Беглец

— Я дома. Зим поднял голову, опустил незаконченное изобретение на верстак, мысленно приказав себе не забыть разобраться с ним позже, и, дотошно вглядевшись во вспыхнувшее изображение на экране перед собой, весь обратился во внимание. Щелчок закрывающейся двери эхом прошёлся по тёмному помещению, прорезав собой окружающую тишину. Диб, так и не включив света, шаткой походкой прошёл в глубь дома и, не разуваясь, навзничь повалился на пыльный диван, слегка подогнув ноги. Уже через минуту, когда чужое дыхание, доносящееся из динамиков, стало ровным и глубоким, Зим поднялся с места и шагнул к лифту. Прокравшись из кухни в гостиную, стараясь не издать лишнего шума, уже на месте он обнаружил своих миньонов, запутавшихся в длинных человеческих конечностях и мирно спящих. Зим не был уверен, способны ли они на такое на самом деле, или же просто копируют людские повадки, но в любом случае, ничего из перечисленного в их изначальные функции не входило, и потому ему оставалось лишь надеяться, что у данного бессмысленного, на его взгляд, занятия действительно есть цель. Он перевёл взгляд выше. Было невозможно точно сказать, откуда появилась эта дурацкая привычка засыпать именно здесь. На базе Зима человек уже давно имел собственный отсек со вполне комфортабельной лежанкой, способной удовлетворить все сонные нужды явно лучше, чем какой-то старый жёсткий диван, но вопреки здравому смыслу Диб упорно продолжал отключаться в самом худшем месте из всех возможных. Зим уже начал подумывать о безопасном и незаметном для спящего способе транспортировки, и если так продолжится и дальше, он точно будет готов воплотить идею в жизнь. Зим вгляделся в расслабленные черты лица. В такие моменты для него не было ничего полезнее умения видеть в темноте. Удивительно, как столь нелепая биологическая потребность, свойственная лишь низшим созданиям, коими люди, несомненно, и являлись, с лёгкой руки Диба в мгновение ока обращалась самым эффективным оружием в их локальной холодной войне. Диб прятался, уходя в сон, и это, казалось бы, тонкое препятствие, что он возводил вокруг себя, сводило Зима с ума. Зиму не нужно было двигаться, его руки и ноги не могли затечь, ему не нужно было моргать, его глаза не могли засохнуть, ему не нужно было даже дышать при необходимости, и он бы уверенно назвал свою биологическую часть бесполезным придатком, нежели ПАК, что делал его практически неуязвимой машиной и идеальной солдатской марионеткой, но его превосходство над прочими и становилось для него самым кошмарным проклятием в предрассветной мути. Это было хуже всего. Он никогда не замечал течения времени, не замечал он и то, как быстро оно от него ускользает. Его извечный маленький ритуал отнюдь не был глупостью, он был нужен и, пожалуй, необходим, но здешнему светилу не было дела до того, как долго он мог стоять, не шелохнувшись, лишь бы не спугнуть свое наваждение, оно всегда показывалось, раскалывая своими надоедливыми вездесущими лучами хрупкое равновесие, миг, когда все было на своих местах. За окном показался первый вестник утренней агонии, затем второй, потом третий, и так до тех пор, пока новый день не показал свою уродливую голову над горизонтом окончательно. Телефон в кармане Диба противно зазвонил. Человек недовольно поморщился, жестом опытного вора извлёк трезвонящий аппарат и, не глядя на экран, вырубил. Так провалялся еще с минуту, а разомкнув веки и вперившись взглядом в глаза, наблюдающие за ним сверху вниз, сразу сделался недовольным. — Ну и что это за надутая морда? — вместо слов приветствия, проворчал Зим. — Мне реально надоело видеть твою рожу каждый раз, когда я просыпаюсь, — хриплым ото сна голосом прогудел Диб, лениво отвернувшись от Зима к спинке дивана и приобняв Минимуса, тем самым случайно сбросив Гира с общего ложе. Тот принялся счастливо кататься по полу, будто забыв, как спокойно спал секунду назад. — Гир! Сделай что-нибудь полезное, — приказал пришелец. Оптические фары робота на секунду мигнули красным, и он, вскочив на ноги и отдав честь, умчался куда-то на кухню, откуда тут же послышался ужасный грохот. Ровно через полчаса Диб вполз на кухню, уже облаченный в домашнюю одежду, волоча за собой ноги и краешек пледа, который предусмотрительно прихватил из своей комнаты, и уселся за стол. Гир тут же заботливо кинул в его тарелку пару вафель и что-то отдалённо напоминающее глазунью. Зим терпеливо пронаблюдал за молчаливой трапезой Диба, который за все это время так ни разу на него не взглянул, дожидаясь пока он закончит, но тот как назло тянул до последнего, и Зим не выдержал. Громко отставив от себя ведёрко с подтаявшим ягодным мороженым, которым до этого завтракал и которое тут же оказалось в руках Гира, принявшегося остервенело заливать в себя его остатки, Зим выждал секунду, когда Диб дожует то, чем был занят его рот, и громко, с испытующей интонацией проговорил как бы между делом: — Я думаю, ты должен уйти со своей дурацкой работы, — видимо Зим просчитался, так как Диб все равно подавился. — Если ты не заметил, я уже как полгода пытаюсь от тебя съехать, — он впился в собеседника усталым и недовольным взглядом. — И я так и не понял зачем, — спокойно ответил Зим. Диб распахнул рот, но застыл с поднятым указательным пальцем, будто обрабатывая информацию. — Ты имеешь ввиду, «почему я не могу жить в одном доме, тире, жуткой лаборатории, тире, базе, с пришельцем, который еще не так давно пытался захватить мою планету»? — Диб сощурил глаза и опустил вилку, с всё ещё недоеденным кусочком вафли на ней, на тарелку, пустую лишь наполовину. — Именно. Диб вздохнул. Эта тема разговора непременно поднималась в той или иной форме хотя бы раз в две недели, и это ужасно раздражало. — Слушай, Зим. Я правда не понимаю, почему ты этого не понимаешь, и вряд ли смогу объяснить внятно, поэтому… Просто поверь на слово, хорошо? — Диб знал, что это не сработает. К сожалению, это еще никогда не работало, по крайней мере, в его пользу. — Мне известно, что люди живут стаями, так в чем твоя проблема, Диб? Я не выгоняю тебя, так что будь добр, наслаждаться хоть в кои-то веки моей благосклонностью и не дергайся, — Зим продолжал терпеливо сверлить собеседника взглядом. — И ты хочешь, чтобы я жил стаей с тобой?.. — Диб потер пальцами переносицу. — Ты реально не понимаешь, как это работает. Я рад, что ты позволяешь мне жить у себя и все такое, но я уже взрослый. Взрослые люди должны иметь в жизни что-то кроме старых пугающих друзей детства. — Кому есть дело до того, что взрослые люди «должны»? Ваши жизни и без того ничтожны и коротки, — парировал Зим, раздражённо закатив глаза и скрестив руки на груди. — Так почему я должен тратить свою «ничтожную короткую жизнь», — Диб сделал в воздухе жест кавычек, — ошиваясь с тобой? — в кухне повисла напряжённая тишина. Диб понял, что сказал лишнего, поймав скрытую обиду в чужом взгляде и, виновато опустив голову, встал из-за стола, попятившись к ближайшему лифту. — Мне нужно собираться, Зим. Отложим это до выходных, окей? — Зим ничего не ответил, лишь насупленно поджал антенны, проследив одним взглядом за тем, как Диб покидает комнату. Когда человек исчезает из кухни, Минимус успокаивающе укладывается на хозяйские колени, а Гир поддерживающе треплет по плечу. Зим шипит и разгоняет их в стороны. Спустившись в одну из нижних комнат, оборудованную под место, где Диб, как единственное существо здесь, имеющее подобные нужды, сушил и стирал свою одежду, человек, без всякого удивления, обнаружил Зима. Тот, вальяжно закинув ногу на ногу, сидел на стиральной машинке, когда-то похищенной им же прямо из прачечной неподалёку, и упорно делал вид, что не замечает присутствия еще одного индивида в комнате. Диб зло фыркнул и направился к нему. Сев на корточки напротив люка, сжимая в руках корзину с одеждой, требующей стирки, Диб тут же наткнулся на вполне очевидное препятствие, а именно на ботинки Зима, которыми он непринуждённо покачивал из стороны в сторону, как маленький ребёнок, несомненно намеренно мешая выполнить бытовую задачу. Диб, со всем своим ангельским терпением, предпринял заведомо безуспешную попытку отодвинуть чужие ноги, за что, как бы невзначай, вполне предсказуемо, получил несильный, но довольно ощутимый пинок промеж глаз. Уязвлённо