Размолвка

1 мая 1673 года Людовик XIV в сопровождении двора отбыл в армию. Главной задачей на данный момент он считал захват Маастрихта, однако враг не должен был об этом догадаться. Поэтому весь май французы ломали комедию. Обманные манёвры вполне удались. Испанцы занялись усилением гарнизонов Ипра, Сент-Омера, Ньивпорта, Остенде, Брюгге и Гента и тем самым лишили себя возможности помочь жителям Маастрисхта. А те не ожидали оказаться осаждёнными. Ведь по всему выходило, что французский король нацелился на другие города. Герцог Орлеанский во главе корпуса численностью 15 тысяч человек разорял окрестности Брюгге, а Людовик XIV с армией встал под стенами Брюсселя. Однако неожиданно для испанцев и голландцев 4 июня граф де Лорж отправился к Маастрихту. Когда туда прибыл король, люди Лоржа уже рыли траншеи. Людовик намеревался захватить Маастрихт в самые скорые сроки. Европа должна убедиться, что неприступных крепостей для французской армии просто нет. Конде был в другой части Голландии, Тюренн – в Германии, поэтому руководить осадой король решил лично, опираясь на гений Вобана* и поддержку младшего брата. От Месье многого не ожидали, но он всех удивил. Пусть при нём был граф де Монталь, наставлявший его, но заслуг принца это не умаляло. Людовик не знал, как к этому относиться и отложил необходимость сделать вывод в дальний ящик. Зато шевалье де Лоррен относился к этому вполне однозначно: он был страшно доволен. Его принц оказался разносторонне одарён. Но шевалье это знал всегда. Он бы не полюбил пустоголовую куклу. Жаль только то, что Месье был весь в делах. Впрочем, и сам шевалье тоже. Но когда появлялась возможность побыть наедине, любовники её не упускали. Шевалье вернулся из ссылки около года назад* и общество друг друга им до сих пор казалось даром небес. А то, что их жизни могли оборваться в любой момент, придавало встречам особую пикантность. Шевалье был счастлив. Возможно, даже более счастлив, чем в мирные дни в Пале-Рояле. Но всё переменилось в один момент. Накануне дня святого Иоанна шевалье увидел, как Месье говорит с герцогом Монмутом*. Не просто говорит, нет. Флиртует. Почти из штанов выпрыгивает. Шевалье даже замер на минуту. Забыл, что шёл по делам – обычным делам лагерного маршала. Всё вокруг куда-то исчезло, остались только Месье, Монмут и шевалье. Месье то и дело смеялся, словно Монмут поражал его остроумием. Сам Монмут приосанился, словно этот бархатный смех задевал в нём некие струны. Но ревность шевалье основывалась не только на безобидном разговоре. Месье заглядывался на Монмута давно: уже в прошлые визиты юноши ко французскому двору. Все помнили, как Месье и покойная Мадам ругались из-за него. Месье обвинял Мадам в том, что она спит с племянником. Это было смехотворное обвинение, наверняка принц сам не верил в то, что говорит, но за язык его тянула зависть. Мадам проводила в компании Монмута слишком много времени. Месье хотел быть на её месте. Тогда шевалье довольно спокойно отнёсся к происходящему. Не видел в Монмуте проблему. Зато сейчас дрожал от гнева. Монмут возмужал, стал краше и заработал славу храбреца. И Генриетта Английская больше не появится внезапно, чтобы увести его читать дамам вслух. Теперь Монмут может быть в полном распоряжении Месье. Думая так, шевалье упускал из виду, что внебрачный сын Карла II здесь не затем, чтобы развлекаться. В компании небольшого количества соотечественников он прибыл воевать на стороне Франции. И ему выпал жребий завтра вести солдат на штурм крепости Святого Петра. - Милый, - в который раз позвал Месье. Он уже распрощался с Монмутом и теперь вглядывался в лицо шевалье, который так глубоко задумался, что ничего не видел и не слышал. Холодный взгляд серо-зелёных глаз обратился на принца. - Что такое, милый? – спросил