***
В горячих поцелуях с Джебомом я почему-то видела другое лицо. Хотелось скрежетать зубами от бессилия. Поэтому я, в принципе, как и всегда, сделала назло: прижалась крепче к мужскому телу и ответила на поцелуй с большей страстью, проталкивая свой язык ему в рот. Джебом порыв оценил, подхватил меня под бедра, закидывая ноги себе на поясницу, и потащил в комнату. Меня такой расклад уже не устроил. Одно дело — целоваться с психу на Чонгука, и совсем другое — спать. Я с ним переходить эту черту не хотела. Сейчас. Хотя, если крепко подумать, то совсем не хотела это делать с ним. Я запуталась. Джебом продолжал мокро вылизывать мне шею, пока таранил моей спиной какую-то дверь. Я возмущенно пискнула и заерзала в его руках. Он опустил меня, и я для надежности сделала шаг назад. — Джи, что такое? — Джебом тянул слова раздраженно, и я, в принципе, понимала почему. — Я сделал тебе больно? — переспросил он тут же, замечая мой испуганный взгляд. Я отрицательно мотнула головой и продолжила отстраняться от него. Мы уже были в его спальне, поэтому бежать нужно было срочно. Мы начали встречаться с Джебомом месяц назад. Подруга очень хитро вызвала его как близкого друга ее парня Джинёна, когда мы возвращались из клуба. У Лиён давно была идея меня с кем-то свести, прямо с того самого момента, как я вернулась с учебы в Австралии. А я не собиралась ей рассказывать, что время сделало с мелким Чонгуком и как я себя теперь чувствую рядом с ним. Поэтому настойчивые ухаживания Джебома после этой поездки я приняла. Спасти себя или убежать от возмужавшего донсэна — все сразу. Потому переход Джебома к активным действиям был более чем понятен, я же месяц его мариновала своей неуверенностью и ожиданием вдохновения (скорее желания) на близость. Я корила себя за детское поведение, которое не подразумевало размышлений о последствиях. Но именно в этих самых последствиях я и увязла. Я вытащила телефон из заднего кармана джинсов и разблокировала его, делая испуганное лицо. — Тетя Хвиин написала, она не сможет посидеть с мамой, и мне нужно домой, — придумала и соврала я, не краснея. Все были в курсе, почему я вернулась домой из Австралии и бросила учебу. Мама повредила спину на работе и нуждалась в уходе. А еще она больше не могла помогать мне оплачивать учебу. Я приехала, спешно нашла работу и лелеяла надежду вернуться к граниту науки чуть позже. Поэтому волшебное слово «мама» могло творить чудеса. Джебом поднял руки вверх, якобы признавая свое поражение и пропуская меня к двери. Я ушла и даже не обернулась.***
Лиён тогда удрала с Джинёном и оставила меня одну в клубе. Я была в ярости. Лиён позаботилась о нашем отдыхе, но новый кавалер оказался важнее. И вот я брела одна по улице, пока меня не догнал рев мотоцикла. Я слышала его еще издалека, но знала, что это не ко мне. Я в простых джинсах и длинной рубашке не тот видок для случайного съема. Но мотоцикл все же притормозил за моей спиной и медленно двинулся следом. Я запаниковала и ускорилась. Впереди виднелся магазинчик, я бы могла заскочить туда. Сквозь очередной рокот и свой топот я услышала смех. Такой знакомый смех. И обернулась. На огромном черном мотоцикле уверенно сидел Гуки. Тот самый Гуки, который сейчас выглядел просто как эталон всех женских влажных фантазий. Куртка, белая футболка под ней, джинсы, отросшие черные волосы и наглая ухмылочка. Я, не моргая, вылупилась на него. — Чонгук! Я вроде кинулась к нему, но перед самым мотоциклом неловко притормозила. Парень лучезарно улыбнулся и кивнул. А я не знала, что мне еще сделать и как выразить радость встречи. Наверняка весь этот мыслительный процесс отобразился на моем лице весьма дебильной