потирая атакованное место, Диб поднялся с корточек, и, более не церемонясь, схватил наглеца за шкирку, без особых усилий подняв в воздух. Не без некоторого садистского удовольствия пронаблюдав, как Зим ошарашено встрепенулся и удивлённо раскрыл глаза, начав остервенело брыкаться и махать конечностями, Диб без размаху небрежно откинул того прочь, как нашкодившего котёнка. Нарушив их негласную молчаливую войну своим пронзительным воплем, Зим с глухим звуком приземлился на пол и тут же окатил спину человека полным презрения взглядом. — Ты совсем сдурел?! — взвизгнул пришелец, с плохо скрываемой обидой. Диб, бросив свои дела, гневно развернулся к все еще сидящему на полу иркену. — Ты первый начал! — Да я к тебе и пальцем не притронулся, дурак! — выкрикнул Зим, поднимаясь на ноги. — Ты меня ногой пнул! — Диб возмущенно сморщился, сжав руки в кулаки. Зим сложил руки на груди и отвернулся от него, провоцируя новую вспышку агрессии. — Я не помню такого, — гордо задрав подбородок к потолку, заявил он. Диб сжал челюсти и, прилагая невероятные усилия, отвернулся от Зима в ответ, принявшись дергано закидывать рубашки в полость машинки. — И что теперь, будешь дуться на меня из-за этой глупости? — Может, если бы ты не приходил сюда, тратя мое время каждое чёртово утро, я бы не реагировал на твои выкрутасы так резко, — проворчал Диб, громко хлопнув дверцей люка. — Логическая ошибка. Ты считаешь, что корень твоих проблем — это я, а сам только и твердишь о том, как тебя напрягает твоя дурацкая работа, к которой ты так усердно готовишься. Всё, что тебе нужно, чтобы перестать беситься, это уйти с неё, вот и всё, Диб. И я тут совершенно не при чём, — надменным обманчиво спокойным тоном поучал Зим. Вымученно вздохнув и включив машинку, Диб ответил: — Я не могу уйти, и ты знаешь почему, — он поднялся на ноги и взглянул на Зима исподлобья, что было как минимум комично, учитывая то, насколько собеседник уступал ему в росте. — Я уже говорил тебе, я понятия не имею «почему»! — наконец удостоил его взглядом Зим, распустив свой оборонительно-высокомерный жест. Диб ещё раз глубоко вдохнул, видимо силясь успокоиться, стянул первую попавшуюся рубашку с сушилки и, больше не удостоверив Зима ни единым словом или взглядом, удалился из комнаты, оставляя последнего стоять все в том же положении. Убежал. Снова. Зим не заметил, как его глаз начал дёргаться. Работал Диб в одной из здешних захудалых конторок среднего класса, коими был под завязку набит этот паршивый городок. В чём именно заключалась его работа, Зим так и не понял, но днями напролёт он только и делал, что высчитывал и забивал какие-то цифры в бесконечные серые графики. Зим знал это, потому что следил за его рабочим компьютером ещё с тех пор, как Диб устроился на эту проклятую должность гордого маленького никого в этом загаженном и всеми забытом офисе. Компьютер был не единственной вещью, находившейся под чутким инопланетным наблюдением — всё, что могло нести за собой хоть немного важной информации, также находилось под его контролем, и сейчас всё внимание Зима было сосредоточено на изображении одной из местных низкотехнологичных камер, что были разбросаны здесь по всему зданию. Неприятная картина заставила его скрипнуть зубами. Диб, как если бы это было абсолютной для него нормой, сидел в окружении коллег во время обеденного перерыва, учтиво улыбаясь, пока одна из человеческих особей их круга рассказывает что-то, активно жестикулируя. По компании проходится взрыв смеха, и Диб, разумеется, его поддерживает. Затем, кто-то из людей спрашивает его о чём-то, и Зим проклинает весь свет за то, что не может слышать их беседы. Диб неловко чешет шею и что-то отвечает, провоцируя новую порцию смеха. При Зиме Диб уже давно не смеётся, лишний раз стараясь вообще ничего не говорить, и осознание того, что среди низших сородичей он чувствует себя свободнее и комфортнее, чем с ним, угнетает. Зим вскакивает со своего места, приказывает компьютеру прекратить операцию по слежке и до конца дня бесцельно валяется на диване, смотря с Гиром и Минимусом какое-то шоу, в смысл которого даже не пытается вникать. Отвлечься от мыслей о беззаботно смеющемся человеке так и не выходит. Ровно в 19:23 по местному времени, над гостиной раздался безразличный металлический голос: — Снаружи припарковалась человеческая машина. Зим недовольно поморщился и поднялся на ноги, осторожно выглядывая в окно. Дверь маленькой голубой машинки с пассажирской стороны открылась, и, в тот же миг, оттуда показалась знакомая тёмная макушка. Что-то в ПАКе Зима издало противный скрежет. Диб наклонился, что-то сказал неизвестному водителю и, закрыв дверь, как ни в чем не бывало двинулся к дому. — Кто это был? — угрюмо осведомился Зим прямо с порога. — Коллега, как выяснилось, живет в паре кварталов отсюда, решил меня подвести, — Диб, под злобным пристальным взглядом Зима, даже не посмотрев на оного, двинулся вглубь дома той шаткой походкой, которая была ему присуща лишь в моменты смертельной усталости. Зим торопливо засеменил следом, сложив руки на груди, всем видом изображая крайнюю степень раздражения. — Зим, я реально очень устал, я не намерен выслушивать твои недовольства сейчас. Оставим это на завтра. Завершив на этом так и не состоявшийся диалог, Диб, прикрыв в зевке глаза, исчез в одном из лифтов, в очередной раз оставив Зима, так ничего и не сказавшего, с обещанием, которое скорей всего не будет выполнено. Зиму хотелось насильно вырезать пресловутое «потом» и его аналоги из человеческого лексикона, но, в таком случае, он боялся, их заменой станет куда более честное и лаконичное «никогда». В ту же ночь, углубившись в недра людской автомеханики, он сделал лучшее из того, на что был способен, ограничиваясь лишь земными достижениями в инженерии. На следующее утро Диб, казалось, впервые за невероятно долгое время смеялся, чуть не сложившись пополам и задыхаясь, так искренне, что под конец у него выступили слезы. В его взгляде тогда промелькнуло что-то до боли знакомое, будто он на секунду заглянул в прошлое, но, возможно, ему просто показалось. Бросив на прощание, что этот бэтмобиль слишком крут для него, Диб удалился, не слишком раздосадованно сетуя себе под нос о том, что точно опоздает на автобус. Остаток дня Зим потратил на то, чтобы сделать «бэтмобиль» менее крутым. Следующее утро было странным. Человек был более напряжённым и молчаливым чем обычно. Зиму так и не удалось вывести его хотя бы на пару грубых слов, и это раздражало даже сильнее, чем наличие таковых в чужих устах в принципе. Диб украдкой бросал на иркена какие-то загадочные опасливые взгляды, причин которым тот не мог опознать, и продолжал молчать, даже когда Зим с невероятной гордостью представил ему его новую машину. Тот лишь поджал губы, сдержанно кивнул и поспешил удалиться в дом, дабы быстро переодеться, и после с завидной скоростью исчез на горизонте видимости, на сей раз даже не попытавшись придумать очередную глупую причину, почему не может использовать любезно предоставленное транспортное средство. Как только звук заведённого мотора его квартиранта окончательно пропал где-то вдалеке, Зим, так и не отойдя от входной двери, согнулся пополам в приступе злой досадливой дрожи, плотно сжав кулаки и челюсти. Ничто больше не заставляло его чувствовать себя так паршиво, как эта отвратительная беспомощность перед чужим безразличием. Он мог кричать и топать ногами, полностью отдаваясь в скользкие лапы своего разочарования, но это никогда не помогало почувствовать хоть малую долю желанного облегчения, и тогда приходила жгучая обида, совсем не достойная бывшей элиты и потому позорно скрытая под слоем внешнего игнорирования любых раздражителей. С недавних пор жизнь Зима начала безнадёжно циркулировать по кругу, снова и снова возвращая его к этому унизительному моменту абсолютного бессилия, и он вновь разбивал себя на мелкие кусочки в старательных попытках отрицания той простой истины, что находил здесь очевидную и до дрожи печальную закономерность: фигура эта, как ни странно, была совершенно чётко обрисована вокруг вполне конкретной персоны. Зим понимал принципы, по которым работает людское время, это было не сложно: солнце встаёт — всё приходит в движение, солнце опускается — всё