Месье. - Поразительно, - сказал шевалье. – Этому типу плевать на слухи? - Какому типу? – как и следовало ожидать, Месье изображал недоумение. - Бастарду, - снисходительно пояснил шевалье. – Все англичане до одного верят, что вы отравили их принцессу, он что, исключение? Месье побледнел. Тема для него была болезненной. Но он сумел быстро взять себя в руки и сказать: - Я просто желал ему удачи. И то потому, что он встретился мне на пути. Я шёл к вам… - Как мило, - шевалье явно не слушал. – А красавчик Джон Черчилль* вам не встретился? Ему тоже удача нужна. Может, разыщите его? - Я шёл к вам, - упрямо повторил Месье. - Зачем? – безразлично спросил шевалье. - Потому что соскучился, - по блеску глаз Месье было ясно, что он в ярости. - А я, - сказал шевалье, - не особенно. Прошу простить меня… Он отвесил небрежный поклон и развернулся, чтобы уйти. Но в глубине души ждал, что его окликнут. Однако Месье молчал. И тогда шевалье понял, что перегнул палку. Но гордость не позволяла извиниться. В конце концов, Месье сам виноват, что шевалье его ревнует. Он постоянно даёт повод. И всё же… Каждый шаг давался шевалье с трудом. Тянуло обернуться. Месье стоит на месте и смотрит ему в спину или уже ушёл? Месье в самом деле смотрел ему вслед. Его кавалеры держались на почтительном расстоянии. Однако маркиз д’Эффиа по поникшим плечам принца понял, что пора вмешаться. - Монмут? – спросил он, борясь с желанием стянуть с головы рыжий парик. Жара маркиза почти доконала. Месье кивнул с несчастным видом. Однако обманываться не стоило. Эффиа знал, что Месье любит, когда его ревнуют. Будь характер шевалье иным, относись к кокетству принца он снисходительно, Месье бы злился, считая это признаком равнодушия. Другими словами, любовники друг друга стоили. Но всё же Месье следовало утешить. - Шевалье уже к вечеру одумается, - уверенно сказал Эффиа. - Я не понимаю его… Растолкуйте, в чём моя вина, Антуан? - В вашей прелести, ваше высочество. Шевалье считает, что вы способны очаровать кого угодно. - Какая глупость, - фыркнул Месье, но Эффиа заметил, как его губы дрогнули в улыбке. - Ваше высочество, - осмелился приблизиться шевалье де Беврон. Он кинул взгляд на Эффиа и тот едва заметно кивнул: буря прошла стороной, можно не бояться. - Да, Шарль? – рассеянно спросил Месье. Он решал, идти за шевалье сейчас или лучше не надо. - Его величество послал за вами. Месье вздохнул. Очередное совещание. Он уже успел побывать на многих. Это было довольно скучно, но при этом он удивлялся, что всё сказанное Вобаном или кем-нибудь из офицеров ему понятно. Месье даже было что предложить. Но пока его не очень-то слушали. Шатёр был полон мужчин. Все генерал-лейтенанты, включая герцога Монмута, и три лагерных маршала, включая шевалье де Лоррена, тоже были здесь. Месье быстро стрельнул в сторону последнего глазами, затем занял место рядом с братом. Король его заметил. Отвлёкся от тихого разговора с Вобаном, чтобы кивнуть. - Как вам известно, господа, атаку на Маастрихт мы планируем вести с трёх сторон… - начал Людовик и в шатре мгновенно установилась тишина. Все внимали королю. Однако ничего нового он не сказал. Неожиданным было только то, что послезавтра Месье вместе с Монталем предстояло руководить атакой на Брюссельские ворота. Месье, услышав это моргнул, но больше ничем не выдал своего удивления. Поразительно! Ему дали шанс проявить себя иначе, чем уничтожая имущество крестьян Южных Нидерландов. Он покосился на шевалье, желая узнать его реакцию. Стоило взглядам любовников пересечься, как каждый сделал вид, что вообще-то смотрел на другого человека. Шевалье уставился на маркиза де Вобруна, а Месье – на графа д’Эстрада, чем немало встревожил старика. Шевалье почти не думал о том, что ему в тот же день придётся участвовать во взятии хорошо защищённых Тонгрских