Каждую ночь

Тьма накрывает Чёрного каждую ночь. Каждую ночь он снова там — в лабиринте Минотавра, где ноги жжёт немилосердным огнём, а кровавые стены сжимаются, глотают его мысли и тянут в бездну. Правая ладонь горит. Каждую ночь он оказывается в местах, о которых привык не вспоминать. В горящем парке развлечений, где будто со стороны он наблюдает, как пронзает чужую плоть его стальное оружие. Или в старом здании, где всё тело болит и пахнет бензином — мгновение до встречи с горящей спичкой. В местах, где не было страшно. Лишь немного, но не по-настоящему. По-настоящему Чёрный не боялся никогда. Лишь однажды. И сегодня ночью он вновь там — в набитой всяким хламом ветхой машине, вросшей навечно в их уютный мир под мостом. Он прилипает ладонями к лобовому стеклу и кричит. Кричит и не слышит собственного голоса. Кричит и не видит ничего, кроме крупных красных капель, пропитавших насквозь белую футболку, катящихся по ногам, падающих на землю с противным липким звуком. Их он слышит. Он хочет вырваться, дёрнуть ручку двери и броситься на помощь. Но он прилипает ладонями к лобовому стеклу и кричит. Чёрный открывает глаза резко, будто выныривает из мутного пруда, забившего лёгкие вязкой тиной, и дрожит, смотрит на облезлый потолок маленькой подвальной комнаты, на чёрные разводы плесени на стене под выцветшими обоями. Белый ненавидел этот город, но он вернулся сюда вместе с ним. В это отчаяние, в его тьму. *** — Ненавижу этот город, — тянет Белый. — Почему ты не можешь забыть про него? Он почти забыл. На пустом берегу, где Чёрный слышал звонкий смех и смотрел, как облезают непривычные к яркому солнцу бледные плечи Белого, он почти забыл. Доставая ракушки со дна и наблюдая, как они становятся частью потрясающей в своей красоте розовой мандалы, он забыл. Любуясь этим странным занятием Белого изо дня в день, из года в год, совсем-совсем забыл. Забыл слова, которые сказал ему Крыса. «Увидимся в аду». У Белого была мечта — он хотел жить у моря, построить их общий дом. Как семья. Чёрный готов был отдать жизнь ради этой мечты. Но по ночам его накрывала тьма, и он возвращался туда — в спрятанную под мостом от всего мира старую машину. Туда, где Белый посадил свою яблоню. И Чёрный не смог вытравить это из себя, он вернулся. — Приём. Агент Белый, Земля, — бормочет Белый, ловко перепрыгивая с крыши на балкон соседнего здания. Совсем немного отстаёт от Чёрного, совсем немного уступает ему в силе и ловкости. Не любит ходить на ночные разборки, не любит драться с якудза, просит у Бога прощение за это после и всё равно идёт. Он не оставит Чёрного одного. Больше никогда. Потому что только у Белого есть все шурупы для его сердца. Белый морщится от звона разбитого стекла и легко проскальзывает в окно вслед за Чёрным. Уворачивается от ударов, уворачивается от оружия, толкает, ставит подножки и не наносит раны. Он умеет, он может, но он тянет — он позволяет всё сделать Минотавру. Рассвет льётся из-за горизонта, и Коты скрываются в переулках. Чёрный хмурится и оборачивается — Белый ковыляет слишком медленно, слишком безрассудно. — Эй, давай быстрее, — подгоняет его Чёрный. Белый улыбается, отросшая чёлка всё время лезет ему в глаза из-под дурацкой шапочки. Белый улыбается и подходит близко-близко. — Будь счастлив, — шепчет он и целует Чёрного в губы. От неожиданности Чёрный распахивает глаза. А потом сгребает Белого в объятья. Чувствует его тепло. Чувствует горячую и липкую майку под своими пальцами. Он не хочет на них смотреть. *** В углу на комоде коллекция дурацких шапок Белого. Его любимые часы надеты на правую руку Чёрного. Его запах всё ещё на подушках, хотя прошёл уже не один месяц. Тьма накрывает Чёрного каждую ночь. И теперь он в ней один.