***
— По-моему, у нас возникло недопонимание. Когда Лука сказал, что Манон может делать всё, что хочет, лишь бы его не трогали в его заслуженные каникулы, он и не подозревал, что та воспримет это буквально. Потому сейчас Лука, пялясь на то, как Манон бегает от шкафа до сумки по его, кстати, закрытой на замок комнате, думает, как же сильно влип. — О, я прекрасно тебя поняла. — бодро отозвалась та, не собираясь останавливаться. Ни тени стыда не проскользнуло на лице девушки: в конце концов, она слишком занята, собирая вещи Луки. Это вообще-то ответственно. — Тебе нужно разнообразие, знаешь? Нам всем… нужно немного отвлечься. О несостоявшемся романе с Шарлем они предпочитали не говорить: обусловились на том, что это просто первая влюбленность, а она никогда хорошо не заканчивается. В целом, Лука был согласен — но Лука не раз видел, как Манон напряженно листала совместные фотографии, что-то для себя решая, и это немного противоречило её словам. — Иман позвала нас в Марокко. — наконец посчитав нужным объясниться, она обернулась через плечо и улыбнулась. — Я ждала тебя, чтобы ты собрался сам, но до вылета осталось полтора часа, и я… Немного ускорила процесс. Ты же не против? Лука был очень против. — Ну и славно. И Лука понятия не имел, как её остановить. Она выглядела… заведённой, и это пугало. Не как игривое настроение девушки, смотрящей на тебя из дальнего угла. Скорее, как голодный взгляд одной из змей на голове Медузы Горгоны, уже наметившей твои торчащие волосы за следующим поворотом. Хмуря брови, будто решаясь возразить, Лука только поджал губы и вышел, набирая номер начальника — он предупреждал, что устраивается в книжный только на лето, но срок, судя по тому, что предупреждает об отсутствии за такое малое количество времени, резко сократится.***
— Итак, девочки… — И Лука! — И Лука. — Дафни, и… — И Баз. — недовольно посмотрев на своего парня, а затем на его друга, Дафна закатила глаза и набрала побольше воздуха, чтобы не взорваться. — Ладно-ладно, девчонки и парни, это не важно, совсем не важно. Мы летим в Марракеш! И компания наконец загудела, радуя ее ни чуть не меньше, чем предстоящая поездка. Лука, чувствуя себя немного помято из-за напряженного разговора с начальником, полностью разделить радость не мог — его мозг, одурманненный резко свалившимися на него переменами, о которых ему говорила Манон, отказывался работать в полной мере, и он не мог его винить. Для этого у него есть друзья: они, скача по аэропорту с глупыми лицами, праздновали за всех, вот-вот рискуя остаться в Париже благодаря величественным и доблестным охранникам. Чуть скромнее были девчонки: сбившись в кучку, они обсуждали, чем первым делом займутся — их почему-то ни капли не смущало, что самолёт сядет только в полночь. В общем, Лука своей подавленностью оставался белой вороной. И в этом точно виновата Манон. Ещё более виноватой она стала, когда на протяжении десяти минут смотрела, как он ест, оправдывая это тем, что тот сильно похудел. Но это подействовало — Лука, натянув широкую улыбку, быстро сбежал к парням, мысленно выставляя галочки в чек-листе сумасшествия подруги. Садились все шумно. Ян, ловко обогнув компанию, занял место у окна. Лука спешил обогнать База, чтобы успеть сесть третьим к Янну и Артуру, но тот оказался проворнее; непонятным образом единственным свободным местом осталось крайнее с Манон, и Лука, нервно сглотнув, двинулся в его сторону. О, лучше бы он таскал книги весь год подряд, в самом деле.***
–…так Хлоя скучная? — Нет, ну то есть… — Но ведь скучная Селеста? — Я не уверен… — О, а что не так с Джули? — Это… это не мой типаж… — Лука, ты сидишь в защитной позе. Что ты скрываешь? Лука, опустив взгляд на прижатые колени к груди, устало вздохнул. — Манон, клянусь, ещё один вопрос и я решу, что ты влюблена в меня. Манон, гордо поднявшая подбородок, недовольно поджала губы. — Мой мальчик, ты знаешь, я без ума от тебя. — он думает, что она не врёт — эти безумные искры в её глазах видны за километр. — Так что с Эмили? Лука простонал, уткнувшись лицом в ладони. К счастью, допрос был прерван предупреждением о приземлении, и он, деловито опуская ноги на пол, потянулся застегивать ремень безопасности. Но к сожалению, Манон его опередила. Это всё начинает его напрягать. Очень сильно напрягать.***
Поэтому Лука достал номер Шарля. Да, ему было стыдно. Первые две секунды, пока он не вспомнил, как Манон самостоятельно взяла ключи от комнаты на двоих, поселив его рядом с собой, а потом отчитывала его за неправильно разложенные в шкафу вещи — дернувшись от этих мыслей, Лука стал печатать быстрее, нервно косясь на дверь в ванную, которая захлопнулась пять минут назад. Привет, это Лука. Ты меня не помнишь, поэтому буду краток: забери её. Через пару минут пришёл ответ: Что? Забери её. Манон. Это невыносимо, чувак, еще немного, и она натянет на меня памперс и уложит в коляску, я серьёзно Что случилось? Просто, чёрт, забери её! Она готова с тобой поговорить, я знаю, что она скучает. Тебе пора что-то с этим сделать Какое-то время телефон молчал. А потом, уже перед самым сном, пришел ответ: Ты прав. Я не… Я думал, что всё упустил, спасибо. Теперь я знаю, что делать. Но Лука уже не смог прочесть его, потому что Манон спрятала его телефон в ящик и закрыла на ключ. Ключ, висевший на её шее, пока она счастливо читала «Красное и белое». Вслух.***
