Как аукнется, так и откликнется

- … молодые вирусы в наши дни… Все дело в скорости, в полученном удовлетворении от удачного убийства... никакого чувства стиля, никакого класса… — Мм, похоже, ты очень расстроена, детка... Сознание возвращалось к нему медленно. Его разум был невыносимо затуманенным, его мысли — безнадежно запутанными. Что-то твердое лежало под ним, это он знал точно. Он лежал на чем-то очень неудобном. На земле, может быть? Но тогда… Что он делал на земле? И почему ему было так холодно до такой степени, что все его тело яростно содрогалась под его тяжёлым плащом? Почему его одежда, обычно такая теплая, такая уютная, теперь липла к его мембране, липкая и ледяная? Может, он упал в какую-то жидкость? Он уже не в первый раз использовал подобную тактику, чтобы избежать ареста. И тут боль наконец настигла его. Сдавленный, полный агонии крик вырвался из его окровавленных губ сам по себе, отдаваясь эхом в темном переулке, в котором он теперь оказался, и почти болезненно зазвенел в его ушах, в то время как каждый рецептор в его теле зажёгся как один, излучая мучительную боль к кончику каждой конечности, делая облегчение невозможным. Он не мог сфокусироваться, не мог даже банально дышать. Его грудь вздымалась в неглубоких, рваных вздохах, пока он бился о твердую землю, внезапно не в силах остановить резкие спазмы боли. Горячая белая агония безжалостно терзала его, и все, что он мог сделать в этот момент, это постараться вытерпеть ее, попытаться понять, что же с ним происходит- Он был настолько поглощён болью, пронизывающей его мускулистое тело насквозь, что потребовалось некоторое время, чтобы понять, что кто-то был там, рядом с ним. Что кто-то кричал отчаянно кричал ему в ухо истекающим ужасом и отчаянием голосом. При обычных обстоятельствах звук этих эмоций принес бы ему хоть какое-то удовольствие. Осознание того, что он был причиной страха других, их страданий, наполнило бы его всепоглощающей садистской гордостью и радостью. Но только не сейчас. Нет. Все, что он мог чувствовать сейчас, — это жгучую агонию, струющуюся по его венам подобно жидкому огню, а также страх, который он никак не мог объяснить, теперь сокрушающий и уничтожающий его изнутри. - ...акс! Эй, Тракс! Сильные руки обхватили его запястья, безуспешно пытаясь прижать его к земле, в то время как он рвался против их хватки изо всех оставшихся сил, стараясь оказать хоть какое-то сопротивление, даже когда его зубы крепко стиснулись от боли, еле сдерживая очередной мучительный крик, который норовил вырваться из его истерзанного горла. Этот голос, однако… Он звучал до боли знакомым. Вирус знал, кому именно он принадлежит.  — Джо.. онс? Мучительный кашель охватил его тело как только он выдавил это ненавистное ему имя, и алая цитоплазма пролилась сквозь его губ, стекая густыми ручьями по острому подбородку, заставив его мгновенно пожалеть о своем преждевременном решении открыть рот и заговорить. На подсознательном уровне Тракс отметил, что он, должно быть, довольно серьезно ранен, если он буквально задыхается от собственной крови, но эта мысль исчезла почти мгновенно. Внезапное давление на его живот вырвал ещё один мучительный рык из его вздымающейся груди, и его жёлтые глаза приоткрылись снова с гораздо большим усилием, чем ему хотелось бы. Мир бесконтрольно плыл перед ним, едва ли больше, чем смесь ярких, тошнотворных красок и размытых фигур, но он все же заставил себя сфокусироваться, глядя на худую фигуру, склонившуюся над ним и пытающуюся остановить тяжёлое кровотечение.  — Джонс… От него не ускользнула вся горькая ирония их ситуации. Кровяная клетка посмотрела на него со смесью шока и ужаса, когда он вдруг разразился хриплым хохотом, вырывающимся из его груди быстрыми, резкими приступами, почти сразу превращаясь в жестокий кашель и болезненные стоны, а его острые черты исказились в ужасной гримасе боли.  — Тракс? Знакомые голубые пальцы обхватили его плечи и слегка встряхнули, и он слабо дернулся в руках другого, зажмурив глаза от вновь вспыхнувшей от движения агонии, что-то среднее между рычанием и скулом вырываясь, наконец, меж стиснутых зубов. О, его гордость точно пострадает после этого. Если ему каким-то образом удастся выжить, конечно. Что было крайне маловероятно в данный момент, когда он всерьез об этом задумался, чувствуя, как его собственная же цитоплазма и кислота собираются под его телом, образуя большую теплую лужу и тем самым пропитывая его одежду насквозь, заставляя его чувствовать ещё больший холод, чем когда-либо прежде.  — Эй, Тракс! Ты слышишь меня?! Он хотел ответить, действительно хотел. Хотел сделать ехидное, ядовитое замечание, если только чтобы посмотреть, как гнев мерцает на этих округленных чертах, уловить слабый проблеск ненависти, отвращения и, возможно, даже страха в этих до боли знакомых глазах, но внезапно обнаружил, что не может этого сделать, темнота стремительно заполняла его зрение, и он не нашел в себе силы бороться с ней. Тракс понимал, что снова теряет сознание. Понимал также, что на этот раз вряд ли проснется, по крайней мере не с той скоростью, с какой он терял свою цитоплазму, но чувствовал себя слишком измученным, чтобы продолжать противостоять неизбежному. Может быть… Было бы не так плохо, если бы он умер здесь и сейчас. Боль от множества ранений больше бы не терзала его и… Он так устал. Так совершенно истощен… Притом, как можно лучше поиздеваться над клеткой, чем заставить ее наблюдать, как кто-то умирает, зная, что она ничего не может сделать, чтобы спасти их жизнь, и навсегда оставляя ее с ужасным воспоминанием, полным чувства беспомощности и удушающей вины? Единственное, о чем он действительно сожалел, так это о том, что не сможет наблюдать, как сам Джонс от этого страдает. Чужие пальцы сжались вокруг него, когда его веки затрепетали, последствия кровопотери и ужасной слабости наконец полностью овладевая им.  — Тракс? Эй, Тракс? А, черт, Дрикс! Помоги мне удержать его, пока я вызову скорую! Мы должны помочь ему, пока он не поранил себя ещё больше или не истек кровью прямо здесь на улице!  — Джонс… Рядом с ним раздался другой голос, тихий и встревоженный. Из-за темноты, теперь заполняющей его поле зрения, он не мог точно разглядеть, как выглядел говорящий, но он знал точно, что определенно слышал этот лёгкий тенор где-то раньше. В конце концов, Тракс никогда не забывал голоса, даже если слышал его только однажды. Но… Почему от одного этого звука ему вспоминался ужасный запах дикой вишни?  — Ты уверен, что нам стоит это делать? Я. я имею в виду… После всего, что он сделал.?  — Эй! Он все ещё клетка, не так ли? Мы копы, чувак, мы помогаем людям, вот что мы делаем. Так как насчёт того, чтобы помочь этому парню для начала, а потом уже выдвигать обвинения, а? Тяжёлый вздох раздался где-то над ним, и внезапная тяжесть навалилась на его плечи, пригвоздив его крепко и надёжно к земле практически без каких-либо усилий. Но Тракс вскоре обнаружил, что ему всё равно на это, так как он уже терял контроль над сознанием, охотно падая в зияющую бездну тьмы, быстро поднимающуюся ему навстречу. Последнее, что успел услышать вирус, был тихий рокот неизвестного спутника Джонса.  — Я просто надеюсь, что ты знаешь, что делаешь, Осмосис… А потом все вокруг него исчезло. =.=.=.=.=.=.=.= Когда он проснулся снова, он лежал, растянувшись, на чем-то мягком и восхитительно теплом. Плотные одеяла покрывали его тело, а одежда больше не липла к его липидной оболочке мокрой и ледяной массой. Хотя. нет, это было неверно. Теперь, когда он проверил, то обнаружил, что ее вообще на нем не было. Рыча от негодования и гнева, обнаружив, что с него сняли его одежду, вирус через силу заставил себя открыть свои глаза, осматривая комнату, в которой он теперь находился, несмотря на всепоглощающую слабость, все ещё дающую о себе знать. Потребовалось некоторое время, чтобы он привык к полумраку этой странной камеры, в которой он был теперь заточен. Все благодаря окну, украшавшему стену справа от него, который был далеко единственным источником света для крошечной комнатки, но в конце концов он сумел привыкнуть к темноте, моргнув несколько раз, дабы ускорить этот надоедливый процесс. Белые стены приветствовали его со всех сторон, чистые и совершенно голые, без каких-либо украшений, которые обычно ожидаешь увидеть на них. Такие же белоснежные одеяла были окутаны вокруг его кроваво-красного тела до самой груди, незапятнанные и гораздо плотнее, чем те, которые обычно мог получить представитель его... профессии. Под ними он едва мог разглядеть бледную ткань чистых бинтов, теперь обернутых вокруг его торса, вероятно, покрывая отвратительную рану, нанесение которой он никак не мог вспомнить. Впрочем, возможно, он все ещё боролся с остатками сна. Воспоминания вернутся к нему достаточно скоро, и он обязательно найдет того микроба или клетку, которые посмели его ранить, посмели причинить ему боль, и отомстит им за это в десятикратном размере. Их крики будут музыкой для его ушей. Настенный телевизор приветствовал его взгляд, как только он его поднял, но, совершенно не заинтересованный в том, что мог предложить ему этот предмет, Тракс вскоре отвернулся от него, и его жёлтый взгляд прошёлся по унылым стенам, останавливаясь