Когда Чжибом только заходит в свой класс, его зрение сию секунду
подвергается нападению ярких (и жутких) оттенков розового и красного.
Его челюсть падает, и он медленно осматривает странную обстановку. Его
обычно тусклый класс сейчас мило (он не может найти более подходящего слова) украшен – в порядке исключения.
Пьянящий аромат свежих цветов в воздухе смешался, кажется, с дешёвым
одеколоном. Букеты выстроились в пирамиду на чьей-то парте (Чжибом
прищурился: это, вероятно, парта Чжучана).
Розовые ленточки развешаны над окнами, а красные сердечки беспорядочно расклеены по стенам класса. Одно из них понуро падает на пол, и на него тотчас наступает девчонка, несущая цветок очень знакомой блондинистой голове.
Розовый оттенок опаляет её щёки, когда она протягивает красную розу главному тсундере старшей школы «Гымдон» и лучшему другу Чжибома – Бон Чжэхёну.
Что-то пробуждается внутри него, и Чжибом не уверен, почему чувствует себя таким нерешительным, но он говорит себе, что всё нормально. Он давно понял, что это точно вопрос времени, когда все поймут, насколько привлекательный Чжэхён, и начнут обращать на него внимание.
Это, должно быть, щёки, констатирует Чжибом. Никто не сможет отказать Чжэхёну, когда он весь такой очаровательный.
Он продолжает таращиться на парочку, пропустив пару ударов сердца, фыркает и проходит к парте, закидывая рюкзак на соседний стул, всё так же исподтишка наблюдая за странной реакцией Чжэхёна, смотрящего на протянутый цветок с легким презрением, и за девушкой, которая с нетерпением ждёт, что он его примет.
– Перестань мучить бедную Чеён, – игриво ругает его Чжибом. Он быстро забирает розу из рук девушки и заталкивает её в карман рубашки Чжэхёна, для надёжности похлопав по нему.
– Спасибо, Чеён, я уверен, Чжэхён оценит твой подарок, – добавляет он, тихо посмеиваясь внутри, когда Чеён краснеет ещё ярче и, заикаясь, прощается, поспешно направившись к выходу.
Чжэхён тихо смотрит ей вслед и, как только её силуэт исчезает, переводит взгляд на Чжибома, который дёргает бровями в ответ.
– Что, – он не сдерживается, показывая всем телом раздражение, – я не могу получать подарки?
– Чжэхён-оппа, – заговаривает Чжибом милым высоким голосом Чеён, драматично махая руками, – ты правда мне нравишься. Я считаю тебя очень милым… – Он резко замолкает, увидев, что Чжэхёну вовсе не смешно.
– Скажи это громче, не хочешь? Я не думаю, что это было достаточно громко, чтобы она услышала.
– Почему ты не взял цветок? Она выглядела так, будто сейчас обмочится в штаны.
– Она не нравится мне как девушка, и я не собирался дарить ей какую-либо надежду, – Чжэхён корчит рожицу и вытягивает цветок из кармана.
– А говорят, благородство давно вымерло, – говорит Чжибом, положив руку себе на лоб. – Хей, но что, если это выйдет боком? Вдруг она подумает, что ты настолько тсундере, и влюбится ещё сильнее…
Гримасы Чжэхёна достаточно, чтобы Чжибом захихикал, задыхаясь от смеха.
– Это правда не смешно, – голос Чжэхёна строгий, – мне не кажется это смешным.
Чжибом успокаивается, и его хриплый смех совсем стихает, но улыбка не сходит с лица.
– Это смешно, потому что именно ты получаешь подарки. В любом случае… что такого особенного в сегодняшнем дне? В коридоре я слышал уже кучу признаний.
Теперь очередь Чжэхёна глазеть на Чжибома, как если бы у него отросла вторая голова.
– Чжибом-а, – проговаривает он медленно, будто речь идёт о чём-то абсолютно очевидном, чего тот не заметил, – сегодня День святого Валентина.
Чжибом выглядит сбитым с толку целых пять секунд, прежде чем что-то в его голове щёлкает и приходит осознание – одновременно с нахлынувшей волной стыда; он роняет голову на свой рюкзак и громко стонет:
– Как я мог забыть, о боже.