— Мы пойдем на вечеринку! Вся компания, залипнувшая каждый в свой телефон после завтрака, резко подняла голову. Дафна заинтригованно смотрела на них в ответ. — Софьян сказал, что его друг устраивает вечеринку. Он тоже из Франции, как и многие из его знакомых, так что… Мы пойдем на вечеринку! Софьян, который в глазах всех и так выглядел божеством, возрос в статусе ещё на несколько планок, приблизившись, вероятно, к макушке Эйфелевой башни. Луки в это время не было. Уловив удачный момент, он закинул на плечо рюкзак и поспешно вышел из комнаты еще в восемь, перед этим совершив тончайшую и опаснейшую махинацию — перерезав тонкую нитку, на которой висел ключ от ящика. Он поблагодарил тумбочку за ее исправность и отсутствие скрипа и, забрав с собой телефон, тихо закрыл дверь с той стороны: Манон спала, и Лука даже подумал, что все ее выходки — ночной кошмар, настолько умиротворенно та выглядела. Потому что это было… Странно? Чёрт, это было ужасно странно: из всех девчонок она всегда была самой взрослой и мудрой, и он, признаться, немного ей восхищался. Он понимал, почему она нравилась Шарлю. Единственное, что он не понимал — почему она в какой-то момент перестала ему нравиться, и они разошлись. Прочитав сообщение уже на улице, под лучами теплого, но еще не палящего солнца, Лука подумал немного и написал адрес с тонким намеком. У Шарля не было проблем с деньгами — Шарль был персонажем дешёвого слезливого романа с идеальной внешностью и тяжелой историей, а ещё с огромным домом и примерно таким же семейным доходом. Он не завидовал; может, только иногда думал о том, как приятно иметь авторитет, невольно привлекающий внимание каждого. Улицы выглядели вполне обычно. Несмотря на это, Лука и правда почувствовал перемены, придерживая дергающийся от воспоминаний о гиперфиксации Манон глаз, — даже мелкие камни под подошвой кроссовок чувствовались иначе. Если верить навигатору, неподалеку был магазин. Прокручивая в голове фразу, которую предстоит произнести на английском, он, улыбаясь, осматривался: его внимание привлек небольшой трехэтажный дом, кажется, служивший чем-то вроде отеля. Вернее, привлёк силуэт — девушка, сидя к нему полубоком, перебирала струны гитары, не выпуская изо рта сигарету. На ней были кожаные шорты и футболка, на левой ноге красный носок и на правой — синий, а яркие волосы собраны в слабый хвост, разваливающийся, кажется, посекундно. Хмыкнув в возникшую паузу, Лука невольно выдал себя. Девушка обернулась и, улыбаясь в ответ, махнула рукой. Отличное начало для курортного романа. Но Лука, махая в ответ, думал об одном: его сердце, уставшее от бренного существования, не сбилось ни на йоту. Купив новый шнур для зарядки, он пошёл обратно, снова зачем-то кинув взгляд на скромный отель — на месте, где сидела девушка, теперь лежал блокнот и карандаш, наверное, оставленный ею.***
— Где ты был? Застыв от неожиданного вопроса, Лука удивлённо посмотрел сначала на Манон, а потом на друзей, так же непонимающе пялящихся на него. — Что-то случилось? — Нет, но… — Так значит, проблем нет? Да, Лука осмелел. Сначала не собираясь портить отношения с девушкой, потом переживая, что для нее это важно, а после и боясь обидеть, он молчал; сейчас, почувствовав себя тринадцатилеткой, обязанной отчитываться за каждый шаг, он наконец крепко схватился за свой край одеяла — одеяла его личных границ. — Мы обсуждали вечеринку. — Что за вечеринка? И Дафна, опередив Манон, повторила всю историю, добавив ещё кое-что: — Но сначала мы пойдем на море. Так что все, в общем-то, солидарные с ней, пошли собираться. Только Лука немного подвис: услышав звук уведомления, он вытащил телефон. Я смогу прилететь только послезавтра. Я знаю, это эгоисточно, просить об этом, но можешь присмотреть за Манон? Я боюсь, что ей кто-то понравится. Лука уже хотел ответить что-то в духе «это не моё дело», но прежде, чем начал печатать, немного подвис. Все же, он сам это затеял. — С кем переписываешься? Манон улыбнулась, совсем не расстроенная напряжённым разговором до этого. — С мамой. Спрашивает, как мне здесь. Выдержав настороженный взгляд на себе, Лука вздохнул. Договорились.***
— Что? Нет, я не говорил этого! Девять пар удивленных глаз уставились на Софьяна, удивленного, кажется, не меньше остальных. — Мы не идём на вечеринку. — он усмехнулся, качая головой. — Мы устраиваем вечеринку. Здесь живет мой друг из Франции, у него есть знакомые… Протяжное «А-а-а» раздалось по всей гостиной, и Дафна, медленно, но уверенно краснея, быстро начала составлять план, стараясь исправить ситуацию. И у Дафны, как и всегда, это прекрасно получилось. Спустя час беготни — серьезно, ещё немного, и пол бы рухнул под землю, — всё было подготовлено. Все столы, что нашли в доме, ровным рядом стояли у одной из стен, украшенные бутылками, стаканчиками и простыми закусками и фруктами, найденными в магазине, диваны стояли в разнобой, с потолка свисало всё, что нашли в закромах — дождик, даже мишура и гирлянда, и о том, сколько после придётся это отдирать, Лука честно старается не думать. На самом деле, ему понравилось: это было весело и непривычно, потому что с тех пор, как девчонки за счет Янна и База начали чаще общаться с ними, принимать участие в организации вечеринки еще ни разу не приходилось. Возможно, Манон была права — перезагрузка работала; скорее всего, это просто море, из которого Лука вылезал только для того, чтобы насыпать песка Артуру в трусы. Гости пришли уже через пять минут: вероятно, Софьян всё это время был на связи. Казалось, этот человек постиг дзен — вся эта ситуация не коснулась его совершенно. А может, дело было в том, что он был с Иман: она говорила всем, что ещё сомневается, но Лука уже третий раз замечал, как ее ладонь незаметно гладит его по плечу, и в третий раз застывает с по-глупому счастливым лицом. После, правда, отмирает, чувствуя какую-то давящую тоску — второй минус в списке «против» этой поездки. Тем