останавливается. Эти простые законы распространялись, так или иначе, практически на все населённые хоть каким-то подобием биологических существ планеты. Всё живое всегда тянется к свету. Концепция «выходных» уже была немного сложнее в понимании, так как аналогов таковым в Великой Империи не существовало. Иркенам в принципе не нужен был отдых, этим они и отличались от представителей любой низшей жизни, и потому они являли собой идеальное слаженное общество, в котором каждый отдавал всё, что мог, и даже больше. У людей же, в очевидном от них отличие, был предел. Каждые пять суточных циклов люди давали друг другу амнистию для восполнения энергии — ещё два суточных цикла они были вольны делать что угодно, в местных рамках закона, разумеется, это и называлось «выходными». И Зим имел отвратительную привычку забывать о существовании таковых, даже после стольких лет, проведённых в ассимиляции. Суббота, отрешенно подумал он, уставившись в экран остекленевшими глазами. Зим нашел в себе желание пошевелиться и всё-таки встать с дивана, лишь когда к своему привычному времени человек так и не появился. Слишком поздно, чтобы почуять подвох. Ни на какой работе Диб сегодня, разумеется, не появлялся, о чём ему любезно сообщил главный компьютер. Разум мгновенно заволокла болезненная щемящая паника, грозившаяся вылиться в типичные симптомы бесполезной жалкой истерики, но что-то внутри вовремя щёлкнуло, перекрыв любые потуги биологического беспокойства вырваться наружу. На смену мерзкой смеси из глупых проявлений слабости пришла колючая, холодная злоба, отрезвившая пребывающий в хаосе рассудок. Дальше Зим двигался на чистом автоматизме. Диб явно не был мёртв, этот вариант отпал сразу. Датчики в его теле, установленные в тайне от носителя еще в студенческие годы, чётко показывали, что у него еще был пульс, медленный и ровный, что также исключало возможность того, что он был в опасности — и это было хорошо. Зим вздохнул с неким облегчением, только чтобы через несколько секунд разочарованно цыкнуть, прикусив ноготь большого пальца через перчатку в чисто людской манере, подхваченной, наверняка, у ближайшего представителя этой отвратительной расы: маячки также возвестили о том, что местонахождение искомого индивида располагалось в одной из плотно населённых частей города, и это было плохо. Раньше Зим не брал в привычку осторожничать с людьми, он был слишком самонадеян, и его слепая вера в собственные навыки и глупость окружающих созданий никогда не оставалась без последствий, но это было слишком давно, для того чтобы корить себя за это или хотя бы об этом помнить. В конце концов, тогда это не имело большого значения в масштабе более чем одного дня, тогда он мог покинуть планету в любое время, тогда ему было куда идти. Сейчас же, кусок грязи где-то на самом краю обозримой вселенной в какой-то мере был единственным местом, способным его принять. Формально, он всё ещё мог сбежать, улететь куда угодно и никогда не возвращаться, но он не сделал бы этого, даже если бы захотел. Он будто был скован невидимой цепью, не позволяющей и шагу сделать, и он послушно, будто сторожевая собака, уже который год добровольно отказывался покидать место, которое, вторя своему мясному спутнику, теперь обзывал небрежным и пустым для него словом «дом», таким же чуждым и человеческим, как привычка грызть ногти. Ведь теперь сторожить ему было что. Потому вариант с быстрым перемещением по воздуху мгновенно отпадал: для такого манёвра ещё недостаточно стемнело. Скрипя зубами, Зим вычислил адрес, по которому можно было найти человека и обратился к сложным системам нумерации автобусов, способных доставить его на место, после чего резво вскочил с кресла. Точка пересечения координат встретила его небольшим тупиком, среди серых высоток с заплёванными грязными подворотнями и пёстрой вывеской, титулующей собой отнюдь не презентабельное заведение. Проходя глубже по злополучной улице, Зим остановил взгляд на знакомой голубой машине и невзначай скривился, пустившись в едкие размышления: стоит ли отказывать себе в удовольствии немного подмять бока, за такой короткий срок ставшего пылко ненавидимым транспорта? Оставив эту идею до лучших времён, Зим направился ко входу в… бар. — КАКОГО ЧЁРТА, ДИБ? — распахивая дверь перед собой, во все горло рассвирепело заорал Зим, с расчётом на то, что в каком бы уголке этого захолустья Диб ни оказался, он бы обязательно услышал его. Как и весь остальной город. Дверь громко стукнулась о стену, и наступила тишина, в которой Зим с гневным презрением оглядел посетителей данного заведения, недоуменно глазеющих на него в ответ. У барной стойки раздалось приглушённое хриплое хихиканье, и взгляд Зима мгновенно метнулся туда. — Я же говорил, он придет, — промямлил Диб, куда-то в складки своего рукава на локте. Он сидел на высоком стуле, лежа лицом на стойке, и, кажется, даже не собирался оборачиваться к Зиму. Тот на секунду почувствовал облегчение где-то внутри, но его смыло накатившей с новой силой волной раздражения и агрессии. — Говори со мной, Диб-лжец! — Привет, Зи-им, — Диб лишь вяло махнул рукой в каком-то неопределённом жесте, так и не подняв головы. В этот момент, Зим совершенно чётко ощутил, что облегчение от нахождения человека живьём было лишь следствием открывшейся перед ним перспективы кровавой расправы за все причинённые беспокойства. — Ты считаешь, что это смешно? Думаешь, Зим, должно быть, получает удовольствие, гоняясь за тобой по городу, обнаружив, как ты умело водишь его за нос?! МЕНЯ! — Зим был уверен, от ответа, который он сейчас получит, напрямую зависит точное количество зубов, которые Диб оставит на своей любимой столешнице, но человек вдруг распрямил спину и поднялся со стойки. — Не помню, чтобы просил тебя об этом, — холодным тоном проговорил он, бросив на Зима мимолетный взгляд из-за плеча, что заставило того немного растерять свой пыл. За несколько секунд воздух будто прошило током от напряжения, возникнувшего в комнате, но оно на секунду развеялось, когда откуда-то раздался незнакомый Зиму голос: — Послушайте! Мне кажется, произошло небольшое недоразумение, — из-за спины Диба Зим взглядом выхватил силуэт мужчины, который до этого оставался им незамеченным. Тот немного неловко помахал рукой, то ли приветствуя его, то ли силясь привлечь к себе внимание всех участников конфликта, и будто слегка вздрогнул, сжавшись, когда встретил чужой горящий ненавистью взгляд, но тем не менее продолжил: — Я — Эрл, коллега Диба, а вы, значит, Зим? Тот не ответил, как если бы это было чем-то само собой разумеющемся. Эрл выдержал неловкую паузу, но, видимо поняв, что рассчитывать на чужое дружелюбие бесполезно, вскинул руку на место рядом с собой: — Может присядешь? — Уж лучше я постою, — буркнул Зим, покривив лицом и скрестив руки на груди, и, подумав, добавил: — Ближе к делу, червяк. Новый, уже весьма неприятный Зиму, знакомый, как-то весь подобрался, проморгавшись и в нервном жесте подёрнув плечами, кинул взгляд на сидящего рядом коллегу. Зим посмотрел на Диба, но тот уже отвернулся от него и сейчас хмуро опустошил содержимое своего стакана, не выказывая в происходящем ровно никакого участия. Мужчина прокашлялся. — Так вот, дело в том, что машина Диба сломалась недалеко от города. Он позвонил мне и попросил забрать его, а потом пригласил выпить, и, кажется, мы припозднились. Мне жаль, что так вышло… — как-то совсем уже неуверенно промямлил он последнее предложение, будто не знал, за что именно извиняется. Зим сузил глаза и снова посмотрел на Диба. Тот, будто почувствовав на себе взгляд, крутанулся на стуле и уставился в ответ. — Машина, значит, сломалась, — зрительный контакт стал напряжённым ещё с того самого момента, как начался, и слова Зима, сквозящие недоверием, лишь подчеркнули это жирной линией. — Всё верно, Зим. Сломалась, — наигранно равнодушно заявил Диб, склонив голову набок. — И почему ты не позвонил мне? — вкрадчиво осведомился пришелец. — Так получилось, — просто пожал плечами человек. — И куда же ты ехал, если сегодня у тебя выходной, Диб? — продолжил допрос Зим. По напряжённым плечам и подрагивающим кулакам было ясно, что он вот-вот снова сорвётся и начнёт скандалить. — А это не твоё дело, — процедил Диб сквозь зубы. — Как раз таки, самое, что