в конце концов на двух дверях, украшающих крошечный коридор, соединяющий его комнату с остальным зданием. Одна из них должна была вести в коридор. Вторая, скорее всего, вела в ванную. Однако когда он осмотрел стулья, стоявшие рядом с кроватью, его одежды нигде не было видно. Осознание этого было достаточно, чтобы с его губ сорвалось ещё одно разочарованное и раздраженное шипение. Похоже, ему придется искать ее в другом месте, как бы ни было неприятно бродить по коридорам в больничном халате. Его единственным утешением было то, что если кто-нибудь и увидит его бродящим в таком неподобающем виде, то уж точно не сможет никому об этом рассказать. Он уж лично об этом позаботится. Однако, когда он наконец сделал движение, чтобы подняться с койки, на которой проснулся, вирус обнаружил, что не может сдвинуться с места. Что-то сдерживало его, что-то крепко стиснутое вокруг его запястий, ощущение чего только сейчас было отмечено его все ещё сильно затуманенным разумом. Остро ощущая горькое чувство страха, едва начинающего грызть его сердце, он попытался рвануться вверх, на этот раз вложив немного больше силы в свои движения, но ничего не вышло. Его жёлтые глаза постепенно расширяясь, он попытался потянуть снова и снова, чувствуя, как необъяснимая паника медленно обвивает его ядро ледяными когтями, сдавливает и раздирает его изнутри. Он узнал теперь ощущение этого холодного металла. Наручники. На него надели наручники. С вздымающейся от неглубоких, рваных вздохов грудью Тракс отчаянно забился в сковывающих и сдерживающих его путах, чувствуя с пугающей ясностью, как ужас врезался в него с внезапной и жестокой яростью. Он не помнил, когда в последний раз был так напуган, просто не мог припомнить, чтобы он когда-либо испытывал такой страх. В конце концов, он — Тракс, один из самых смертоносных вирусов в мире! Он никого и ничего не боится!.. И все же… Это было ложью. Он действительно боится чего-то сейчас и даже не знает почему. Сдавленный всхлип сорвался с его губ против его воли, и он потянул за цепи, удерживающие его в плену, совершенно не обращая внимания на боль, мгновенно распространившуюся по его рукам, не обращая внимания на то, что металлические наручники глубоко впились в его оболочку, и совершенно не замечая то, что большие капли темной жидкости выкатились из образованных царапин, стекая медленно на белоснежные одеяла. Где-то в глубине души он понимал, что слишком остро реагирует. Знал, что это абсолютно не повод для паники. В конце концов, он не впервой оказался в оковах, и он знает множество способов освободиться от них по желанию. Но любая рациональная мысль, которая могла бы у него остаться, была почти сразу же подавлена тем ужасом, внезапно обрушившимся на него, поглощающим и захлестывающим его гигантской волной, пока он не чувствовал, будто его давят и душат, а неистовый писк окружающих приборов практически перестал фиксироваться с его затуманенным паникой разумом. Тракс хотел избавиться от оков, он должен был от них отделаться. До того… До того, как они могли… Пожалуйста… Это… Это не могло происходить с ним снова… Просто не могло быть правдой, он же сбежал… Он был в безопасности… Нет… Это не могло происходить с ним опять… Только не это! Мрачный, холодный и полный садизма смех, который в кои то веки не принадлежал ему самому, зазвенел в его ушах. Слепой ужас пожирал его изнутри, завладевал им, и он не сразу понял, что кто-то теперь стоит рядом с ним, а сильные руки пытаются прижать его к кровати, в то время как он неистово тянет на наручники, и его движения становятся более безумными и отчаянными с каждой пролетающей секундой. Ему потребовалось некоторое время, чтобы уловить голос, теперь кричащий ему в ухо, сочащийся беспокойством и еле сдерживаемой тревогой.  — Тракс! Эй, Тракс! Это я! Джонс! Слышишь?! Слушай, тебе надо успокоиться, чувак, а? Ты в порядке. Ты в больнице. Все хорошо, но тебе нужно успокоиться! Ну же, чувак, посмотри на меня. Открой глаза. Не успел он толком опомниться, как уже почти лихорадочно замотал головой, отчаянно хватая ртом воздух, который ему вдруг недоставало, и дрожа с ног до головы, чувствуя внезапное головокружение. Почти предчувствуя желчь, поднимающуюся в горле, он быстро перегнулся через край койки, и бледно-розовая цитоплазма пролилась мимо его потрескавшихся губ, с шумом выплескиваясь на отполированный пол. Вирус не смог сдержать второго рвотного позыва, бесконтрольно сотрясаясь всем телом. Где-то над ним раздался звук полный отвращения, и чужие руки почти сразу же покинули его предплечья, так как другая клетка быстро отошла от него, когда