Человек эпохи.

- Мальчишка, вот тебе и конец, – уверенно сказал человек, а точнее существо, изо рта которого и со всей окружности головы торчали огромные ростки черных нитей, что плотно прилегали друг другу, но в то же время свободно болтались в воздухе. Так же ко всему этому прилагались две маски, что находились рядом с его лицом. В остальном его тело, пусть хоть и всё покрытое шрамами, не прибывало в изменении. Устремив в сторону парня, вокруг которого вращался на огромной скорости светящийся диск, пару скрученных до состояния копья нитей, он дырявит его, приковывая к земле. – Ну вот и все, – тихо и без опаски сказал этот человек, глядя на обездвиженное и вполне безжизненное тело своими глазами со зрачками цвета изумруда, окруженными красными белками. Однако его необычные, спокойные глаза тут же расширились от недоумения. Тот, кого он только что проткнул, растворился в белом дыму. – Клон? Тогда он… - только он оглянулся, как заметил, что сверху на него уже летел парнишка с вращающейся сферой, напоминавшей сюрикен, но было уже поздно. - «Футон: Разенсюрикен»! – крикнул блондин. Крепко прижав к спине «монстра», который только что атаковал его клона, он отправил того еще дальше парить в воздухе, позволяя безжалостной технике кромсать его без остановки. Сам же парень отлетел на довольно таки приличное расстояние в противоположную от соперника сторону и плюхнулся на землю. Пролетев несколько метров, терзаемый многочисленными ветряными иглами, что пронзали каждую его клеточку, соперник блондина взорвался в неистовом потоке ветряной мясорубки, медленно превращающей его тело в фарш. В конечном счете, уже потеряв две последние свои маски, он рухнул в кратер, появившийся от этой ужасающей техники. Но даже тогда он не умер. Осталось невредимым его последнее сердце, но оно уже было бесполезно с телом, что было размолото на уровне молекул. Находясь на дне огромной ямы, в его голову прокрадывались мысли и вопросы, на которые он ни как не мог найти ответов, ведь он мог буквально убить каждого из них. Никто из этих «детишек» не был ему хотя бы отчасти равным соперником. Вдруг он услышал, как кто-то спускается к нему, на дно ямы, скользя по изрытой поверхности. Пусть хоть он и не видел его лица, он знал, кто это. Поскольку тот молчал, побежденный решил начать первым последний разговор. - Не могу поверить, проиграл, этим д-детишкам, – еле выговорил побежденный, прикладывая последние усилия, чтобы посмотреть в сторону гостя. - И не сомневаюсь, что мы выглядим детишками на фоне человека, что сражался с первым Хокаге. Но для нас ты просто выдохшийся старик. И вот почему ты сейчас лежишь перед нашими ногами и понимаешь, что сейчас умрешь, – спокойно ответил ему серебряноволосый шиноби в рваном синем трико и водолазке, что к верху продолжается как маска. Его взгляд полузакрытого глаза был устремлен к лежачему, и потому он был готов стать его палачом, тогда как его левый глаз со шрамом отдыхал после длительного боя, скрываясь под веком. Создав в рука без единой комбинации печатей молнию, что окутала его кисть как перчатку, он приподнял ее на уровень своей головы, – новое поколение всегда превосходит предыдущее. И потому занимает их место, – и это были последние слова, что он сказал. И после со дна кратера послышался лишь резкий звук, будто бы электричество замкнуло, говорящий о том, что сейчас окончилась жизнь человека, пережившего целую эпоху. Во тьме, казалось бы, в полном мраке, одинокому человеку издали виднелся так же одинокий источник света, коим являлся маленький костер. Не видя больше вариантов, человек, и сам не понимавший, где находится, решил, что ему нечего терять, и потому направился к источнику света. Ближе и ближе он становился к пламени, что плясало на полуобугленных дровах в своем привычном танце, и все отчетливей