не менее, Лука отвлекается. Музыка, на удивление, была разной: что-то из популярного, затем что-то из старого попа, потом дабстеп, занесенный каким-то попутным ветром, снова поп, немного рока, пусть и немного обновленного битами, но звучащего все еще потрясающе — ко второму часу он уже не находит различий, наливая четвертую порцию виски с колой, и танцует подо всё. Освещение настолько слабое, что он и не пытается взглядом найти друзей: яркие цветовые пятна освещают слишком мало, чтобы что-то разглядеть. Но он разглядывает. Прыгая под какую-то знакомую песню, название которой отчаянно не хочет вспоминаться, Лука, по ощущениям, замирает в прыжке — внимательный взгляд из толпы застывает комом в горле, стремительно падающим, словно камень, в солнечное сплетение, чтобы там, наверное, расколоться на сотни частей; иного объяснения резко сжавшимся легким он не находит, сжимая почти пустой бумажный стаканчик и стоя посреди веселящейся и танцующей толпы. Затем шумно вдыхает носом, медленно моргая, и считает до трёх, чтобы открыть глаза. Три. Светлые глаза, чуть прикрытые торчащим во все стороны ураганом волос, заинтересованно скользят по его лицу. О чёрт. Пожалуй, очень глупому лицу. Тряхнув головой, Лука резко отворачивается к столику, неподалеку от которого всё это было, и мешает дрожащими руками новую порцию. Он делает быстрый глоток, чтобы, будто сбавляя скорость, плавно обернуться — никого нет. Часто моргая, Лука облизывает губы и, прикусывая нижнюю, чувствует. Его сердце забилось так, словно ему только что сказали, что чем больше оно разовьёт скорость, тем меньше его будут тревожить виски и травкой. Сердце, конечно же, нагло обманули. Луку, кажется, тоже.***
Он не искал. Честно. Почти честно. Ладно, Лука так часто перемещался по гостиной, что нельзя было не понять — он искал. Он думал, что выглядит невероятно секретно, якобы между делом шагая влево, по часовой стрелке, но на самом деле со стороны Манон, наблюдавшей за ним уже которую минуту, это выглядело так, будто он ногами крутит всю комнату, а не комната крутится вокруг него. — Всё в порядке? — А? — Лука сначала осмотрел всех за её спиной, и только потом перевёл на неё взгляд, улыбаясь и кивая. — Да, всё нормально. Веселишься? — Ты встретил кого-то? Манон улыбнулась в ответ, но, в отличие от этого засранца, искренне. — Нет-нет-нет, нет, я… Не видела Янна? Он… Пошёл за пивом. — Лука пожал плечами. — Я просил его взять для меня. Наверняка уже к кому-то клеится. Потом поболтаем, да? И ушёл, так и не услышав, что Янн всё это время стоял у одного и того же дивана, мимо которого Лука прошел, пожалуй, раза четыре.***
— Это ужасный день. Манон, на цыпочках заходящая в их комнату, вздрогнула. — Что? Лука дернулся тоже, резко подняв лицо с подушки, и вздохнул. — Плечи. Они сгорели. Я пахну как баранина. — он хмыкнул, надеясь вызвать у девушки улыбку. — Последний раз я был на море года три назад, когда мать с отцом… Были вместе. Манон понимающе кивнула, поджимая губы, и посмотрела на пострадавшую кожу. А затем, широко распахнув глаза, развернулась. — О, я принесу сметану! Нет. — Нет, не нуж… — Это самое действенное. И сок алоэ. у У меня где-то была маска для лица с алоэ… — её взгляд замер, выдавая бурную мозговую деятельность. Ноги же уже вышли за пределы комнаты. — Я сейчас! Лука не успел вставить и слова. С вечеринки прошло меньше суток. Было бы слишком хорошо, если бы он смог найти того парня — сейчас Лука думает, что просто перепил и долго пялился на Базиля или кого-то ещё, потому что он буквально пропал. Исчез, как будто и не было. Может, и правда не было; он уже смирился — только представлять, как ужасно было бы, если бы все узнали о его ориентации именно сейчас, страшно, что уж говорить об остальном. Но тот подросток, которого он игнорировал, был настойчив: подкидывая ему воспоминания и размышления, постоянно подначивал его, не давая так просто замять это всё. После пляжа, Лука пообещал ему, он обязательно что-то с этим сделает. Но после пляжа всё, что Лука мог, это уткнуться лицом в подушку и думать, как сильно ему не хватало какого-нибудь волшебного крема, способного избавить его от страданий. К счастью, у него есть Манон. К несчастью, Манон… с прибабахом. Спустя двадцать минут массажа Лука сделал вывод, что на нем бесстыдно проводят эксперименты. Сначала на плечи упала одна консистенция. После — уже вторая. К ней почему-то добавилась третья, потом, кажется, повторилась первая, ещё какая-то ткань… После запаха розы, вдруг окатившего его, Лука занервничал. — Может, оно само пройдёт? — Нет. — Я попрошу крем у Эммы. — Ты мне не доверяешь? Ну как сказать. Не то чтобы. — Очень доверяю, Манон.***
Это странно, но в двенадцать ночи, лежа с Яном, Софьяном и Артуром на газоне около дома и передавая самокрутку, Лука не чувствует боли. Поэтому, когда взрослый он отступил, о себе тактично напомнил подросток, напоминая о сделке. — Удалось с кем-нибудь познакомиться вчера? — Я встретил одну девушку. — подал голос Артур, мечтательно пялясь на звезды. — Она красиво танцевала. — Ты с ней разговаривал? — Неа. Лука усмехнулся. — Неудачник. — А ты? — раздалось со стороны Яна. — Покорил пару сердец? Своё, например. — Да, мне понравилась одна. Я хотел к ней подойти, но не смог найти её. Словно испарилась. — Это из отеля, наверное. Лука нахмурился, пытаясь понять, кто это сказал. Точно. Софьян. — Что? — Это из отеля. — прокашлявшись, продолжил он. — Здесь недалеко есть отель, после одиннадцати не пускают. На ночевку никто не стал оставаться, поэтому девушка, которая тебе понравилась, ушла. Один из вариантов. Лука резко сел, смотря на Софьяна снизу вверх. Вероятность, что он видел этот отель, слишком мала, чтобы быть правдой. — Да. Может быть. — он отвёл взгляд, стараясь не показаться заинтересованным, и неловко пожал плечом. — Создашь в следующий раз мероприятие на фейсбуке, чтобы можно было его… её найти? Лука затаил дыхание, краем глаза поглядывая на друзей, но заметив, что никто не обратил внимания, расслабился. — Следующий раз? Нет, парень, мой дом этого не переживёт.***