он зашелся в сильном приступе кашля, не в силе сдержать судороги, сводящие его фигуру. Он был уверен, что умирает. Знал, что умрет здесь и сейчас и не сможет этого избежать. В любой момент его снова поглотит тьма, та, от которой он уже никогда не проснется, и он… Он вдруг понял, как сильно он не хотел этого…Он не хотел этого! … Пожалуйста… Пожалуйста, нет…  — Эй! Мне нужна помощь! Сквозь беспорядочные, полные паники мысли, молниеносно проносящиеся в его голове, он едва различил звук открывающейся мембранной двери и какофонию торопливых шагов вперемешку с выкрикиваемыми приказами, прежде чем его грубо толкнули обратно на мягкий матрас. Испуганный, гневный и совершенно отчаянный крик сорвался с его губ, когда он почувствовал, как что-то влажное скользнуло по его оболочке. Он уже знал, что вскоре последует за этим. Его когти разжались сами собой, и вирус инстинктивно приготовился защищаться, вытянув свой длинный палец, готовый превратить все клетки вокруг него в жалкие лужицы синей слизи, но… Он не загорелся, когда Тракс этого захотел. Шок и страх врезались в него с новой силой, и он снова попытался вытянуть коготь, а жёлтые глаза с ужасом и первыми проблесками истинного отчаяния наблюдали за его единственным естественным оружием- Но палец остался прежним, знакомый ему жар больше не струился через все его существо, больше не направлялся к теперь бесполезному лезвию. Он был настолько ошеломлён этим открытием, что не сразу заметил, как шприц скользнул в сгиб его руки, вводя что-то в поток цитоплазмы. Все, на чем он мог сосредоточиться сейчас, была его собственная рука. Он… Он не загорелся… Коготь не загорелся, хотя точно должен был... Его борьба неуклонно становилась все медленнее и слабее, и он безвольно рухнул на койку под собой. Внезапная мощная усталость и слабость захлестнули его, а мир вокруг медленно расплылся, делая фигуры белых клеток, столпившихся вокруг него, неразличимы. Несмотря на это, он изо всех сил старался не заснуть, его желтые глаза широко раскрывались и наполнялись неконтролируемой паникой, даже когда конечности перестали слушаться его, и бесполезно лежали на белых больничных простынях. Тьма снова заполнила его зрение, и он закрыл глаза уже по собственной воле. Последнее, сдавленное и отчаянное рыдание вырвалось из его потрескавшихся губ против его желания, а его когти впились и разорвали простыни под ним, прежде чем расслабились, когда вирус снова потерял сознание. Он... Он не хотел умирать... Джонс наконец позволил себе вздохнуть с облегчением, молча наблюдая, как эти желтые глаза медленно закрылись, неистовый писк мониторов, окружающих их, постепенно затих, снова становясь ровным и ритмичным. Его пальцы разжались там, где они были крепко сжаты вокруг этих широких плеч, держа вирус как можно более неподвижным, пока медсестры рядом с ним вводили необходимые препаратв, чтобы временно уложить его. — Что, черт возьми, это было? — Спросил он, тяжело дыша и старательно избегая лужи желчи, которую выкашлял Тракс, когда он отошёл от койки, широко раскрыв от неожиданности и шока глаза. — Паническая атака, — вяло и почти бесстрастно ответил доктор, стоявший рядом с ним и казавшийся странно спокойным и совершенно не обеспокоенным недавними событиями. - И к тому же очень плохая. Нам придется взять его для дополнительных цитоплазматических тестов, возможно, даже сделать ЭКГ и рентген грудной клетки, чтобы убедиться, что у него не было сердечного приступа или нет какой-то другой проблемы, о которой мы пока еще не знаем. Одна из медсестер кивнула на эти слова, быстрым жестом приказав своим коллегам следовать за ней с носилками по коридору, и коп неохотно отступил в сторону и пропустил их, внезапно не в силах оторвать взгляд от бесчувственного тела Тракса. — С ним все будет в порядке? — Спросил он минуту спустя, внимательно следя за рядом стоящей кровяной клеткой. Необъяснимое беспокойство побудило его сделать это. Доктор бросил на него странный взгляд. — Уверяю вас, мы делаем все, что в наших силах… офицер, — медленно произнес тот, словно взвешивая и тщательно подбирая слова, настороженно наблюдая за Джонсом из-за прикрытия круглых очков. «Несмотря на то, кто он и что он такое», — оставалось невысказанным, но услышанным ими обоими. — Я приду, чтобы дать вам полный отчет о его состоянии, как только мы закончим. Крайне неохотно, будто бы не желая отпускать его без должного объяснения, коп позволил ему последовать за медсестрами, наблюдая в укоризненном молчании, как тот вскоре скрылся из виду за дальним углом. Тяжело, измученно вздохнув, Джонс прислонился к холодной стене больничного