и отчетливей вырисовывались его собственные черты, и черты того, кто пришел раньше и уже грелся у костра. Он приближался к нему все ближе, и чем сильнее сокращалось между ними расстояние, тем больше он понимал, где оказался. И наконец, он, уже подойдя к уже пришедшему ранее человеку, узрел его знакомое, умиротворённое лицо. Это был человек лет сорока, одетый в рваное темно-синее кимоно, традиционные сандалии Гете и так же в потрепанную соломенную шляпу. Вид у него был, как у алкаша, что прибывал в недельном запое. Но, несмотря на это, с глаз гостя не скрылось его хорошо сложенное, пусть хоть и маленькое тело. И так же то, что рядом с ним на земле лежал на столько же знакомый ему арбалет. Он стоял и смотрел со стороны, как этот человек, сидящий на пеньке дерева и не обращавший на него внимания, выпивал из своей бутылки саке по несколько глотков за раз. И после очередного большого глотка, вытерев остатки опьянительной жидкости с губ рукой, он все же начал разговор. - Ну, наконец-то ты пришел, Куроцучи. А то ждать тебя тут семьдесят лет как-то геморройно, – сказал тот, после чего снова припал к своей любимой бутылке. - Ты и сам знаешь, это имя я уже забыл, – четко и спокойно ответил ему гость немного огрубевшим голосом, ставшим таковым из-за возраста. - Ах да, да. Забыл, ты ведь выбрал себе другое имя, да? Как там его, эээ, Какузу? Да, кажется так. Ик! – заикаясь и отмахиваясь, сказал мужчина. - Старик Зодд. Даже после смерти все ровно не расстаёшься со своей бутылкой, – сказал гость и, не дожидаясь приглашения, сел на соседний пенек, что стоял рядом, показывая свой вид старому, можно так сказать, «другу». Пламя мелькало своим светом по его виду, то усиливая освещение на черном плаще с узором красных облаков, то почти исчезая на них. А лицо Какузу до сих пор было скрыто под маской. - Хех, я же тебе сказал, что даже после смерти буду бухать, как захочу. Забыл что ли? Ну тогда, когда ты меня убивал, – обратился он к нему, размахивая руками и бутылкой. - А как же. Помню, конечно, – холодно и спокойно, даже не глядя на собеседника, ответил Какузу. - Вот оно как, а то я уже начал злиться, что ты обо мне забыл. Кстати, если не секрет, – сказал алкаш, немного нагнувшись к своему собеседнику и подставив ладонь ко рту, будто бы говоря что-то тайное, – за сколько продал мою голову? - За десять миллионов рё, – без шепота, как и обычно без эмоций ответил Какузу. - Десять лямов?! Ну нифигасе я крут! Целых десять лямов! – обрадовался старик. - Сейчас это мелочь. Если бы ты еще был жив, то за твое-то преступление дали бы наверное где-то около пятидесяти пяти миллионов, – рассчитывая в голове примерную сумму, ответил Какузу. - Пятьдесят пять?! Охринееееть! – начал убиваться в восторге старик. – Это больше даже, чем у братьев КинГин вместе взятых! – всё изливался старик. Но на этом гость свой диалог уже окончил и не собирался его продолжать. Однако старик просто умирал от любопытство и скуки. Но зная, какой непрошибаемый этот парень, он решил зайти с другой стороны. – Кхм кхм, – прокашлял он, будто бы став серьезней, – ну, может вспомним, как все начиналось? – спокойно, и перестав дурачится, спросил тот. - Не хочу, – коротко и ясно ответил ему человек в маске. - Правда что ли? А мне тааак хочется. И потом, мы тут будем сидеть теперь все время. А мне, как просидевшему тут семьдесят лет, тааак скучно, – начал играть в невинную душку старикан. - Сочувствую, – снова холодный ответ. И как бы не старался старик, тот просто не хотел говорить ни слова. Посему, он решил применить последнее средство к достижению своей цели. Безотказно действующее на таких, как он. Мирно сидя без единого движения и наблюдая, как языки пламени пытются загипнотизировать его своими плясками, он услышал очень и очень знакомый хруст банкнот и звон монет. Тут