------
– Ох, Шото, ты как раз к ужину, – женщина ласково улыбнулась сыну, ставя тарелки на стол, за которым уже сидел глава семейства, отрешённо листая газету. Тодороки с уставшим видом дёргано снял обувь и свалил её в угол ковра, бросив сумку куда-то в коридор, не заботясь о её содержимом. Расстегнув верхние пуговицы рубашки и ослабив галстук, парень заглянул на кухню. Со стороны плиты доносились чудесные запахи, поднимаемые в воздух густым горячим паром под самый потолок, на одной из конфорок на сковороде ещё шипела подлива с мясом, аппетитно переливаясь в свете жёлтых ламп и возбуждая дикий голод, но даже он не мог заставить юношу забыть обо всём и просто поужинать в такой обстановке. – Спасибо, мам, я покушаю позже. Сейчас пока не хочу, – и Шото, кинув взгляд на своего отца, который за это время даже не посмотрел на него, скрылся в тёмном коридоре. Однако приглушённые голоса родителей, доносящиеся с кухни, заставили его замереть перед входом в комнату и напряжённо прислушаться к их разговору. – Почему ты ведёшь себя так, Энджи? Что за глупая игра в молчанку?! Хоть бы поздоровался с сыном! – Шото едва уловил тихий стук костяшек о дерево и был почти уверен, что его мать сейчас опиралась о стол и осуждающе нависала над мужчиной, пока тот пытался игнорировать её, прячась за бумажной прессой. – А что я, по-твоему, должен делать? Разговаривать с ним, как раньше? Он вчера признался нам, что он гей и встречается со своим одноклассником, если ты забыла! – Тодороки старший угрожающе повысил голос, уверенный в своём убеждении, и сурово хмыкнул. После этого послышался резкий шелест газетной бумаги, выдернутой из рук и грубо сложенной вчетверо. – Он твой сын! Будь добр общаться с ним, – Рей была непреклонна и тверда так же, как и муж. Обычно мягкая и со всем согласная, она становилась настоящей упрямицей, когда дело касалось её детей, но даже она не могла так сразу переубедить супруга. – Не лезь! Лучше дай еды, я голоден как собака, – почти рычал Энджи. И пусть Рей ещё что-то говорила ему в ответ, Шото больше не мог слушать этот цирк. Он был истощён. Ввалившись в комнату, парень упал на кровать, закрывая глаза и мгновенно отключаясь от реальности, сбегая в спасительный сон. С того дня прошло четыре недели.------
– Сегодня утром произошло очередное "крылатое" спасение двух влюблённых. Ими оказались парень и девушка из Нагои, которые обучались в Токийском университете и которые захотели проверить свои чувства, спрыгнув с одной из многоэтажек. Пара отделалась лёгкими ушибами и испугом, а очевидцы утверждают, что видели, как белые, "ангельские" крылья за считанные секунды появились за спинами студентов. Подробнее об этом происшествии расскажет наш корреспондент... – Шото, дорогой, оторвись уже от телевизора и доешь наконец свой завтрак, а то снова опоздаешь в школу, – донёсся вдруг из глубин квартиры голос матери, заставив парня встрепенуться и в две ложки пригубить оставшееся в тарелке карри. Увидев время, он заторопился ещё сильнее. – Я уже всё! – бодро отозвался Тодороки и, оставив грязную посуду в раковине, вышел в прихожую. У обувного стеллажа его уже ждал родной рюкзак. Подхватив его и быстро натянув кеды, парень пулей выскочил наружу, бросив напоследок привычное: – Я ушёл! Рей со вздохом подошла к двери, снисходительно улыбаясь, — снова он убегает в последний момент — и заперла её на замок. Подобный сценарий их утра стал настолько привычным для них, что порицать ребёнка за опоздание было бы пустым занятием, поэтому оставалось лишь качать недовольно головой и надеяться, что когда-нибудь это пройдёт. Женщина несколько устало прошла к кухонному окну, откуда было хорошо видно, как юноша спешил в школу, и проводила сына тем самым любящим взглядом, на который способны только матери. – А сегодня в студии с нами эксперт в сфере анатомии и физиологии, Акира Цубаки. Цубаки-сенсей, а что вы можете сказать нам об этом "крылатом" феномене? – продолжала вещать телеведущая с экрана так и не выключенного тв. Оттуда зрителям улыбалась миловидная девушка с тёмными волнистыми волосами, но уже в следующий миг камера начала снимать какого-то неприметного мужчину средних лет в сером костюме, который, похоже, собирался ответить на поставленный вопрос. – Наука уже довольно продолжительное время изучает это явление. Конечно нам стало интересно, что за сила заставляет крылья расти из наших тел в самый опасный момент жизни. К счастью, многочисленные исследования не прошли даром: мы выяснили, что в теле большинства людей есть ген роста этих самых крыльев, который возбуждается химическими процессами, свойственными влюблённому человеку, под чувством страха смерти. Это было невероятным открытием! Нам даже удалось доказать его экспериментально, – возбуждённо говорил Акира, но вдруг экран с самым хладнокровным видом потух. Выключив надоедливый телевизор, Рей таким образом бесцеремонно оборвала речь учёного, ни чуточки об этом не жалея, и благоразумно решила заняться чем-то более полезным, чем играть в гляделки с ящиком. Пойти собираться на работу, например.------