ни на есть, моё, придурок, — оскалился Зим. Лицо Диба приняло какое-то неестественно высокомерное выражение и, с заплетающимся языком, он заговорил: — Да? И кто я тебе по-твоему? Собственность или, может, домашняя зверушка? С чего ты взял, что оно твоё? — человек, до этого откинувшийся на стойке в якобы небрежной расслабленности, качнулся вперед, по направлению к собеседнику, и слегка сгорбился. — Да потому что в моих же интересах следить, чтобы ты не сдох где-нибудь в канаве по какой-то тупой человеческой причине! Я не так много требую от тебя, — рявкнул иркен. — О, так это у нас заботой теперь называется?! — возмущённо вспыхнул Диб. — Знаешь, эту свою «заботу» можешь засунуть куда подальше, мне она и даром не сдалась! Слова ощутимо кольнули Зима куда-то в туловище, но он не подал виду, ощутив прилив злобы. — Да я бы с радостью, вот только ты насколько беспомощный жалкий червяк, что даже примитивную человеческую машину водить не в состоянии! — выплюнул Зим. — Хей, ребят, это всё, конечно, очень мило, но вы мне сейчас всех клиентов распугаете, — вяло вставил бармен, лениво наблюдающий за развернувшейся сценой. — ЗАТКНИСЬ! — одновременно огрызнулись на него оба, тут же вернувшись к ссоре. Диб гневно посмотрел на Зима и поднялся с места с мстительным оскалом. — Ох, ну если ты так думаешь, то вот тебе твист: я сделал это специально. Я сломал твою чертову машину. Разобрал до последнего винтика! И если бы ты видел хоть чуть-чуть дальше своего необъятного эго и несуществующего носа, ты бы знал, что у меня даже нет прав! — тяжело дыша, закончил свою гневную речь Диб. Пришелец скривился в гримасе тупой болезненной ярости. — Честно, меня достало, что ты ведёшь себя со мной так, будто я сгусток пыли, застрявшей в твоей глотке! Да за всё, что я для тебя делаю, ты мне должен ноги целовать, но знаешь, что я получаю от тебя? НИЧЕГО! Ты сам по себе просто ничтожество, но почему-то только и делаешь, что обвиняешь в этом меня! — Зим поймал чужой потемневший взгляд, и молчание со стороны оппонента сподвигло его продолжить: — Знаешь, лучше бы ты так и остался тупой раздражающей личинкой, которая ненавидит меня, потому что тогда у тебя хотя бы была понятная цель! — То же могу сказать и о тебе! — голос Диба немного подрагивал, и Зим понял, что ему удалось его задеть. — Я не понимаю, что ты несёшь, прекрати мямлить, Ди-иб! — издевательски проскрежетал Зим, стараясь спрятать за ухмылкой подступающую к горлу истерику, но лишь пришёл к совершенно противоположному эффекту, потому что после этих слов окончательно Диб перешёл на крик. — Я знаю, что это был ты! ЗАЧЕМ ТЫ СЖЁГ МОЙ ДОМ? — его голос срывался, будто теперь он близок к тому чтобы заплакать, только лишь сказав это. Диб сжал руки в кулаки так сильно, что те начали трястись, и посмотрел на Зима таким полным боли и непонимания взглядом, что тот неосознанно ответил ему тем же, сделав шаг назад. — Эй, голубики, ваши вопли тут всех уже изрядно достали, — произнёс грубый голос откуда-то из-за спины. Диб даже не успел совершить полный оборот головы, дабы грубо послать наглого вторженца в их личный разговор, но еще неоформленные слова просто застряли в его глотке задушенным всхлипом, когда тяжелый удар кулаком по челюсти заставил его провалиться в темноту.

***

Было бы ложью сказать, что Диб не помнит, как всё началось, но и правдой это оказалось бы только наполовину. Тот период его жизни скорее напоминал черно-белую фотокарточку, замыленную временем и покрытую пятнами, будто кто-то использовал её как подстаканник, но всё равно сохранившую едва различимые очертания мутного изображения. Ему тогда, кажется, ещё не исполнилось и тринадцати, когда Зим внезапно исчез. Диб приходил к его базе, но никакой подозрительной активности не замечал, и ему вдруг начало казаться, что дом вовсе покинут. Он клялся себе больше не вестись на это — в конце концов, Зим делал так и раньше, но прошёл месяц, затем еще два, потом полгода. Его нигде не было. Зим вернулся только через год, полтора месяца и три дня, уже каким-то совсем другим. Дибу показалось, что другим стал и он сам. И как-то так вышло, что с тех пор каждый раз, когда Зим сидел на своем старом диване, Диб, без какого-либо сакрального смысла и контекста, сидел рядом с ним. Диб мысленно часто возвращался к тем моментам: размышлял, как же могла сложиться его жизнь, не случись всего этого, проклинал себя за то, как легко и без сожалений между светлым перспективным будущим и грустными глазами когда-то выбрал второе. Но, как ни странно, никогда не жалел и порой невзначай улыбался, вспоминая, как однажды Зим неожиданно для всех снова пришёл в школу, совсем уж буднично сел рядом с ним за обедом и с того дня сопровождал его повсюду, куда бы он не пошел. Дибу нравилось это новое чувство, и это признание он, по правде, не променял бы ни на одно другое. Вскоре после этого, Зим начал постепенно возвращаться к норме, и Диб, признаться, испугался этого больше всего на свете, ведь, ему казалось, сам он к норме не вернётся уже никогда. Но время шло. К Зиму вернулся знакомый блеск в глазах, он больше не выглядел безвольной марионеткой, которой обрезали ниточки, он ожил, но целью его жизни отныне будто стало извечное присутствие где-то неподалёку, рядом с ним. И Диб бессовестно млел под лучами всего этого внимания, смеялся над глупыми монологами, внимательно слушал объяснения того, как на самом деле, с научной точки зрения, работает мир, как и прежде с готовностью бросался в споры, но, что важнее, наблюдал. И чем больше смотрел, тем больше замечал. Что Зим на самом деле умный, что Зим на самом деле смешной, что Зим на самом деле довольно мил, что Зим на самом деле… Зим, Зим, Зим, Зим… Вся жизнь вдруг завертелась вокруг пришельца с новой силой, и Диба утягивало в этот безумный водоворот, не оставляя возможности выбраться, и это было пугающе, во всех возможных смыслах. Ведь Диб смотрел на бывшего врага и не понимал, кого именно видит на его месте. Иногда по ночам он задыхался от ужаса, от одной лишь мысли, насколько невозможно все происходящее. Ведь из всех мест в необъятной галактике, из всех возможных людей на планете, чёртов НЛО приземлился прямо ему на голову, и теперь он терял рассудок даже быстрее, чем раньше. Он смотрел на пришельца с невообразимо далёкой звезды, сидящего рядом с ним на дурацком фиолетовом диване, а тот, ловив взгляд, ворчал на него, якобы, за невежество, но иногда, будучи в лучшем расположении духа, вытягивался повыше да поровнее, как какой-то самодовольный кот и будто ластился ко взгляду, и это всегда, почему-то, заставляло смеяться. Но во всём этом Диб находил себя лишь странной, неутешительной вероятностью, настолько нелепой, что практически походившей на чудо. Он ощущал себя бутылкой с посланием, дрейфовавшей в бескрайнем океане много лет, прежде чем наконец быть выброшенной на берег неспокойными волнами, и каким-то чудом нашедшей своего адресата. И в эту идеальную картину мира как нельзя лучше вписывалась злая и до боли несмешная шутка судьбы, потому что его чёртов адресат не умеет читать, если вообще зряч. И этим всё было сказано. Зим был навязчивой идеей, сводящей с ума, и все те бессмысленные нагромождения метафор, что Диб так старательно выстраивал в своей голове, не помогали внести ясности в происходящее за её пределами. Он вспоминал о том, от чего отказался, о том, о чем раньше мечтал, и думал, что в какой-то момент он потерялся, где-то далеко и безвозвратно, а когда осознал это, было уже слишком поздно. В его новом мире не было ничего, кроме болезненной тяги по имени Зим, и Дибу уже никогда не удалось бы стать нормальным. Сразу по окончанию школы, он собрал свои немногочисленные пожитки и под гордящимся взглядом отца укатил в другой город, досрочно сдав экзамены и поступив, разумеется, в лучший университет из возможных. Уже через два дня, опустившись на пол своей собственной квартиры, закутанной в мрак, Диб признался себе, что понятия не имеет, что делает. Люди здесь были другими. Ничего общего с школьными «приятелями» они не имели. Лишь изредка дружелюбные лица аккуратно интересовались, у кого он позаимствовал свою чудесную фамилию, на что Диб коротко отнекивался, точно зная, что они ему не поверили. Никто не знал о его прошлом изгоя, никто