улыбочкой. Хорошо хоть, что, как у отсталой, слюна не потекла. Во рту как-то было суховато. — Садись, — боги небесные, еще и голос! И эта самоуверенность. Он же не видел, как слабеют мои колени? А может, это просто тот коктейль был лишним? В моей маленькой сумочке трелью популярной поп-песни разразился мобильный. — Да, тетя. Я уже иду, — маме опять стало плохо, и я ей была нужна. Тетя с ней сидела все то время, что мне понадобилось на улаживание дел с университетом и возвращением домой из Австралии. И сейчас, пока я работала или, вот как сегодня, выбралась с подругой, тетя услужливо помогала, но звонила уже в пятый раз. — Садись, говорю, — я уж и забыла, что Чонгук здесь. — Я довезу до дома, а то ходишь опять одна. Деловой какой! Что мелкий был, что сейчас. Я не стала спорить, приняла от него шлем, что он достал из-под сиденья, и чинно забралась сзади. Он рыкнул мотором и убрал подножку. Я замерла неловким комком. Обнять его и держаться? Или, может быть, как-то так вот схвачусь тут сзади за чт… Мотоцикл рванул резко вперед, и я, почти как коала, быстро опутала Чонгука конечностями. Он рассмеялся, выводя своего железного коня на дорогу. Мелкая зараза! Ехать на таком мощном мотоцикле до дома оказалось очень быстро. Я не успела даже и головы приложить на широкую спину донсэна, вдыхая терпкий кожаный аромат его куртки с тонким парфюмом, как он уже заехал в наш двор. С огромным разочарованием я слезла, но гордо потопала к подъезду. — Нана, подожди! Я обернулась и почти врезалась в него. Когда успел так быстро подскочить? Он сделал шаг навстречу, я сделала шаг назад. А потом уперлась спиной в дверь подъезда. Мы были одни во дворе в ночи, но под прицелом уличных фонарей, что освещали нас с одной стороны. Дыхание сбилось, и сердце колотилось как раз в горле, не давая свободно вдохнуть. Его губы были непозволительно близко. Я приоткрыла свои, хватая воздух и ожидая, когда же он приблизится еще и поцелует меня. Чонгук дернулся навстречу, опаляя шумным дыханием мои губы, и я задержала вдох, не смея спугнуть мгновение. В животе горячим озером разлилась истома ожидания и предвкушения. Весь фокус сосредоточился на его губах. Приоткрытые, розоватые и наверняка мягкие. Они двинулись вбок, к щеке, и я неотрывно за ними, сухо сглотнув комок в горле. Его губы сделали круг все еще на расстоянии от моих, а я послушно им следовала. Но Гук тут же отстранился, нагло ухмыльнувшись. Я же по инерции снова потянулась за ним, губами пытаясь поймать, остановить его. Но он пресек мои попытки, тыкнув пальцем в лоб, удерживая расстояние. — Нуна, ты должна попросить, — в его глазах были смешинки и черти у костра. Я нахмурилась, а он все тем же пальцем надавил и размял морщинки. Да он просто смеялся надо мной! — Я тебя поцелую, только если ты попросишь. Очень хорошо и сильно попросишь. Не хочется еще раз огрести от тебя пощечину. Я ошалело улыбнулась, вспоминая. Тогда я долго плакала на плече Чонгука из-за измены Джехена. Почему Чонгук? Потому что в тот момент только он и подвернулся, а я была весьма разбита и не разбирала, кто, зачем и почему. Чон мягко гладил мои волосы, пока я обильно увлажняла слезами и соплями его футболку. Я много говорила, ругалась, била кулачком его крепкую грудь и снова плакала. Чонгук прижимал меня к себе, когда надо, слушал и кивал, пока я заглядывала ему в глаза. Чуть погодя я успокоилась, уютно устроившись в усталой апатии у него под подбородком. Чон завозился, достал мягкие салфетки и, развернув меня к себе, аккуратно начал вытирать мое лицо. Я ловила каждое прикосновение, не дышала и разглядывала его. Сосредоточенный, такой близкий и полностью незнакомый Чонгук. — Нуна, ты