Любовь до победного

Лондон был моим некогда родным городом. Я росла здесь до семи лет, а потом мои родители по работе поехали в Париж, да так и остались там. Мне пришлось учить новый язык, привыкать к новой среде и идти во второй класс парижской школы. Я не скажу, что мне было в конец плохо от этой дислокации, просто трудновато, но ко всему привыкаешь. Сейчас, гуляя по таким знакомым улицам, в душе проснулась что-то с родни тоски. Я никак не ожидала, что хоть что-то смогу вспомнить. Хотя, я была здесь несколько раз с Агрестами, но в те времена проводила все время в номере за работой или на мероприятиях, тоже за работой. Не было времени для прогулок. А сейчас Габриэль предложил прогуляться, после того как мы оставили вещи в гостинице. Не знаю, что его с подвигло на это желание, но я была искренне рада идти рядом с ним, молчать и любоваться окружающем. Запах Лондона, а он у него особый, не такой сладкий, как у Парижа, а более терпкий, более традиционный наполнял легкие. - Дамы и господа, подходите! Я напишу ваш портрет! – Торжественно, на английском восклицал какой-то уличный художник. Романтика Лондона. - Хочешь нарисуют твой портрет? – Неожиданно осведомился Агрест, когда мы подошли ближе к этому художнику. Не дожидаясь моего ответа, он подвел меня к художнику и на английском сказал: - Нарисуйте ее. Я заплачу. Художник окинул нас взглядом и внес неожиданное предложение: - А не хотите совместный портрет? Мои щеки заалели, а Агрест ничуть не смущаясь высказал: - Если мне понравится то, что вы нарисуете, то я подумаю над вашим предложением. Художник кивнул и продолжил радостно улыбаться. Не знаю, чего он так радовался, но мне было, откровенно говоря, не очень хорошо. С эти предложением Агреста было что-то не так. Меня никогда не рисовали, даже когда приходил художник в поместье Агрестов. Да и желания быть запечатленной на картине никогда не было. - Присаживайтесь, леди. А ваш молодой человек может пока погулять. Это займет около часа. – Выдал художник, указывая на кресло. - Мы не пара. – Помрачнев, выдала я. - Извините. Сейчас не пара, но я уверен, что скоро это измениться. – Продолжал настаивать художник. А я за этим разговором не заметила, как Габриэль оставил нас одних, а сам куда пропал. Пришлось послушно сесть на кресло и приготовиться не менять позу в течение названного времени. Это было не очень сложно. - Леди, у вас очень красивые глаза. Как думаете, что в них отражается? – Вдруг тихо спросил художник, делая наброски на холсте простым карандашом. - Как мне недавно сказал мой брат, так отражается грусть всех народов мира. – Съязвила я, не желая, чтобы незнакомец лез в мою душу, да и открываться ему не было никакого желания. - Тогда ваш брат слеп к человеческим душам. В ваших глазах любовь, леди, это украшает их и наполняет жизнью. – Выдал мужчина и задержал свой взгляд на мне на этот раз чуть дольше тех мимолетных подглядываний. - А что еще вы можете сказать? – Заинтересованно спросила, пытаясь скрыть завороженность от проницательности этого человека. - Вы многое пережили в этой жизни. Ваше спокойное детство с родителями и братом. Вы хорошо учились в школе. В университете вы, вероятно и влюбились. В него, я прав? – Вкрадчиво спросил мужчина. Я кивнула, не в силах ничего сказать. - И любовь оказалась безответной. Он любил другую. Но вы бережно хранили в себе эти чувства. И вот пришло время для них. Он смотрит на вас так же, как и вы на него. – Произнес художник, продолжая загадочно улыбаться. Я поражалась тому, насколько человек незнакомый может узнать по одному лишь внешнему виду. Он заглянул глубоко, смог увидеть то, что многие годами не видели. Они не хотели замечать меня, а он смог разглядеть ту маленькую, чуть наивную, влюбленную девочку, скрывающуюся за маской взрослой, расчетливой женщины. Наверное, мне не хватало того, кто вот так просто смог разглядеть во мне это все. Но на счет одного он не прав и никогда не будет прав. - Он никогда не будет смотреть на меня так же, как я смотрю на него. Он любит ту, которая сейчас так далеко и одновременно так близко, но достать не получается. Он стремиться вернуть ее в свою жизнь. – Грустно, почти