не шептался за его спиной, и это было странно. Он пытался влиться в компанию, пытался поддерживать товарищеские беседы, но каждый раз меж извилин мельком проскальзывала холодная, липкая мысль — он здесь совсем чужой. И в этой, совсем не своей шкуре, он ощущал себя секретным агентом под прикрытием и невольно задавался вопросом: это ли то, что чувствует Зим? И вновь все мысли неумолимо возвращались к нему. Всё-таки Диб не сомневался, что будет скучать. И так продлилось лишь до тех пор, пока, всего через три недели, дверь аудитории не распахнулась. Зим, в своей новой маскировке, которую они когда-то сделали вместе, прошагал вдоль доски и представился перед всеми, хотя так в университетах было не принято, пока Диб, распахнувший в удивлении рот, не пришёл в себя. — А ну проваливай отсюда! — зло крикнул он из самого конца аудитории. — Тебя забыл спросить! — с тем же рвением парировал в ответ Зим. — Только не говорите, что он сдал экзамены! — Диб недоуменно и раздосадованно уставился на преподавательницу. Та невозмутимо пожала плечами, мол: «всякое в жизни бывает», и, откинувшись на спинку кресла, прикрыла глаза. Под удивлёнными взглядами однокурсников, Зим направился по кабинету прямо к Дибу и с размаху уселся за соседний стул. Разумеется так, что ближе не бывает. Сверкая глазами, он ухмыльнулся в ответ на злобный взгляд своей блестящей победной улыбкой. Диб не отрицал — победа была за ним. Предсказуемо, Зим вылетел на том же курсе, но, тем не менее, продолжил исправно приходить на занятия. Когда охрана перестала его впускать, он начал пролезать в окна, когда те вызывали полицию, он сбегал от них и, ни смотря ни на что, всё равно всегда всплывал где-то рядом с Дибом в течение дня, и вскоре всем стало понятно, что любые попытки его остановить заведомо бессмысленны, и потому отстали. Диб выказывал раздражение его присутствием, но в глубине души чувствовал совершенно непозволительное облегчение от его нахождения рядом и ненавидел себя за это. Окружающие снова начали странно коситься на него, но если глотать отвращение он привык, то к сочувствию в глазах незнакомцев — никак нет. Он не понимал с чем это связано, до тех пор, пока однажды, кажется, впервые за всю неделю, не остался без своего привычного сопровождения в коридоре. Его тут же взяла в кольцо и прижала к стене небольшая группка знакомых ребят с потока. Они нерешительно переглянулись, а потом наиболее примечательный парень с дредами вкрадчиво поинтересовался: — Чувак, у тебя все хорошо? — опасливое участие в чужих взглядах, будто они имеют дело с маленькой, но опасной для себя самой зверюшкой, заставило насторожиться. — Думаю, да?.. — Диб замялся и привычно повёл плечами, не находя причины такого интереса. Знакомый кивнул и чересчур шумно выдохнул, собираясь с духом, чтобы начать. — Дело в том, что… этот парень, твой друг Зим… Он ведь твой друг, да? — Диб снова неопределённо пожал плечами, что вызвало секундное сомнение на лице оратора. — В общем, он какой-то странный. Ты не замечал? — Диб иронично усмехнулся про себя, думая о том, что он как раз таки единственный здесь, кто знает насколько Зим странный, но отрицательно покачал головой. — Понимаешь, с тех пор как он здесь, он постоянно крутится где-то рядом с тобой, но когда ты из его поля зрения выходишь, он как будто… вырубается, что ли? Будто в округе больше ничего интересного нет, и он зависает. Только не так, как если бы он глубоко задумался о чем-то, понимаешь? Взгляд у него пустеет, или как-то так… жутко в общем. У нас всех возникло чувство, что с ним что-то не так, и… может тебе нужна помощь? — Диб ошарашенно уставился на молчаливую группу поддержки за спиной парня, восемь пар глаз посмотрели в ответ с нескрываемым любопытством. — Он с нами не разговаривает, если речь не идет о тебе, и даже в таком случае довольно груб, — вставила низенькая девушка с пирсингом в носу. По небольшой бригаде прошлись слова согласия и поддержки. Диб нахмурился, едва сдерживая раздражение, всколыхнувшееся внутри. — Слушайте, я не знаю, что вы, ребята, пытаетесь выяснить и на что рассчитываете, но мне нечего вам сказать. Зим и я дружим со средней школы, разумеется, мы постоянно тусуемся вместе. Зим — нормальный, просто немного не от мира сего, и вам не стоит его доставать по этому поводу. Или меня, — последнее он поговорил уже тише. — У нас все в порядке, окей? После этих слов он вывернулся из круга заинтригованных слушателей и попятился по коридору назад, глядя на них. — Если это все, то я пойду, — сказал он и, не дожидаясь ответа, удалился прочь. Ему вдруг подумалось, что Зим для него и в правду куда более нормальный, чем все они вместе взятые. Эту мысль он поспешно подавил. Диб думал, что, получив образование, он сможет стать полезным. Со всеми доступными ему теперь знаниями и технологиями он мог достичь многого, но, держа в руке аттестат, он думал лишь о том, что впустую потратил время. Отказав приглашению на попойку с однокурсниками (уже бывшими), Диб не спеша побрел домой. По пути его нагнал Зим. Смотрел так преувеличенно довольно и взволнованно, будто сам теперь свободен от учёбы до конца жизни, будто ему не терпелось сказать что-то, и Диб не хотел предполагать, что же на самом деле послужило причиной столь яркого проявления счастья, но, тем не менее, зачем-то спросил: — И чего это ты так лыбишься? Зим смешливо фыркнул и отвернулся. — С чего ты взял? — неубедительно возмутился он. — Я только что видел. — Тебе показалось. Дальше они шли молча. Когда подъезд его дома показался уже совсем рядом, Зим ломанулся вперед, чтобы открыть дверь (почему-то он любил этот процесс), но Диб тихо его окликнул: — Постой. Зим тут же остановился и, как только тормозной путь завершился, повернулся на голос. — Я хочу тебе кое-что сказать. — Я тоже! — выкрикнул Зим, хитро блеснув глазами. — Я первый, — безэмоционально прервал его Диб. Пришелец кивнул, идя на компромисс, но убрав весь трепет со своего лица. — И что же это? Только давай быстро, у меня важнее! — Я думаю, нам не стоит больше общаться, — спокойным голосом сказал Диб. — В смысле? — пришелец склонил голову набок. До него явно не дошёл смысл сказанных слов. — В прямом, Зим. Повисла напряжённая тишина. Зим посмотрел на Диба, как на идиота. Может, отчасти он им и был. — Почему? — Диб набрал в лёгкие как можно больше воздуха, ощущая как земля уходит из-под ног, а сердце колотится в висках так быстро, что он, кажется, вот-вот потеряет сознание. — Когда-нибудь это должно было случиться, — тем не менее он невозмутимо пожал плечами. — Теперь я должен буду заниматься работой и прочими полезными вещами, да и ты не можешь вечно быть рядом со мной. Думаю, нам действительно пора разойтись, — Диб сделал несколько шагов вперёд и прошёл мимо оторопевшего Зима. Наверное, тот хотел что-то сказать, но человек скрылся за дверью раньше. Диб поднялся на свой этаж, игнорируя орущего на него Зима, следующего за ним на своих паучьих лапках. Он правда не слышал, что тот пытался до него донести из-за гула в ушах, и закрыл дверь прямо перед его лицом. Он скрылся в самом тёмном и дальнем углу своей квартиры, чтобы не слушать стука в окно и криков с улицы. В который раз опустившись на пол и обняв колени, Диб подумал, что разрушил свою жизнь совершенно добровольно. Но тогда это показалось единственным возможным решением, находиться с Зимом рядом становилось невыносимо. Он не выходил из дома всю следующую неделю, порвал письмо из корпорации Мембрейн с приглашением на стажировку, и игнорировал навязчивое ощущение пристального наблюдения. Когда ему удалось взять себя в руки, он наконец написал резюме и разослал его куда придется, потому что, в конце концов, ему было абсолютно всё равно. Как только он получил первый ответ с назначенной датой, он собрался на собеседование, и, как ему казалось, с треском его провалил, блистая своей феноменальной немотивированностью в её полной красе. А тем же вечером смотрел, как в ледяном сумраке пылает его собственная квартира. Он смутно помнил как трясущимися руками набирал номер Гэз и, наверное, полночи плакал навзрыд ей в трубку, пока не выдохся. Всё, что отпечаталось в памяти, было лишь ощущение, что в спину ему кто-то смотрит. Когда всё закончилось, Зим уже был там, чтобы отвести его домой.