пялишься, — не отвлекаясь от процесса, ухмыльнулся он. Я согласно кивнула, в первый раз признавая для самой себя и, возможно, для него, что мне нравится на него смотреть. Это осознание улеглось в голове очень ровным и правильным пластом, как будто так и должно быть. Чонгук моих размышлений, слава святым, не знал и не видел, поэтому просто, не убирая рук с моих щек, приблизился и захватил мои губы своими. Мягкие, настойчивые, они выбили посторонние мысли из моей головы, и я послушно открыла рот навстречу его требовательному языку. Целовался он до одури приятно и весьма умело. Расслабленное после истерики тело пребывало в волшебной неге, но в мозгу загорелся красный сигнал «стоп», напоминая о поставленных границах. Я с большим трудом оторвалась от ласкающих меня губ и, тяжело дыша, соскочила с его коленей. А потом рефлекторно отвесила Гуку звонкую пощечину. Глаза парня расширились. — Нуна… Нана! Я замотала головой, закрывая уши, как будто это могло заглушить стук сумасшедшего сердца или поздно возникший укор вины. — Заткнись, Чонгук, просто заткнись. Я резко развернулась и ушла. Мне было стыдно и неловко от своего поступка, поэтому я всячески избегала Гука. До тех пор, пока через пару дней не увидела в торговом центре весьма помятого Джехена. Крупная ссадина на скуле и налитая синяя опухоль разбитого глаза. Я ахнула, зажимая рот рукой. Дже меня заметил, скорчил гримасу и, схватив своего друга (Джонни вроде бы), завернул в первый попавшийся бутик. Я его смущение поняла, поэтому преследовать и выяснять не стала. Но вечером того же дня во дворе на парковке возле мотоцикла я увидела такого же потрепанного Чонгука. Припухшая бровь, кровавая царапина на щеке и ранка на губе, которую он периодически жевал и трогал кончиком языка. Кусочки паззла сложились, и я почти подбежала к нему. Его друг, что стоял перед ним, опешил от моей прыти, когда я чуть его не снесла, и поспешно отодвинулся. Я налетела на Гука и его мотоцикл. — Что с твоим лицом? Меня переполняли эмоции, и я мало себя контролировала. Чонгук криво улыбнулся, стараясь не тянуть губы. А я безуспешно давила в себе желание прикоснуться, облегчить боль. Мои руки иногда жили своей жизнью, и мой мозг не успевал отдавать приказы. Поэтому и сейчас я потянулась к его щеке, но он, отмахиваясь, отвернулся. — Все в порядке, уходи, — как-то яростно ткнул он эту сигарету себе в рот, не смотря на меня. — Гук, — я позвала тихо, зная, что он не сможет долго молчать и выговорится все равно. — Нана, я не хочу об этом говорить, — а сам молча кивнул другу, отправляя того. Я услышала тихое «пока» в спину и шаги. А Чон сделал еще одну кривую — только уголком губ — затяжку и закинул окурок в банку из-под пива, что стояла у колеса. — Ты подрался с Джехеном. Чонгук молчал и смотрел на меня так безразлично нагло, что мне захотелось заорать на него. Или ударить. От бессилия и еще немного от счастья, что теплым комочком приятно расположились в груди. Я стояла и яростно желала лупить его по плечам и впиться в эту кривую ухмылку поцелуем. Потому что он защитил меня. Ответил за мою обиду. Такого для меня не делал никто. Причем второй раз. Я снова улыбнулась, наверняка весьма дебильно, вспоминая, как он избил моего первого парня. Просто потому что он первый. И, как я думала, из-за его дурацких кипящих подростковых гормонов. Джено его тогда хорошо отмутузил, но Чонгук был счастлив. Особенно когда я прилюдно из-за этого поругалась с Джено. И потом долго мазала и заклеивала многочисленные ссадины на лице мелкого Чона. — Я люблю тебя, Нана, — прошепелявил ртом в крови и заплывшими губами он. Похоже, у него был выбит зуб. — Заткнись, — привычно кинула я. — Рядом ш