— Мы устраиваем вечеринку. Сперва решив, что ему показалось, Лука качнул головой и продолжил пилить несчастный бекон, старательно елозя по тарелке зубцами вилки. — Отличная идея! Не показалось. Лука посмотрел на Софьяна и, увидев, что тот смотрит на него в ответ, вопросительно приподнял бровь. Софьян, напряженно улыбаясь, слегка кивнул куда-то влево. Ещё не посмотрев туда, он знал, что не так. Манон. Сегодня утром он отчетливо слышал, как Артур упомянул, что вчера они вчетвером курили травку. После недовольного возгласа Базиля и еще более недовольного возгласа Янна, намекающего, что тот сам виноват, потому что всю ночь обжимался со своей девушкой, Софьян как-то неудачно вспомнил свои слова про то, что второй такой вечеринки не состоится. Все было мирно до того момента, как он сказал, что к размышлениям его подтолкнул Лука: Манон цепким взглядом уставилась на Софьяна и быстро захватила территорию рядом с ним для разговора, умудрившись разъединить его с Иман, что, вообще-то, было практически невозможно. И вот Софьян, слушая предложения, со взглядом, полным безысходности, смотрит на него, ища спасения. — Вечеринка под открытым небом?***
Это было не проще. Вообще не проще. Начиная от столов, которые пришлось сносить со второго этажа, и заканчивая установкой освещения. Чтобы облегчить себе жизнь, они обклеили неоновыми лентами всю стену дома и объявили тематикой чёрно-белое в надежде, что те, кто придёт в белом, вскоре зальют одежду алкоголем и уйдут. Но нет. Спустя час все, кто надел светлое, всё так же были в светлом. Почти все — в чистом светлом. Софьян, глядя на то, как идеальный газон забивается жвачкой и окурками, беззвучно плакал. Или всё дело было в Иман, которой безумно шло её черное платье. Кто знает, кто знает. Манон, казалось, не отходила от Луки ни на минуту — она была настроена помочь ему найти свою вторую половинку любой ценой. И это, естественно, ни капли ему не помогало. В какой-то момент он неудачно развернулся, и вишневый сок в стаканчике, к которому он искал дополнение, весь перекочевал на блузку — Лука не планировал такой поворот, но был доволен. Манон скрылась в доме, обещая скоро вернуться; по его подсчётам, у него около трёх минут. Он просто не имеет права упустить эту возможность. То есть, он совсем в этом не заинтересован; всё дело в подростке внутри. Он вообще с ним никак не связан. Поэтому они пошли на поиски вместе. На третьем кругу Лука подумал, что это сама вселенная, недавно охаянная им, дает ему знак — никаких тварей и, тем более, никаких пар. Судя по количеству участников в фейсбуке, на территории дома примерно сорок человек, и как же, чёрт, обидно, что из этих сорока человек ни один не ждёт встречи с ним. Это не бьёт по самолюбию. Это бьёт по перегоревшей неоновой ленте, и, естественно, Лука идёт ее смотреть, потому что все остальные заняты. Седьмая сверху — да вы издеваетесь.***
Лука со своим стулом, который он тащит за собой, выглядит почти сюрреалистично. Чума посреди вечеринки, да-да — он, если честно, не силен в литературе, но что-то такое он слышал. Залезая на стул, Лука, применяя все свои технические навыки, сделал вывод, что перегорела батарейка: в широком переднем кармане льняных белых брюк специально покоилось пять таких же, только полных, поэтому эту проблему он исправил довольно ловко. Сложность была в другом. Сложность была в том, что кто-то задел ножку стула, и Лука, стоявший на нем, полетел вниз — вернее, наверняка полетел бы и набил себе шишек, если бы не крепкие руки. Крепкие руки Артура. Ну конечно. Недовольно фыркнув вместо благодарности, Лука взял с собой стул и пошел обратно в дом, возвращая его на место. Он открыл холодильник, вытащив бутылку пива, и потянулся за открывашкой, когда на кухне резко вырубился свет. Эти перемены снова делают его жизнь хуже. Лука не боится темноты. Ему некомфортно — именно так, просто неприятно думать, что из-под тумбы вылезет змея, обхватит щиколотку и утащит к монстру, только и ожидающему, когда этот слабенький мальчишка попадет в его сети. Лука сглотнул. — Нужна помощь? Он не понял сразу, что заставило его дернуться — неожиданное появление человека или его близость, осознание которой появилось сразу, как только Лука смог вынырнуть из облака запаха, вдруг окружившего его. Между тем, человек удачно воспользовался паузой и подошёл ближе; еще один шаг, и у него начнётся паническая атака. Самая неловкая смерть столетия. — Подожди. — парень закопошился, и через секунду столешница показалась: он включил фонарик на телефоне, освещая им открывашку. — Так лучше? Лука перевёл взгляд на черный манжет и усмехнулся: кто-то на отдыхе носит рубашку? Вау. Что ж, он поражён. Почти так же сильно, как запахом. Но явно меньше, чем окатившим теплом — парень подошёл еще ближе, почти соприкасаясь грудью с его спиной, но выдерживая расстояние, видимо, чтобы не вторгаться в личное пространство без разрешения. Лука почти уверен, что знает, как выглядят его глаза. Наконец собравшись, он потянулся к открывашке и открыл пиво, планируя положить её на место, как, опомнившись, хрипло произнёс: — Тебе… ты… пиво? Парень хмыкнул, и Лука покраснел, он готов поклясться, в ту же секунду. — Нет, спасибо. — с тёмной стороны