Лесной привал

Холодно. Сижу у разгорающегося костра, грею задубевшие пальцы рук. Нос уже почти горит от кострового жара, но руки и ноги по-прежнему почти ничего не чувствуют. Глаза слезятся от дыма. Промозглый осенний ветер сквозит среди протянутых к небу полуголых ветвей деревьев. Передёргиваюсь, натягиваю капюшон поглубже, по плечам бегут мурашки. Повернуться бы спиной к костру да согреть ее нормально, но пальцы всё ещё с трудом сгибаются, а мне нужно набрать воды из журчащего неподалеку горного ручья - холодного и быстрого. Есть хочется все сильнее, в животе глухо урчит от голода. Сухо потрескивает костёр, сложенный из ломкого хвороста, маленьких брёвен и сухих еловых веток. Ёжусь, и, пошатываясь, поднимаюсь на ноги. Ступни и икры слегка болят после долгого пешего пути. Всю дорогу мечталось о том, как доберусь до старого бивака и отдохну на мягкой моховой подстилке, в шалаше. Что же - почти получилось. Немного неправильно рассчитано время, и сумрак осенней ночи настигает меня раньше задуманного. До бивака остается лишь чуть больше километра - смешное расстояние,если идти днём. Но вот ночью… Идти дальше сейчас, в кромешной темноте, сквозь густые заросли кустов, сквозь крутые овраги и холодные горные ручьи – чистое самоубийство, споткнуться и полететь в овраг тут легче лёгкого и при свете дня. Вдали затяфкали дикие собаки. Налетел ветер. Заскрипели, прогибаясь под его напором, макушки деревьев. Над головой коротко ухнула сова. В небе тихо и безучастно сияют звёзды. Тихий шорох ручья еле слышен. Чтобы найти его, приходится постараться. Раздвигаю руками ветви колючих кустов и спускаюсь по небольшому обрыву. Камни у берега ручья очень скользкие, и, ища чистое место, я пару раз подскальзываюсь. Здесь, на более-менее открытой местности, ветер дует еще злее. Он забирается под воротник куртки, морозит спину, ледяным холодом обжигает лёгкие. Пальцы окончательно дубеют, и воду мне удается набрать не с первого раза - котелок упорно выскальзывает из пальцев. Один раз я чуть не падаю, и, стремясь найти упущенное равновесие, с размаху падаю на обе руки по локти в воду. Рукава мгновенно намокают. Вода обжигает кожу так, что в первые секунды я не осознаю - ледяная она или огненно-горячая. Торопливо поднимаюсь, вытаскиваю руки из воды и выжимаю рукава. Становится еще зябче. С третьей попытки все же поднимаю котелок со дна ручья, и выливаю из него воду так, чтобы осталось до середины. Полный мне все равно не донести, а так - хоть что-то останется. До костра я добираюсь уже заполночь. Он почти потух, прогоревшие бревна покрылись беловато-серым налётом пепла, но где-то в глубине его все еще вспыхивают и гаснут бархатно-красные искры. Подбрасываю тонкого хвороста и еловых игл, и подтаскиваю поближе более серьёзные полешки. Сразу их забрасывать нельзя - нужно подождать, пока он не разгорится, не наберёт силу. Протягиваю к костру свои синеющие от холода ладони и почти не чувствую жара. Вскоре костер разгорается, и я могу без страха повесить над ним котелок - благо "рогатки" были поставлены мной еще до того, как разведен костер. Где-то далеко, около болот, взвывает волчок - тонко, жалобно и пронзительно. Передёргиваюсь, мелкие волоски на загривке становятся дыбом. Странно и волнительно на душе. Будто никого больше нет в мире - только я, костёр, да этот далёкий одинокий волчок. Так тихо вокруг. Еле слышно шумят деревья, шуршит вдали ручей. Изредка ухает вверху сова. Тихо и зябко в лесу, и только костер сухо потрескивает и греет своим живительным теплом. Он совсем не ярок, свет его позволяет видеть лишь несколько ближайших деревьев. Дальше, за пределами этого благословенного круга, разливается кромешная, непроглядная, чернильная тьма. Негромко булькает вода в котле. Согревшимися и вернувшими чувствительность пальцами открываю сумку и вытаскиваю то, что сохранилось с начала пути: с десяток орехов, горсть гречки и кусок вяленого мяса, забившегося под подкладку сумки еще до первого привала. Кидаю все это в котел и сыплю две щепотки соли - драгоценности, что я всегда храню и трачу с особой осторожностью. Получившееся варево не особо вкусно, но съедобно и даже сытно. Согретый и полный желудок теплом отдает во все тело, и меня начинает неотвратимо клонить в сон. Глаза закрываются, на разум опускается мягкий туман. Но перед тем как заснуть, я заставляю себя подкинуть хвороста и дров в костер. Ложусь рядом, спиной к теплу, кладу под голову жесткую сумку, и накрываюсь толстым и тёплым плащем-палаткой. Блики костра мягко танцуют на тёмных стволах деревьев, тихо шелестит ветер, потрескивает костёр. Спине, ногам и животу наконец-то тепло. Покрепче укутываюсь в плащ. Из-под ресниц смотрю вдаль, в бархатную темноту холодной осенней ночи, и медленно проваливаюсь в сон.