***
Жизнь Тейлора нельзя назвать сладкой или хотя бы спокойной, особенно при знании, что он являлся единственным и, возможно, самым последним представителем своего вида на этой планете. Конечно, здесь были и другие «люди», но что это за люди, которые словно дикие звери живут в лесах и не знают ничего кроме постоянной необходимости выживать и не быть пойманным, особенно на полях с такой заманчивой для них, кукурузой. Приматы прибрали все к своим лапам. Землю, воду, интеллект и даже бога. Тейлору не было здесь места изначально, особенно когда выяснилось, что по вере, приматам было велено гнать род людской отовсюду, дабы они — «не свершили свое безумие и не уничтожили все вновь». Почему вновь? Да потому что старушка Земля завелась новыми любимцами и даровала им право на господство, а людей опустила до примитивного уровня и покарала жизнью, в которой напрочь отсутствует возможность заявить свое «Я — человек!»***
Его все же повели на площадь, как и несколько других полусогнутых примитивных, которые при виде Тейлора радостно прыгали и трясясь, словно в ломке, тянули к нему свои побитые руки. Они всегда чего-то ждали, просили и пытались его понять. Интересно, что надумали? Железный ошейник уже давно успел разодрать кожу, а теперь, открывшиеся раны неприятно саднили и раздражали, помнилось, что еще на прошлой неделе ему пообещали новый, кожаный ошейник, сделанный из… Лучше не вспоминать. Земля была теплой, песок, специально привезенный с запретных территорий, приятно щекотал кожу. Облаченный лишь в позорную повязку на бедрах, едва прикрывающей его худые ноги, Тейлор обреченно выдохнул, его вновь усадили в клетку, как всегда боясь, будто он сбежит. Представление не было чем-то феерическим, их просто использовали как цирковых мартышек, а верней, как «цирковых людей», которые обладали хоть какими-то зачатками разума. Они катали мячи, прыгали по препятствиям, через обруч. Давали любопытным зрителям себя погладить и даже коснуться себя в не самых приятных местах, такие как грудь, шея и бедра, словно товар. Все обуславливалось повышенным интересом и простым желанием завести себе домашнего человека в будущем. Хотя многие эксперты утверждают, что человека нельзя никак одомашнить. Это расстраивало общественность, но у них завелся любимчик, которого, по словам дрессировщика, последствием опытов и множественных экспериментов, удалось немного, но образумить. Тейлора заставляли передвигаться лишь на четвереньках, ударяя плетью каждый раз, когда он ослушивался команд, что было крайне редко, ведь он прекрасно понимал их язык, а в особенности, возможность проведения незапланированной лоботомии в этот же вечер, а потому он был послушным, даже очень, хотя где-то внутри его все так же сжигала неимоверная злость и чувство собственного достоинства. С трибун часто кричали и свистели, охали и ахали, а в особенности им полюбилось требовать. — «Я куплю его!» — «Человек опасен, помните пророка нашего, который…» — «Дайте мне его!» — «Поддайте еще углей!» Да, были и извращенные зрители, желавшие все поломать и поплеваться, что собственно иногда им и удавалось сделать. Кинутый однажды в его сторону увесистый камень — развел не мало шуму, приматы свистели и… просили большего. Тейлор задыхался и часто пыхтел, спину и ноги пронзали осколки, иглы, жгучая и тяжелая боль, от которой хотелось свалить прямо на окровавленный песок. С того дня установили ограничения. Строго двадцать камней, не больше. По прихоти возможны были иглы и щипцы. К тому же, они до безумия любили пугать огнем, желая посмотреть на полностью голого и безволосого. Подожгли волосы. Итог. Ожоги второй степени и дикая боязнь огня. Теперь у них появилось новое развлечение.***
Маккой как всегда был раздражительным и кряхтящим. — Кх — кх. Удивительно, но он решился прогуляться по вольеру и осмотреть своего единственного, от того и постоянного пациента, успевшего уже где-то отхватить новые гематомы и повредить недавно наложенные швы. Стоило бы попросить дрессировщика быть чуть помягче. Ему не нужны новые проблемы от главы. Совершенно. — Эй, грешок. Маккой частенько его так называл, вложив в кличку всю свою неприязнь и, как ему казалось, истинную сущность представителя рода людского. Тейлор лежал словно мертвый. Неподвижно. С окровавленной спиной, едва дыша и бормоча что-то на непонятном ему языке. Другие люди, находившиеся в таких же клетках с соломой и мокрым уголком, сидели почти не моргая, все их взгляды были направлены лишь на Тейлора, будто они пытались помочь ему, желая встать около него и не отходить. В вольере царила абсолютная тишина. Никогда не замечав за собой никакой щедрости к данному животному, Маккой нервно перебрал по решетке грубыми пальцами и оглянувшись на остальных, отпер замок и осторожно вошел внутрь. Сразу же послышались рычания и угрожающие шипения в его адрес. — Шипите, рычите, кх-кх, от вас все равно толку никакого, — усмехнулся доктор, взвалив Тейлора на плечи. Многие озверевшие затрясли решеткой, кидались соломой, яблоками, угрожающе протягивали вперед руки, надеясь ударить и отобрать сородича. Они никак не намеревались отдавать часть своей семьи, но доктор слишком быстро скрылся за наспех открытой дверью.***
