* * *
Мурма довольно жмурилась, спрятавшись под цветущей веткой. Люди внизу давно забыли о них, растворившись друг в друге и наконец скинув с себя все оковы. Глупые существа! Если было что-то в этом мире, за что стоило бороться, так это любовь. Правда. Счастье. Скрывая что-то, люди были несчастны. И нет бы решиться, разорвать оковы — но люди предпочитали молчать, лишь бы не выйти за зону комфорта. Иногда риск мог освободить тебя. Жаль, что люди всё же глупее амуреев. — Ошибка, — бурчал Аммур, обернувшись длинным хвостом. — Пр-ропахли одним ар-роматом. Всегда вместе. Одно гнездо, судя по всему. Либо бр-ратья, либо пар-ра. А они др-рузья... Мелкий пр-рав, мы могли р-разр-рушить др-ружбу! — Не р-рычи, Аммур-р, — Мурма успокаивающе лизнула его ухо. — Хор-рошо всё закончилось. И др-ружба цела, и амур-реи молодцы. Тепер-рь мелкий не станет говор-рить, что мы глупые. Аммур вздохнул и лизнул сестру в ответ. — Сложно, — пискнул он. — Скучно. Давай побегаем? — Давай, — легко согласилась Мурма, и амуреи, самые противоречивые драконы на свете, бросились наперегонки с ветром, забыв о северных людях, жизнь которых изменили. И стоило надеяться, что в лучшую сторону.Часть 1
1 июля 2020 г. в 02:29
— Моя милая... нежная... сладкая... ослепительная Мур-рма!.. — щебетал голубоватый огонёк, выплясывая на ветке замысловатый танец любви.
Его почти не было видно снизу — так, лишь воздух слегка искажался там, где промелькнул его пушистый хвост. Но Мурма видела его так же хорошо, как и проплывающие по чистому лазурному небу облака. Может быть, потому, что и сама она была огоньком — конечно, не таким вот голубым, но не менее чистым и сверкающим.
Амуреи — так называли их люди, слабые безволосые существа, живущие далеко на земле, под кронами вечно цветущих лесов Пассигона. По мнению людей, амуреи были драконами, хотя Мурма и не понимала, что общего у них с этими чешуйчатыми огнедышащими ящерицами. Они — Мурма и её озорной брат — были лёгкими, как ветер, маленькими и хвостатыми, словно диковинные белки. Весело скакали по ветвям, радуясь жизни и вдыхая зачарованный воздух Пассигона, где каждая пылинка, казалось, дышала любовью. А ужасные драконы жили далеко на севере, где тенистые деревья были редки, как холодные деньки на чудесных островах любви.
— Аммур-р, — просвистела Мурма расслабленно, решив не забивать голову человеческими задумками. — Посмотр-ри, кто к нам пожаловал!
Братец закрутился на ветке — полетела с хвоста волшебная пыль, влекомая ветром.
— Где? Где? — затараторил он, оглядываясь по сторонам.
— Там, — указала хвостом Мурма, и оба амурея замерли, глядя вниз.
В их лесу появились люди — впервые за много дней. Но эти люди были другими. От них пахло иначе, чем от людей Пассигона, да и вели они себя вовсе не так, как робкие и любвеобильные жители островов. Маленький самец шёл, почти не глядя вокруг — всё его внимание занимала книга, в которую он уткнулся носом. Огромный здоровяк, ростом с сотню амуреев, следовал за ним, задумчиво теребя усы.
Аммур принюхался, смешно морща малюсенький носик, после чего возбуждённо дёрнул хвостом.
— Новые люди, — мяукнул он. — Чужие...
— Ага, — не отставала Мурма. — Посмотр-реть бы поближе.
И они легко заскользили вниз по буро-алой коре дерева — пыльца заскользила в воздухе, превращаясь в нежные лепестки цветов. Здоровяк остановился, неуверенно протянул ладонь — и несколько запоздалых лепестков мягко опустились на неё.