– Ты планировал подарить кому-то что-то? – спрашивает Чжэхён, и Чжибом поворачивается к нему, почувствовав, как сухо во рту. Сердце щемит. Он шумно сглатывает ком в горле и дважды моргает.
Чжэхён немного наклоняется, нарушая личное пространство Чжибома. Сегодня, должно быть, что-то особенное витает в воздухе, потому что кислород будто высасывается из лёгких Чжибома и ему немного сложно дышать, находясь так близко к Чжэхёну.
– Да, – отвечает он, – кое-кому.
Возможно, это игра света, но Чжибом клянётся, что заметил, как заколебалось его спокойное выражение лица.
– А, и кому же?
– Я не скажу тебе. В прошлый раз, когда я поделился с тобой секретом, об этом узнала вся школа.
На самом деле это не совсем та причина, по которой он не хочет делиться с Чжэхёном планами на День святого Валентина, но, пока он не спрашивает, Чжибома вполне устраивает держать секреты в секрете.
– Ладно, признаю, – Чжэхён смеётся, но потом резко останавливается, уставившись вниз на свои руки, будто обдумывая что-то важное. Когда он поднимает голову и сталкивается с вопросительным взглядом Чжибома, то в глубине его шоколадных глаз горит пламя твёрдой решимости. Чжибом цепенеет.
– Хей, Чжибом, – начинает Чжэхён с растущей неуверенностью, – мне нужно сказать кое-что…
– Взбодритесь, ребята! – Высокий голос господина Ли из передней части класса перебивает Чжэхёна на полуслове. Он кидает книгу на деревянную парту с громким стуком и затем решительно ударяет ладонью по белой доске, пытаясь разбудить класс семнадцатилетних вялых подростков:
– Это потрясающее утро, так что ни один из вас не должен спать на моём уроке!
Будто вся вселенная сегодня была против него. Господин Ли орлиным взором находит Чжибома:
– Ким Чжибом! Подними свою голову с парты и начни немного слушать!
Этого достаточно, чтобы Чжибом выпрямил спину, слегка потягиваясь. Он вспоминает, что Чжэхён, кажется, хотел сказать что-то особенно важное. Повернув голову и незаметно склонившись в его сторону, Чжибом жестом даёт понять, что ждёт продолжения.
– Что случилось? – шепчет он, почёсывая свободной рукой нос.
Чжэхён тихонько качает головой и закусывает нижнюю губу от волнения – нервная привычка, от которой он с детства никак не может избавиться.
Глаза Чжибома забавно сужаются.
Из всего, что произошло сегодня, только одно имеет значение в этот конкретный момент, и, по-видимому, это та самая вещь, которая так важна для Чжэхёна. Нужно чем-то заняться в День святого Валентина. Возможно, размышляет он, стоит погулять с Чеён?
По мере того, как этот вопрос укрепляется в его голове, любопытство Чжибома усиливается, и он тянет Чжэхёна за рукав рубашки, ведь он, как его лучший друг, имеет право – и обязан – знать, что творится в его голове.
Даже не повернувшись, господин Ли тихо говорит:
– Чжэхён, если бы ты уделял уроку столько же внимания, сколько ты уделяешь Чжибому, я считаю, у тебя бы был шанс занять место в десятке лучших, как и у твоего друга. Подумай об этом немного, прежде чем позволить своему разуму отправиться в долгие скитания.
Чжэхён отвечает слабыми извинениями и поворачивается к Чжибому, который бросает беглый заговорщический взгляд на спину господина Ли и затем качает головой.
– Я расскажу тебе позже.
Чжибом обижается, но кивает, хоть и знает, что точно не услышит то, что собирался сказать Чжэхён, до тех пор, пока тот об этом не вспомнит. Чжибом знает его так давно, что уже и не помнит, сколько именно, и понимает, что это, скорее всего, никогда не произойдёт. Не секрет, что Чжэхён очень рассеянный – один из его главных недостатков. Чжибом лично считал, что ненамеренная рассеянность – это также часть уникального шарма его лучшего друга.
Он вздыхает, открывает тетрадь, трясёт головой, чтобы избавиться от мыслей о друге и сосредоточиться на словах господина Ли.
– Мне нужно позаимствовать твои записи, так что дай их мне.
Почти вопрос, который звучит, как только заканчивается урок и господин Ли быстро выходит из класса. Самый обычный вопрос Чжибома по окончании любого предмета.