коридора, глубоко засунув руки в карманы и покачиваясь на каблуках, смирившись с долгим ожиданием. Несмотря на все свои усилия, он не мог перестать думать о том, что только что произошло. Он никогда не видел Тракса таким испуганным, никогда даже не думал, что когда-либо застанет его в таком состоянии. Он даже ни разу не представлял себе, что вирус действительно может испытывать такую эмоцию, как испуг, действительно способен по-настоящему испугаться. Джонс никогда не думал, что его враг вообще знает, что такое страх. И теперь, когда правда смотрела ему прямо в лицо во всем своем уродливом великолепии, он не знал, что с ней делать. Тракс был совершенно напуган. До такой степени, что он даже мог пострадать от сердечного приступа из-за этого. И никто из них не знал почему. Как будто найти его истекающим кровью в глухом переулке после шести месяцев убеждения, что он мертв, было недостаточным, теперь он должен был иметь дело с этим. Какой бы херней она не была. Иногда… Джонс просто должен был ненавидеть свою жизнь. Устало потирая внезапно разболевшиеся виски, он изо всех сил старался забыть, как другой сильно дрожал под его хваткой, как эти желтые глаза расширились в неконтролируемой панике, а острые алые когти сжались, отчаянно хватаясь за простыни под ними и разрывая их в попытке отстраниться, попятиться от них подальше. И все же… . Он не мог забыть, не мог выбросить все это из головы, как бы сильно ему этого ни хотелось. Клетка клялась, что этого последнего, сдавленного всхлипа перед тем, как успокоительное наконец подействовало, было достаточно, чтобы разбить его ядрышко вдребезги. — Оззи? Тихий голос раздался слева от него, и он поднял голову. Выражение его лица сменилось удивлением при виде стройной, элегантно одетой женщины, которая стояла теперь рядом с ним, крепко скрестив руки на груди. — Лия. Заместитель мэра города Фрэнк в ответ лишь приподняла одну тонкую бровь, многозначительно оглядывая его изрядно потрепанную одежду, и он быстро попытался привести себя в порядок, хотя уже знал, что это безнадежное дело. Несмотря на то, что они расстались уже почти два месяца назад, ей все еще каким-то образом удавалось заставить его чувствовать себя так же неловко, как и тогда, когда он изо всех сил старался произвести на нее впечатление, чтобы поддержать их отношения. Однако он не держал зла на женщину. Она такая, какая есть, и он скорее умрет, чем попросит ее изменить что-то в себе, особенно то, над чем она не властна. Между ними повисла долгая неловкая пауза, оба не знали, что сказать. Однако через несколько минут Лия вздохнула, наконец-то собравшись с силами, подошла и прислонилась к стене рядом с ним, глядя на него вопросительно и в то же время слегка обеспокоенно. — Что здесь произошло, Оз? — Спросила она наконец тихим и нежным голосом, — только что звонили из больницы, сказали, что что-то не так.... с...- она, казалось, несколько секунд колебалась, как будто не зная, какой все же термин использовать, говоря о красном вирусе, отвращение и презрение на мгновение вспыхнули в ее прекрасных глазах, — с пациентом. Что ты сотворил на этот раз? - Почему ты сразу решила, что я что-то сделал? Я всего лишь невинный свидетель во всем этом! — Фыркнул тот, скрестив руки на груди, но в его голосе не было ни настоящей злобы, ни искреннего гнева. Вместо этого, если бы ситуация, в которой они сейчас оказались, не была столь серьезной, его тон можно было бы назвать почти игривым, определенно классифицировать как вполне беззаботный. - Потому что тебя здесь не должно быть, Оз, — вздохнула женщина, пощипывая кончик носа в жесте, который можно было назвать только раздражением. — Ты прекрасно знаешь, что тебе сказали шеф полиции и мэр. Ты слишком близок к этому делу. Тебя здесь здесь вообще не должно быть. — И почему, Фрэнк, нет? — Огрызнулся на нее полицейский, резко повернувшись к ней лицом. -Это я нашел его истекающим кровью в том переулке. Это я доставил его сюда как раз вовремя, чтобы спасти ему жизнь! Я имею право на то, чтобы хотя бы знать, как у него дела и выживет он или нет! Лия снова тяжело вздохнула, слишком измученная, чтобы продолжать спорить с ним. Особенно не после того как ее буквально разбудил телефонный звонок в четыре утра, и потерла тонкой рукой свой нежно-лиловый лоб. — Как тебе угодно… Я здесь не для того, чтобы начинать с тобой ссориться. Просто. скажи мне, что именно здесь произошло, чтобы я могла либо пойти домой, либо позвонить мэру в зависимости от серьезности ситуации? -У него была паническая атака, — наконец пробормотал Осмосис, и женщина резко подняла голову, чтобы посмотреть на него. Удивление читалось в каждой черточке ее тонкого лица.  — Что? - Я просто стоял здесь, занимаясь своими делами, когда услышал эти. звуки, доносящиеся изнутри. А поскольку офицеров, приставленных его охранять, нигде не было видно, я решил пойти и проверить. Ну, знаешь, на случай, если он пытался сбежать, — Образ Тракса, лежащего там, отчаянно дергающего сковывающие его путы, и темной цитоплазмы, медленно стекающей по его запястьям, вспыхнул с новой силой перед его глазами. — Но он не пытался… Слушай, Лия, он был напуган, когда проснулся и обнаружил себя в наручниках. Черт возьми, он был достаточно напуган, чтобы начать метаться и был в таком отчаянии, что даже поранил себя, чтобы только выбраться из них! Я не знаю, как ты, а Тракс не производит на меня впечатления человека, которого так легко напугать! Здесь творится что-то неладное, говорю я тебе, и я собираюсь выяснить, что именно! Заместитель мэра не смогла удержаться, чтобы не закатить глаза, даже если бы попыталась. — Опять с этим? Как бы мне ни хотелось поверить тебе, Оз, но не было никаких доказательств того, что происходит что-то еще! Ты знаешь это! Он, вероятно, просто забрел сюда, сильно ослабленный алкоголем, и был избит какой-то бандой микробов, которую он пересек в случайном переулке. Дело закрыто. — Нет, ни одна микробная банда не способна на такое. По крайней мере, не без серьезной помощи. Иначе Тракс надрал бы им всем задницы, ослабленный алкогольными ожогами или нет. Ну же, ты должна видеть, что здесь происходит что-то еще, девочка, я чувствую это своим ядром! Он ясно видел, что она не верит ему, понимал, что она, возможно, даже не хочет верить его предположению, только не после недавнего кризиса, и, несмотря на свое всеобъемлющее разочарование, он не мог винить ее за это. Не совсем. Фрэнк, едва не погибнув, почти уничтожил их всех, уж точно поставил под угрозу всю их систему до такой степени, что даже шесть месяцев спустя они все еще пытались собрать все остающиеся осколки вместе с новым мэром, который все еще был едва знаком со своей новой должностью. Осознание того, что существует еще одна потенциальная угроза, возможно даже ещё более устрашающая, чем сам Тракс, в такое трудное для них время, было абсолютным ужасом. - … Хорошо. Я поговорю с мэром. Посмотрим, сможем ли мы усилить бдительность и привлечь тебя к этому делу. Но рано не радуйся, — быстро добавила она, и губы ее искривились в усмешке, когда Джонс двинулся, чтобы сделать воздушный кулачковый насос, а его круглое лицо осветилось едва сдерживаемым возбуждением. — Нет ни малейшей гарантии, что он или начальник полиции согласятся на это. Раненый или нет, Тракс все еще очень опасен, и, видя, как ты сорвал все его планы, будет достаточно трудно заставить его сотрудничать. Не говоря уже о том, что твой личный опыт общения с ним может очень сильно затуманить твое суждение во время работы над этим делом. — Да ладно тебе, Лия! Я никогда не позволю своей ненависти к этому парню испортить мою полицейскую работу! Поверь мне, девочка! Я более профессионален, чем это! Женщина просто улыбнулась в ответ, изогнув бровь в легком веселье и дружеском поддразнивании. — Ага, продолжай твердить себе это. — Эй! Однако прежде чем они успели продолжить свое игривое подшучивание друг над другом, их прервал тихий звук прочищенного горла, и они повернулись лицом к тому самому доктору, с которым Джонс разговаривал ранее. — Простите, что прерываю ваш разговор, мисс заместитель мэра, но у меня есть запрошенный вами отчет о состоянии вируса. Слегка раздосадованный тем, что его не сочли достаточно важной персоной, чтобы извиниться перед ним, Джонс отодвинулся от белой стены и встал рядом с Лией, временно отбросив свое разочарование в сторону, чтобы выслушать отчет. Не потому, что он так уж сильно переживал или особенно беспокоился о состоянии вируса. Нет… Вообще нисколько. — Как вы, несомненно, уже знаете, пациент был доставлен сюда с несколькими огнестрельными ранениями в туловище, одно из которых раздробило плечо, ножевым ранением в живот и длительным недоеданием. При дальнейшем осмотре мы также обнаружили синяки и старые ожоги, которые офицер Джонс, — доктор слегка кивнул в его сторону, — идентифицировал как следы от алкоголя. Нам удалось стабилизировать его и успешно удалить все инородные частицы из его тела. Однако, — тут другая клетка сделала небольшую паузу, как будто не зная, как лучше сообщить новость, будучи, по-видимому, совершенно ошеломлена ее же собственным открытием, — во время первоначального осмотра мы обнаружили кое-что еще. Похоже, что пациент перенес еще одну операцию