он все же одарил своего собеседника взглядом, он увидел, как тот вдыхал всеми легкими и наслаждался запахом закрученных в рулон пачками денег. После старик заметил на себе взгляд парня. И улыбнувшись, начал играть пачкой, махая туда и обратно. - Тут, две тысячи рё, – хвастаясь, сказал старик. - Видать и вправду в загробной жизни тоже есть деньги. Но это старые банкноты. В реале эти две тысячи стоят примерно пять сотен рё, – ответил тот, узрев, как у бедолаги старика на лице появилось выражение глубокого облома. Но Какузу не стал думать долго. Потому он сразу вырвал из его рук пачку денег. - Эээ, ааа, – начало тормозить старик, узрев, как нагло человек в маске прячет в карман эти деньги. - Пять сотен тоже на дороге не валяются, – коротко ответил тот. - Эээм. Ну ладно. Ну так что, расскажешь? – уже на голой вере спросил его старик. Но его вера на этот раз оправдалось. - Да. Заработанные деньги надо отрабатывать, – снова без эмоций сказал мужчина. - Хах. Наконец-то будет рассказ, – обрадовался как ребенок, которому сейчас собираются рассказать сказку. – Надеюсь, ты не собираешься рассказывать то, как тебя зачали, – с улыбкой и без утайки издевательски добавил старик. - Нет. Как я могу помнить подобное? Да и в общем-то родителей я своих не знаю толком. Знаю лишь то, что мне всегда говорили старейшины моего клана. А говорили они о том, что и мать моя, и отец погибли в очередной битве. Посему детство свое до девяти лет помню я лишь в серых стенах приюта. Хех, забавно, что я еще это помню, – впервые усмехнулся человек. – После, как только мне исполнилось девять, я впервые узнал, каково это: мчаться несколько сот километров по лесу с пробитой ногой от стрелы со стальным наконечником. Это еще забавней. То был мой первый бой, и после него же я остался последним из своего жалкого клана. Я даже не могу вспомнить его названия. Хотя нет, стой, вроде это был клан Хагаромо. Да, точно. Хотя это уже не важно. Я забыл, что я из этого клана. Да и никто более не помнит, – вспоминал без особых эмоций Какуза. - Хагаромо значит. Действительно, я не помню такого клана, – начал вспоминать свои старые знания старик. - Вот видишь. Мне повезло, что тогда мне оказалось «именно девять лет», и это был «именно первый бой». Поскольку будь у меня опыт хотя бы первого боя, меня бы уже поставили в первый ряд обороны. А будь я еще младше, то оказался бы в том сиротском доме, где меня растили, как и других детей. И черт его знает, что сделали бы со мною те люди, ведь пленные в те времена были ценным приобретением, как ни как Фуиндзюцу только зарождалось, и нужны были подопытные для испытаний разных форм печатей. - Стой, то есть это означает, что тебя послали в бой в твой же день рождения? – немного удивленно спросил старец. - Ну, можно и так сказать. Хотя я никогда не знал, когда мой день рождения. Это старейшины пришли ко мне и сказали, что «мне исполнилось девять». Вероятно, клан был уже на волосок от гибели в тот момент, потому решили использовать и детей. Кто знает, может я был и младше. - Ого, знакомая ситуация. Частое явление в те времена, – спокойно сказал старец. - Да. В те времена мир только так гремел от войн. А меня, раненого, истощённого, без семьи и со знаком уже не существующего клана, к счастью подобрали обычные люди. Они-то и перевязали мне раны, напоили, дали еду и кров. Действительно, они стали как родители для меня. Однако, когда пришло время научить меня такому понятию, как «любовь», их самих настигла кара. За три дня до смерти они подобрали еще одного мальчишку. Он был таким же израненным, дезертировавшим с поля боя, а клан у него был гораздо более известным. Он оказался одним из Учих. «Родители»… я не помню их имен… короче, те люди, что спасли меня, решили «раз получилось со мной, то получится и с ним». Вот они его и