Небо скоро рухнет вниз

Шесть минут до часа "икс", Небо скоро рухнет вниз, Ветер всех развеет, словно пыль... (Ария, "Дух войны")

Полгода непрерывных сражений. Полгода отчаянного сопротивления террористов, всё же терпящих поражение в тяжёлом и беспощадном противостоянии с союзниками. Вера, что скоро всё закончится, как нужно, за последнее время не раз таяла, особенно после вынужденного отступления американцев, но сейчас, возможно, война действительно близилась к своему концу, поэтому даже кратковременная передышка была непозволительна. Генерал Фай видел, как вымотаны его люди и морально, и физически. Он и сам чувствовал себя измождённым и будто даже постаревшим, а голова гудела от взрывов авиабомб, которыми китайские самолёты щедро одаривали отступавших по немецким автобанам террористов. Теперь в ходе этого преследования командир последних, генерал Мохмар, увёл свои войска в Гамбург, где его уже ждал другой генерал - Родалл Джазиз, известный подрывник. Китайцы не заставили себя долго ждать и готовились войти в город. "Скоро отдохнём. Скоро всё закончится," - Фай вытер пот со лба. Теперь ещё штурмовать Гамбург, в котором оставалась ещё значительная часть мирного населения. Это существенно усложняло задачу: террористы не гнушалась прикрываться гражданскими и сейчас наверняка обращали выигранное время в свою пользу. Что ж, выбора нет, и совсем скоро китайские войска войдут в город, чтобы поставить точку в этой войне. Генерал нашёл взглядом полковника Фэн Киаолиан. Стоя возле своего радарного аванпоста, она раздавала указания подчинённым, кому-то по рации, а кому-то лично. Полковник Фэн - или, как звал её по-дружески Фай, полковник Киао, - время от времени предпочитала для перемещения на поле боя именно эту машину, и генерал не возражал, хотя иногда думал, что его помощнице следует ездить на чём-то более бронированном. Будучи на пять лет моложе Фая, Киао служила с ним бок о бок с момента своего вступления в НОАК уже десятки лет, проходя вместе с ним через трудности и затишья, через народные волнения, период спокойствия и войну с ГАО. Полковник была для него верным помощником и другом, в котором генерал всегда находил поддержку и понимание. Вместе они разделили и все тяготы этого похода в погоне за отступающими силами врага, находясь на передовой, рядом со своими людьми. Киао заметила взгляд генерала и повернула к нему своё усталое лицо. Фай кивнул, словно одобряя всю её помощь и вклад в общее дело, и слегка улыбнулся, на что Киао ответила такой же вымученной, но искренней улыбкой. "Скоро это закончится," - снова подумал Фай, обратив взгляд к карте города. Штурм должен был вот-вот начаться. *** Китайцы были на подходе. Времени оставалось в обрез, но последние приготовления были почти завершены. Вокруг царила суматоха: бегали, переговаривались, погружались в транспорт те немногие, кому предстояло уйти, и занимали позиции - те, кому суждено остаться. Из них никто не возражал, словно они поняли и приняли неизбежность того, что произойдёт сегодня. Кто-то был воодушевлён и с нетерпением ждал момента, который всё решит. Фанатики. Смертники, готовые пожертвовать жизнью без сомнений, лишь бы забрать с собой побольше неверных. Генерал Джазиз выслушал короткий доклад о том, что всё готово к выполнению плана. Установка 10-мегатонной боеголовки в центре Гамбурга стала в своё время его личной инициативой, и теперь командующий Мохмар, отступая через город, дал Джазизу указание, чтобы ячейка "Скорпион" взорвала её для прикрытия отступления разбитых войск ГАО. Война проиграна, это было ясно, оставалось заставить противника заплатить серьёзную цену за их победу. Мохмар и Джазиз договорились выйти на связь позже, чтобы решить дальнейшую судьбу их организации. "У тебя достаточно людей, которые по одному твоему слову отдадут жизнь. Пришла пора им это сделать. Дай им приказ перед своим уходом и свяжись со мной, как сможешь," - так сказал Мохмар во время короткой встречи двух генералов. Что ж, такой взрыв прикроет и уход самого Джазиза. Более того, их противники не будут знать, выжил ли генерал-взрывотехник. Возможно, китайцы объявят его погибшим. Это сыграет Родаллу только на руку: сейчас, после поражения, лучше всего спрятаться. Генерал повернул голову: к нему спешил, спотыкаясь, Джамиль, один из его помощников. - Китайцы здесь, мой генерал, и готовятся войти в город, - хрипло дыша не то от бега, не то от усталости, проговорил подбежавший террорист и обеспокоенно поглядел снизу вверх на своего командира: он был ниже рослого Джазиза на целую голову. Однако рвения и фанатичной преданности как целям ГАО, так и самому генералу, этому человеку было не занимать. Китайцы... Фай и его пехота. Кто бы мог подумать? Подрывник был не из тех, кто недооценивал противника, и раньше многих других понял, что войну не выиграть, однако, оглядываясь назад, он понял, что предпочёл бы видеть в последнем бою Малькольма Грейнджера - генерала ВВС США. За время войны Джазиз даже зауважал его, насколько можно было уважать неверного, за эффективность его войск и количество взрывов, устроенных авиабомбами его самолётов. Будь возможность и средства, Джазиз и сам бы обзавёлся авиацией. Украсть, отбить, перестроить, соорудить и защитить аэродромы - и была бы у ГАО собственная авиация. Впрочем, сейчас не самое подходящее время об этом думать. - Передайте всем нашим воинам в городе, пусть