Друзья? Не думаю.

Как долго эта девчонка будет сводить меня с ума своим звонким смехом, сдержанной улыбкой, янтарными глазами, наполненными жизнью и лаской, упрямым характером, мощным интеллектом и открытой душой? Не помню, когда влюбился в это чудо, зато сейчас при виде ее сердце бьётся чаще, ладони потеют, а я становлюсь девственником с третьего курса, ничего не понимающим в девушках. А она? Открывается как книга, делится всей своей радостью и разочарованиями. Как тогда, на моем пятом курсе, Рон обвинил ее рыжее чудовище, называемое котом, в смерти крысы. Бедняжка переживала, место себе не находила, все искала эту проклятую щётку для обуви, лишь бы отношения с другом не порушить. Тогда я встретил ее в подземелье, такую растерянную, рыскающую по всем углам, предложил свою помощь, хоть ужасно устал после отработки у Снейпа. Первой мыслью было научить идиота-брата, как не стоит обращаться с друзьями. Рон — мастер доводить эту маленькую девчушку. Как она смогла только влюбиться в это недоразумение? Я стал для нее «другом», ненавижу это слово всей душой. Иногда мы проводили вечера вместе, когда Джордж уходил на свидания или когда Гарри и Рон проводили «мужские вечера». Мы разговаривали обо всем и ни о чем. Я восхищаюсь ее способностью в любой ситуации найти слова. Так от вечера к вечеру, проведённого то у камина в гостиной, то у озера под деревом, то в библиотеке, (да, я тоже там бывал и до общения с ней, чтобы найти интересное заклятие для наших с братом разработок), то в выручай-комнате, я влюблялся в нее. Это было так постепенно и так резко одновременно, что момент, когда мое сердце было отдано самой потрясающей и неоднозначной девушке, утерян. Рон, своим дерьмовым поведением, только привносил сомнения в чувство первой влюблённости своей подруги. Так хотелось подойти и накричать на него, чтобы он уже включил свой мозг и не обижал такую хрупкую, маленькую, внутри совсем не стойкую девушку. Как же хотелось при очередной встрече закутать ее в плед, сунуть чашечку горячего какао и скрыть от всего мира. Я ненавижу ее бывших, уже ненавижу ее будущих, ненавижу ее вечно голодного кота, ненавижу, как она делает вид, что все хорошо, что наше общение не изменилось, ненавижу чувство безысходности: без возможности просто так взять и увести в дальний кабинет, поцеловать, сказать насколько много значит для меня. Как же я боюсь сделать шаг, а в ответ услышать эти ужасные три слова: «Давай останемся друзьями?» Но я не понимаю, как можно дружить с тем, по кому с ума сходишь, кого любишь до боли в груди, любишь так, что дышать невозможно? Она разбивает мое сердце, от этого я хочу возненавидеть ее, но не могу, в силу того, что сильно люблю. Так хочется кричать, нет, орать, чтобы сел голос, чтобы слышал весь мир, только от мысли о том, что мы и дальше будем настоящими друзьями с их типичными вопросами: «Как дела? Что нового?» Джордж иногда спрашивает, все ли в порядке со мной? Нет! Конечно нет! Со мной не все в порядке, но как взять себя в руки и поговорить, рассказать обо всем, что гложет? Как быть готовым к фразе: «Давай останемся друзьями?» — Фред? Могу я поговорить с тобой? — Джинни вырывает меня из мыслей, из таких мучительных, грустных, приносящий боль, но таких любимых мыслей. Иногда кажется, что я становлюсь мазохистом. Я лишь повернул голову в ее сторону и слабо улыбнулся, как бы позволяя начать разговор, — Прекрати себя уничтожать, мы с Джорджем очень переживаем за тебя, он жалуется на то, что ты перестал делать ночные вылазки вместе с ним, все время хандришь, а только при Гермионе возвращаешься к жизни. Ты имеешь право на счастье. Поговори с ней, она не кусается. Может твоя голова забита просто не теми мыслями? В общем, прекрати вести себя как ребенок и совершай мужские поступки, — с этими словами она удалилась. Как она права, я просто подыхаю изнутри.

***

— Гермиона, я могу с тобой поговорить? — какая же она милая, погрызывает краешек пера, такая сосредоточенная. — Конечно, — она отвлеклась от написания какого-то очередного свитка, взглянула на меня своим проникновенным взглядом и улыбнулась. — Я не знаю с чего начать, поэтому скажу как есть, ты мне нравишься. Очень нравишься. И я пойму, если ты сейчас думаешь, что это все не к месту, что я болван, клоун или шут. Но только умоляю, не говори, чтобы мы остались друзьями, после моего признания, я вряд ли смогу себе позволить быть просто твоим другом, — я говорил очень быстро и довольно сбивчиво, как будто отчитывался перед мамой. Глупый, какой же я глупый, даже в такой момент не смог взять себя в руки. В ее глазах играли чертята, а сама она улыбалась какой-то кошачьей улыбкой. — А я думала, через какое время ты сможешь признаться? Я все ждала этого разговора, и да, мы не сможем быть просто друзьями… Я смотрел на нее каким-то не понимающим взглядом, а она, моя девочка, подошла ко мне, поцеловала в щеку и обняла так крепко, что я понял, мы никогда не будем друзьями, а может никогда и не были, но надеюсь, будем чем-то большим.