тобой я думаю, што меня жовут Жаткнись, — хихикнул Чонгук. — Не крутись, а то пластырем не только глаз тебе заклею, но и рот. — А когда я тебе коленки жаклеил, помнишь? Когда ты шо шкейта навернулась и плакала. И да, я помнила. Что больше так и не встала на скейт. И каждый его глупый и милый поступок помнила. Бинт поверх пластыря на коленках, «чтобы мягко было», мои любимые пирожки с кимчи от его мамы, когда я голодная бежала от репетитора вечером, а он встречал на остановке, заколки для волос, купленные на сэкономленные карманные деньги, и цветы с клумб, которые он постоянно мне подсовывал, когда видел во дворе. Этот боевой бурундучок… ну, уже не совсем бурундучок — больше смахивает на медведя — всегда меня защищал. В первый раз необдуманно и глупо, а вот второй раз я оценила. Побитого Джехена видеть было приятно. Чонгук все так же многозначительно молчал и ковырял носком кроссовка асфальт. Никогда не кичился своими достижениями, а я просто принимала все его выходки. Я снова тонула в нежности к нему, но уже не пыталась прикоснуться. — Спасибо, Гуки, — сказала я громко, стараясь вложить как можно больше трепета в голос, чтобы он понял, что я действительно ценю его поступок. Он распахнул удивленно в ответ свои почти черные глаза и едва заметно кивнул. И сейчас он просто отстранился и ушел. А я в злости кусала губы и сдерживала слезы обиды, чтобы на следующий день принять предложение Джебома встречаться.***
Вечеринка в честь дня рождения Марка — друга Джебома — гремела музыкой уже на подъезде к его дому. Я честно не знала, зачем согласилась поехать. Я больше недели не видела Чонгука, а порвать окончательно с Джебомом не хватало смелости. Я малодушно ждала какого-то стороннего разрешения этого всего без моего прямого участия. Глупо, да. Джебом после того вечера вел себя примерно и руки не распускал. Звонил или писал каждый день, а позавчера мы даже чинно гуляли за ручки в парке. Там я и согласилась пойти на вечеринку к Марку. Он при первом знакомстве произвел на меня весьма приятное впечатление. В отличие от других друзей Джебома, которых я знала, Марк был старшим и самым воспитанным. Поэтому я не ожидала от вечеринки разных неприятных сюрпризов. Но они не заставили себя долго ждать, когда я увидела обнимающегося с Марком Югёма. Насколько я все правильно помнила, Югём был в одной шумной компании с Джехеном и Чонгуком. После той драки Дже помахал друзьям ручкой и тусовался (слава святым!) где-то в другом месте. После этого у них появился Мингю. Хорошая альтернатива, как по мне. Джебом еще на входе в дом крепко взял меня за руку, а сейчас, когда мы двинулись к имениннику, приобнял за талию, притягивая к себе. Удивилась не только я: у Югёма скакнула вверх бровь, но он ничего не стал говорить. Джебом обнял Марка, поздравляя, а я скромно пожала его руку и поклонилась. Джебом опомнился и представил нас. Марк лучезарно улыбнулся, а Югём сдавленно хихикнул и похлопал друга по плечу, уводя с собой. Джебом спросил, не против ли я, и получил утвердительный кивок. А Югём напоследок поклонился мне с тихим «нуна». Я прямо рот раскрыла от его наглости! Джебом не обратил на это внимания, цепляя по дороге бутылку пива из многочисленных баков со льдом. Я огляделась и также взяла из бака пиво, только безалкогольное. Сегодня с мамой снова была тетя, но она могла в любой момент позвонить, и мне нужно будет предстать перед больной мамой в адекватном состоянии. Я сделала глоток и почти выплюнула жидкость назад, потому что сзади на меня налетел некто, громко и пьяно выкрикивающий в ухо: «Нуна-а!». Я отшатнулась, узнавая в пьяном парне тайца Бэмбэма: еще одного из компании Чонгука. — Нуна, — продолжил