Найди мне себя

Ты пропал. Потерялся. Исчез. Мы видели звёзды, но боялись коснуться, потому что остро и холодно. Мы чувствовали языки пламени, но рук не протягивали, потому что обжигало и резало. Мы слышали голоса, но закрывали уши, потому что до боли правдиво и правильно. Мы были. А потом нас не стало. Я, кажется, скоро начну от бессилия кричать и повторять твоё имя словно в бреду, до безумия, пока не стану запинаться. Пока не забуду его. Пока тысяча других имен — ледяных и чужих — не поглотит его в своей отдаленности, скрывая на краю забытия. А р с е н и й — его бы проговаривать по слогам, ощущать-замечать, как язык скачет от нёба к зубам и обратно, повторять и повторять, желая отыскать неразгаданное в сочетании букв. Я выдыхаю твоё имя в пустоту — оно стынет моментально, будто в пробирающий мороз, и, падая на землю, разлетается осколками. Всё, что сейчас есть у меня, — осколки. Стеклянный пазл, собрать который напросто невозможно. Прозрачные детали лишь режут кожу до полос и остаются крупицам внутри, что ощущаются пульсирующей ноющей болью. Я смахиваю их и иду по осколкам. Мы засыпали с тобой в картонной комнате из тонких стен и просыпались в полях вне города. Там огненный оранжевый шар медленно поднимался невообразимо далеко на краю холмов и пели птицы. Там над головой плыл бескрайний океан перьевых облаков, приливами подступал к горизонту. Там лёгкий ветер разносил медовый аромат цветов. Там — ты. Сонный. Теплый. Родной. Там — ты. Улыбался, смеялся, обнимал. Смотрел, дышал, касался. К тебе хотелось ближе. Ближе настолько, насколько могло позволить тело и совесть. К тебе хотелось целиком и безвозмездно. И ты неосознанно вынуждал желанно выгибаться к тебе навстречу, тянуться приоткрытыми губами к твоим, рвано шептать в кожу твое имя, заламывать пальцы да закрывать глаза. Вжиматься в кровать и стыдливо прятать взгляд, держась за плечо. Каждой клеткой. От вздоха до вздоха. Мои воспоминания прожжены насквозь все неаккуратно сигаретами, что до ожогов тлеют в руке. Ты жив в них. Я помню — стараюсь, по крайней мере. Я помню тебя несобранного и глупо улыбающегося, смущенного и пылкого, отгородившегося и уязвимо честного. Запредельно счастливого, когда мы просыпались с рассветом, и с тоской в глазах провожающего меня; чересчур эмоционального и опустошенно-разбитого. Я помню тебя каждого. Мои воспоминания пахнут теплым смехом и сухим вином. — Я тебя ... Л ю б л ю. Такое пронзающее, бьющее током, немеющее. Такое ... правильное. Честное. Живое. Оно проникает через касания: от меня — к тебе, от тебя — ко мне; оно течет по венам реками нежности и огня. Оно — внутри клеток, внутри мыслей, внутри тактильной памяти. Бьётся в ритм сердца, ровным пульсом через кожу — ты кладешь пальцы на выступающую вену и чувствуешь. Дотрагиваться. Ощущать. Дышать. И целовать. Целовать ресницы, шею, губы, нос, ключицы, виски и тонкие пальцы. Хаотично, ненасытно и смазанно, но со вселенской заботой и притаённым трепетом. Всего тебя. Целовать до горечи полыни, до вяжущей лаванды. До сладкой устали и онемения всех рецепторов и чувств. А потом тихо класть голову на грудь и погибать. Слабо биться и дрожать в твоих руках, желая вновь ощутить. Помню, как ты впервые подвинулся непривычно близко и сжал край моей футболки. Внутри неумолимо быстро начал затягиваться узел — я только тогда заметил, что это от твоих рук. Как посмотрел мягко, спрашивая бездонными глазами молчаливого согласия из воспитанности. Как снял её, а я, правда, смущенный мальчишка, и не знал, как реагировать. Помню, ты сказал, что у меня щеки алые, словно закаты в Питере или горящие тюльпаны по весне. От этого они стали ещё ярче, знаешь ли. — Я буду рядом. Только почему тебя нет? Почему я, сбитый с толку, обезумев ищу тебя до потери ломанного пульса, когда в тумане сознание теряет равновесие и стремительно летит в пропасть. Я просыпаюсь без тебя в холодном городе, где поселилась вечная зима. И стены вовсе не картонные — сколько ни бей, их не сломать, не выбраться, не дышать полной грудью и не задыхаться от утреннего воздуха. От присутствия тебя рядом. В комнате без тебя пусто. Там серо и мо́розно, там колко и тесно. И я бы убежал прочь, спотыкаясь по дороге, убежал бы к пламенной заре, что поднимается над полем, — туда, где жив твой образ и мы, беззаботные и счастливые. Но дорогу не помню без тебя. Мы больше не проснёмся. Не проснёмся больше в полях, где сердце, стуча о ребра, заходилось от вспышек ощущений. И я не смогу почувствовать себя бессмертным в твоих руках. Да к чёрту даже бессмертие — просто найди мне себя. Верни мне себя. Обернись нитью красной вокруг запястья. У меня привычка с густым одиночеством выработалась — на ощупь опускаться в бездну. Запираться глубоко внутри, думать, оценивать и, видимо, добивать окончательно. Я помню всё: каждый жаркий вдох, обжигающее прикосновение и щекочущий шепот, каждое слово, прячущееся в сердце, дрожащее действие и дурманящий аромат. Я помню всё, и это становится страшным проклятием моей памяти — не знаю уже, на самом ли деле было или же это — выходки уставшего разума. Я нахожу себя сидящим в углу комнаты, обхватившим колени. С минуту смотрю в пустоту, что черно-белыми помехами скачет перед глазами, а после опять забываюсь. Не хочу здесь быть. Мне остается лишь кутаться в одеяло с головой в ожидании весны, но замерзать без тебя окончательно. — Я буду беречь тебя. Не сберёг. Я рву нити — бью себя по рукам, чтобы выпутаться из липких иллюзий. На коже фиолетовые синяки покрывают другие ушибы. Снова и снова бью, но паутина плетется вновь, и я чувствую себя застигнутым врасплох, жалкой жертвой обстоятельств, что загнанно мечется в тонких прочных нитях. Вырваться бы, да только с каждым ударом кажется, что невозможно. От меня осталось всего-то ничего. Тлеющие угли, что совершенно не греют, а, напротив, дразнят, напоминая о былых пожарах в груди, в которых сгорало всё до костей, да пепел в руках, где раньше были твои ладони. Забирай всё: угли, память, сигареты, голос охрипший, свое имя. Всё забирай, без остатка, до последнего взгляда и вздоха, до так и не сказанного. Не жалея, беспощадно резко и сразу, в один миг. Чтобы осталось абсолютное ничего — даже не нуль — пустое множество, в котором истинный вакуум. И меня забери. Тебя не будет. Нет. Не было.