Неожиданно его лицо зарывают в пиджак, и он, даже не открывая глаз, может сказать, что это Чжэхён.
– Отстань, придурок, – стонет он. – Может, тебе стоит больше внимания уделять урокам и перестать отвлекаться.
– Может, если бы ты не был таким отвлекающим, у меня бы получилось, – бормочет Чжэхён себе под нос так мягко, что Чжибом даже не замечает, как жутко тихо стало в классе.
Кто-то неловко кашляет, и скоро становится очевидно, что весь класс услышал, что он сказал. Чжэхён, с красными кончиками ушей, тихонько отодвигает стул и съезжает вниз под парту.
– Смотри, что ты натворил, – кряхтит Чжэхён, – ты не только испортил мои оценки, но и репутацию теперь подпортил.
– Какая такая репутация? – Чжибом признаёт, что заслуживает тот подзатыльник, который получает после своего насмешливого комментария. – Ты никому тут не нравишься, это очевидно.
Чжэхён кусает свои губы.
Они достаточно красивые и пухлые, вскользь замечает Чжибом. Ему ненадолго становится любопытно, на самом ли деле они такие мягкие, какими кажутся.
– Я получил одну розу, – говорит он в ответ, – а что ты получил? Держу пари, фактически ничего.
– Ах, так? – Чжибом резко встаёт со стула с характерным скрежетом по полу. Он хватает Чжэхёна за руку, игнорируя приглушённый шёпот по всему классу.
– Какого чёрта, – бормочет Чжэхён, пока его тащат вон из класса.
– Мы проверим прямо сейчас.
– Как? – шипит Чжэхён. – Отстань от меня, идиотина!
Он вырывает руку из захвата Чжибома, как только они выходят в коридор, и потирает больное место.
– Я и сам могу ходить, – добавляет он. – И я не хочу идти с тобой, чтобы узнать, получил ли ты что-то на День всех влюблённых.
– Почему нет? – пожимает плечами Чжибом, притворяясь, будто не заметил, как напрягся Чжэхён от соприкосновения с ним. Ради всего святого, у него же не лепра или другое кожное заболевание. – Мы наконец положим конец вопросу, кого из нас любят больше.
– Это не я, – сразу же отвечает Чжэхён, и Чжибом шикает в ответ.
– Помолчи немного, – говорит он, – ты не можешь быть уверен. Нет необходимости в поспешных выводах, – Чжибом останавливается напротив шкафчика и прокручивает цифры на замке, прежде чем дёрнуть дверцу и застыть без слов, которые исчезают на кончике языка. – Т-тут ничего нет.
Подбородок Чжэхёна удобно устраивается на плече Чжибома, и он прищуривается, вглядываясь в тускло освещённое пространство.
– Ты так жалок.
Чжибом незамедлительно бьёт его локтем в живот и слышит над ухом свист втягиваемого сквозь сжатые зубы воздуха: Чжэхён сгибается пополам от боли.
– Не скажу, что не ожидал этого, – проговаривает Чжэхён, превозмогая болезненные ощущения. – Теперь мы можем идти?
Отказываясь принимать поражение, Чжибом просто отворачивается от Чжэхёна и начинает рыться в своём шкафчике.
– А что, если оно затерялось в этом бардаке? – говорит он, отчаянно листая книгу. – И я никогда не узнаю, кому я нравлюсь. И ещё я состарюсь и сморщусь, и проведу всю оставшуюся жизнь в одиночестве.
– У тебя есть я, – отвечает Чжэхён. – Пока ты не заведёшь кота или ещё что-то подобное. Я не люблю кошек.
– Тогда я заведу пятьдесят кошек; тебе лучше держаться от меня подальше.
– Я стараюсь быть хорошим и предлагаю тебе свою компанию на старости лет, и вот как ты меня благодаришь, – возражает он, скрестив руки на груди.
Они оба знают, что Чжибом никогда не заведёт пятьдесят котов. Причина номер один: он и о себе-то едва может позаботиться, и это сейчас, когда он молодой; как же он, трясущийся старичок с больными костями, сможет ухаживать за котами в старости? Причина номер два: он почти уверен, что это незаконно.