— Гвиздо, — тихо произнёс здоровяк, задумчиво посмотрев вверх, на не по-весеннему осенние кроны, где охра, киноварь и мерло слились в невероятную палитру.
Амуреи прижались к ветке — замерли хвосты, так похожие снизу на плывущие по небу облака.
— Чего? — маленький самец остановился, оторвался таки от книги и глянул на товарища.
— Здесь кто-то есть.
— Кто? — Гвиздо недоуменно посмотрел наверх, а потом и на него. — Здесь нет никого, Лиан-Чу. Тебе показалось. Это просто ветер шумит.
Мурма и Аммур переглянулись, их большие чёрные глаза сияли весельем.
— Но Гвиздо, вспомни, что нам сказали про здешних драконов, — не сдавался Лиан-Чу. — Они очень умные и коварные.
— Брехня, Лиан-Чу, — пробормотал Гвиздо, снова занявшись чтением. — Не бывает умных драконов.
"А вот это уже обидно!" — одновременно подумали брат и сестра амуреи.
— К тому же, если за нами наблюдают драконы и если они решат напасть, ты с ними без проблем справишься, — подумав, добавил Гвиздо: видно, хотел успокоить большого друга. — Видишь, если верить дракономикону — а я ему верю, — эти драконы не такие уж и большие. Так что кончай напрягаться, они нам не соперники.
— У-у-у, самоувер-р-ренный человек, — Аммур возмущённо дёрнул хвостом.
Мурма проследила за людьми взглядом, после чего прищурилась, не теряя расслабленно-доброжелательного блеска в больших глазах.
— Аммур-р, — просвистела она. — Кажется, нам пор-ра показать, как он непр-рав.
— Но ср-реди них нет самки...
— Не стр-рашно. — Мурма выпрямилась, и пыль, сорвавшаяся с её шкурки, полетела вниз. На лету обращаясь в лепестки, она запуталась в волосах Лиан-Чу, заставив того нервно тряхнуть головой. Амурея дождалась, пока шаги неосторожных путников стихнут, после чего предвкушающе облизнула мордочку и тихо добавила: — Так даже интер-ресней.
Шальной ветерок, носящий по округе листья и тонкие кружевные лепестки, скрадывал звуки, с которыми по стволу, цепляясь за него острыми коготками, передвигались наши амуреи — не кошки и не белки, а самые настоящие драконы, разве что маленькие и невесомые, словно созданные из прекрасной безмятежности местной природы. И пусть они выглядели совершенно безвредно на вид: самая большая опасность всегда таилась в том, кто выглядел наиболее невинно.
— Вот они! — пискнул Аммур, остановившись на скрытой листьями ветке.
Гвиздо и Лиан-Чу, люди с севера, судя по их резкому запаху, который стал особенно сильным после того, как амуреи снизились, сидели на корнях одного из деревьев. Гвиздо не выпускал из рук свой дракономикон, бормотал себе под нос какие-то странные названия на не менее странном языке. Лиан-Чу же смотрел наверх, на безмятежные кроны, и Аммур замер, когда взгляд маленьких, не шибко умных, но проницательных глаз остановился прямо на той ветке, на которой он сидел.
— Гвиздо, — медленно произнёс Лиан-Чу, неуверенно прикусив губу. — Думаю, нам стоит отправляться дальше. Здесь слишком неуютно.
— Да погоди ты! — отмахнулся Гвиздо, не глядя на него. — Дай мне закончить, успеем в деревню! В этом лесу так хорошо думается...
Мурма неслышно вышла из-за ствола и уселась рядом с Аммуром.
— Огр-ромный волнуется, — оповестил он её.
Мурма довольно прищурилась, и её бледные полупрозрачные щёчки окрасились в нежный оттенок зари.
— Хор-рошо, — кивнула она. — С него и начнём.
— Лиан-Чу, прекрати мельтешить, ты меня сбиваешь, — недовольно буркнул Гвиздо, когда Лиан-Чу в третий раз обошёл их стоянку.