тянуть он. — Что ты тут делаешь? — Пришла поздравить Марка, — улыбнулась я. Бэм даже пьяным был просто милашкой. — Не знал, что ты его знаешь, — задумался крепко парень. Я засмеялась. — Я тоже не знала, что вы знакомы. — Ты одна или с подругой? — заглянул он мне за спину, видимо, надеясь там обнаружить весьма миниатюрную подругу. — Нет, я с парнем, — я продолжила смеяться, потому что эмоции на лице пьяного Бэма менялись со скоростью света. — С Чонгуком? — неожиданно выдал он. Тут уже я поменялась в лице. — Нет, с Джебомом. — Ты девушка Джебома? — разве можно выпучить такие большие глаза еще больше? Бэм показал, что можно. Я молча и как-то обреченно кивнула. — А Чонгук где? — не только сменой эмоций знатен Бэмбэм. Никакой логики и последовательности. — Я не знаю, Бэм, — можно просто представить, что он маленький ребенок и ему просто нужны четкие объяснения; я даже не сердилась. После этого парень резко потерял ко мне интерес и, кинув «был рад тебя видеть», исчез в толпе. Я, все еще погруженная в ураган вопросов тайца, медленно передвигалась по дому, обходя болтающих или смеющихся людей и пробираясь к террасе. Я была с Джебомом в доме Марка всего один раз, когда он устраивал со своей девушкой вечер кино и двойное свидание. Сейчас все выглядело иначе: заполненный людьми зал казался намного меньше, поэтому я почти протискивалась к прохладному сквозняку с улицы. Меня сильно дернули за локоть, и я вскрикнула от неожиданности, врезаясь в чью-то спину и обходя в итоге парня с извинениями. А напротив стоял улыбающийся Джинён. Ну да, Марк и Джебом, как же без Джинёна. Я надеялась, что компания Чонгука хотя бы не в полном составе. Мингю не сделает погоды, а вот Чонгук… — Джиан, — стал кривляться Джинен. — Джинён, — вторила я ему и с такой же гримасой. Он засмеялся. — Рад тебя видеть, — сказал он уже просто. — И я тебя. Все же пришел без Лиён? — я не могла его не подколоть, зная, что подруга сейчас в больнице со сломанной ногой после их совместного отдыха на Чеджу. — У нее там мама и сестра, — ужасно скривился парень, и я его прекрасно понимала. Семья Лиён заговорит насмерть любого. Я кивнула на террасу, и он понятливо качнул головой. На улице было свежее и тише. Начало сентября все еще радовало горячими днями, но в сумерках приходила приятная прохлада. Мы шли до качели в зарослях роз, которые хорошо ее скрывали от лишнего внимания со стороны дома. Джинён спросил про маму, а потом сам рассказал свою версию их отдыха на Чеджу. Я хихикала и незаметно допила свое пиво. У Джинёна зазвонил телефон, и по сахарному тону я знала, что это Лиён. Он ушел, а я крикнула ему вслед, чтобы передал от меня весточку. Я разговаривала с ней вчера, но это ведь такая игра — передавать что-то мелкое и не особо важное друг через друга. Разве не все друзья так делают? Я все еще улыбалась своим мыслям, вставая с качели, и услышала какой-то грохот со стороны дома. Медленно выглянула и увидела парочку, барахтающуюся в траве возле двери. Все бы ничего и весьма забавно, если бы не тот факт, что парнем, лежащим на пышногрудой блондинке, оказался Джебом. Я сглотнула удивление, все еще оставаясь в тени роз, и продолжила наблюдать. Как могло показаться со стороны, Джебом просто пытался встать с томно хихикающей девушки, но, видимо, в нем было уже столько алкоголя, что он только продолжал мять ее грудь и почти упал лицом на ее губы. Девица сдавленно застонала и начала ерзать под ним. Джебом несколько секунд смотрел на нее и уверенно поцеловал. Я отвернулась, почти ахнув. Обидно, но не больно. Я выбралась из розовых кустов с другой стороны и прошла возле забора, чтобы обойти дом и зайти снизу, через дверь в студию