брюнета. — Да - холодно отвечает Рюноскэ удивляясь тому что этот незнакомец говорит не привычным для уха охрипшим и прокуренным голосом, а мягким и бархатным голоском. — Меня зовут Чуя Накахара и я хотел бы предложить тебе сотрудничество - не робея заявляет Чуя, наблюдая как Акутагава недоуменно изгибает тонкую, едва заметную бровь.

***

На город давно опустилась ночь. Тьма покрыла каждый свободный сантиметр, боязливо отступая только при встрече со светом из окон. Но таких осталось мало после полуночи. Ночная тишина была прервана лёгким шумом. Чуя старательно возился с замком на черном входе для прислуги у одного богатого поместья. Акутагава не терпеливо хмыкнул в его стили было бы выбить дверь, но сейчас это будет слишком шумно. Чуя отходит назад открывая дверь с пришедшим в негодность замком. Они с Рюноскэ двигаются бесшумно ловко проскальзывая мимо комнат прислуги и скользят вверх по лестнице, оказываясь в гостиной. Акутагава по намеченному раннее плану остаётся здесь в поисках чего-нибудь ценного. Чуя в это время перемещается в следующий коридор и осматривает спальни. Первая спальня пренадлижит хозяину дома и его супруге. Накахара опытным взглядом пробегается по комнате. Подходит к туалетному столику и по привычки хватает всё украшения вместе со шкатулкой. Проверяет ящики стола где обычно хранят документы и деньги. Первое ему не к чему, а второе является целью такого визита. Сердце вздрагивает и замерзает на секунду когда второй ящик стола издаёт тихий скрип. Такое происходит на его "работе" не впервые, но каждый раз страх быть застуканым за преступлением одинаковый. Но никто не проснулся и Чуя смог спокойно продолжить. Найдя деньги он направился в следующую комнату. Она пренадлежала наследнику поместья, сыну обладателей предыдущий спальни. Чуя порылся в столе, но не особо большая сумма там оказалась. Ну довольны тем что есть, подумал Чуя. На прощания проверя карманы пальто брошенного на кресле нашел там пару купюр вышел из комнаты. Не довольный тем что сын поместья имеет мало денег в своем распоряжении и не носит сережки. Следующая спальня пренадлижит дочери хозяина поместья. Незапертая дверь легко поддалась. Там он застал девушку лет пятнадцати за сидещию с книгой на кровати. Она его тоже заметила и прежде чем Чуя успел что-либо сделать оповестила громким криком всё поместье о его пресутствии. Из коридора послышались крики и звуки драки, а через пару минут появился Акутагава. Акутагава быстро схватил Чую за руку и потащив за угол в неизвестном даже самому Рюноскэ направлению, главное подальше от сюда. — Их там много вся преслуга проснулась, человек тридцать нам не справится на первый этаж к выходам они нас не пустят - быстро на ходу объяснил Рюноскэ как только им удалось скрыться от прислуги - ты чего встал? Чуя стоял как вкопанный в одном из коридоров и сверлил взглядом окно. — Подожди - Чуя медленно подошёл к окну и развернувшись сообщил - там снизу сад, сможем спрыгнуть и выбраться через заданию калитку, ведущую из сада. Акутагава в нерешительности подошёл к окну пытаясь понять какова вероятность сломать себя что нибудь при таком падении. — Эээ - попытался остановить он Чую который открыл окно и свесил с него ноги. Пара секунд и Накахара спрыгнул. — Ты живой? - Акутагава вопросительно высунулся в окно. — Да, не медли - послышалось в ответ. Акутагава зажмурившись спрыгнул. Преземление произошло через секунду причем не на траву, а на что-то мягкое и теплое, что при преземление на него пискнуло. Открыв глаза Акутагава обнаружил под собой Чую. — Слезь с меня - потребовал он, придавленный животом к траве. Акутагава поспешно встал попутно пытаясь перекрыть смущение кашлем. Как человек нетрадиционной сексуальной ориентации он находил ситуацию когда симпатичный юноша лежит под ним довольно пикантной. — Чего стоишь идём - отряхнувшись спросил Чуя. Акутагава кивнул в ответ. Покинуть сад без припятствий им удалось. Дальше узкие, темные улочки сменяли одна другую, пока не привели их к небольшому домишке Акутагавы. Переведя дыхание удалось понять что прибыль была не маленькой. Разделили её пятьдесят на пятьдесят, как договаривались. — Спасибо за сотрудничество, было приятно с вами работать, надеюсь на совместную работу в будущем - сняв перчатку с руки для рукопожатия по деловому формально прощался Чуя. — Можно на ты, я тоже надеюсь на партнёрство в будущем - пожимая руку ответил Ауутагава, думая что у Чуи по девичьи нежная кожа.

***

— Я дома - слышит Акутагава такой родной голос и в гостиную входит Чуя. Скинув плащ куда-то на рядом стоящие кресло, он бесцеремонно усаживается на колени Акутагавы, спиной прислоняясь к подлокотнику дивана и вытягивая ноги на сам диван. Чуя тянется за поцелуем, их с Акутагавой стандартная процедура перед тем как один из них уходит на "работу" и после того как возвращается. За последние полгода это стало неотъемлемой частью их жизни, чем то таким привычным и необходимым. Всё их поцелуи, касания, моменты когда холодная кожа Акутагавы соприкасается с теплой кожей Чуи стало зависимостью. Чуя снимает перчатки и кидает их в сторону всё того же кресла. Приятная волна прошла по телу Акутагавы когда Чуя дотронулся рукой до щеки снова притягивая Рюноскэ к себе. Акутагава уверенно кладет свою руку Чуе на талию. Чуя обжигает ухо Рюноскэ своим дыханием когда тот проводит языком от ключицы до мочки уха оставляя влажную дорожку. Чуя выгибается в спине и приглушённо стонет. Акутагава резко, одним движением нависает над Чуей, подминая его под себя. Растегивает рубашку рыжего и приникает к коже на шее на ключитцах, вторую руку запускает тому в огненно-рыжие волосы, чувствует как Чуя вцепляется ему в плечи. Становится душно, слишком, Акутагава снимает свой тяжёлый плащь, а заодно и рубашку. Снова впивается в губы Чуи страстным, требовательным, настойчивым поцелуем. Становится всё жарче. По обыкновению холодные руки Акутагавы от контакта с разгореченным телом становятся тёплыми, почти так как положено нормальному человеку. А губы у Рюноскэ на удивление всегда теплые несмотря на то что вечно бледные и обветрившиеся. Одежды становится всё меньше, поцелуи и касания всё ниже, разум теряется в ощущениях. Акутагава кусает Чую, вылизывает, целует, оставляет яркие собственнические метки. Дыхание сбилось напрочь. Боль перекрывало удовольствие, всё смешивалось со стонами и полувскриками, их обоих это пьянит. Они всегда такие: страстные, уверенные, сокровища друг для друга, живут без сожалений, готовые убить друг за друга, понимают друг друга как одно целое. Две потерянные души которые больше не проживут в одиночку. Мир им видится холодным и жестоким, а их связь спасением. Они не просто любовники они нечто большее. Это партнёрство двух израненных сердец.