Влияние правды

Американский писатель-фантаст Роберт Шекли как-то сказал: «Самое обидное, что в информационной войне проигрывает тот, кто говорит правду. Он ограничен правдой, лжец может нести всё, что угодно». Все вокруг Фредди видели в этом высказывании героизм тех, кто говорит правду, и то, какие лжецы негодяи. Фредди же видела доказательство свободы лжеца. Врать — плохо, мы слышим это с рождения, и в итоге всё оказывается до одури просто: никто не хочет быть плохим. С плохими ребятами никто не играет, их не зовут на дни рождения. Но вот только никто из взрослых, которым мы верили, почему-то не говорил о том, что эта самая правда может сделать только хуже. И что ещё ужаснее, правда бывает до смерти скучной. Из ста обычных среднестатистических граждан больше половины выберут читать за завтраком о каком-то абстрактном плохом человеке, который получил по заслугам. Так они тешат себя, развлекают. Убеждают, что они в своей невыносимо скучной и однообразной жизни всё сделали правильно. Эти же ребята навязывают вам и семейные ценности, которые давным-давно сгнили в сточной канаве, институт брака, который разваливается на глазах, призывают отказаться от мечты в пользу скучной и противной стабильности. Это тот тип женщин, которые рано выскочили замуж, потому что им это поставили как цель в жизни, а теперь не могут понять, почему каждую ночь, вместо того, чтобы спать, они смотрят в потолок и мечтают разбитьстакан с прикроватной тумбочки об голову своему благоверному. Такие особы ещё очень громко разглагольствуют в компании подруг о том, какой у них замечательный муж. Просто им кажется, что если убедить всех вокруг, то рано или поздно сама в это поверишь. И они верят. Мол, смотрите, муж мой посуду моет. После того, как я ему весь мозг промыла. Ой, а мой с тестем на рыбалку ездит. Потому что в одном доме с тёщей он не останется под дулом пистолета. А секс у нас не забываемый! Конечно, когда секс раз в полтора, а то и два года, его хрен забудешь. Мужчины тоже не пушистые. Знаете, есть такие индивидуумы, которые на соседских посиделках жену свою обожают, дома готовы сломать ей челюсть, а на работе они о ней вообще не думают, потому что заняты мыслями о том, как трахнуть секретаршу или коллегу по работе. А на выходные они стабильно уезжают или на рыбалку, или в лес, или просто уходят в запой в гараж, потому что иначе у них поедет крыша, шафером шурша. Разумеется, не все такие, но в действительности их большинство. Хоть это и печально, в этом определённо есть свои плюсы. Когда люди врут, их что-то выдаёт. Краснеющие щёки, тон голоса, заикание, бегающие глаза, руки, которые не могут оставаться на месте. Они испытывают вину, страх, врать ведь плохо. Но Лаундс быстро смекнула, если ты врёшь хорошо, то и бояться нечего, а вина — большинство людей не стоят того, чтобы из-за них мучиться. Всё очень-очень просто. Ты можешь врать до тех пор, пока не поймают, но главное, чтобы не врали тебе, ибо это, как ни крути, — неприятно и чревато последствиями. Эбигеил Хоббс ей врала. Кое-где недоговаривала, но в целом чуть меньше половины слов были ложью. Хотя для Фредди разницы не было, дочка Сорокопута Миннесоты была сенсацией. Хоббс была умной девочкой, но она ещё не поняла, что есть и другие умные девочки, которые уже выросли и знают все её приёмы. Было ли её жалко? Конечно. Но была ли она той, кем пыталась казаться? Это вряд ли. Фредди её не осуждала, уж кто-кто, но она не тот человек, который носит правила хорошего тона в сумочке. А вот Уилл Грэм осудил бы её, если бы не спас. Но Эбигеил жива, а, значит, профайлер будет закрывать глаза на всё. Эбигеил Хоббс ей нравилась. Девочка старалась держаться изо всех сил. Когда Лаундс предположила, что дочь Хоббса ищет поддержки, она не ошиблась. Более того, она попала в цель. Вопрос был в том, кто станет этой поддержкой? Человек который убил её родителя, совершенно незнакомый психиатр, имевший отношение к её спасению, или