"Тебе снова больно, но ты виноват сам."

Нынешняя вражда с Портовой Мафией - это больно. Больно не только из-за пулевого ранения, что Дазай умудрился получить, не от методов лечения доктора Ёсано. Больно от того, что ту самую пулю в него всадил человек, который был возможно самым желанным собеседником и гостем, за прикосновение к которому Осаму был готов словить ещё пулю и не одну, если бы это помогло. Хотя, какой же это бред! Единственное прикосновение, которым его удостоит нынешняя правая рука Мори, - сильный удар в челюсть или в живот. "Ну, и? – просыпается внутренний голос, так ненавидимый человеком, в чьей голове он звучал. – Ты ведь сам ушёл, сам предал всех и его в том числе. Ушёл ради того, кто уже был мёртв. – если сначала была слышна насмешка, то сейчас она сменилась сталью. – Ты не вернул Одасаку уходом, он ведь умер. Ушёл от живых людей ради мертвеца." В последней вразе вернулась насмешка. Даже внутренний голос считал Дазая придурком и смеялся над ним, издеваясь. – Заткнись.., прошу. Я должен был... "Не-а, – его нагло перебил собеседник, – Ода помер, ему это ничего не дало. Да и ты ведь уже знал, что испытываешь это, прикрывал шутками, драками и словами о ненависти. А говорил, что не любишь страдать! Лжец! Скольким людям ты врал? Сколько врал о нём, распуская слухи? Сколько ты врал самому Накахаре Чуе, Дазай? Твоя жизнь - клоунада, а тяга к смерти лишь один из трюков. Ты ведь так хочешь жить, Осаму. Говоришь, что нет смысла, но это снова ложь. Ты просто бесишься, что знаешь точный адрес смысла своей ничтожной жизни, но не можешь прийти, ведь он лично выставит за дверь и изобьёт." – Я не хочу слышать тебя! Это всё не правда! Осаму рванул в ванную комнату и упёрся руками в края раковины. На её краю как и всегда лежит лезвие - лучший антидепрессант. Быстро распутав бинт на запястье, Дазай неглубоко ранит своё запястье. Но голос не заткнулся. "Ха! Ты даже не пытаешься убить себя, тебе это просто нравится. И ты снова наврал. Подумать только, единственный хоть сколько-нибудь дорогой тебе человек ненавидит и презирает тебя по твоей собственной вине, а ты просто стоишь тут, врёшь самому себе и строишь из себя самоубийцу. Ты жалок!" – Ненавижу! Заткнись наконец! – уже кричит шатен. В этот раз голос последовал совету и замолк. Дазай не мог больше находиться в этом месте, там, где он тратил многие часы на разговоры с демоном из своего черепа и, плевав на свежие порезы, на мелкий дождь и позднее время за окном, быстро вышел из квартиры. На улице он шёл спокойнее. На рукаве плаща расплывалось кровавое пятно, но кому это интересно. Почти четыре часа Осаму бродил по городу, не обращая на обстановку вокруг, и вышел к набережной. Он подошёл к ограде, тянувшейся вдоль берега, и уселся прямо на асфальт, прижившись спиной к холодном камню и закрв глаза. Наступила блаженная тишина, но её нарушил уставший, но раздражённый прокуреный голос: – Ну и какого хера ты тут расселся?!