Затмение

Уже не молодой, но всё ещё не потерявший холодную красоту мужчина расположился возле кровати. Чёрные волосы завораживающей волной рассыпались по широким плечам, скрыв под собой напряжённую спину. Черты лица Лань Ванцзи почти не изменились, пусть и прошло очень много лет. Пропала та очаровательная округлость щёк, что когда-то украшала юное лицо. Скулы обозначились, остротой напоминая Бичень. Он ощутимо раздался в плечах, и в общем у него сложилась крепкая фигура. Не осталось и напоминания о том утончённом и изящном юноше. Но новый образ украшал его не хуже прежнего. Второй нефрит частенько ловил на себе восхищённые взгляды. Вокруг глаз и губ появились морщинки, которые свидетельствовали о присутствии настоящего, искреннего смеха в прошедших годах. В это было трудно поверить. При взгляде на посторонних в его глазах по-прежнему читалось ледяное безразличие. Лишь один человек постоянно вызывал счастливую улыбку. Его персональное солнце, что освещало темноту самых тяжёлых дней. Однако в последнее время тёплый яркий свет, излучаемый им, начал тускнеть. В теле Мо Сюаньюя духовные силы Вэй Ина практически схожили на нет. Золотое ядро было истощено и уже совсем не годилось для самосовершенствования. А потому разница во внешнем виде его и Лань Чжаня по прошествии многих лет начала проявляться. Когда безупречное тело и лицо Лань Ванцзи лишь приобрело зрелую мужественность, то его начало неумолимо стареть. Он наблюдал, как с годами его лицо покрывалось морщинами, а здоровье ухудшалось. Но он упорно молчал и продолжал сопровождать юных адептов на ночную охоту. Старейшина игнорировал печальные мысли о своём безнадёжном состоянии. Он прожил достаточно лет для того, чтобы понять — Лань Чжань любит его не за количество морщин на лице и не за состояние его тела. Мужчина упорно отгонял мысли о своём внешнем виде, ведь возлюбленный ни разу даже не заикнулся об этом. Он понимал, что недовольство собой сделает больно Лань Ванцзи. Когда-то давно заклинатель сказал, что чем больше парень будет любить себя, тем сильнее будет любить его он. Вэй Ин не хотел расстраивать супруга, а потому делал вид, что не замечает изменений. Но когда дышать по ночам стало тяжело, а тёмные пятна перед глазами начали появляться всё чаще, игнорировать это стало сложно. Правда открылась во время очередного похода на ночную охоту. Его состояние резко ухудшилось, напавшей на него неизвестной твари почти удалось утащить его слабое после нескольких бессонных ночей тело. Лань Юань, который также сопровождал их группу, доставил в орден спасённого заклинателя. Тогда Лань Чжань был очень взволнован и, ожидая слов лекаря, повздорил с Цзэу-цзюнем, старавшимся утешить его. Осознав, что выпустил слишком много эмоций из-под контроля, он сразу же извинился перед Лань Хуанем, но тогда к переживаниям прибавилось и лёгкое чувство вины. Слова лекаря выбили почку из-под ног. Неизвестная болезнь. Скорее всего, неизлечимая. Первое, что увидел Вэй Усянь, когда очнулся, — прекрасный силуэт заклинателя, что сидел спиной к солнцу. Его волосы, казалось, светились. Но на лице мужчины отпечаталось чувство вины. Теперь уже из-за него, а не брата. — Как долго? — тихо спросил он, пересев на кровать, ближе к супругу. — Год назад я первый раз потерял сознание, — спокойно ответил Вэй Ин. Годы, прожитые с Лань Чжанем, научили его прямо отвечать на поставленные вопросы. Особенно, произнесенные таким серьёзным тоном. — Не вини себя, ты ничего не смог бы сделать. Так и должно быть. Я даже слишком много прожил для человека с таким уровнем духовных сил. — Не произноси эти ужасные слова. Ты заслужил долгую и счастливую жизнь, и я найду способ тебя вылечить, — подхватив бледную руку испещрённую выступившими венами, заклинатель запечатлел нежные поцелуи на костяшках. Развернув ладонь, заклинатель оставил лёгкий поцелуй в центре, переходя на тонкое запястье. Вэй Ин не решился начать переубеждать возлюбленного, пусть у него будет хотя бы призрачная надежда. Он не хотел сломать его, пусть и понимал, что для него уже всё кончено. — Сыграй мне на гуцине, — хриплым голосом произнёс он и устало прикрыл веки. — М-гм, — согласился заклинатель и отошёл в другой угол своих покоев, чтобы вынуть большой и громоздкий на вид музыкальный инструмент. Первые ноты вызвали слабую, но всё такую же красивую и искреннюю улыбку. Вместе со звуками гуциня Лань Чжань затянул песню своим низким глубоким голосом. Это напомнило случай многолетней давности. Тогда, в той пещере Лань Ванзци впервые напел ему их песню. К сожалению он так и не узнал