срывающимся голосом выдала я, не находя в себе сил даже поддерживать тени улыбки на своем лице. - Вы не правы. В его глазах нет желания вернуть прошлое. В его глазах лишь рвение жить в настоящим. Но вы правы, когда-то он желал той жизни, которую потерял. – Выдал художник, откладывая в сторону простой карандаш и подняв взгляд на меня, спросил, - Вы какой портрет хотите: в черно-белых тонах или цветной? - А какой мне больше подойдет? – В свою очередь спросила я. - Если хотите скрыть от него свои чувства, то первый вариант. Если хотите, чтобы я показал на рисунки вас настоящую, то второй. – Предоставили мне выбор. И что теперь? Отдаться в волю судьбы и посмотреть, что приготовила для меня жизнь? Я не знаю, что из этого стоит выбрать. Я лишь хочу спокойно продолжать находиться рядом с любимым человеком, пока он не выстроил, между нами, стену отчуждения. Он мой друг, который не скрывает секретов и доверяет мне. А что будет, если он узнает о моих чувствах? Страх постепенно пронзил своими щупальцами мое сердце, и я дрожащим от волнения голосом ответила, доверившись на волю судьбы: - Нарисуйте тем, который мне больше подойдет. Мужчина нахмурился, молча кивнул и принялся за дело, больше не отвлекаясь на разговоры и погружаясь все глубже и глубже в работу. Что-то подсказывало, что он тот, кто изменит мою жизнь. Но в какою сторону оставалось только догадываться. Да и мне было уже все равно, что дальше будет. После стольких лет безответной любви он подарил мне то, что вознаградило меня за годы боли – тот вечер, который, пусть лишь на часы сблизил нас, стирая границы. Я была счастлива. *** Через час примерно я смогла спокойно выдохнуть. Портрет был закончен, но мужчина взглянуть не позволил, сказав, что первый должен оценить получившееся тот, с кем я пришла. Приказав позвонить ему, он принялся прибираться на рабочим месте. Еще через пять минут Агрест наконец вернулся. Он спросил, сколько должен за работу, на что получил просьбу, для начала взглянуть на то, за что он заплатит. Меня вежливо попросили постоять в сторонке, пока Габриэль с интересом изучал то, что я даже еще не видела. Его взгляд менялся, становясь то задумчивым, то восхищенным, то каким-то печальным. Я понять никак не могла, что именно там было от чего в нем творилась такая буря эмоций. Спустя некоторое время, которое Агрест полностью потратил на изучение холста и мимолетных взглядов на меня, явно сравнивая полученное, он расплатился с художником и сообщил, что работа ему понравилась. Еще он сказал, что подумает над совместным портретом и когда решит, то позвонит художнику. Обменявшись телефонными номерами, они дружно распрощались. А мне не терпелось взглянуть на то, что получилось отразить у художника. Какой выбор он сделал? Что теперь будет дальше, если Габриэль поймет, что скрывается за маской безразличия и холодной отчужденности? Взглянув с опаской, я увидела красочный, наполненный яркой жизнью, бушующих чувств картину. На холсте изображена девушка, с сияющими радостью голубыми глазами, которые не получается скрыть даже под тень безразличного выражение на лице. В этих глазах все видно. Поверить в то, что это я удается не сразу. Я завороженно рассматриваю детально прорисованные плавные черты лица и волосы, которые аккуратно лежали на голове, уложенные в пучок. Я не могла оторвать взгляда от той, кого в себе совершенно не признавала. Она была частью меня, большей, на минуточку. А я бесцеремонно скрывала красоту за этим холодом. Мне стало обидно, что все это время я сама не замечала, насколько игра, которая казалась мне единственным спасением поглотила и создала во мне другого человека. Захотелось пожалеть себя и вернуться на года назад, чтобы сказать, что я поступаю просто глупо. - Тебе нравится, Натали? – Спрашивает Габриэль, когда мы уже идем дальше по улице, а я продолжаю смотреть на свой портрет. - Да. – Выдыхаю я и наконец отрывая глаза от холста. За последние несколько дней я открыла в себе гораздо больше, чем за многие годы. Как же я была слепа. - Когда вернемся, выберем место, где его повесить, если ты не против. – Предлагает мужчина, всматриваясь куда-то в никуда. Кажется, что его мысли