Возможно, для кого-то острова Пассигона и были безмятежным островком уюта, местом, где царили любовь и вечная весна. Вот только Лиан-Чу не был рядовым обывателем. Он был далеко не молод; он видел смерти и страдания, терпел лишения и унижения, и вся его жизнь сделала всё возможное, чтобы как можно раньше содрать с него розовые очки. Осенние пейзажи Пассигона, чудно сочетающиеся с лазурным небом, были лучшим местом для измученного, желающего любви сердца; тенистые деревья так и манили погулять под своими кронами, прикоснуться к шершавой коре, чей пурпурный цвет навевал страсть; золотистая листва мягко шумела, сбрасывала листья, играясь с ветром во влекомые потоками кораблики — и маленькие листья планировали на землю, касались по пути человеческого тела, ласкали кожу и успокаивали взор — ведь нет цвета радостней и счастливей, чем тот, что принадлежал самому солнцу.
Но Лиан-Чу видел глубже, чем хотел бы. Он не слышал пения птиц: сладкоголосые вестники Амура молчали. Плохой знак.
Он видел царапины, оставленные на коре когтями. Признак дракона.
Запаха не было. Помёта не наблюдалось. Никаких других следов, кроме царапин, не существовало.
Признак крайне коварного дракона.
— Лиан-Чу, ну где тебя носит?! — Голос Гвиздо звучал как будто издалека.
Лиан-Чу резко вынырнул из задумчивости и с удивлением обнаружил, что находился на незнакомой поляне. Гвиздо остался по другую сторону дерева, за ароматной порослью дикой спиреи.
— Иду! — с запозданием отозвался Лиан-Чу и отправился назад.
Внезапно упавший откуда-то сверху орех раскололся подле его ног. Охотник, нахмурившись, отступил на шаг, как вдруг будто что-то пронеслось над его головой — быстрое, лёгкое, воздушное, как мираж. Облачко ароматной белёсой пыльцы осело на волосы, на лицо, и Лиан-Чу, не сдержавшись, чихнул.
— Вот ты где, большой парень! — Гвиздо отпустил ветку спиреи, из-за которой выглянул — светлые цветочки тотчас осели на его шлемофон, — и подошёл к другу. — Ты чего ушёл? Испугался, что ли? Да ты не бойся, мы ведь охотники на драконов, это они нас должны бояться! Что? — он недоуменно приподнял бровь, когда Лиан-Чу устремил на него долгий внимательный взгляд. — Разве я не прав?
Лиан-Чу осторожно провёл по губе самым кончиком языка. Во рту разливалась приятная сладость, как будто от чая Жанлин — того, жасминового, который он так любил. В голове приятно зазвенело, а в теле вдруг стало так легко, так спокойно...
— Э-э-эй! Лиан-Чу! — Гвиздо щёлкнул пальцами перед самым его лицом, привлекая внимание. — Какой-то ты вялый. Тебе бы поспать.
— Но я не хочу...
— Не спорь со мной, я лучше знаю, что тебе нужно! — Гвиздо схватил его за руку и повёл сквозь кусты, бормоча себе под нос: — Ох уж эти твои закидоны, научился бы расслабляться...
На пыльцу, спланировавшую на его лицо, он не обратил должного внимания — лишь отмахнулся, будто это были надоедливые мухи. Уложив Лиан-Чу на одеяло, захваченное из "Спящего дракона", Гвиздо устроился на облюбованном корне дерева и вновь взялся за дракономикон. Работа, правда, отчего-то не клеилась — в голове стоял сытый туман, мешая сосредоточиться на написанном, а взгляд то и дело скользил выше страницы, останавливаясь на друге. Несмотря на все заверения Лиан-Чу, тепло, рассеянный солнечный свет и ароматы цветущих деревьев сделали своё дело — охотник задремал, поджав ноги, уткнувшись носом в изгиб руки.
Гвиздо замер, сосредоточившись на беззащитно оголённой мускулистой шее. Лиан-Чу доверял ему настолько, что спокойно засыпал в любой открытой позе, нисколько не боясь удара. Кадык дёрнулся, когда охотник сглотнул во сне, и Гвиздо почувствовал, как его моментально бросило в жар.