***

Первым, что Диб ощутил, начав приходить в себя, было странное чувство тяжести, будто горло и грудь что-то сдавливает. Его щека прижималась к чему-то прохладному, руки свисали куда-то вниз, а ноги волочились позади. Весь мир мерно укачивало из стороны в сторону, и он понял, что его куда-то тащат. Боль в голове не позволила думать об этом дольше, чем несколько секунд, прежде чем он опять провалился в забытье. Когда он вновь очнулся, в глаза ударил тусклый, но неприятно режущий белый свет, а всё вокруг немного тряслось. Он разлепил веки окончательно и упёрся взглядом в окно автобуса, где проплывал лес и изредка проскальзывали по встречке машины. Диб отскреб щеку от стекла и понял, что всё, что было выше ключиц, ужасно болело. Он откинулся на спинку сиденья, но на смену блаженной пустоте в голову начали заползать непрошеные воспоминания о сегодняшнем дне. Диб скорее догадался, чем почувствовал, что кое-кто сейчас наблюдает за ним, и когда он и перевёл взгляд в бок, то вполне ожидаемо наткнулся на пристальное внимание со стороны. Заметив, что Диб пришёл в себя и обнаружил слежку, Зим тут же отвернулся. Диб сделал тоже самое, снова уставившись в окно. Через несколько минут молчания, он всё-таки удосужился поинтересоваться: — Куда мы едем? Зим, сидящий слева от него, немного вздрогнул от неожиданности и без энтузиазма ответил: — Домой, — и, немного подумав, исправился: — К базе. Диб сам себе кивнул, и дальнейшая тишина между ними продлилась чуть меньше предыдущей, пока неизменный пейзаж за окном не заставил человека наконец насторожиться. — Ты правда знаешь, куда идёт этот автобус? Зим недовольно сморщился, будто его обвинили в глупости, что, на самом деле, было отчасти правдой. — Конечно, я знаю, я же назвал адрес! Диб оторвал взгляд от окна и недоуменно посмотрел на Зима. Устало. Зиму было много лет, и каждую секунду из них он, казалось, тратил лишь на то, чтобы ничему и никогда не учиться, и Диб вдруг нашел в этой мысли что-то неуловимо знакомое. То неописуемое чувство, что он испытал, еще будучи ребенком, когда впервые в приступе болезненного любопытства запустил руку в муравейник, с неподдельным, нездоровым интересом наблюдая, как они расползаются по коже, норовят укусить, забираются под рукав… Ему порой казалось, что он зависим от него до сих пор, и этот факт пугал немного меньше, чем то, что он не видел в этом никакой проблемы. Диб молча поднялся с места и прошёл по абсолютно пустому салону к водительскому креслу. — Прошу прощения, мэм, — водительница, полная женщина с сединой, кинула ему угрюмый взгляд, выражая тем самым, что слушает, и вернулась к дороге. — Вы не подскажете, куда мы едем? Женщина снова посмотрела на него, на этот раз более осознанно, и её взгляд будто немного потеплел. — Полагаю, не туда, куда тебе нужно, — с усмешкой утвердила она. Диб сглотнул, и его плечи чуть-чуть расслабились. Под её насмешливым взглядом, он почувствовал себя провинившимся сорванцом и опустил голову. — Почему вы ему не сказали? — обречённо выдохнул он. — Скажи честно, будь ты на его месте, ты бы меня послушал? — снисходительно приподняв брови, вопросом на вопрос ответила она. Диб растерялся. — К-конечно! Я же не идиот… — начал он, но был прерван. — Бэ-эп! Неправильный ответ! — Диб ошарашенно открыл рот и было хотел заговорить, но она выставила ладонь в бок, призывая к молчанию. — Я же вижу, вы, черти, одного поля ягоды, никого вокруг слушать не желаете. Пока шишек сами не набьёте, собственных ошибок и в глаза не признаете. И то не факт, — запричитала водительница. Диб нахмурился и выгнул бровь, затем поглядел салон. — Почему вы не могли просто… — Скажи спасибо, что не повезла вас двоих прямиком в участок! Пьянчуга в отключке с фингалом во все лицо и его дружок инфантильный придурок, — оба зайцем! Совсем с ума посходили?! Я вам не такси, тем более не бесплатно, — женщина поморщилась, бросив на Диба презрительный взгляд. Тот схватился за щеку, и впрямь нащупав там внушительную гематому. — Простите, мэм, мне очень жаль, что так вышло, — он пристыженно опустил взгляд. Спохватившись Диб принялся шарить по карманам, в поисках кошелька. Поиски успехом не увенчались, и он устало потер переносицу, что не укрылось от внимательного взгляда женщины. — Почему вы нас просто не высадили, как только мы появились? Она снова ухмыльнулась. — Детишкам, вроде вас, иногда полезно оказаться черт знает где, без денег на руках, по собственной глупости. Считай, это мое наказание безбилетникам. Шишки, помнишь? — Диб зажмурился. Женщина рассмеялась. — Именно поэтому я и не такси. Моя власть безгранична, дружок! — что-то в ее интонации заставило Диба усмехнуться. Женщина глянула на него с улыбкой и довольно пошаталась из стороны в сторону, отбивая какой-то ритм по рулю. — О чем и речь! Знаешь, иногда нет ничего лучше, чем просто ехать вперед, парень. В дороге мысли проясняются. Вот так, прямо и прямо… — зачем-то поделилась сакральной мудростью, должно быть, всех водителей мира, она. Диб почувствовал, как от этого простого жеста доверия ему стало немного лучше. Но не настолько, чтобы его настроение перестало рыть собой землю. — Как скажите. Так куда мы в итоге едем? Водительница повела плечами и простодушно ответила: — Без понятия. — Э-эм, хорошо… Можете выкинуть нас на ближайшей остановке? — она кивнула, и Диб поспешил вернуться на свое место. Он плюхнулся туда же, где сидел до этого, стараясь никак не задевать Зима. По его лицу он понял, что тот хотел что-то спросить, но не решался, торопить Диб его не захотел. Когда прошла минута, желание это все же появилось. — Ну, что? — Зим напрягся. — Ничего, — снова повисла тишина. Диб чувствовал, как она будто густеет между ними, пока не собрался с силами, и не выпалил, стараясь не смотреть на того, к кому обращался: — Мне жаль, — следующее молчание продлилось не менее двадцати секунд. Не то, чтобы считал, но… — За что? — вопрос был настолько объективно тупым и неуместным, что Диб даже немного впал в ступор. — Я пропал на целый день… Потом напился и сказал тебе все те вещи… — поймав внимательный взгляд Зима, Диб понял, чего тот добивался: — Насколько сильно ты хочешь, чтобы я раскаялся, проговаривая все это вслух? Мне жаль, окей! — проворчал он, насупленно сложив руки на груди. — Чего? Да я вообще не об этом! — фыркнул Зим и повторил его жест. — А о чем же? — пришелец за секунду как-то растерял весь пыл и съежился. — Я… Я думал, ты будешь злиться на меня, — неуверенно пробормотал Зим. Диб поднял голову и распустил руки, взглянув на него удивлённо. — Я? За что? Пришелец, поняв что сказал лишнего, тут же ощетинился. — Не важно! Всё, закрыли тему! Я сделаю тебе одолжение и не буду больше вспоминать об этом, так что теперь, когда всё в порядке, закрой свой рот! Пожалуйста… Диб уставился на Зима, не в силах что-либо ответить, просто открывал и закрывал рот, пока слова не сформировались где-то внутри и не вылетели наружу самостоятельно: — Ты правда считаешь, что все в порядке? — Ваша остановка, мальчики! — крикнула водительница, заставляя Диба заткнуться. Он молча встал, схватил Зима за предплечье и потащил за собой. Тот сопротивлялся, но лишь для вида. Уже на свежем воздухе, он обнаружил, что вокруг окончательно стемнело. Кроме дороги, разделяющей лесополосу надвое и никак не освещаемой остановки, вокруг не было ничего. — Ну и где мы? — резонно отметил Зим. Никто ему не ответил. Диб глубоко вдохнул и выпустил в воздух клубы пара. Было прохладно. Небо сегодня было звёздным и будто клонилось совсем близко к земле, хотя, возможно, дело было в том, что он просто давно на него не