чужие пальцы накрыли его ладонь и после плавного перемещения парня за спиной чуть влево потянули его руку наверх. Подушечки коснулись ткани на лице, и вскоре вспыхнули от горячего дыхания незнакомца. Маска. Тканевая маска, черт ее возьми. — Не могу. — Борешься с алкоголизмом? Лука все еще чувствовал тепло на пальцах, но поспешил убрать руку, сжимая холодное горлышко бутылки уже двумя. Парень засмеялся. — Типа того. Со второго этажа послышались шаги: кто-то тоже додумался включить фонарик. Лука, вспомнив, что Манон ушла переодеваться как раз пару минут назад и уже должна была закончить, нахмурился. Нет-нет-нет, только не сейчас. Не осознавая действий, он, едва не сбив бутылку, потянулся к телефону парня и перевернул его фонариком вниз, на стол, а потом инстинктивно шагнул назад, вжимаясь спиной в горячее тело. Его не оттолкнули: будто услышав его мысли, незнакомец кивнул на немую просьбу затихнуть и сам в какой-то издевательской манере поднес указательный палец к его губам, тоже прижимаясь в ответ. Все стенания Луки о том, что эта поездка — ужасная идея, вмиг исчезли. По волшебству. Волшебная мазь.***
— Это твоя девушка? — Что? Когда шаги исчезли на улице, Лука облегчённо выдохнул, случайно касаясь губами пальца, и немного отодвинулся, чувствуя себя немного спокойнее, когда тот исчез. — Нет. У меня нет девушки. — зачем-то поясняя, он взял бутылку и сделал несколько шумных глотков, чудом не захлебнувшись. — Это моя подруга. — Теперь это так называется? Лука, не удержавшись, засмеялся, выдыхая напряжение. Незнакомец, убрав ладонь от его рта, и не думал отстраниться — только выключил фонарик с помощью боковой кнопки, так и не засветив своего лица, убрал телефон в карман и уперся ладонями в тумбу перед ними, из-за этого чуть наклонившись ближе. Лука почувствовал щекой торчащие ворохом волосы и улыбнулся. — Просто она волнуется за меня. Сильно. Иногда перебарщивает. — Я видел. — Что? На этот раз Лука развернулся, не скрывая своего удивления. — Ты следишь за мной? Он не сразу понял, что сделал: осознание, задыхаясь, догнало его уже на финишной прямой и влепило щедрую пощечину, которую он, в общем-то, заслуживал. Это тот. Тот. Те глаза. Они, чёрт, сверкали в кромешной темноте, и Лука почти пискнул, столкнувшись с ними. И, что важно, теперь они близко. Совсем близко. Он почувствовал себя виноватым — без понятия, за что, но на него смотрели так, будто он немедленно должен упасть на колени и молить о прощении; иной причины, почему они так подгибаются, Лука не нашёл. — Я слежу за тобой. Те сощурились. — Поэтому мне не удаётся тебя найти? Это прозвучало жалобно. Жалобнее, чем должно было. Лука опустил взгляд, не выдерживая, но незнакомец, не согласный с этим, приподнял его подбородок. — Я хотел остаться с тобой наедине. — маска шевельнулась — он улыбался. — Без неё. И свет включился. Парень, часто моргая от неожиданной яркости, с приятным удивлением взглянул на него, будто в первый раз, почему-то заинтересовавшись его губами. Большой палец коснулся родинки под губой — кажется, его ничуть не смущала изменившаяся обстановка. Луку тоже. Лука был в трансе, и его не волновало вообще ничего. Он, осмелев, протянул ладонь к лицу напротив, чуть ведя кончиками пальцев по спутанным волосам, казалось, только этого и ждущим, и потянулся к уху, к лямке на нём, чтобы снять маску. Но, конечно, всё не могло быть так просто. Телефон парня завибрировал, и он достал его, посмотрев на уведомление. Скосив взгляд, Лука поморщился. Будильник. До одиннадцати осталось десять минут. Чертова золушка. — Ещё увидимся. Незнакомец, всё это время одетый в чёрное, подмигнул и ушёл, оставляя призрачное прикосновение на подбородке. Ну конечно. Лука в белом, он в чёрном, все дела. Как банально. И совсем немного приятно.***
Утро выдалось… Тяжёлым. Софьян, проснувшись в семь утра и увидев, в каком состоянии пребывает его газон, решил, что абсолютно честно и правильно будет первым делом разбудить Манон и Луку — потому что они виноваты в этом в первую очередь. Поэтому к тому времени, как все остальные вышли из дома на уборку, произошло несколько событий. Во-первых, все стаканчики и бутылки были убраны. Во-вторых, под столом были обнаружены презервативы, и никто не хочет знать о том, что конкретно здесь происходило. В-третьих, Манон была счастлива. В-четвёртых, Лука был очень смущён. И причиной последних двух было то, что он всё-таки ответил на её вопросы. Он сказал, что, несмотря на её постоянное преследование, он смог встретиться с девушкой, которую видел в прошлый раз, и даже немного пообщаться. Опрометчиво добавил, что это взаимно — теперь Манон висела на нём, поздравляя и целуя, поэтому об этом знали все. Буквально все. Во время уборки Лука был самым популярным местом — возле него всегда находилась гора мусора, возле которой то и дело собирались люди и несколько минут копошились, создавая видимость активной деятельности. — Да, я встретил кое-кого, что в этом такого… — Мы немного поболтали… — Нет, мы не обменялись телефонами… — Да я сам найду… — Я не успел спросить имя… — Нет, у неё не пятый размер груди, Баз, ты нормальный? И всё в таком духе. В районе трёх ему написал Шарль. Лука успел забыть об этом — открывая уведомление, он напряжённо почесал шею. Я не смог вчера вырваться. Ещё один день, ладно? Напомни ей про меня. Я боюсь, что она меня забыла. Постараюсь — Это она, да? Манон приподняла брови, довольно улыбаясь. — Это… да. — не придумав ответа лучше, он улыбнулся. — Это она. — Выглядишь напряжённым. Думаешь о свидании? Врать намного сложнее, чем кажется. — Да, она живёт в отеле, там с этим строго. — или не очень. — Хотим просто