задолго до того, как был передан на наше попечение. А, если точнее, операцию, которая пришлась на его левое запястье. — Чего?! — Воскликнул Джонс, заработав тем самым раздраженный взгляд двух других клеток, но был слишком удивлен, чтобы обратить на это внимание. — Какую еще операцию? Доктор вздохнул, но это прозвучало таким уж печальным или раскаивающим, как он, очевидно, намеревался, синие пальцы щелкнули по планшету, который он держал в руках, показывая детальное изображение того, что они вскоре распознали как рентгеновский снимок внутренней части руки вируса. — Видите это? — Спросила клетка, слегка постукивая по освещенной красной линии, идущей от вытянутого пальца Тракса к остальной части его тела. — Это артерия, соединяющая его коготь с нуклеокапсидом. Говоря простым языком, именно это и дает ему возможность переносить свой генетический материал в другие клетки, заражая и разрушая их как результат. И она была надрезана. Две другие клетки обменялись встревоженными взглядами. - Так вот почему он не пытался никого поджечь, пока мы пытались его усмирить, — пробормотал Осмосис, и на его лице промелькнуло понимание. - Он просто не смог этого сделать.  — Именно. — Это обратимо? — Спросила Лия, мягко взяв тонкий планшет из пальцев доктора, изучая изображение более внимательно. Ее миндалевидные глаза слегка сузились в раздумье. Мужчина отрицательно покачал головой. - Я не знаю, почему вы бы этого даже хотели, но даже при самых благоприятных обстоятельствах — нет. Это необратимая операция. Да ещё если учесть, как грубо она было сделана, это действительно является чудом, что он все еще может использовать это запястье вообще. Женщина бросила на него острый взгляд. — Значит, операция на черном рынке?  — Наверняка. — Тракс не сделал бы ничего подобного, — тихо пробормотал Джонс. Все прежнее озорство и юмор исчезли с его лица, и полицейский стал совершенно серьезен. — Он мечтал стать знаменитым, убивая. Он никогда бы так себя не искалечил. По крайней мере, уж точно не добровольно. — Спасибо, доктор, теперь уж мы займемся этим делом. — Сказала заместитель мэра, поворачиваясь к другой клетке и спокойно возвращая прибор, наблюдая, как он уходит с вежливым кивком, прежде чем повернуться обратно к своему спутнику, как только медицинский работник скрылся из поля зрения и слуха. — Ты думаешь, что кто-то другой сотворил это с ним. — Я в этом уверен, Лия. Я имею в виду, подумай об этом сама на секунду. У Тракса был длинный список мертвых людей еще до того, как он пришел сюда, чтобы убить нас всех, и даже когда он потерял большую часть своей банды в том взрыве, он все еще украл бусину ДНК, отчаянно пытаясь побить свой рекорд. Неужели он действительно похож на парня, который вдруг решил бы выразить сожаление о содеянном и сознательно лишить себя способности убивать? — Нет, — наконец произнесла женщина, и взгляд ее стал отстраненным. — Нет, он действительно не похож. Я… поговорю об этом с мэром Колоником. В конце концов, это действительно стоило бы исследовать. Но я хочу кое-что прояснить: мы делаем это не для него. Речь идет прежде всего о безопасности нашего сообщества. Мы не можем позволить мстителю бегать вокруг, калечить другие вирусы, а затем, возможно, перейти на другие клетки, когда у него закончатся жертвы. Понял? На его лице растянулась широкая улыбка. — Конечно. Я понял, Лия. =.=.=.=.=.=.=.= Заброшенный склад был погружен в темноту и безмолвие. Казалось, в нем не было никаких обычных признаков жизни. По причинам, которые они не могли полностью объяснить, многие микробы, живущие здесь, в трущобах, окружающих его, предпочитали избегать этого места, как чумы, перешептывались и размышляли о нем из теней, но никогда по-настоящему не осмеливались исследовать его. Даже самые бесстрашные юнцы, отчаянно желая показать себя самыми храбрыми среди своих сверстников, никогда не осмеливались войти в обветшалое здание, разглядывая его и время от времени бросая в него предметы, прежде чем поспешно отступить, крича от страха без всякой другой причины, кроме той, что они услышали какой-то подозрительный шум, исходящий из его глубин, который, несомненно, был воображаемым. Все эти качества делали склад идеальной базой для тех, кто хотел остаться незамеченным, анонимным и почти призраком в переполненном городе. Длинные когти постукивали по шершавой поверхности прогнившего стола, тошнотворно желтые и испещренные красными крапинками. Перед ним лежала потрепанная газета, на этот раз «Фрэнк Таймс», на первой странице мелким шрифтом были напечатаны несколько статей и рекламных роликов, но существо, склонившееся над ней, было