Марка. Там была небольшая щеколда, которую можно подцепить пальцем снаружи, мне его девушка много чего тогда показала. Возле двери меня застал телефонный звонок. Тетя сказала, что остается у нас, а мама уже спит. Я сначала удивилась ее щедрости, а потом вспомнила, что сегодня выходит новая серия ее дорамы, а у нее дома не работает кабельное. В доме было все так же шумно и душно даже снизу. Я незаметно поднялась по лестнице и снова влилась в толпу. Я заметила вдалеке макушку Югёма, и с ним рядом мне померещился Чонгук. Я мотнула головой и, устав от праздника, выцепила в бачке еще одну бутылку пива. В талой воде плавало только алкогольное. Я хмыкнула. Я раздумывала, стоит ли ехать домой и зависнуть с тетей или стоит напиться и повеселиться здесь. Второй вариант перевесил, и я уверенно поднялась на чердак: там была комната для гостей, и мне никто не помешал бы напиться. Медленно поднялась по лестнице, не стесняясь топать. Винить Джебома не получалось. Его выходку я полностью понимала. Молодой здоровый парень и я со своими заморочками. Тем более мое желание расстаться без моего участия осуществилось. Я приоткрыла дверь в комнату, разглядывая полумрак. Пошарила по стене сбоку и щелкнула выключателем. Я зашла и, не глядя, толкнула дверь спиной. Дверь не хлопнула ожидаемо: не хватило толчка или… Я обернулась и увидела в дверях Чонгука. Не померещилось ведь, это был он. Он удерживал мой взгляд и уверенно зашел в комнату, оттесняя меня к окну. Закрыл за собой дверь и повернул маленькую защелку. Я молча наблюдала за всеми его действиями. Я вспомнила про бутылку пива в руке и сделала глоток. Чонгук в одно движение преодолел разделяющее нас расстояние и забрал ее у меня. Также приложился губами к горлышку, пока я наблюдала за его кадыком. Он поставил бутылку на стол чуть позади меня и, приблизившись, снова поймал мои глаза своими. От этого молчания и переглядок воздух как будто стал тугим, мне было тяжело его вдыхать. Я делала вдохи чаще, температура росла. А Чонгук просто стоял и смотрел. Я начинала подозревать, что ничего не слышно просто из-за моего громкого сердца. Все в доме наверняка его слышали. Потому что во мне было немного алкоголя и много волнения. Я никогда не понимала его молчания. Да и любого молчания в принципе. Проще, когда человек говорит, чего он хочет, или хотя бы намекает. А Чонгук почти всегда молчал. Звал на свидание, признавался в любви, а потом молчал. Как сейчас. Я начала отводить в раздумии глаза, но Гук развернулся и снова взял мой взгляд в плен своих темных глаз. У меня в пересохшем от волнения и неясности происходящего мозгу билась только одна мысль: надо что-то сказать. — Как дела? — ничего лучше я не смогла выдать. Ну да, у меня был стресс. Алкоголь сверху на безалкоголь. А еще мой парень, уже бывший, целовал какую-то девушку на чужом газоне. И на моих глазах. Чонгук спокойно улыбался. — Думаю, лучше, чем у тебя сейчас. Он читает мысли? Я захлебнулась удивлением и запретила себе думать. Но, несмотря на весь вакуум в голове, меня мгновенно атаковали сотни и тысячи мыслей. И все они были о нем. О парне, что стоял и гипнотизировал взглядом. Что придумал мне новое имя, балуясь и вытягивая в бесконечное «на-на-на» окончание его любимого «нуна». Что, несмотря на свой возраст, смело защищал меня. Заботился, как умел. Был рядом в трудную минуту. А еще был верным. Я сейчас не про физическую верность (привет, Джехен и Джебом), а про верность души. С тринадцати лет он любил меня, десять лет ждал. Я помню, когда в семнадцать лет он активно начал таскать к себе домой девчонок. Как он гордо дефилировал с ними до подъезда, зная, что в запасе есть пара часов, пока родители