названия той прекрасной мелодии до своей смерти. Лишь в новой жизни Вэй Усяню удалось догадаться о названии и значении песни. Это была их Вансянь. Неизменный посланник их любви. Каждая нота, каждый звук, не важно, флейты или гуциня, были пропитаны чувствами. Вечная преданность и безграничное доверие проскальзывали в лёгких вибрациях струн. Старейшину укутали тёплые воспоминания, что успели накопиться в новой жизни, вытесняя те кровавые дни из памяти. Медленно, под завораживающий голос Лань Чжаня, он погрузился в сон, который был пропитан тем редким и тихим смехом супруга. Внезапно голос затих, Лань Чжань отложил гуцинь. Цзинши погрузилось в тишину, нарушаемую лишь негромким сопением спящего мужчины. Заклинатель присел на кровать и откинул с его лица длинные пряди волос, среди которых всё чаще начала появляться седина. Лань Ванцзи подозревал, что так будет. Не заметить изменения невозможно. И всё же он надеялся, что ему удастся предотвратить неизбежное. Поздно... Одинокая слеза проделала путь по бледному лицу и растворилась между складками одежды. В последний раз он плакал, когда был ещё мальчишкой. И пусть сейчас за его плечами опыт прожитых лет, мало что изменилось, он всё ещё чувствовал себя тем юношей, сердце которого разрывалось от чувств. С каждым днём состояние Вэй Усяня стремительно ухудшалось, но тот совсем не обращал на это внимания, продолжая дурачиться и шутить. Лань Ванцзи проводил очень много времени у постели своего любимого, из-за чего Вэй Усянь чувствовал вину за то, что отвлекает заклинателя от важных дел. — Ты самое дорогое в моей жизни, любые дела подождут, — возразил тот с твёрдой уверенностью в своих словах. — Лань Чжань, ты такой милый, — улыбаясь, он погладил пальцем впалую щеку. — Я хочу увидеть кроликов, можешь помочь мне подняться? — Нет, лежи здесь. — Лань Чжань, не будь таким жестоким, — с заломленными в умоляющей гримасе бровями проскулил Вэй Ин, но заклинатель проигнорировал его слова и молча вышел из покоев. Вскоре он вернулся в цзинши с двумя кроликами на руках. За прошедшие годы им удалось развести новую породу зверьков, но уже с чёрной шёрсткой. В его руках они спокойно сидели и робко тёрлись мокрыми носиками друг о друга. Тот, что был чёрного цвета, слишком резко приблизился, из-за чего кролик с белой шерсткой отстранился и отвернулся. — Ты специально выбрал одного чёрного, а второго белого. Они похожи на нас, Лань Чжань, ты такой романтик, — произнёс мужчина, положив кроликов себе на живот. Зверьки успокоились, их красные глаза начали сонно закрываться, но внезапно грудь Вэй Ина сотряс сильный кашель. Ханьгуан-Цзюнь поспешил убрать животных с мужчины, так как те начали подпрыгивать из-за прерывистых движений. Кашель всё не проходил и становился лишь сильнее, раздражая горло и легкие. Спустя несколько минут он прекратился, и Вэй Ин поспешно убрал руку от лица. Он попытался спрятать её под одеялом, но супруг успел заметить каплю крови в уголке губ, поэтому сразу схватил его за запястье. Вся ладонь оказалась в крови, перемешанной со слюной. Мужчина поднялся, чтобы позвать лекаря, но Вэй Ин остановил его. — Не надо, — прохрипел он. Лань Чжань вынул из складок своих одежд небольшой платок украшенный узором клана Гусу Лань, и аккуратно вытер ладонь Вэй Ина. — Лань Чжань, а ты будешь жечь для меня ритуальные деньги? — через несколько минут тишины уже с улыбкой спросил мужчина. — Не говори так! — разозлённо бросил заклинатель. — Хорошо-хорошо, больше не буду. — На самом деле я рад, что ты всё ещё шутишь, это значит, ты остаёшься собой и не поддаёшься отчаянию. Но вот сам Лань Ванцзи ощущал, как с каждым днём ему становится хуже, как и Вэй Ину. Вот только второй слабел физически день ото дня, а он, наблюдая за ним, ломался внутри. Видеть, как медленно твой смысл жизни покидает этот мир, было невыносимо больно. Иногда у него возникали вспышки неконтролируемого гнева от его бессильности. Лишь разбив о стену немколько кружек или кувшинов, он возвращался к прикипевшему к кровати супругу. Взглянув на постаревшие, иссушенные черты лица, и ярость вновь поднималась из глубин его тела, но сразу же испарялась, стоило его солнцу открыть глаза. Однажды ночью приступ снова повторился, но в этот раз воздуха, что был в цзинши, ему сильно не хватало, боль в груди стала невыносимой. — Наружу...