"Пресвятые саламандры, о чём я думаю?.." — мысленно возопил он.
Они с Лиан-Чу были неразлучны так давно, что Гвиздо уже и не помнил, как жил до этого. Они прошли множество удивительных испытаний, которые не раз заставляли их дружбу трещать по швам. Но они всё равно оставались вместе.
И никогда за столько лет Гвиздо не размышлял о Лиан-Чу, как о ком-то куда большем, чем просто лучший друг.
Никогда.
До этого момента.
"О боже, боже, боже! Что же со мной творится-то?" — Гвиздо, словно в тумане, слез с корня и пересел на одеяло.
Лиан-Чу не пошевелился, когда он осторожно положил ладонь на его шею. Лишь гулко вздохнул во сне и облизнул нижнюю губу — кончик языка шустро выскользнул из-за губ. Гвиздо коснулся пальцами его подбородка, лёгкими и волнительными движениями прошёлся вверх до самых губ и резко отдёрнул руку. В голове звонко стучали маленькие молоточки.
— Дойные ящерицы! — тихонько выругался Гвиздо и вздрогнул, когда Лиан-Чу приоткрыл глаза.
— Что такое? — пробормотал он сиплым со сна голосом.
— Н-ничего! — Гвиздо смущённо дёрнул плечами. Помолчал, разглядывая мерно вздымающуюся грудь друга, и медленно спросил, кидая на Лиан-Чу быстрые неуверенные взгляды: — Я... я могу... потрогать тебя?
Взгляд маленьких тёмных глаз тотчас наполнился недоумением. "Как будто раньше тебе требовалось это разрешение!" — так и сияло в них.
— Да. Конечно, — пробормотал Лиан-Чу и снова опустил голову на руку.
Гвиздо ещё более неуверенно провёл по его подбородку самыми кончиками пальцев. Он не знал, что творил, и уже жалел, что вообще раскрыл рот. Что-то определённо было не как обычно. Возможно, сказывалась атмосфера окружающего их влюблённого леса — Гвиздо чувствовал, как где-то глубоко внутри словно надувались большие воздушные пузыри: росли и ломались, принося какую-то необыкновенную атмосферу. Взгляд у Лиан-Чу был такой же разморенный и расфокусированный. Кажется, он чувствовал нечто похожее.
"Ну чего же ты ждёшь? Давай, поцелуй его!" — развязно посоветовал вдруг внутренний голос.
Гвиздо вздрогнул и почти испуганно глянул на Лиан-Чу.
"Зачем?" — тупо переспросил он, впервые не зная, что ввернуть.
"Да ладно, не ломайся. Ты же хочешь этого! — продолжал искушающе мурлыкать внутренний голос. — Посмотр-ри на его губы. Ну же! — Гвиздо послушно перевёл взгляд на рот друга. К счастью, Лиан-Чу уже прикрыл глаза и не видел повышенный интерес к своей персоне. — Видишь, какие они бледные, нецелованные? Р-разве тебе никогда не было интер-ресно узнать, какие они на вкус?"
"Это да", — легко согласился Гвиздо, рассеянно проведя пальцем по изгибу губы.
Лиан-Чу завозился и приоткрыл один глаз.
— Гвиз... — начал было он тихо, но не успел: Гвиздо уже, решительно зажав его лицо ладонями, покрывал поцелуями поросшие едва различимой щетиной щёки.
"О боже, боже, боже!.." — вновь зачастил Гвиздо. Кажется, он перешёл все границы — и это ему нравилось! Нравилось, похоже, и Лиан-Чу; он вообще был парень отзывчивый и любил ласки — возможно, потому, что был лишён их в далёком детстве. По крайней мере, он не сопротивлялся, лишь замер под напором.
Гвиздо подумал — и осторожно коснулся языком его нижней губы. Медленно и вопросительно, будто спрашивая разрешения. Странно глядя на него, Лиан-Чу приоткрыл рот, и Гвиздо тотчас завладел им. Это было несколько смущающе, но очень приятно.