ворот. Он представлял, как Месье отдаёт приказания, перекрикивая грохот орудий. Жаль, что остаётся полагаться на воображение, собственными глазами этого не увидеть. Впрочем, неважно. Атака на Тонгрские ворота поопаснее будет, чем на Брюссельские. Если Монмут завтра увенчает себя лаврами героя, то шевалье останется только превзойти его в храбрости. Шевалье не знал, как именно это сделает, но сделает непременно. Миновал вечер, затем ночь. Месье так и не явился к шевалье в шатёр. Не то чтобы шевалье его ждал, но было досадно. Голос разума подсказывал, что наверняка принц рано лёг спать, чтобы набраться сил, но сердцу было всё равно. Шевалье хотел видеть любовника, но сам пойти к нему не мог. Он не из тех, кто приползает на коленях. Это было участью Месье. Так принц показывал, что любит шевалье: засовывал гордость куда подальше. Когда занялся рассвет, думать о чём-либо ещё, кроме сражения, стало невозможно. С обеих сторон палили пушки и этот грохот продолжался целые сутки. Всем казалось, что они в аду – а особенно жителям Маастрихта. К вечеру крепость Святого Петра была взята. Ночью поспать удалось не более двух часов. Но когда шевалье повёл солдат на штурм равелина, его голова была абсолютно ясной. Со всех сторон свистели пули, взрывались мины и гранаты, со стен лилась горящая смола. Шевалье надрывал глотку и сражался так, словно у него сто жизней в запасе. Он получил несколько лёгких ран, которые ему почти не мешали. Но когда он водрузил на парапет флаг с золотыми лилиями, пуля пробила ему предплечье. Шевалье стал быстро истекать кровью, но умереть ему не дали. Он был слишком важной особой. Солдаты отнесли его на безопасное расстояние и зажали рану. Шевалье потерял сознание, а потому не знал, что вскоре французы захватили равелин. Когда очнулся, увидел, что над ним склонился Месье - до сих пор в кирасе и на стали в районе сердца вмятина. - Чёрт возьми, - пробормотал шевалье, еле двигая языком. Он был не в силах отвести взгляд от этой вмятины. – Опять подставлялись под пули. Зачем? - Ах, Филипп, пустяки, - ответил Месье, которого занимала только рана шевалье. Когда разрезали окровавленную сорочку, он ужаснулся. Но, по счастью, всё оказалось не так плохо, как выглядело. Пуля прошла навылет. Месье позволил хирургу сделать свою работу и после этого вновь уселся на стул рядом с койкой. Шевалье казалось, что с закрытыми глазами он лежал не дольше пяти минут, но прошло около двух часов. Всё это время Месье как будто не двигался с места. Но на нём больше не было кирасы и парика. Он то и дело заправлял за ухо непослушную прядь. Шевалье нравилось, что кудри принца, состриженные осенью прошлого года, так заметно отросли. - Как наши дела? – спросил шевалье. - Много убитых, - ответил Месье. Хотел добавить, что Монмут удерживает траншею вокруг равелина, но не стал. - А Луи? – шевалье провёл языком по пересохшим губам. - Граф д’Арманьяк в порядке. Шевалье удовлетворённо кивнул. - Куда вы? – спросил он, когда Месье встал на ноги. - Надо вернуться, милый. - Погодите… - шевалье попытался сесть, но был слишком слаб. – Тогда я сказал, что не соскучился. Это было ложью. - Знаю, милый, - Месье наклонился и поцеловал его в лоб. Сквозь запахи пота и пороха пробивался тонкий запах духов. Шевалье понял, что не хочет отпускать Месье. Но он был должен. Месье способен на большее, чем просто дежурить у кровати раненного любовника. Когда Месье ушёл, на шевалье нахлынула боль. Больше не было нужды строить из себя героя и он стиснул зубы, чтобы не выть. Господин Эспри, врач Месье, поднёс к его губам чашу с каким-то отваром. Шевалье, не спрашивая, что это за вонючее пойло, выпил его. Вскоре сонливость стала неодолимой. Последней мыслью перед сном было, что когда он очнётся, увидит подле себя Месье. Ведь сражения не длятся вечно.