Не могу... Дышать, — прервавшись между приступами кровавого кашля, из последних сил промолвил он. Лань Чжань, не теряя времени, поднял супруга вместе с одеялом на руки и быстрым шагом направился к выходу. Как только холодный ночной воздух наполнил лёгкие заклинателя, тот начал снова задыхаться. Мужчина сразу же опустился на колени и приобнял любимого за плечи. Постепенно кашель стих, и он начал медленно дышать полной грудью. Вэй Ин вымученно улыбнулся и прикрыл глаза. — Давай побудем здесь ещё немного. Лань Ванцзи прижал его ещё крепче к себе и мягко прикоснулся губами к пылающему лбу. Для Вэй Ина они показались ледяными. Как и Лань Чжань в целом. Но тот был по-своему холоден. Внешность, эмоции, общение — во всём он был таким, если это не касалось Вэй Усяня. С ним он становился жарче огня, особенно когда в молодости ему удавалось разозлить или как-то зацепить его. Заклинатель мягко убрал его взмокшие пряди и продолжил оглаживать кончиками пальцев черты лица. Заострённый кончик носа, впалые щёки… Большой палец остановился на окровавленных губах и стёр капли. Когда дыхание Вэй Ина выровнялось и перестало быть тяжёлым и прерывистым, он поднялся, чтобы вернуть его назад в кровать. Лань Ванцзи так и остался подле него на полу. Сначала он принял позу для медитации, но вскоре с выдохом наклонился и упёрся лбом куда-то в бок возлюбленного. — Не уходи от меня. Только не снова. Не заставляй мою душу угасать без тебя, — тихо, почти неслышно шептал он, прикрыв глаза. Лань Чжань почувствовал невесомое прикосновение к своим волосам. Когда он поднял голову, то увидел сияющие глаза мужчины. Те были переполнены влагой и ещё чем-то, что было ему совсем непонятным. Казалось, за столько лет он изучил его всего, но вновь что-то незнакомое мелькнуло в его взгляде. Сожаление? Но ведь такой свободный и волевой человек, как он, никогда ни о чём не жалел. — Лань Чжань… Я... Я помню, когда-то ты сказал, что между нами не должно быть слов «спасибо» и «прости», но, думаю, ты простишь мне эту вольность, — сдавленно произнёс он, после чего вдохнул больше воздуха. — Спасибо за то, что ты есть, без тебя моя жизнь… — Нет, не говори так, будто прощаешься со мной, пожалуйста, — схватив его за руку, молил заклинатель. — Благодаря тебе моя жизнь, по крайней мере вторая жизнь, наполнилась любовью, — не обращая внимания на собственные слёзы и слова Лань Чжаня, продолжил он. — И прости за всю ту боль, которую ты испытал из-за меня, — Лань Чжань в неверии мотал головой, будто пытаясь выкинуть из неё только что услышанные слова. Мужчина вдруг отстранился и резким движением снял лобную ленту. Нежно приподняв руку Вэй Ина, он начал наматывать её от запястья вверх. — Зачем ты вручил мне свою ленту? Ты подарил мне её далеко в молодости, она всегда остаётся моей, — с удивлением глядя на белоснежную ткань, сдавленно произнёс он. — Это знак того, что я принадлежу тебе. Весь, без остатка. Я хочу, чтобы ты не забывал об этом. — Не забуду. Никогда, — прошептал Вэй Усянь и прикрыл глаза. — Спой мне. Пой столько, сколько сможешь, не останавливайся, даже если я перестану дышать. Ханьгуан-цзюнь крепче сжал его ладонь, начал тихо петь. В течении часа Вэй Ин очень тяжело дышал и пытался сосредоточиться на приятном голосе супруга. Он отвлекал от невыносимой боли в груди. Незаметно дыхание успокаивалось, пульс замедлялся. Вскоре грудная клетка перестала вздыматься, а ладонь, которую заклинатель по-прежнему держал в своей руке, стала невыносимо холодной. Горячие капли сорвались с длинных ресниц в тот момент, когда темноту цзинши наполнила оглушающая тишина. Его белоснежная лента теперь навсегда останется под землёй, перевязанной на тонком запястье. У ордена уже есть наследник, а значит в далёком будущем дела перейдут в его руки. Лань Чжань с тяжёлым грузом на сердце сможет отправиться в уединённую медитацию, чтобы в одиночестве скорбеть о потере своего солнца. Лишь А-Юань иногда будет посещать его, но, каждый раз видя, как тот, не обращая ни на что внимания, с кровью на руках, без устали играет «Расспрос», лицо его будет становиться темнее. В этот раз душа отзывалась и даже соглашалась разговаривать. Лань Ванзци перестал есть, пить, спать; остальные люди перестали для него существовать. Лишь мелодия, доносившаяся из его дома, навевала холод и страх на всех, кто был поодаль. Адепты старались не подходить близко, чтобы не слышать звуки гуциня, которые без перерыва доносились оттуда. Все понимали, что Ханьгуан-Цзюнь вскоре отправится следом за своим избранником, так как совсем не реагировал на внешний мир, а лишь сильнее погружался в музыку. Однажды по Облачным Глубинам пронеслась песнь совсем не «Расспроса». Нежная, тёплая мелодия приносила успокоение в сердца тех, кто её слышал. Она стала последним звуком, который звучал из его дома.