"Хор-рошо, — оценил внутренний голос. — А тепер-рь р-растегни его р-рубаху".
"Зачем?"
"Как зачем? Р-разве ты не знаешь, как это пр-риятно?"
"Не... не знаю..." — Гвиздо неуверенно потянул Лиан-Чу за ворот рубахи, и зацелованный охотник кротко откинулся на спину, чтобы не мешать ему.
Пуговица... вторая... Гвиздо замер, когда смуглая безволосая грудь друга возникла перед его глазами: сеточка тонких шрамов тускло заблестела в рассеянных солнечных лучиках, а крупные тёмные соски сразу же привлекли к себе внимание. Гвиздо никогда бы не подумал, что засмотрится на мужскую грудь, но факт оставался фактом. Похоже, он сошёл с ума, надышавшись приворотными испарениями острова.
Лиан-Чу шевельнул рукой, и Гвиздо вздрогнул, только сейчас осознав в полной мере, что сидит на животе друга и гладит его везде, где может дотянуться. Он вскинул голову, тревожно уставился на друга и смешался, поймав мягкий непонимающий взгляд.
— Гви, я всё ещё не знаю, что ты делаешь, — пробормотал Лиан-Чу, — но это приятно. Так и должно быть?
— Да... да, наверное, — столь же неуверенно отозвался Гвиздо.
"Вы всё делаете пр-равильно. Попр-робуй потер-реть ему соски. Говор-рят, это пр-риятно".
"Слушай, заткнись, а! — разозлился Гвиздо, чьи щёки тотчас приобрели оттенок здешней листвы. — Откуда ты вообще взялся, извращенец?"
"Бр-росишь на полпути?" — ехидно уточнил голос и послушно замолчал.
Лиан-Чу снова что-то хотел сказать, судя по его лицу, на котором несколько эмоций сменяли друг друга. Но Гвиздо не позволил этому случиться — боялся, что друг задаст вопросы, на которые он не сможет дать ответы. Поэтому он поспешно склонился и вновь завладел его ртом — пожалуй, слишком поспешно: они столкнулись лбами, зажмурились и некоторое время целовались с закрытыми глазами. Точнее, целовался Гвиздо, который примерно знал, как это должно было правильно выглядеть — даром, что ли, за Билли в приюте подглядывал? Лиан-Чу же просто открывал рот и пытался неумело отвечать, но в результате лишь смешался и замер.
Целоваться, сидя на друге верхом, было не особо удобно, поэтому Гвиздо вскоре опустился на его грудь, прервав поцелуи. Лиан-Чу тяжело дышал. Гвиздо тихонько стащил митенки и отбросил их в сторону — по телу перекатывался жар, даже руки впотели и ладони неприятно тёрлись о кожаную ткань. Гвиздо вытер их об штаны и провёл пальцем по извивающимся шрамам. Их у Лиан-Чу было больше, чем звёзд на небе — профессия обязывала.
Вот этот, похожий на длинную глубокую рытвину, пересекал грудь и убегал куда-то на спину. Гвиздо помнил, откуда он был у друга — это была их первая встреча с драконом. Первая совместная встреча — Лиан-Чу в этом плане был первопроходцем значительно раньше. Тогда они, ещё неразумные воспитанники приюта, сбежали прогуляться в лесу. Точнее, сбежал Гвиздо, после того как хулиган Глотар стащил его Квизара, а Лиан-Чу отправился его искать. На ламотрека они нарвались случайно — и ещё легко отделались, забрав на память по паре шрамов. Именно после этого случая они стали друзьями.
Смогут ли они оставаться друзьями и дальше, после того, что сейчас происходило? Гвиздо не был в этом уверен. Чёртов голос в голове был прав — он не мог, да и не хотел, бросать всё на полпути. Не острова были виноваты в этой вспышке любви — точнее, не только они: Гвиздо не хотел в этом признаваться, но не мог не признать, что давно уже считал Лиан-Чу больше, чем просто другом.
Чем просто братом.