смотрел. Это было странно, учитывая то, как сильно он любил это занятие когда-то. До сих пор любит, просто времени нет. Диб обратил свой взгляд к Зиму, пока тот тоже смотрел куда-то вверх. — Ты правда считаешь, что все в порядке? — уже спокойно и тихо, совсем не так, как в автобусе, проговорил Диб. Зим перевел хмурый взгляд на него. — А ты так не считаешь? — Нет! — повысил голос человек. Он думал, что совсем обессилен, но каждый раз вся эта бессмысленная агрессия вновь возвращала его к жизни, хоть на короткий миг. — Я, черт… — от собственного голоса заболела голова. — Я чуть не кинулся на тебя с кулаками, там, в баре, мне показалось, что я ненавижу тебя, Зим, но это не так, я… Я запутался… Я уже ничего не понимаю, — Диб уставился на Зима, и его желание орать во все горло полностью поглотила какая-то беспомощная бессмысленная печаль. — Знаешь, что? Я в курсе, что мы никогда этого не делаем, и это вроде как не по нашей части, но ты хотел поговорить, ага. Все это время доставал меня по этому поводу, так вот: давай поговорим, я весь твой, — нервно протараторил он, раскидывая руки в стороны. — Одно условие, — Диб поднял указательный палец вверх, — если хоть одно слово скажешь про мою работу, я ухожу в лес, клянусь. Зим как-то испуганно посмотрел на него, молча пожирая взглядом, пока Диб не нахмурился, призывая его сказать хоть что-нибудь. — И что ты хочешь от меня услышать? — растерянно шикнул Зим. — Что угодно. Ну, например, сегодняшний день. Что ты чувствуешь по этому поводу? Злость, грусть, или типа того. Я не знаю, хоть что-то! На лице Зима проступила задумчивость, что хотя-бы давало надежду на то, что он действительно пытается внять советам, но потом оно исказилось, и он досадливо зыркнул на Диба. — Почему ты решил, что пропасть куда-то на целый день, не сказав об этом мне, это хорошая идея? Диб тяжело вздохнул. Всё, кроме этого. — Я не знаю, ясно! Я не знаю, — искры эмоций снова хватило лишь на то, чтобы слегка огрызнуться в начале. Диб вновь почувствовал, что он чертовски устал. — Как ты можешь не знать, зачем делаешь то, что делаешь?! Это какая-то тупость! — Как будто ты у нас мистер «всё-под-контролем»! — возмутился Диб. — На что ты намекаешь? — угрожающе тихо прорычал Зим. — Вот! Это то, что меня в тебе бесит! Ты делаешь вид, что знаешь, что делаешь, и сам себя в этом убеждаешь, но ты проваливаешься каждый раз! Во всем! — Ты несёшь какой-то бред! — Иначе почему мы здесь?! — Диб вскинул руку, дабы очертить пространство вокруг. — Потому что ты решил, что можешь безнаказанно обманывать меня, Диб! — Да когда это я!.. Я просто… — Диб замялся, поняв, что Зим, вообще-то, был абсолютно прав. Он был виноват в том, что случилось сегодня, от начала и до конца. — Не сказал… — его руки снова потянулись к лицу, чтобы то ли спрятаться, то ли выразить всю его безграничную усталость в этом жесте. Он провёл по щекам вверх и вниз, в какой-то степени наслаждаясь прохладой напополам с болью, что приносят прикосновения. Он вдохнул поглубже. — Почему ты продолжаешь преследовать меня? — тихо выдохнул он в морозный воздух действительно интересующий его последние годы вопрос. — Зачем я тебе? — на периферии зрения он заметил, как руки Зима повисли вдоль его тела. — Ну, ты же Диб, — вот такой простой и абсолютно неинформативный ответ на такие сложные многогранные вопросы. Зим умел делать это, как никто другой. — Я не стану расценивать это за полноценный ответ, — хмуро отрезал Диб, посмотрев Зиму в глаза впервые за целую вечность. — Ну нужен, и всё! Чего ты пристал-то? Я не знаю! Диб скорчил высокомерную рожу в манере Зима и встал в его обычную горделивую позу, вернув ему сказанное минуту назад издевательским тоном: — Как ты можешь не знать, зачем делаешь то, что делаешь? Это какая-то тупость. Зим открыл рот и возмущённо распахнул глаза, но потом, видимо, ощутил всю ущербность своего положения. — Так теперь ты будешь допрашивать меня из-за этого? Раньше тебя это не волновало! — Раньше! До того, как ты сжёг мою квартиру! — выкрикнул Диб, что заставило Зима снова зависнуть. Он сделал шаг назад. — С чего ты взял, что это был я? — с нулевой надеждой на успех, в качестве последнего аргумента, спросил Зим. Его стратегия защиты была разбита об один лишь укоризненный взгляд, сквозящий непониманием и ледяной обидой. Зим прикусил свою несуществующую губу, а потом цыкнул и сдался: — А что я по-твоему должен был делать?! Сначала ты сбегаешь от меня в другой город, а потом, когда я уже решил, что всё кончено и ты можешь вернуться ко мне, ты заявляешь, что больше не хочешь меня видеть по какой-то тупой человеческой причине! ПРИЗНАЙСЯ! Ты придумал ее, но я не понимаю, зачем? — И никогда не поймёшь, потому что ты гребанный пришелец! У тебя машина вместо мозгов, ты просто не можешь понять! И Диб опять задыхался. Тонул в собственном бессилии, перед, казалось бы, обычными чувствами, отношениями и словами. Он мог бежать сколько угодно, но это было ближе, чем что-то физическое и осязаемое, оно было сильнее него, вшито в его собственное тело стальными нитями, или же, скорее, являлось его собственным уродливым придатком, неоформленным мёртвым братом-близнецом, живущим за его счёт с рождения. Паразитом, но и частью тела. Это что-то придавливало его к земле и не давало сдвинуться с места, оно пожирало его из изнутри еще с тех пор, как он был подростком, и он все никак не решался дать ему название и не был уверен, что сможет ли когда-нибудь вообще. Оно выходило наружу вместе с криком и слезами, но тут же возвращалось с каждым сделанным вздохом, оседая на лёгких слоем чёрной копоти. Болезненно, токсично и неправильно. Так он ощущал это. Желание поцеловать кого-то, у кого даже нет чёртовых губ. Чувства, в которых не может быть взаимности. — Зачем ты вообще вернулся? — после еще одной вечности тишины спросил Диб. — Я бы забыл о тебе, я бы стал нормальным… Так почему? Зим уставился в его глаза тем самым бесцветным пустым взглядом, которым смотрел на него тогда, и внутри Диба что-то с грохотом рухнуло вниз и начало тлеть там, на самом дне, от избытка темноты, прямо как тогда. — Как будто у меня был выбор. Мне некуда идти, Диб. У меня ничего нет, — ровно выговорил Зим. Из его рта не вырывался пар, и это делало его еще больше похожим на призрака, совсем прозрачным. Несущественным. — Я был бы не против быть вскрытым тобой, мне было бы абсолютно всё равно, если бы мои органы распихали по баночкам или что вам там людям нравится делать с такими, как я. Это бы не заставило меня страдать сильнее, но ты этого не сделал. Ты вообще ничего не сделал. Ты просто… продолжал крутиться вокруг, будто это самая нормальная вещь на свете, будто я нужен хоть кому-то… Будто я нужен тебе. Ты прав, Диб, я никогда не смогу тебя понять. Мимо промчалась машина, на секунду освещая их лица ярким светом фар. Зим уловил это мгновение, запечатлев в памяти ПАКа по старой привычке, и, развернувшись на в пол-оборота, посмотрел в небо. С поверхности Земли оно всегда выглядело отвратительно. Он бы хотел показать Дибу, как оно может выглядеть на самом деле. — Знаешь что, Зим? Зим кинул взгляд через плечо. Диб от чего-то выглядел злым и отчаянно весёлым, когда смотрел на него прямо в упор, но его выдавали блестящие глаза и дрожащие губы. — Ты тоже, блин, охрененно прав! Ты нужен мне. Настолько, что я схожу с ума, Зим, буквально, лет с семнадцати! Но ты просто не понимаешь, насколько. Зим снова повернулся к нему всем телом, метнув в него гневный взгляд. — Может перестанешь говорить мне о том, что я чего-то не понимаю?! Может ты хотя бы попытаешься объяснить мне, потому что