Пустота наполнит нас

«Здесь нет уцелевших», — слышит Рэйф, осматривая кабину десантного корабля. В кабине пилота их всего двое: она и Мираж, устало закинувший ноги на панель управления. Он еле-еле уснул, и девушке так хотелось, чтобы он отдохнул и хотя бы раз проспал до утра спокойно. У каждого бойца арены сон чуткий, некрепкий. Элиот вздрагивает от каждого шороха за спиной, и Рене старается идти совсем медленно, тихо переставляя ноги от двери до соседнего кресла. Она принесла им попить горячего чаю, но, похоже, полет утомил Миража быстрее. От его присутствия у Рэйф мурашки по телу. Перед камерами он кажется таким глупым, таким беззаботным, словно щенок, которому принесли новую кость. Он громко лает, радуется, рисуется каждым своим шагом. Но когда камеры гаснут, Уитт вновь становится собой. Из человека с невероятной улыбкой он превращается в человека с разбитым сердцем. Рэйф знает о том, сколько он потерял. Сперва на Фронтире умер его отец. Мираж никогда не говорил о том, кем он был, но этого и не нужно. По его приманкам и подвижным копиям и так понятно, что он был пилотом. Скорее всего боец ополчения или подразделения «6-4», они мастера маскировки. Следом за отцом в кромешную тьму канули имена его братьев. Один за другим, все они угасли в один момент. По утрам Мираж без конца болтает о том, как долго он укладывает волосы, шумом раздражая всех членов экипажа, а вечером снова собирает вокруг себя целый круг благодарных слушателей. Он не поет и не играет на гитаре, но рассказывать истории у него талант. Рэйф с улыбкой слушает каждую из тех, что начинаются со слов: «Когда-то мы с братьями…». Для всех вокруг Элиот шутник, парень с насыщенной жизнью и небывалыми связями, а для нее — самая несчастная душа во всем открытом космосе. Он так сильно скучает по своей семье, по тем давно минувшим дням спокойной жизни, что мимолетно пытается вернуться назад в прошлое; вдохнуть прохладный запах свежескошенной травы и вместе с мамой и братьями встретить отца, возвращающегося домой с войны. Отца, который уже никогда не вернется назад. «Здесь нет уцелевших», — снова повторяет голос из пустоты, и Рэйф хмурится, отпивая немного чая из чашки. Она хорошо знает эту историю, пусть и хотела бы услышать ее при других обстоятельствах. Тогда Мираж выпил намного больше обычного, полночи громко горланил на нижней палубе песни с Лайфлайн и Гибралтаром, а потом пришел к Рене, совсем потерявшись в коридорах между комнатами для отдыха. Рэйф тогда улыбнулась и предложила ему прилечь на диване, ведь тащить на себе этого ночного авантюриста она не хотела. Мираж грузно свалился на подушки, а потом… Потом все так завертелось, что с того времени она начала смотреть на напарника по-другому. Эти бесконечные шутки, пустые разговоры и попытки привлечь внимание к себе скрывали его величайший страх остаться в одиночестве. И вместе с тем он очень боялся опять привязаться к кому-то, чтобы снова не почувствовать до боли знакомый вкус горькой утраты. Рене понимала это сковывающее изнутри чувство, ведь его утрата была равноценна ее собственным потерям. Она даже не знала, что именно потеряла, когда бесконечная череда чудовищных экспериментов наконец-то прервалась. Ей известно только свое имя и место рождения. Планета Тифон, вдоль и поперек похороненная в руинах войны. Была ли у нее семья? Друзья? Может, кто-нибудь ее до сих пор ищет, а она об этом не знает? Рэйф тихо вздохнула, когда руку больно кольнуло энергией пустоты. Если кому-то она и нужна, то только безнадежно влюбленному в свое отражение идиоту. Рядом с Миражом весь мир переворачивается с ног до головы, и только с ним Рэйф чувствует себя в безопасности. Не потому, что он хороший боец, - хотя и этого не отнимешь, - а потому, что он бесконечно преданный друг. Уитт боится ее способностей, не понимает их природу, но все равно остается рядом. Не бросил даже тогда, когда все это зашло слишком далеко. Когда Рэйф потеряла контроль. Это случилось всего однажды, на арене, когда приевшийся глазам Каньон Кингс бесповоротно изменился. Когда Рене, спустя столько лет, довелось увидеть лабораторию, из которой настоящим фонтаном энергии струился контролируемый поток