подобрали. Ну и что, ты думаешь, случилось через три дня? – спросил его Какузу. - Эээм. К вам пришли Учихи? – неуверенно задал вопрос старик. - Хех, нет, конечно нет. Пришли Сенджу. И главарю их группы сильно не понравилось, что мои спасители сохранили жизнь Учихе. И вот за это они и сожгли деревню. А мне снова пришлось податься в бега. И потому, чтобы снова не подвергать свою жизнь опасности, я начал жить в горах. Сам, один ловил рыбу, охотился на зверей, продавал их шкуры и мясо с рыбой в городах и поселениях. Так я повышал свои навыки, что уже получил в сиротском доме… - Ого, значит, в вашем сиротском доме учили убивать, а не любить людей и ждать новых маму и папу? – перебил своего собеседника Зодд. - Конечно. Нас воспитывали как шиноби изначально. А матерью и отцом были для нас старейшины. Короче, не перебивай. Горы оказали на меня очень сильное влияние, и уже в четырнадцать лет я смог победить медведя. Не голыми руками, конечно. Но порой человек куда опасней медведя, не так ли. Как-то раз, когда я мирно сидел и обедал очередным оленем, на меня напал голодающий шиноби-дезертир. Он пытался отнять у меня мою еду, и почему-то посчитал, что я мешаю ему, потому попытался меня убить. Дальше, если честно, я не помню. Помню лишь то, как я очнулся в луже крови, мое плече было ранено, а тот шиноби лежал на земле возле костра с кинжалом в глазу. Я тогда перепугался, как мальчишка. Хоть я и был мальчишкой. Я бежал и бежал, пока не наткнулся на какой-то клан шиноби, что отдыхали у водопада. Они не стали меня воспринимать как врага и приняли к себе, – спокойно, но как будто погрузившись в себя, сказал мужчина. - Мда. Не сладко же тебе пришлось, – дернул старик. - Нет, нет. Это была обычная жизнь для детей вроде меня. Бывали судьбы и похуже, гораздо хуже. И это была история о Куроцучи Хагаромо, а не обо мне. История Какузу начинается после того, как появилась система деревень. Это - моя история, – уже с интересом и более активно ответил мужчина. После, зажав обе ладони и уперев в них свой подбородок, он начал настоящий рассказ. - Тогда мне исполнилось двадцать пять… В одном умиротворенном месте, где природа особенно была красива своим пейзажем в летний сезон, по скалам и меж деревьев, прорезая пространство, скользила тень, оставляя в неведении о своем присутствии местных обитателей - животных. Быстрыми, молниеносными движениями он продвигался верх по холму, заставляя гнуться ветви деревьев, принимавших напор воздуха, что судорожно расступался перед ним. Ему оставалось сделать ещё пару резких и дальних рывков, чтобы достичь своей цели. И вот он все же оказался на вершине водопада, куда так стремительно рвался. Пытаясь отдышаться, он с надеждой на то, что рвался сюда не просто так, поднял свой взгляд и узрел, что искал. А вернее кого. Почти на самом краю водопада, на голой скале сидел одинокий парень. Новоприбывший брюнет с длинными черными волосами, завязанными в хвост, облачённый в фиолетовые доспехи, наконец-то отдышавшись, решает обратиться к нему, делая попроще свое волнующееся лицо, что было украшено веснушками. - Куроцучи-сан, вас везде ищут. Глава хочет видеть вас. Говорит, это важное дело. Услышав от парня донесение, смуглый мужчина все же оборачивается к нему, одарив спокойным, не пугающим и не угрожающим взглядом, ставшим таким к старости. У него был редкий цвет глаз с янтарной радужкой. Его черные волосы, что словно иглы ежа торчали во все стороны, плавно плыли по воздуху, заставляя парнишку, присланного к нему с донесением, еще сильней восхищается им. Мужчина улыбнулся ему в ответ. Это была улыбка, которая переводилась, как «ну зачем ему еще за мной посылать, если только это не супер тяжелое задание». После, глубоко вздохнув, своим грубоватым голосом он ответил: - Фух. Ну ладно, веди меня к главе, Таканаши-кун.