Он смочил пальцы слюной и обхватил призывно торчащие соски. Лиан-Чу под ним замер, но не напрягся. Тогда Гвиздо, сжав сильнее, потёр соски между подушечками большого и указательного пальцев. Лиан-Чу влажно выдохнул и неуютно завозился.
— Всё в порядке, большой парень, — тихо произнёс Гвиздо. — Я люблю тебя.
— Я тоже, — мгновенно откликнулся Лиан-Чу. Застопорился немного и добавил: — Люблю.
— Ты ведь понимаешь, о чём я? — уточнил Гвиздо. Alea jacta est. Он долго скрывал это от самого себя, но с Лиан-Чу хотел быть предельно честным.
— Да. Думаю, да. — Лиан-Чу задумчиво провёл пальцем по скуле.
Гвиздо наклонился и потёрся щекой об его щёку.
— Ты думаешь, всё дело в этом острове? — проницательно прошептал он, удивляясь, как не догадался раньше. Лиан-Чу не пытался отстранить его, но было в его тёмных глазах напряжение. Гвиздо очень хотелось продолжать, он не понимал, как раньше ни разу не сорвался, но он даже думать не мог сделать что-то, пока не будет уверен полностью, что Лиан-Чу хотел того же. — Думаешь, всё дело... не знаю... в пыльце?
— Помнишь, ты читал об этих драконах? Что там конкретно было написано?
— Хм, — Гвиздо задумался, рассеянно водя пальцем по мощной груди друга. — Амуреи, — размеренно произнёс он. — Их называют "любовными драконами-амурами с островов любви Пассигона". Они похожи на белок, или кошек, а больше всего у них от людей. Амуреи жизнерадостны, обыкновенно безвредны, но, обидевшись, могут отомстить человеку, который посмел принизить их разум. Особенность амурея в его шерсти, которая накапливает в себе пыльцу с особых цветов, которые растут высоко-высоко в кронах. Эта пыльца также называется "порошком страсти". Её особенность в том, что, попав на человека, она вызывает в нём резкий приступ любви к тому, кого он считает самым близким. Амуреи прыгают над обидчиком и сыплют на него этим порошком, когда хотят проучить. Так, по крайней мере, сообщали пассигонские монахи.
Лиан-Чу окинул взглядом возвышающиеся над ними деревья, яркие кроны которых подпирали небеса.
— Когда я отошёл, надо мной пролетело что-то маленькое, — тихо сообщил он. — Оно распылило пыльцу на меня.
— Да, — нехотя признал Гвиздо. — Я чувствовал то же самое.
— Может... может мы не хотим этого на самом деле? Может, это всё из-за порошка страсти?
— Вздор! — тотчас экспрессивно выкрикнул Гвиздо. Сердито посмотрел туда же, куда глядел большой друг, и для верности погрозил кронам кулаком. — Заставить двух друзей заниматься любовью и этим, возможно, разрушить их дружбу — и всё из-за того, что их назвали глупыми? Да, как это похоже на драконов! Но знаешь, балда, — он повернулся к Лиан-Чу, тревожно смотрящему на него, и обхватил руками его голову, — я скажу тебе одно — эти коварные засранцы вовсе меня не наказали. Наконец-то я понял, чего хотел всё это время, и стал по-настоящему свободным!
— Правда? — Лиан-Чу всё ещё, судя по его напряжённому лицу, полагал, что с Гвиздо что-то не так.
— Да, — Гвиздо опустился ещё ниже, глядя на друга взглядом ласковой кошки. — И я точно знаю, что это — не драконья выдумка.
Лиан-Чу гулко выдохнул — словно замурлыкал, и вибрация от этого звука прошлась по его телу, — и наконец-то расслабился окончательно.
— Если это не помешательство амуреев... — Он впервые коснулся Гвиздо сам — твёрдые, но бесконечно заботливые руки забрались под тонкую курточку, прошлись по разгорячённому телу, оставляя следы, нежные, как прикосновения лепестков, — и тихо произнёс: — ... то я готов разделить твои чувства.