сражаются до конца. Настал решающий день для многих, кто был готов пожертвовать собой за правое дело. - Мы готовы отдать свои жизни. Мы не боимся, - отозвался другой помощник, Бурхан. Правда ли это? Даже если нет, они не поддадутся страху. Джазиз это знал. - Мы всё сделаем, как нужно, генерал, - вторил ему Джамиль. - Вы сможете уйти безопасно. Живите. Ради нашей цели, ради всех нас. Торопит. Искренне беспокоится. Оба помощника знали, что генерал оставляет их умирать, чтобы жил он и горстка других, чтобы отнять тысячи вражеских жизней, и воспринимали это как должное. Они верили, всегда верили, и готовы были пожертвовать всем по одному его слову. Джазизу даже стало жаль этих двух бедолаг, но он отбросил эти мысли. Ему действительно пора. - Ещё настанет наше время, - пообещал он, прежде чем уйти. Сейчас это всё, что может их подбодрить в последний раз. С несколькими людьми Джазиз спустился в подвал и прошёл по короткому тоннелю к ожидающей его спрятанной технике. Там он сел за руль пикапа, остальные загрузились в другие машины, ожили моторы, и, никем не замеченные, последние отступающие бойцы ГАО под командованием генерала-подрывника отправились в путь. *** Подразделения генерала Фая постепенно продвигались всё глубже в город, подавляя последние очаги сопротивления. Казалось, каждый из террористов не верил в то, что они могут быть побеждены, и прекращал сопротивление только тогда, когда пуля обрывала его жизнь. Гражданские прятались по домам и подвалам, в страхе ожидая, когда всё стихнет. Но иногда какой-нибудь до смерти напуганный несчастный оказывался на улице и, панически озираясь, искал заветную дверь или низкое окно в пределах досягаемости, чтобы обрести желанное укрытие. Иногда у них получалось. Но чаще всего они падали замертво под перекрёстным огнём. Фай молился, чтобы не от пуль его ребят. Весь Гамбург ждал развязки. А с ним и значительная часть планеты ждала развязки. Многочисленные доклады непрерывно поступали как и самому Фаю, так и полковнику Фэн, и по ним можно было судить, что город занят, осталось только множество небольших очагов сопротивления, множество позиций, занятых врагом, которые предстояло зачистить. Китайцам, рассредоточившимся по улицам, остаётся только завершить начатое. Где-то на полпути к центру города Фай и Фэн вышли из своих машин. Оба держали в руках рации, которые продолжали шипеть и отзываться сообщениями от подчинённых. И у обоих было какое-то странное ощущение, не дававшее покоя. Террористы сперва старались задержать китайцев, а теперь как будто пустили на улицы города. Такое случалось и раньше: бойцы ГАО прятались в домах и, пользуясь преимуществом скрытых и защищённых позиций, атаковали двигающиеся по улицам войска. Ничего нового, ничего удивительного... Что же тогда тревожит бывалых военных? Генерал и полковник остановились в паре метров друг от друга и, не сговариваясь, повернули головы и стали всматриваться в лежащие впереди улицы. И вдруг оба ощутили мощный толчок, который чуть не сбил их с ног. Откуда-то из центра города столб огня, дыма, копоти и обломков взметнулся вверх и начал расширяться, снося все строения, как карточные домики. Теперь всё стало ясно. Их не просто ждали. Их пустили, чтобы одним махом превратить в пепел. В последнюю секунду генерал и полковник повернулись друг к другу, и Киао приложила руку к виску, отдавая последнее воинское приветствие старому другу и командиру. Он успел ответить тем же и слегка кивнул. Ты всё сделала правильно, словно говорил Фай. Этот жест был и одобрением, и благодарностью, и извинением, заменяя множество слов, на которые всё равно не было времени. А потом беспощадная взрывная волна накрыла их. Когда всё стихло, на месте города остались только остовы зданий, догорающие покорёженные обломки техники и фрагменты тел, покрытые густым слоем радиоактивного пепла. *** А где-то далеко, на безопасном расстоянии, Родалл Джазиз осознавал, что дело сделано. Города больше нет. Как нет Джамиля и Бурхана, его верных помощников, как нет других бойцов, оставшихся по последнему для них приказу. Нет десятков, а может, и сотен тысяч гражданских, мечтавших о конце войны и погибших в момент, когда он настал. Нет генерала Фая и его войск, так неотступно пытавшихся вырвать победу. Смуглое молодое лицо генерала-подрывника нахмурилось. Он всегда любил взрывы и с удовольствием их устраивал. Наверное, он должен был ощущать воодушевление, ведь взрывов такого масштаба на его счету ещё не было. Но воодушевления не появилось. Да, устанавливая ту боеголовку, Родалл Джазиз не так представлял себе этот день. Да, он сделал всё, что мог. Он нанёс врагу максимальный ущерб. От содеянного сегодня ещё долго не смогут оправиться жители Германии, которую пришлось оставить. А китайцы потеряли свою самую многочисленную армию. Но не было ощущения, что всё сделано правильно. Удовлетворения не было, и не поражение в войне тому причиной. Генерал вздохнул, ощущая, что к нему приходит какое-то новое, неведомое доселе чувство. Как будто это всё было неправильно. Казалось бы - почему? Не впервой устраивать разрушения, жертвовать своими людьми, убивать гражданских. Но подсознание твердило одно: неправильно. Затишье сейчас будет кстати. У Джазиза, как и у ГАО вообще, ещё много сторонников, хоть и разрозненных. Он заляжет на дно и всё обдумает. Ему определённо было над чем подумать и что переосмыслить.