последние несколько лет ты ведёшь себя так, будто проглотил свой плоский язык?! — выплюнул Зим. — Возможно ты не заметил, но я вообще-то очень заинтересован в том, чтобы узнать, какой паразит поселился в твоей черепушке и жрёт твои тупые мясные мозги! — Ты правда думаешь, что хочешь знать?! — выкрикнул Диб, пытаясь испепелить Зима одним лишь взглядом и оскалив зубы. — ГОВОРИ УЖЕ! — рявкнул Зим в ответ. — Просто я влюблён в гребанного пришельца! Вот так признание, которое по всем заветам мелодрам у обычных людей слетает с губ в моменты исключительной нежности, было вырвано из глотки колкой провокацией, на грани нервного срыва, в холодный ночной воздух, посреди леса, примерно нигде, потому что ни Зим, ни Диб обычными людьми не являлись. По крайней мере, один из них похоронил возможность когда-либо так называться вместе со своей наивной детской мечтой уже очень давно. За этим последовала не просто привычная тишина. Всего на миг молчание свернулось и обратилось настоящей всеобъемлющей пустотой. Падением. Диб знал, что собирается сказать это, ему просто хотелось признаться в этом хоть раз. Хотя бы самому себе. Теперь руины его жизни обратятся в прах, если вообще не исчезнут с концами, и это тоже полностью его вина. И ему, в общем-то, опять было практически все равно. Практически. — И что это, по-твоему, должно значить? — оторопело пробормотал Зим, с хмурым недоумением глядя на запыхавшегося и стремительно бледнеющего Диба. — То и значит, — Диб прикрыл рот тыльной стороной руки, исподлобья глядя на иркена. Тот склонил голову набок, силясь понять как трактовать данное заявление. — В самом человеческом смысле из возможных. Теперь понял? Можешь хоть сейчас валить на все восемь сторон, мне все равно. Голос человека звучал ровно, но мокрый звук в конце выдал его с потрохами. Зим сделал пару осторожных шагов вперед, потом еще несколько, более уверенных, и оказался совсем рядом, отнимая руки Диба от лица. — С чего бы мне это делать? — с раздраженным непониманием спросил он. Диб смотрел на него недоверчиво и обиженно. У него не было моральных сил, чтобы опять вести эти игры. — Ты хоть понимаешь, в чём я тебе признался? — недовольно пробормотал он, видя лицо напротив слегка размыто. — Примерно представляю, — равнодушно к чужому ворчанию ответил Зим. — И что теперь? Будешь делить со мной один дом с этим осознанием? Не пошлешь куда подальше в омерзении, сопровождая своим визгом? — пришелец нахохлился и уязвленно поморщился. — Даже если так, я сам уйду. Меня уже тошнит от этого чувства. Я устал, Зим. Давай ты просто вызовешь свой корабль и оставишь меня здесь, я как-нибудь сам разберусь. И чего ты молчишь?! — Успокойся, я не собираюсь воплощать в жизнь ничего из того, о чём ты бредишь. Хватит вести себя как тряпка и вытри свои мокрые выделения. Диб послушно вытер лицо рукавом и в замешательстве посмотрел на Зима, ожидая пока тот объяснится. Следующее, сказанное им, не объясняло ровным счётом ничего, но также было единственным, чего Диб не ожидал услышать, тем более таким будничным тоном: — Знаешь, если купать Зима в своей любви — это всё, что тебе нужно, чтобы оставаться рядом с ним, то почему нет. Твоя отвратительная логика по-прежнему даёт сбои. Я же говорил, что ты нужен мне. — Нет, не говорил, — смешно уставившись на Зима сверху вниз пролепетал Диб. — ЛОЖЬ! Я говорил, ты просто прослушал, — гордо задрав голову, заявил пришелец. — Ты не понимаешь, быть около и быть вместе — это разные вещи. Это всё очень сложно, ты не можешь просто заявить, что согласен на это. Ты знаешь хоть что-нибудь о человеческих отношениях? — Ну, теперь это человеческо-иркенские отношения, так что мне всё равно! Можешь меня научить чему-то, если это будет весело, а так от этих твоих формальностей меня уже тошнит. Давай вызовем Гира, я всё еще без понятия, где мы. Будет не здорово, если ты сдохнешь от обморожения и истощения в первый день наших «встречаний». Диб открыл рот и закрыл его, затем проделал это ещё несколько раз, наблюдая как Зим пытается дозвониться до своего робота. На секунду ему показалось, что он вот-вот лишится чувств вовсе, так его мозгу будет проще справиться со всей этой новой шокирующей информацией. — Зим, ты ведь не любишь меня, — бесцветным тоном констатировал Диб. Тот оторвался от трубки и повернулся к нему, прищурил один глаз, потом другой, а затем как бы невзначай бросил: — А вот этого я точно не говорил, — и вернулся к своему занятию. Когда ему удалось успокоить Гира, который без конца причитал о том, как сильно беспокоился, и Зим удостоверился, что транспорт скоро прибудет, он вернул взгляд Дибу. Тот так и продолжал стоять с этим нелепым ошарашенным выражением лица, будто он стал свидетелем чего-то поистине невозможного, что заставило Зима ухмыльнуться: — У меня есть условие! Диб посмотрел на Зима возмущённо и отчаянно, как если бы наконец нашёл тот подвох, который искал. — И что что же это за условие? — прошептал он, чтобы не выдать дрожь в голосе. — Медовый месяц! Как у вас принято, круто правда? — довольно ощерился Зим. — Не думаю, что ты понимаешь его значение… — Зим фыркнул, и Диб понял, что спорить бесполезно. — И куда отправимся? — оставалось только принять его правила, и, возможно, выстроить оборону из своих. — В космос! Я хочу показать тебе все-все! — На это уйдёт больше, чем один месяц. — Медовый год? — с притворной наивностью склонил голову Зим. Диб вдруг хихикнул, отчасти нервно, но всё же это был смех. — Люди столько не живут. — Мы что-нибудь придумаем. — Я буду скучать по семье. На это Зим задумчиво хмыкнул: — Мы всегда сможем вернуться. — И ты никак этому не помешаешь? — скептически выгнул бровь Диб. — О-о, я сделаю всё, чтобы тебе самому не захотелось возвращаться, но ничего сверх меры. Обещаю, — усмехнулся Зим. — Ну тогда… — Диб задумался лишь на секунду, после улыбнувшись во все зубы, всё ещё не веря ничему из того, что происходит. Просто, на всякий случай. — Договорились! Уже позже, когда они летели домой, Диб в задумчивости спросил: — А что ты сделал с тем парнем, который мне вмазал? Мысленно он добавил: «Что, кстати, было вполне справедливо». — Я его убил. — Зим! — возмущённо вскрикнул Диб. — Я просто шучу! Всё с ним нормально. Человек подозрительно сощурился. — Насколько нормально? — осведомился он. — Большая часть его костей не сломана, — спокойно ответил Зим, давя самодовольную лыбу. Диб это, отнюдь, чем-то милым не считал, но челюсть болела и в целом он был вымотан достаточно сильно, чтобы проигнорировать это на сегодня. — А с Эрлом? — Он смылся в ужасе. Я так и не успел накарябать что-нибудь оскорбительное на его машине. Такая потеря… Диб хмыкнул. Этот парень ему никогда особо не нравился. Как и все остальные, на самом деле. — Ты ужасно мелочный засранец, — пробормотал Диб и под рокочущий смех прикрыл глаза. Меньше всего ему хотелось, чтобы это все оказалось его пьяным бредом, хотя он еще не до конца удостоверился в действительности происходящего. Зим не был человеком, Зим наверняка не имел понятия, на что дал свое согласие, но Диб пообещал себе подумать об этом позже. Если возникнут проблемы, он их решит. Ну или они сделают это вместе. Правда ли Зим гонится лишь за весельем? Диб не знал. Но, даже если так, что в этом плохого? Ему самому пора было признать, что отказался он от мечты отнюдь не ради него, он не был альтруистом даже близко. Его адресат получил послание, а текст, если надо, он сам проорёт ему прямо в ухо, как всегда делал это сам Зим. Он подумал, что ему и вправду нужно просто ехать вперед. Вот так, прямо и прямо. Смертельная усталость постепенно отпускала его.