далеки от происходящего здесь. Но я все-равно счастлива, что он хочет, чтобы в поместье была частичка меня. Это так приятно, что сердце бьется в два раза чаще. - Давай зайдем в то кафе. Я хочу кофе. – Произнес Агрест, указывая на двери заведения. - Хорошо. Но нам скоро нужно возвращаться в гостиницу, мсьё Агрест. – Предупредила. Мужчина кивнул, взял меня за руку и повел за собой, придержал двери, пропуская меня вперед. Устраиваясь за столиком, он пододвинул мой стул и сел напротив. Встреча казалась официальной, потому что постные лица у обоих ее участников прямо говорили об этом. Но на деле, Габриэль заботливо смотрел на меня и предложил выбрать что-то из меню, если я хочу. Заказав по кружке кофе, мужчина достал телефон и что-то увлеченно читал в нем. Я тоже достала телефон и открыла новости. Стоило ли ожидать этого или нет, но добрые пятьдесят процентов заголовков кричали о новообразовавшейся паре. Короче, для СМИ и общественности мы с Агрестом отныне считались парой. Я не стала читать сами статьи. Подняв взгляд на мужчину, спросила: - А вы знали о последствиях нашего прихода на премьеру, мсьё Агрест? Он оторвал взгляд от экрана смартфона, с азартом, присущим скорее Бражнику, посмотрел на меня и заговорщицки ответил: - Я знал. А ты имеешь что-то против их статей? - Мсьё, я не имею ничего против, но эти слухи, которые они распространяют могут помешать развитию вашего бренда. – Выдала я, склоняясь больше к официальному тону. - Натали, а как давно ты смотрела рейтинги продаж? Я вот только что. И знаешь, наши продажи выросли в несколько раз за одну эту ночь. Так что, твое беспокойство беспочвенно. – Терпеливо пояснили для меня и повернули телефон экраном ко мне. На светящемся мониторе была отображена схема, показывающая продажи в этом месяце. Интересно, с чего бы они так поднялись? Либо я не разбираюсь в экономике, либо я чего-то не понимаю. Может это покупательницы желают привлечь внимание Габриэля таким способом? Скупают все и надеются, что он обратит внимание на тех, кто ходит в его одежде? В общем, одним словом – ревнуют его? А действительно, кто я такая, чтобы приходить на прием в дизайнерском платье от Агреста? Просто помощница, просто друг, просто лучшая подруга жены. Я – никто для него. И это осознание режет горло, скользит острием по внутренностям и пронзает сердце, чтобы застыть в нем, доставляя бесконечную боль. Неожиданно пальцы подхватывают мой подбородок и приподнимают, чтобы мой взгляд в следующий миг встретился с обеспокоенными глазами Габриэля. Он большим пальцем гладит аккуратно кожу под нижней губой. Я удивленно смотрю на мужчину, не понимая, что он делает. А он вдруг тихо шепчет: - Натали, я поклялся перед собой, что больше никогда не заставлю тебя грустить. Дай мне еще чуть-чуть времени, и я все объясню тебе, как только сам разберусь. Ладно? Потерпи немножко. Я его слов не поняла. О чем он говорит? В чем разберется? Что вообще происходит? Смотрю на его лицо с огромным не понимаем в глазах и все пытаюсь найти ответы на эти вопросы. Да и вообще, что с лицом у этого мужчины? Он только еще сильнее запутывает меня и нарушает душевный покой. Габриэль в этот момент: «Я смотрю на ее встревоженные и ничего не понимающие глаза. Да и сам я никак понять не мог, зачем сказал это. Не знаю, но это казалось правильным и нужным в этот момент. Она переживает. Ей больно из-за меня. Я столько узнал сегодня про нее. Того, чего никогда не замечал, да и не хотел искать.» Официантка принесла кофе и поставила на столе. А Агрест не обрывал странного прикосновения, продолжая поглаживать подбородок. Он стал задумчив. Вроде смотрит на меня, но в то же время куда-то в никуда. Да и мне тоже было о чем подумать. Кофе, кажется успел остыть, пока мы думали, каждый о своем. Но мне было все равно. Габриэль убрал руку и предоставил моей голове полную свободу. Снова опустив ее, я крепко ухватила кружку двумя руками. Я не чувствовала ни вкуса, ни температуры, когда сделала первый глоток, а затем второй. Мы посидели еще полчаса и решили, что пора возвращаться в гостиницу. Все же, мы далеко ушли, пока гуляли и топать до нее довольно долго. А до показа оставались часы.