пустоты. Воспоминания нахлынули на нее водоворотом событий, вывернув наизнанку всё ее существо. Перед глазами мелькнули лица, приборы, узлы, голоса… Они говорили и говорили, кричали, сливались в один, разрушая сознание и память Рене, словно бы оно было создано из хрупкого фарфора. Осколок за осколком, она теряла контроль над собой, и в итоге слилась с той невидимой гранью между жизнью и смертью, лишь бы скрыться от тех, кто за ней столько лет наблюдал. Лишь бы спрятаться, чтобы ее опять не нашли. Мираж был рядом в тот день. Он испугался, наблюдая за тем, как еле видимый огонек струится рядом с ним в воздухе, молча мечась из стороны в сторону. Что в таких ситуациях делать? Как себя вести с тем, чего ты не можешь увидеть или почувствовать? Ему неизвестно, что стало причиной такой яркой вспышки эмоций, но Элиот из первых рядов знал, как легко сделать глупость, когда ты себя не контролируешь. Ему пришлось сложить оружие и последовать за огоньком, фокусируя все свое внимание только на нем. «Лишь бы не упустить ее, — наверняка думал он, — лишь бы догнать». Сознание Рэйф прояснилось, когда она наконец-то услышала еще один голос. Не свой, звучащий воронкой из одинаковых фраз и эхом отбивающийся от всего вокруг, а чужой. Чуть хриплый, знакомый, зовущий ее назад. Рэйф остановилась, замерла в ожидании чуда, и увидела перед собой протянутую руку помощи от человека без лица и имени. Коснувшись ее там, в потустороннем пространстве, она с легким сердцем шагнула вперед, возвращаясь в прежний мир, где ее кто-то ждал, с надеждой повторяя ее имя вновь и вновь. Ее пальцы крепко сжимала теплая ладонь Миража, а сам он, увидев подругу, шагнул к ней навстречу с объятиями, будто бы она сейчас опять растворится или исчезнет. Одежда Уитта насквозь пропахла потом и пылью, но он так отчаянно прижимал ее к себе, словно бы на самом деле боялся новой утраты. Рэйф тоже боялась его отпускать. На протяжении стольких игр он был ее единственной опорой. Тем человеком, который всегда был настоящим. На Миража можно рассчитывать, даже если все вокруг катится в бездну. Их общая цель победить была начисто стерта новыми рамками дружбы. Отныне «не проиграть» означало «не дать умереть другому». Рене тихо вздрогнула, когда ее рука оказалась в плену теплой ладони, и повернула голову к Элиоту. Сегодня от него приятно пахнет гелем для душа, и их жизням ничего не угрожает. — Я проспал свой чай? — тихим шепотом спросил Мираж, сонно жмурясь. Девушка мягко переплела свои пальцы с его пальцами и кивнула подбородком на вторую чашку, стоявшую нетронутой в стороне. — О, не проспал. Я так сильно задумался, что даже успел уснуть. — Из меня не лучший собеседник, твою скуку можно понять, — Рэйф ответила ему таким же шепотом, погладив руку Элиота большим пальцем. — О чем ты думал? Мираж ответил не сразу. Он задумчиво уставился глазами в лобовое стекло десантного корабля, всматриваясь в далекие огни городов, мимо которых они пролетали. Рене показалось, что сейчас ему, как никогда, хочется вернуться домой, чтобы показать маме новый кубок победителя и провести с ней целый вечер перед тем, как его опять пригласят на какое-нибудь ток-шоу для нового звездного выпуска этого месяца. Их победа была нелегкой, у ведущих будет много вопросов. — Думал о том, — Мираж наконец-то подал голос, — что мне очень повезло оказаться на арене в одной команде с тобой. Если бы не ты, Рэйф, если бы тебя не было, — Уитт крепче сжал ее руку, таким простым жестом высказывая куда больше слов, чем нужно. — Ты бы смог победить без меня. — Без тебя я бы никогда не справился сам. В первую секунду Рене хочется возразить и напомнить напарнику, что именно он привел их к победе. Но внутренний порыв быстро затихает, когда она видит еле заметную улыбку на губах друга. Он говорит о другом, о самом важном и сокровенном, о чем знает только она. О том, что они оба нашли на арене совсем не то, что искали. Но потерять друг друга означало бы проиграть абсолютно все. Как Мираж готов защищать ее ценой своей жизни, так и она сделает все, чтобы дольше сохранить улыбку на его лице. «Здесь нет уцелевших, — думает Рэйф, молча делая новый глоток остывающего чая. — Только раненные».