– Я не думаю, что это хорошая идея... – с хмурым видом признался Кацуки, идя следом за своим парнем по школьной лестнице. Большая обеденная перемена закончилась пару минут назад, так что формально они уже прогуливали урок. А неформально... ставили чрезвычайно важный для них эксперимент. – У нас всё получится, я уверен, – Тодороки ободряюще улыбнулся блондину, когда они дошли до самого верха. Украденный у персонала школы ключ от ведущей на крышу двери хищно сверкнул в скважине, со скрежетом открывая старый, заржавевший замок и позволяя подросткам совершить, наверное, самую большую глупость в их жизни. Юноши, озираясь на пустую лестницу и прислушиваясь к случайным шагам, вышли на воздух, с таким же успехом закрывая дверь за собой, чтобы никто не потревожил их. Шото спрятал ключ в карман. На крыше было необыкновенно красиво. Настолько, что от накатившего волнения спирало грудь и терялось дыхание, а душа уносилась куда-то далеко-далеко, в бесконечную высь. Белоснежные, будто плоские облака, казалось, были размазаны по небосводу, как масло по холсту, и при этом умудрялись порой затмевать солнце, настойчиво-жёлтым светом озаряющее бренную землю. Шелестение огромного множества листьев откуда-то снизу было похоже на беспечный шёпот одинокого океана, и если не смотреть за борт, то можно было представить, что вокруг школы плещется мутная морская вода. – Мы с тобой уже столько раз обсуждали это, Кацуки. Хочешь бросить всё, когда мы почти сделали это? – штормовой ветер беспокойно затряс провода, чёрными верёвками стягивающие улицы в серый клубок, когда Тодороки обернулся на своего сообщника в этом маленьком преступлении. Его глаза горели решимостью. – А я столько же раз говорил, что мы можем быть лишены этой способности! Мы можем не оказаться предназначенными друг другу! Нам может не хватить этой высоты, чтобы взлететь! – сжимая руки в кулаки, блондин не двигался с места. В его алых радужках плескалась бессильная злоба и отчаянное неверие — провал казался ему единственным выходом из этой ситуации, будто ничего, кроме поражения, им не предписано — априори. – Кацуки... – нежная улыбка робко расцвела на губах Тодороки. – Я клянусь тебе, что у нас всё получится. Мы с тобой так долго мечтали об этом, пережили столько боли, живя в тени страха и нашей маленькой веры в истинную любовь. Наши родители, школа, общество... они против нас, – новый столп мощного ветра поднялся с земли до самой крыши, взволнованно дёргая рубашки, брюки и волосы юношей, как испуганный ребёнок тормошит родителей. Кроны пришкольных деревьев грозно и недовольно зашептали что-то, будто пытаясь сказать нечто важное, заглушая голос парня. – Но, если мы взлетим, нас должны признать, верно? – вопрос прозвучал так неловко и так по-детски наивно, что в груди начинало тихонько колоть. Но в противовес этому Шото со всей уверенностью протянул руку Бакуго, приглашая в путешествие в манящую неизвестность. – Ну что, ты со мной? Кацуки не знал. Он беспомощно смотрел то на раскрытую ладонь, то в глаза гетерохрома, преисполненные чистейшей храбрости, и долго, сокрушительно сомневался. И почти не дышал. Идя на поводу у влюблённого сердца, рука сама тянулась к Тодороки, игнорируя истерические сигналы разума, пока два равноправных зла боролись в душе блондина не на жизнь, а на смерть. Всего несколько секунд решающего выбора казались целой вечностью. В голове копошился целый рой мыслей, стеной ограждающий внутреннее "Я" юноши от реальности. Правильно ли всё это? Нужно ли это им на самом деле? Но они же уже всё решили, так чего он сейчас тянет? Тогда надо скорее принять одну из сторон, иначе… Иначе что?.. Что… – Кацуки. Ты сомневаешься в моей любви к тебе? Уверенно. Громко. Чётко. Разум вдруг прояснился после этих слов, дребезжа чистотой в ушах, что Бакуго неожиданно для себя испугался этой перемены. Он вновь осторожно вгляделся в черты лица Шото. Вот же он — стоит перед ним и смело смотрит прямо в его глаза, ни на секунду не отводя взгляд, рука ещё ожидает его окончательного ответа, голая и искренняя — Тодороки безоговорочно доверяет ему. Тогда что мешает Бакуго поверить ему точно так же? Блондин тихо посмеялся над своей нелепой глупостью. И принял этот вызов, вложив свою руку в протянутую ладонь. – Никогда. Путь до края крыши прошёл в напряжённой тишине. Оба до конца понимали всю опасность и рискованность их поступка, но только лишь сильнее стискивали замок, скрепляющий их воедино и забирали волнение друг друга, растворяя его внутри себя. Они знали: они до конца будут вместе. Что бы ни случилось в ближайшем будущем. И они сделали этот шаг. Шаг в пропасть. Шаг в неизвестность. Шаг в слепую надежду.------
– Цубаки-сенсей, подождите, – девушка с тёмными волнистыми волосами торопливо примкнула к уходящему с места съёмок учёному, заставляя его остановиться и обратить на неё внимание. – А имеет ли значение то, в кого человек влюблён и с кем находится в момент смертельной опасности? – Ну... – мужчина тяжело вздохнул. – К сожалению, да. Наука не может ответить на это, прибегая к своей безукоризненности и фактам, но... простые люди скажут, что находящийся рядом с вами в момент смертельной опасности любимый человек должен быть вашим соулмейтом... Однако исследования показывают, что бывают и исключения, – мужчина ободряюще улыбнулся, заговорщицки щурясь.