она, та кто первая расскажет «правду»? Не на долго Лаундс стала ей другом, называйте как хотите, она всё равно была первой. Уилл Грэм рвал и метал от ярости. Как-то он сказал ей о том, что не стоит бесить человека, который всю жизнь думает об убийствах. Она в отместку написала о нём ещё одну статью. Правда, ей потом влетело от ФБР, но не суть важно, у неё всё ещё была история Эбигеил. Фредди намеревалась быть первой, кто расскажет людям об ужасающем каннибале. Придётся только немного повоевать с Грэмом, поуговаривать Эбигеил, выдержать Кроуфорда и всех его прихвостней. Ничего, и не в таком дерьме бывали. Она правда считала Грэма убийцей, так и писала. Для неё это было правдой, так что вопрос клеветы она не рассматривала. Сначала она просто его недолюбливала, он мешал. Потом появились первые опасения. А далее суд, псих больница, и, внезапно, она приобретает права на его историю! Это было неожиданно и приятно, особенно если учесть то, что ценой этому была всего одна ничтожная статья. Пусть в её глазах он и был психопатом, но он был грёбанной сенсацией, а его история будоражила общественность. В этом он и малышка Эбигеил были похожи. Ей самой не верилось в то, что он её прикончил. Но, надо признать, сюжет от этого только выигрывал, а, значит, докапываться до правды не в её интересах. Можно даже скрыть эту пресловутую правду. Грэм её раздражал. Самоуверенный, напыщенный индюк, он ей всегда мешал. Казалось, что он не заботится ни о ком. Когда он вышел из писихушки она была так раздосадована и рада одновременно. Он на свободе, значит и Чесапикский Потрошитель там же, а значит история не окончена. В дальнейшем она приняла в ней непосредственное участие. Лаундс умерла для Уилла Грэма, что было неожиданным предложением. По идее теперь она могла писать свою историю. Выживание всегда хорошо продавалось. Уилл был поломан и всё, что удерживало его от выхода в окно это надежда. Надежда на то, что Ганнибал Лектор сгниёт в психиатрической больнице города Балтимора. Немного потерянный взгляд, но когда речь заходила о деле, он включался как по щелчку. Он пришёл к ней в день, когда должно было случиться всё. День когда Потрошитель Балтимора должен был заплатить. Грэм выглядел так же потерянным, но чуть больше чем обычно. Одежда опрятная, отглаженная. С виду обычный мужчина, просто со своими проблемами и ошибками. Тогда профайлер сказал, что ещё нельзя назвать их выжившими. И не ошибся.  — Хочу попросить тебя кое-что сделать для меня Фредди, или скорее не делать. — Мгновение тишины. — Не пиши об Эбигеил. Что-то внутри журналиста, человека без совести и чести, дрогнуло. Образ агента ФБР, с которым она воевала, который был занозой в заднице, начал трещать по швам. Он не смотрел ей в глаза, ровно до того момента как начал просить. Потом Уилл не отводил глаз от её лица, под этим взглядом волосы на голове шевелились.  — Можешь писать обо мне, можешь писать о Ганнибале, — продолжал он, — но Эбигеил оставь в покое. Глаза молили, но выражение лица оставалось непоколебимым. Вот такие противоречия.  — Ты и правда не уверен, что переживёшь его? — она слегка покачала головой, будто не веря ему. Улыбаться не хотелось, что-то даже не позволило ей съязвить ему. Может ей не позволила, как это не иронично, совесть. А может и Эбигеил. Этот человек не был уверен, что для него наступит завтра. Но зная о том, на что она способна, что она могла написать о нём, всё о чём он просил это сохранить честь девочки. Девочки, которая не принимала его, сторонилась, которая не успела сделать для него хоть что-то и причинила боль. Которая, как ни крути, была причастна к смерти стольких людей. Но от чего-то Эбигеил всё равно была той единственной, за которую он был в ответе. Как странно и непонятно. Уилл не ответил ей, посидел молча с минуту и ушёл. А Лаундс твёрдо решила — об этом профайлере она будет писать только правду, но Эбигейл Хоббс трогать не будет. Уилл Грэм просил об этом.