Тот самый, самый важный человек

– О.. А вот и ты. Я уж думал, мне придется самому всю работу делать, – привычным недовольным тоном произнес Накахара. Его напарник часто опаздывал на задания, которые проводились рано утром. Чуя давно привык к подобному поведению Осаму, но не выказывать свое неодобрение не мог. Это стало чем-то вроде привычки – бросать колкости и косые взгляды тому, кому доверяешь больше всего. Это ведь куда лучше, чем показывать свои настоящие чувства, не так ли? – Дазай! – Чуя и подумать не мог, насколько оглушительно громким может быть его голос. Глаза подростка округлились, а ноги будто сами сделали небольшой шаг вперед, лишь только он увидел, как пуля прошла сквозь голову того самого, самого важного человека в его жизни. Накахара протянул руку и наклонился в сторону партнера, но брызги крови, фейерверками вылетавшие из головы Осаму, заставили его замереть и лишь беспомощно приоткрыть рот. Эта невозможность сделать хоть что-нибудь, хоть как-то помочь ему вводила Накахару в отчаянье. Он хотел погнаться за преступником и заставить его ответить за то, какую боль он причинил мальчишке, но тело не слушалось. Неужели он будет терять всех, кому доверился? Неужели он не заслуживает хотя бы одного дорогого ему человека? Чуя проснулся от ощущения холода и чего-то мокрого на своем лице. Он вытер слезы тыльной стороной ладони и сел, облокачиваясь на могильную плиту, на которой красивыми буквами были выведены годы жизни Дазая Осаму, бывшего напарника и (хоть так считал только Чуя) лучшего друга Накахары Чуи. – Нет… – он закрыл лицо руками. – Это не может быть правдой, не может! – вскричал подросток, склоняясь над могилой. Его тело дрожало, сердце билось в каком-то бешеном ритме, а из глаз судорожно текли слезы. После того смертельного для Дазая задания у Чуи было несколько дней выходных, уже третий из которых он проводил у могилы друга, не в силах поверить в произошедшее. – А я всегда думал, что никто не сможет убить тебя. Разве что одна из твоих попыток суицида окажется удачной, – подросток медленно выпрямился и постарался усмехнуться, но из-за слез и поникшего взгляда его лицо скривилось в жуткую гримасу. – Ты, придурок, ну и за что… – его голос дрожал. – Зачем ты оставил меня?! Очередная вспышка гнева. Кулак Чуи врезается в землю, оставляя после себя небольшое углубление. Сил на использование гравитации у него не осталось. Подросток хватает ртом воздух и громко выдыхает. Его дыхание сбилось, будто он пробежал пару километров, а не пошевелил одной лишь рукой. Нужно успокоиться. Ему определенно нужно успокоиться, взять себя в руки и высказать Дазаю все, о чем он молчал эти годы, рассказать обо всем, что скрывалось за шутками и обидными прозвищами. Сейчас или никогда – другого шанса у него не будет. Чуя переводит взгляд на плиту, собираясь с мыслями. Рукой он сжимает рубашку на груди, делая глубокий вдох, и слова вихрем срываются с его языка. Накахара выдает все как есть, истину без любых приукрас, не тая ничего, даже самую мелочь. Он еще никогда не был так откровенен с кем-либо, даже с самим собой он не был настолько честен как сейчас. Нет, больше он ничего не скроет от Дазая. Чуя понял, насколько глупым решением было скрывать свои чувства, каким ничтожным и жалким он был, стоя перед живым Осаму, смотря в его глаза, отпуская очередную колкость, не делая даже намека на то, что на самом деле ощущал в те минуты. Подросток прервал свою пламенную речь из-за внезапно прихлынувших к глазам слез. Он почувствовал себя отвратительным. Отвратительным самому себе настолько, что ему захотелось побить себя. Накахара поднял руку, преподнес ее к лицу, но смог лишь без сил повалиться на землю. Он пролежал так некоторое время, борясь с отчаяньем и жуткой ненавистью к самому себе. – Ты ведь и правда ненавидел меня? – тихим, по-детски наивным голосом спросил Чуя. – Какой же я все-таки идиот, что не сказал тебе этого раньше. И ты… Дазай… придурок… ты… ты… – он вздохнул и заговорил шепотом, утыкаясь лицом в могильную землю. – Я люблю тебя, Дазай Осаму. Всегда любил. Вот только… молчал. Чуя еще долго пролежит у могилы бывшего напарника. Это не первый раз, когда его покидает дорогой ему человек, но явно самый болезненный в его жизни.