на работе. Но ни разу он не отвернулся от меня. Не давил, не принуждал, не устраивал сцен. Просто ждал. Бил моих парней и ждал. Даже письма писал в Австралию. А я была верна своему дурацкому принципу, который взяла в шестнадцать лет, что ни за что в жизни не буду встречаться с донсэном, тем более с Гуком. И чем больше он мне подсознательно нравился, тем больше я делала наперекор, назло. Так и кто из нас младше? Я снова заглянула в его глаза. Глубокие, темные, почти черные. Красивые. Прикоснулась рукой к его щеке. Чонгук ощутимо подобрался весь, я рукой чувствовала его напряжение. Он всегда так реагировал на мою ласку: знал, что я отстранюсь, наигравшись. Но сегодня все было не так. — Чон Чонгук, поцелуй меня, — попросила я тихо, потому что голос дрожал. Он все так же замер истуканом, и я видела, какое неверие плещется в глазах. — Чонгук, пожалуйста, — сказала я уже громче и большим пальцем погладила его щеку. Я приблизилась сама, готовая к тому, что легко не будет. Но он перехватил инициативу сразу и впился в мой рот. Поцелуй получился болезненным. Он схватил меня за голову, держал. А губами терзал мои. Крепко, тягуче и очень мокро. Губы ласкали и в то же время давили, сминали, прижимали и тянули. Он поглощал мою душу через рот. Я пыталась отвечать на отчаянную борьбу его языка с моим, но Чонгук оказался опытнее. Его язык гладил, захватывая плотно мой, и слизывал каждый рваный выдох с губ. Я уже полусидела на столе, он расположился между моих ног, все еще придерживая за голову и финально чмокая мои припухшие губы. — Вау! — я тянула этот звук изо всех сил, а получился слабый шепот. Он довольно улыбнулся и прижался своим лбом к моему. А в дверь шумно начали барабанить. — Джиан-а! Ты тут? — Джебом продолжил колотить по двери. Спохватился. Я даже была разочарована, как ненадолго его хватило на блондинку. Чонгук стал гладить пальцами мои губы, перемежая поглаживание с мелкими поцелуями. — Если ты к нему выйдешь, я его изобью. Потому что ты моя теперь, — Чонгук так спокойно это говорил, что у меня перехватило дыхание. Я всегда затыкала ему рот. И сейчас я понимала, как зря это было. — Заткнись и поцелуй меня, — но я слишком привыкла это делать. И он поцеловал. Глубоко, его язык словно пытался завоевать новые территории во рту и, похоже, в горле. Я ответила и потерялась в ощущениях, забывая обо всем. Но Джебом продолжал стучать в дверь. И, судя по разговорами, он был не один. Чонгук подхватил меня под попу и понес к двери. Прислонил к ней, закидывая мои ноги себе на бедра. Звук удара отрезвил стучавших, и они на время затихли. Чонгук сказал прямо в губы: — Моя. Я, деля с ним дыхание, ответила: — Твоя. Новая порция поцелуев вырывала из меня глухие стоны. Джебом или ушел, или прислушивался, но больше не стучал. А я провалилась в удовольствие. Тянула Чонгука за волосы, когда он крепче вжимал меня в дверь и облизывал мою шею. Потом стонала в голос, когда он кусал за ухо и перехватывал меня поудобнее под ногами, усаживая ниже на свои бедра. — Моя Нана, моя, — шептал Чонгук между поцелуями, пока я плотнее к нему прижималась. Чонгук с глухим стоном от меня оторвался и серьезно на меня взглянул. — Я тебя очень хочу, особенно сейчас. Но наш первый раз раз будет не таким и не тут. Давай сегодня просто немного притворимся? Я сквозь пелену возбуждения не сразу обработала его предложение, но через мгновение кивнула. Теперь уже мы стучали в дверь своими телами, а я с упоением продолжала стонать. Это театральное представление мне очень понравилось. И людям за дверью, я надеялась, тоже. В очередном приступе страсти и поцелуев я громко выкрикнула: «Чонгук» — и перестала думать о ком-либо еще.