прогуляться. — Здесь есть парк! Я могу показать… — М-м. — Лука замотал головой в отрицательном жесте. — Неа. Я найду. Всё нормально. Заметив, как стушевалась Манон, он оторпел: — Я не хочу, чтобы все знали. Это неловко. — добавил он. — Ты встречалась с Шарлем в тайне, ты… понимаешь. Напряжённо взглянув на Луку, девушка поджала губы. Он хотел извиниться, как она добавила: — У вас какая-то запретная связь, да? — Что? — Зачем тебе скрывать это? — Манон улыбнулась шире, что-то задумав. — Я не могла обидеть Дафну. Что у тебя? Это кто-то из наших? Это Эмма? — Нет! — Это Артур? Лука открыл рот, почувствовав, как трудно стало дышать. — Это Артур. — довольная собой, подвела итог Манон. — Нет! — Лука, ты гей? Это становится невыносимым. — Я не гей, Манон. Я не хочу, чтобы ты лезла ко мне, понятно? Я не хочу, чтобы ты следила за мной. Мне это надоело. Я не твой сын. Я даже не твой друг. Повисла тишина. Чёрт. Что он только что сказал. — Прости, я не… — Всё нормально. Знаешь, ты прав. Кивнув, Манон как-то натянуто улыбнулась и ушла. Лука официально получил звание главного идиота.***
Чтобы как-то загладить вину, Лука пришёл к выводу: нужно познакомить Манон с его девушкой раньше, чем с остальными. Остался один момент. Этой девушки не существует. Просить Софьяна устроить третью вечеринку было бы бесчеловечно, поэтому Лука, закинув на плечо рюкзак, пошёл вылавливать свою тайную особу самостоятельно. Изначально он убедил себя в том, что ищет девушку, но уже через пару шагов подумал о том, как бы сильно хотел встретить того парня — он даже не знает его имени, чтобы попробовать найти его в фейсбуке. Зато он мог узнать точный адрес отеля: Софьян скинул ему уже через минуту после просьбы — кажется, он уже не злится. Лука угадал: тот самый отель. И сейчас, встав перед ним, он понятия не имеет, что делать дальше. Прийти и сказать: «здравствуйте, вы не видели здесь очень красивого парня с гнездом на голове? Обычно у него очень хищный взгляд, но я не уверен»? Как следует надышавшись прогретым воздухом, он шагнул вперёд, к невысокой сетчатой калитке, как дверь отеля распахнулась. С замиранием сердца смотря на неё, Лука перестал дышать. Но это была девушка. Всего лишь девушка. Девушка. — Привет! Щурясь, она подошла поближе, разглядев в нём сомнительного, но всё же знакомого, и улыбнулась. — Пару дней назад я видел тебя. Ты здорово играешь на гитаре. — он улыбнулся в ответ. — Я Лука. — Я Майя. И я помню. Наступила неловкая пауза, которую Лука поспешил нарушить. — Ты когда-нибудь была на вечеринке в 34 доме? Мне кажется, я тебя… — Да. Да, я была, и… Не хочу повторяться, но я помню. — Майя засмеялась, и это определенно было приятно. — Приглашаешь? — Приглашаю. И Манон поверила. Конечно, она поверила: она горела этой идеей больше, чем Лука, что не заметила, как он неловко опускает взгляд вместо того, чтобы смотреть на Майю, как теряется при ее попытке коснуться и как неохотно слушает после слова о том, как они подходят друг другу. Вечером Лука провожает Майю. Она успела пересечься с Дафной и понравиться ей; Лука при этом больше напоминал тучу, чем счастливого влюбленного, поэтому та быстро отпустила их. Может, Манон не заметила. Но не Майя. — Я тебе не нравлюсь. — Что? Нет. — Это не вопрос. — она поправила волосы, смотря на него. Уже остановившись у калитки, Майя положила ладонь на его плечо, мягко поглаживая. — И ты мне не нравишься. — Тогда за… — Я подыграла тебе. Но не затягивай с этим. Это не прокатит в следующий раз. — О чём ты? — Ты знаешь. — заговорщески прошептала Майя, наклоняясь и легко целуя его в щеку. — Ты знаешь. Она открыла калитку, и Лука, немного подвисший, посмотрел ей вслед, заметив ещё одну фигуру. Серьёзно. Парень, которого он искал, стоял, сложив руки и оперевшись о стену позади, и смотрел на него, приподняв в усмешке бровь. — Снова следишь за мной? Майя, решив, что это ей, обернулась, но заметив, на кого Лука смотрел всё это время, покачала головой и, пробормотав что-то похожее на «мальчики», скрылась за дверью. — Не так профессионально, как твоя подруга. — он пожал плечами, засунув руки в передние карманы джинсов, и медленно двинулся навстречу. — Всего лишь любитель. — А я до сих пор не знаю, как тебя зовут. — Я не раскрываю своих секретов. — Это начинает раздражать. Ты что, Эдвард Каллен? Парень загадочно отвёл взгляд, подходя ближе и укладывая руки на такой же невысокий, как и калитка, забор, свешивая ладони. Лука сделал шаг вперёд, склонив голову и ожидая ответа. — Скажи это громче. Он не засмеется. Он не покажет, что ему нравится этот сомнительный флирт, и уйдёт с гордо поднятой головой. В другой вселенной. — Ты странный. — Я тебе не нравлюсь. Этот парень нагло копировал интонацию Майи и ее слова. Лука, вскипая, краснел — только совсем не от злости. — Ты мне не нравишься. А вот этого он не ожидал: Лука видел, как изменилось лицо, и, — он клянется, — это было только что. Но сейчас перед ним другое лицо. То лицо, которое говорит: «я сожру тебя и не оставлю ни одной кости». Луке почему-то захотелось извиниться. — Я тебе не нравлюсь? Словно даёт ещё один шанс. И якобы незаметно тянет руку к футболке Луки, выпрямляясь и бесстыдно притягивая к себе за ее край. — Ты мне не нравишься. Парень улыбается. Возможно, это связано с тем, что Лука идёт навстречу и упирается руками в изгородь, вжимаясь в нее животом из-за силы притяжения. Притяжения футболки, конечно же. — Я тебе нравлюсь. Его ладонь отпускает ткань. А затем — появляется на щеке, подвигая по-собственнически лицо к себе. Словно говорит, мол, смотри — смотри, как я по-кошачьи склоняю голову, улыбаюсь самодовольно, но чертовски искренне, и