hope of love

      Брэндон прибыл на вокзал в полночь после шестичасового изнуряющего пути на поезде. Он был безумно уставшим, хотелось упасть прямо сейчас на этот мокрый асфальт, в отражении которого так заманчиво блистают огни ночного города.       Пришлось раскрыть зонт, так как крупные холодные капли дождя словно врезались в кожу, раня и разочаровывая. Но в его душе теплилось такое приятное чувство надежды, которое согревало его.       Он согласовал со своим арендатором время приезда, так что звонок в дверь в час ночи не был внезапным: наоборот, его даже ждали.       Тот, кто согласился в такие короткие сроки и за достаточно низкую цену сдать Брэндону квартиру не то, что бы был не в его вкусе, но он был: тёмные короткие волосы, лёгкая щетина. Но нужно отдать должное, тело его явно в форме, было видно, что он старается поддерживать его.       Но Брэндон старается не обращать на это внимания, потому что судить людей по внешности, не зная характера не есть хорошо.       — Добрый… эм, вечер. Джастин? — слегка неуверенно начинает разговор Брэндон.       — Ох, да. Здравствуй, Брэндон. — уже более уверенно приветствует Джастин.       Он старается не обращать на это внимание не потому что Джастин не соответствовал его вкусам, но ещё и потому что он был слаб. Он был слаб против таких, как Джастин.       Его улыбка. Даже несмотря на то, что она была дежурная, такая обычно у социальных людей, которые часто контактируют с другими людьми. И пусть эта улыбка не искренняя, но она была подарена ему, а это уже заставило сердце Брэндона биться чаще, а лицо нагреваться с невероятной скоростью.       Но у него нет права показывать свои чувства, так как они никому не будут нужны. Поэтому он быстро сменяет это глупое выражение на своём лице на словно каменную маску, которой не ведомы эмоции. Последнее тепло в глазах угасает, на смену которому приходит холод, пронизывающий и пробирающийся глубоко под кожу.       Обменявшись взглядами на пару секунд, Джастин всё-таки понял, что взгляд его собеседника уже не изучающий, а вопрошающий, и он понял, что Брэндона нужно впустить, поэтому отодвинулся чуть в сторону, давая ему пройти.       — Пф, ещё бы через год впустил. — С откровенной издёвкой сказал Брэндон.       — Ах. Эм. Урыл. — Джастин стушевался. Обычно к нему относятся нейтрально, даже доброжелательно, не издеваясь так открыто с первой же секунды знакомства.       — То-то же.       Джастин показал Брэндону квартиру, закончив на его комнате. Пусть и показывать было не так уж и много чего.       — Ну, на моей памяти были и получше. — С едкой усмешкой съязвил Брэндон. — А теперь позволь мне уединиться и отдохнуть. Ты-то ведь просто сидел, так? А мне пришлось страдать в том душном вагоне.       — Конечно, если что-то случится — обращайся. — Джастин не хотел ссориться с ним в первый же день знакомства, у него была надежда на то, что Брэндон просто не в настроении, поэтому он позже с ним наладит отношения. Ему бы отчаянно не хотелось, чтобы они постоянно ссорились. Поэтому он просто оставил его наедине со своими мыслями.

***

      А думать действительно было о чём.       В голову лезли абсолютно разные мысли, но все они рано или поздно заканчивались одним — этим душным на вид парнем, Джастином.       Если подумать, вся его жизнь была насыщена одиночеством. Словно горечь в таком не любимом ему американо. Оно прожигала его насквозь, словно прошивало каждую клеточку его тела — и ведь никуда от него не сбежишь.       Сначала многие говорят ему, что он им нравится. На самом же деле всем этим девушкам нравилась лишь его внешность, словно красивая обёртка невкусной конфеты, которую он в детстве отдавал отцу.       Неужели в них нет хотя бы капли души? Почему их интересует лишь его тело, лишь его поведение на людях, но узнать его не хочет никто? Они делают вид, что знают его, думают, что знают, но ведь на самом деле это далеко не так, и каждая сторона прекрасно знает об этом. Но почему-то все продолжают играть, словно в театре, надеясь, что в будущем всё изменится и сложатся серьёзные отношения. Но ведь этого не происходило никогда.       Всем нравится, хочется видеть этого отстранённого и холодного Брэндона, который лишь смотрит с презрением, а все эти куклы хотят лишь этого. Не пытаясь даже подумать, что находится за этой, казалось бы, каменной маской.       С чисто дружескими отношениями дела обстояли не лучше. Он был вынужден сам справляться со всеми трудностями, будучи всего лишь подростком. Потеряв отца, он окончательно закрылся от этого жестокого и беспощадного мира, полного подлостей и предательства, прогнившего насквозь. Жажда власти, ярость, любовь и ненависть — все это опасные чувства. И если не держать их в узде, то достаточно и одного из них, чтобы привести человека к беде.       Такова была его участь с самого детства. Все читали на его лице признаки дурных свойств, которых не было; но их предполагали — и они родились. Он был скромен — его обвиняли в лукавстве: он стал скрытен. Он был угрюм, — другие дети веселы и болтливы; он чувствовал себя выше их, — его ставили ниже. Он сделался завистлив. Он был готов любить весь мир, — его никто не понял: и он выучился ненавидеть. Он говорил правду — ему не верили: он начал обманывать. И тогда в груди его родилось отчаяние.       Но это отчаяние каким-то образом сменяется таким маленьким, но живым лучиком надежды сегодня. Почему-то именно здесь, именно сейчас он не чувствует этого поглощающего его душу без остатка отчаяния, которое снедает его каждый день. Каждый серый день, лишённый красок жизни.       Мысли поглощают его разум полностью, не давая времени обдумать хоть что-то нормально. Дымка сна заволакивает весь его разум, заставляя покорно провалиться в сон. Тревожный, но такой привычный.       Простому человеку со стороны может показаться, что его сны — настоящие кошмары, чуть ли не воплощение ада на земле. Но на самом деле это вполне в порядке вещей для Брэндона. Всё-таки пусть его жизнь и была похожа на фильм ужасов. Не тот глупый тип хорроров, где много крови или играют на внезапности. Но тот, где абсолютная тишина. Где никто не замечает его идиотских попыток хоть как-то заявить о себе, где они пресекаются только потому что они Брэндона. Только потому что он хотел быть собой.       И пусть он даже позволил себе сегодня на долю секунды проявить свои истинные эмоции, пусть даже собеседник, кажется, не заметил этого, но это могло поставить Брэндона в достаточно шаткое положение, будь он в своей привычной среде. Но, кажется, в этот раз ему несказанно повезло. Эта мысль даёт надежду, что что-то может быть по-другому. Пусть и очень хрупкую, которую легко сломать при малейшем давлении, но настоящую, реальную надежду.