Тейлор предпочел бы и вовсе не просыпаться, но чувство голода и нужды не дали бы ему это сделать и при самом положительном раскладе. Справа послышалось знакомое кряхтение. — Одни проблемы, одни проблемы… — причитал Маккой, приводя собственную густую шерсть в порядок. Перевязка длилась по меньшей мере часа три, а то и больше. Конечно, ему никто не помогал и все это он сделал сам лично, по доброте своей душевной. Кому скажешь, не поверят. Еще раз взглянув на раненого и оценив примерный срок выздоровления, Маккой вышел за дверь. Поздновато ему за больным ухаживать. Да и лишние разговоры лишь отягощают мысли. Это сейчас ни к чему.***
Тейлору дали две недели на восстановление, а потом все снова вернеться по кругу, так что теперь у Маккоя намечается и ночная смена. Он не против, конечно, но зарплату себе увеличил. Его слово много стоит. Разговора с доктором Тейлор так и не дождался. Утренний осмотр, дневной, вечерний, сон. Основное его пребывание приходилось на маленькую каморку около вольера, недалеко от медпункта. Притащили листья, дощечку и горшок с водой. Больше ничего. Однажды, к нему забежал один из выступающих в цирке примитивных, человек очень долго смотрел на Тейлора, улыбался и пытался что-то изобразить руками, вопросительно указывая на белые бинты. Его быстро забрала охрана, ненароком ударив Тейлора по лодыжке кочергой.***
— Доктор Маккой? — Что надо, грешный? — лениво протянул примат, вытягивая руку Тейлора и надавив на больное место, от чего человек резко дернулся и прошипел себе что-то под нос. — Я скоро выйду? Маккой хитро прищурился, принявшись за бок больного. — Чего это ты так рвешься? Тебе здесь плохо? На угли опять захотелось? — сняв бинт и смочив тряпку водой, док аккуратно протер запекшуюся кровь. — Я хочу свободы. — решительно высказал Тейлор, смотря примату прямо в глаза-щелочки. Маккой опешил, но вида не подал. — Я то думал, что мы всю дурь из тебя выбили… — на секунду остановился доктор. — Вы же сами говорили, что я сплошной набор греховных дел, так… — Конечно, кх-кх, — перебил Маккой, ища около себя новенькие бинты, — и мне рассказывать такое — верх твоей глупости! — Со мной есть люди, — воодушевленно сказал Тейлор. — Вот эти животные? Не смеши меня, ты и впрямь надеешься сбежать с кучкой тупых и диких? — от души рассмеялся примат. — К тебе по этому прибегал тот обрезанный, успели переговорить? Дальнейший диалог все никак не развивался. Тейлор молчал, видимо погруженный в свои мысли, а док, только закончив перевязку, сразу же поспешил покинуть столь грязное для него место.***
С того разговора Тейлор не желал вступать ни в какие дискуссии, а на вопрос о собственном самочувствии, кратко кивал головой и отворачивался от доктора. Все это настораживало, люди в вольере тоже были необычно тихими и спокойными. Проблем стало меньше, вопросов - больше. Все сотрудники вздохнули с неким облегчением вперемешку со страхом. Резкая перемена настроения у животных всегда ассоциировалась с болезнями, но сейчас же все были крепки и здоровы. Пришлось делать обход в два раза чаще. Вскоре, Тейлора вернули в вольер. Хмурый и не в меру серьезный, он задумчиво глядел на своих сородичей и полностью игнорировал приматов. Двигаться было все так же больно и неудобно, но он терпел, видя как на него смотрят и с каким ожиданием ждут команд и действий. После ухода сотрудников - Тейлор кивнул и постучал по руке. Время пришло.***
На следующее утро поступило пренеприятнейшее известие — люди пытались бежать. Большинству все-таки удалось, хотя их предводителю несладко так досталось, пулевое ранение не прошло даром. Его унесли очень быстро и с дикими криками, бросая в охрану камни и все что попадется под руку. Маккой не был удивлен, план-то ему выложили на блюдечке. Разве что он не мог понять как Тейлору все же удалось заставить людей побратиться и осуществить задуманное. Все понимали, что начиналась новая эпоха. Людей повел некто разумный, знающий дело - человек. Приматы мигом всполошись и попытались нагнать сбежавших, но, увы, они как сквозь землю провалились. Осталось только надеяться, что пуля достигнет своего и люди потеряют новоприобретенного просветителя. Маккою оставалось лишь верить и молиться, впрочем, как и всем приматам.