как тяжело дышу из-за этой близости. — Ты мне… — Лука выдыхает, бегая взглядом по лицу и ища спасения. — Ты… — набредает почему-то на губы: тот, заметив, кусает самый край, и Лука вздрагивает. — Ты мне… — Я тебе нравлюсь. — играючи повторяет парень, касаясь его лба своим, и неожиданно серьёзно смотрит в глаза, не дыша. — И ты мне нравишься. Этого не должно быть. Ему, Луке, ему нормально, вполне хорошо без влюбленности — у него экзамены в следующем году, какие чувства? Наука и любовь не сочетаемы. У Луки большие планы, у него миллион возможностей, он свободен как ветер, он перед сотней дорог — а ещё Лука тает от одной фразы, тихо стонет вместо ответа и первый тянется за поцелуем, чувствуя, что если не сделает этого, то упадёт. Его не отталкивают. Ожидаемо. Но всего секунду. Парень отстраняется, смотря на него, немного отходит, упирается ладонями в изгородь и перепрыгивает её, чтобы притянуть к себе Луку уже без каких-то помех и сразу же углубить поцелуй, не сдерживая себя. Лука тает на этом марокканском солнце, как шоколад. Вероятно, очень сладкий шоколад, потому что иного объяснения, почему почти незнакомый ему человек с таким желанием впился в его губы, у него нет — сперва он не может ничего сделать, тормозя, и просто позволяет себя целовать, но вскоре, привыкнув, охотно отвечает, ловя своим языком чужой язык, и кладёт ладони на спину, медленно двигаясь дрожащими пальцами вверх по лопаткам. Другая пара ладоней приятно ощущается где-то на шее; Лука готов умереть от сердечного приступа прямо здесь. Где-то через пять минут темп утихает. Поцелуи становятся слабее, но ни один не хочет это прекращать; руки Луки давно спустились на талию, словно придерживая, руки другого парня — вытянулись вдоль плеч, обнимая, и это самый приятный момент за последний год. Наверное, стоит отказаться от своих убеждений. Наверное, влюбленность должна получить свой заветный шанс. Она всё-таки заслужила. — А сейчас ты скажешь, что уезжаешь завтра. Лука вздохнул, крепче прижимаясь, и устроил голову на плече, действительно ожидая подвоха. Он бы не хотел, чтобы это заметили. — Я уезжаю в пятницу. Послезавтра. Лука чувствует, как его сердце разбивается. Комедийные нотки ситкома, в котором он существует последнюю неделю, сменились на драматичные, и пальцы, только успокоившиеся, начали мелко дергаться, аккомпанируя появившейся тошноте. — Где ты живёшь? — В этом отеле. Думаешь, я просто пришёл постоять? Честно, Лука уже всерьез ненавидит эту скрытность. И, рыкнув разочарованно, резко отстраняется и уходит. Ему что-то кричат в ответ, но он не слышит. Какая разница. Какая вообще разница.***
— Что у тебя? Лука пришёл через час. Пришёл в компании бутылки водки, забрался на кровать, проигнорировав друзей, играющих в настолки, и открыл её. На пороге уже совсем скоро показалась Манон: она была действительно напугана. И Лука рассказал ей. Не вдаваясь в подробности, сказал, что ошибся в девчонке, что для неё это — короткая интрижка, а он какого-то чёрта нафантазировал себе любовь до гроба, и это его убивает. Вероятно, завтра, обдумав всё это, он придёт к выводу, что эти страдания ни к чему, но сегодня… Сегодня он имеет право побыть королевой драмы. Может себе позволить. Повторив вопрос, Лука откинулся затылком на холодную стену позади и спустил ноги на пол. — У меня никого. — Никто не нравится? — Нравится. Манон придвинулась ближе и забрала бутылку, отпив. Поморщилась. — Даже больше. Я люблю одного человека. — И кто это? Лука знает ответ. — Это Шарль. Но ему плевать. Мы с тобой в одной лодке. Вспомнив о плане, он качает головой, слабо толкнув девушку в плечо. — Когда ты разговаривала с ним в последний раз? — В прошлом месяце. Он сказал, что не может приехать. — Манон прикрыла глаза, поджимая губы. И выдохнула. — Сказал, что у него много работы. И положил трубку. — Может… потому что он работал? Лука усмехнулся. Манон, помедлив, тоже, потирая глаза. — Я не знаю. — наконец донесся ответ. — Я устала. Устала ждать. Я сказала, что мы расстаемся. — отпив, она положила голову на его плечо. — Я глупая. — Нет, ты не глупая. Разве что, химия… И Манон против воли громко засмеялась, обвивая его руку и крепко прижимаясь к ней. Лука не может злиться. Ему тоже хотелось заботиться о ней: наверное, не так, как Манон, потому что ее никто не способен переплюнуть, но ощутимо, и он поддается — заметив, как спустя час она начала засыпать, Лука аккуратно поднялся, не тревожа ее, расстелил её постель и, невысоко подняв на руки, опустил на кровать. Теперь всё проясняется: Шарль, пусть и виноват в этой ситуации, не бросал её. Наверное, он любит её так же, как прежде, и если бы не её гордость, они бы снова были вместе. Лука, с улыбкой поправляя одеяло на плече девушки, тихо вздыхает, вспоминая переписку. Хоть что-то в этой жизни он сделал правильно.***
Шарль прилетел рано утром. Лука услышал стук в дверь, морщаясь от боли в голове, открыл её и застыл. Перед ним — одни цветы, куда ни посмотри. — Подвинься. Лука подвинулся. — И выйди. И вышел.***
— Не спится? Монотонно мешающий кофе уже минуту Лука поднял взгляд на вошедшего. Янн улыбнулся и присоединился, поставив чайник. — У Манон гости. — Месячные? — Что? — Что? Лука засмеялся от нелепости ситуации. — Шарль. Янн издал тихое «ох», улыбнувшись. Пока что звуков борьбы не было, значит, всё в порядке. Или Манон ещё не успела проснуться. — А у тебя? — У меня нет месячных. — Дурак. — закатив глаза, Янн вскочил, услышав свист, и выключил чайник, потянувшись за кружкой. — Нашёл девушку? Лука вздохнул. А почему он решил, что должен отвечать за то, будет ли у его друзей секс или нет? Почему он думает, что наличие секса в их жизни как-то может им нормироваться? И прежде, чем себя остановить, выпалил: — Я гей. Янн едва успел поймать кружку, сначала уставившись на неё, а потом, выпрямившись, на него. Лука ожидал чего угодно. Непонимания, непринятия, даже оскорблений. Но всё, что ответил Янн, было: — Почему ты не сказал раньше?***