совершенно не заинтересовано в подобных вещах, его внимание было направлено куда-то еще. Клыкастый, неестественно большой рот вытянулся в плотно сжатые губы, и создание постучало по самому большому изображению, занимавшему большую часть пространства, показывая до боли знакомое лицо одного особенно печально известного члена семьи ла Муэрте Роха, а также надоедливую белую кровяную клетку и его таблетку партнера, но фигура была значительно менее заинтересована в них. Его когти беспокойно царапали черно-белую фотографию, едва касаясь тонкой бумаги. Жирные черные буквы названия гласили: Герой-полицейский спасает бывшего врага!. Довольно слабое название для такой информативной статьи, как эта, по мнению существа. После их близкой кончины здешние журналисты, как ни странно, потеряли всякий интерес к драматизации. Но сейчас это было не так важно, главное, что представляло интерес — подтверждение судьбы вируса. Так… Похоже, Тракс все-таки пережил свое испытание… Хорошо... Бледные губы изогнулись в клыкастой, уродливой ухмылке. Наконец-то все стало интересно. Пусть игры начнутся. Дверь открылась с пронзительным скрежетом гниющих петель, и фигура неохотно оторвала взгляд от изображения кроваво-красного вируса, глядя на одетого в ковбойское трепье микроба, стоявшего в дверном проеме. О, как бы он не отказался от возможности запихнуть эту нелепую шляпу в глотку другого… Но нет, ему, к сожалению, нужен был этот дурак. По крайней мере, пока что. Как и спутники этого идиота. И существо также предполагало, что оно должно было отдать этому бандиту должное. Он был очень изобретателен, ухаживая за их. гостем, в конце концов. Кто знал, что чуть не убив особо тупого микроба, можно заставить его хоть раз воспользоваться своими мозгами, чтобы придумать действительно гениальные методы пыток? Существо отложило эти знания для будущего использования. Когда между ними воцарилась тишина, а существо по-прежнему не выказывало ни малейшего желания начинать разговор, микроб медленно снял шляпу, неловко переминаясь с ноги на ногу в узком дверном проеме и, прочищая горло, наконец заговорил. — Эм. Босс? - Что такое? — Затененная фигура зашипела, даже не пытаясь скрыть свое раздражение и неудовольствие, сапфирово-голубые глаза сузились в крошечные щелочки и вспыхнули ядовито-зеленым в сдерживаемом гневе. — Тот вирус, который вы приказали нам притащить… Тот, которого вы назвали доносчиком? Ребята только что привезли его. Гнев исчез с этих тошнотворных черт в считанные секунды. — Превосходно, — промурлыкало существо, медленно поднимаясь со своего места за шатким столом и мрачно посмеиваясь над тем, как Джо Крэмп яростно отпрянул от него, позволяя ему пройти. Большая комната, в которую они вошли, была такой же темной и захудалой, как и все остальное здание, но никого из них это не волновало, поскольку они уже достаточно хорошо знали всю планировку, чтобы свободно передвигаться даже при полном отсутствии должного освещения. Со второго этажа существо едва различало коленопреклоненную фигуру своего гостя, окруженного со всех сторон головорезами Крэмпа. — Боже мой. Да вы изрядно постарались, как я погляжу? — Сказало существо, и темно-синие глаза сверкнули, как микроскопические драгоценные камни. И все же в его голосе было что-то опасное, что-то глубоко злобное, что заставило дрожь пробежать по спине Джо, который осторожно наблюдал за своим новым лидером из-под широких полей ковбойской шляпы. — Он не хотел идти с нами, босс. Нам пришлось тащить его сюда силой. — Мм. Маленькая группа как один смотрела вверх, когда высокая фигура медленно, осторожно спускалась по прогнившей лестнице. Шаги падали странно, почти пугающе тихо, миндалевидные глаза смотрели на своего нового посетителя со слабым интересом и в то же время с чем-то очень похожим на скуку. Собравшиеся микробы обменялись обеспокоенными взглядами, когда их новый лидер неуклонно приближался, отступая к стене и обнажая скорчившуюся фигуру своего пленника. Вирус отпрянул, когда существо опустилось перед ним на колени, зеленая, отвратительно выглядящая цитоплазма медленно капала с разбитой губы, а один глаз уже распух от того, что скорее всего было мощным ударом в лоб другого. — Чилл, да? Доносчик едва заметно задрожал, страх наполнил его взгляд, когда он заставил себя поднять глаза, ужас ясно читался в каждой линии его тела. Одного взгляда на то, что он делал, на тот очевидный ужас, который одно его присутствие вызывало в этом жалком отребье, было достаточно, чтобы существо снова замурлыкало от садистского удовольствия. — Д-да? — Мне нужно, чтобы ты кое-что для меня сделал, Чилл…