За день, как обычно это происходит, об этом узнали все. Лука по топу новостей затмил воссоединение Шарля и Манон — но те, спустившись в районе трёх вниз, снова привлекли к себе всё внимание. Дафна хотела предложить вечеринку, чтобы отпраздновать это, но Софьян, напрягшись, так сурово посмотрел на неё, что она замолчала. Чтобы через пару часов на пляже сказать: — Давайте устроим вечеринку для своих! Софьяна успокаивало то, что в воскресенье они уже уедут. Луку не успокаивало ничего. Приятно знать, что твои друзья не отказались от тебя, но быть в одиночестве, когда все так радуются существованию одной пары, больно. Если бы он никогда не влюблялся, было бы проще. Лука надеется, что тот парень сейчас задыхается от икоты. Хотя он, черт, даже не знает его имени. Как-то агрессивно переставляя стулья от стола к стене, он честно пытается не думать о нем. Но звук открывшейся двери в другой стороне дома невольно привлёк его. — Вы же знакомы с моим другом? — звучит где-то в коридоре, и Лука, разделяя от досады чертовы пластмассовые стаканчики из общей пачки, резко дергает всю упаковку, рассыпая их по полу. — Это Элиотт. Проклиная вечеринки за массу причин, он опустился на корточки, доставая их из-под стола, и заметил рядом руку. Очень знакомую руку. Фыркая, Лука, даже не смотря на него, поднялся, демонстративно повернувшись спиной. — Привет. — Ага. Справившись со стаканчиками, он переключился на вытаскивание вилок, на этот раз ничего не рассыпая. В основном из-за того, что Лука не в состоянии открыть пачку. — Познакомимся? — руки сзади забирают упаковку и легко открывают ее, передавая обратно. — Я Элиотт. А ты? — Месье «я живу в этом доме, почему, ты думаешь, я занимаюсь подготавливанием вечеринки». Те же самые руки разворачивают его к себе, поскольку Лука превысил лимит язвительности, и крепко держат за талию, потому Лука, конечно, пытается вырваться. — Прекрати. — он не смотрит ему в глаза, потому что знает, что не сможет ослушаться, если сделает это. Кое-кто не согласен. — Лука. — Ты знаешь моё имя? Так тебе даже нечего у меня спрашивать. — Это не так. — взгляд Луки поднимается, и он мысленно ругается, вздыхая. Теперь не он чувствует себя виноватым. — Один вопрос найдётся. Элиотт. Кажется, он и правда умеет гипнотизировать. Иных оправданий у него нет. — Прости меня. — Не похоже на вопрос. Элиотт опускает свой подбородок ниже, и взгляд становится серьёзнее. А ему вообще нужно говорить? — Это и не было вопросом. Это было просьбой. Луке неловко. Лука пойман в клетку, и речь не о руках, что держат его — избавиться от них проще простого. — Что за вопрос? — Проведешь со мной этот вечер? Проще простого. Лука, вновь чувствуя накатившую обиду за то, что все так несправедливо, высвобождается из рук и уходит, чтобы проверить, все ли пришли. О, кому-то придется побегать и поискать его. В гостиной все свои — но, если присмотреться, можно заметить, что несколько незнакомцев сидят на ступеньках. Вероятно, их трое: Майя, Элиотт и ещё какая-то девушка. — Вы видели этого красавчика? — говорит Алексия, продолжая диалог. — Почему ты не познакомил нас раньше? Софьян смеётся, качая головой. Лука, не желая нарушать обстановку, — или просто желая послушать, — останавливается в дверях, не входя в комнату, и, сложив руки на груди, опирается плечом о дверной косяк. — Прости, но он занят. — Так здесь его девушка? — Алексия приподнялась, заглядывая на ступеньки. — Это та, с каре? — Нет, он… Он сказал, что встретил кое-кого на первой вечеринке. И больше его никто не интересует. Лука поднимает правую бровь, улыбаясь. Нет, это какая-то постановка. — Это кто-то из наших? Эмма? Манон невпопад засмеялась, извинившись. Лука прикусил нижнюю губу, сдерживаясь, чтобы не сделать то же самое. — Нет. Это… парень. Алексия понимающе кивнула, почему-то посмотрев на Артура. Артур, защищаясь, поднял руки. Кусая губы, Лука потерся головой о дверной косяк, надеясь, что это поможет ему справиться с появившейся болью в районе солнечного сплетения, и вздрогнул, ощутив прикосновение. Но отстраняться не стал: Элиотт, не почувствовав сопротивления, прижался грудью к его спине и обнял за талию, положив подбородок на плечо. Казалось, он тоже был заинтригован тем, какая реплика прозвучит дальше. Лука всё ещё думает, что это постановка. Не самого лучшего качества, но он любит друзей такими, какие они есть. — И, Манон… — Софьян замялся, почесывая бровь. — Ты же съезжаешь? Она, посмотрев на Шарля, обнимающего ее, улыбнулась и кивнула, щурясь от теплого поцелуя в щеку. — Элиотт забыл продлить номер в отеле, всё забито. Я хотел позвать его к себе. Он уезжает в воскресенье, вместе с вами, я подумал… Дальше Лука не слушал. Опустив руки, он накрыл ими ладони Элиотта, выдыхая и чувствуя, как напряжение покидает его, и повернул голову на бок, встречаясь с внимательным взглядом. Это всё не похоже на правду. Слишком гладко всё идет: друзья легко приняли его слова, Манон сошлась с Шарлем без войны, скандалов и криков, Майя не злится на него, а Софьян даже сейчас не жалеет о том, что позвал друзей Иман к себе. И Элиотт. Элиотт существует и смотрит на него так, словно ничего больше не видит и видеть не хочет. Лука потянулся за поцелуем, решив, что, даже если после они никогда не встретятся, он будет наслаждаться каждым моментом. Минута за минутой.