Причина номер три – то, что он никогда не признавал ни перед кем, даже перед самим собой. Чжибом просто не может существовать без Чжэхёна слишком долго. С их самой первой встречи его лучший друг стал постоянным элементом его жизни, лучиком света в однообразном и скучном сером мире Ким Чжибома. Всё пришло к тому, что он не может вспомнить ни единого дня, когда они не были бы вместе. Он просто не может представить будущее без Чжэхёна.
Чжибом берёт в руки последнюю книгу на полке. Это журнал, довольно изношенный, в котором он постоянно раньше записывал по мысли в день, после того как Чжэхён подарил ему его на день рождения много лет назад.
Пока он листает его, что-то тихо падает на пол. Чжэхён наблюдает за этим, покачиваясь, его лицо полностью теряет оттенок. Он тянется поднять, но Чжибом оказывается быстрее и хватает упавшее.
– Ага! – восторженно кричит он, размахивая им, будто получив почётную грамоту. – Это, должно быть, любовное письмо для меня!
Чжэхён молчит и старается смотреть куда угодно, но не на Чжибома. Однако сейчас не время зацикливаться на неловком поведении своего лучшего друга, не в тот момент, когда у него в руках потенциальное признание в любви.
Чжибом держит письмо напротив своего лица и переворачивает несколько раз, осматривая его.
Оно цвета светлой фуксии – приятный цвет, не очень яркий, но бросающийся в глаза, – и легко пахнет освежителем воздуха, который любит использовать дома мама Чжэхёна.
Чжибом так часто бывает в резиденции семьи Бон, что он мог бы узнать знакомый сладкий аромат даже во сне. Он правда нравится Чжибому, особенно когда Чжэхён закидывает руку на его плечо рано утром, и он чувствует его случайное дуновение.
Чжибом не может полностью описать его, но расслабляющий аромат напоминает ему о доме вдалеке от родного дома.
Осторожно он открывает письмо. Оно рукописное с красивым почерком; сладкие строчки свидетельствуют об искренности слов.
– «Твоя улыбка была ярче солнца», – зачитывает Чжибом самую первую строчку, что попадается на глаза, и смеётся. – Ты слышишь это, Чжэ? Как мило.
Он улыбается Чжэхёну, но позже понимает, что тому это не кажется настолько же забавным. Чжэхён стоит, стиснув зубы, шея постепенно медленно краснеет.
– Можно я пойду теперь? – Голос Чжэхёна звучит сдавленно.
– Что такое? Я что-то не так сказал?
– Нет, ты… – Он вздыхает. – Прости, но могу ли я пойти? Пожалуйста.
Голова Чжибома отказывается соображать дальше.
За все годы, что он его знал, Бон Чжэхён никогда не извинялся. Даже когда он (случайно) испортил научный проект Чжибома, зная, сколько времени и усилий тот приложил для создания модели солнечной системы. Всё равно Чжибом простил его. Он никогда не мог злиться на Чжэхёна.
– О-ох, – тупо произносит он, – иди.
Чжэхён бормочет быстрое и едва слышное «спасибо» перед тем, как поторопиться уйти. Его чёлка прикрывает глаза от пристального взгляда друга. Что-то совсем не так, раз он уходит так внезапно. Секунду Чжибом раздумывает, должен ли он последовать за ним и спросить, в порядке ли он. Но письмо всё ещё покоится в его руках, и Чжибом не может просто уйти, не дочитав его.
Вернув всё своё внимание к невинному письму цвету фуксии, он замечает кое-что странное.
Ленивые каракули на бумаги выглядят знакомо, будто Чжибом видел их каждый божий день, знакомые петли и штрихи в корейских буквах заполняли весь клочок бумаги чёрными чернилами.
Даже то, как написано его собственное имя, казалось знакомым. Так его имя писалось наверху каждого рабочего листа, когда он сам не мог этого сделать, и таким же образом были подписаны его подарки на день рождения из года в год.
Чжибом застывает, его хватка на бумаге немного усиливается.
Во всей школе есть только один человек, который так пишет.
Он заставляет себя сделать глубокий вдох, не делать поспешных выводов, потому что это мог быть кто-либо с почерком как у Чжэхёна. Это не значит, что это он и есть тот, кто написал ему письмо на День святого Валентина.
Но почему это чувство не покидает его?
Он быстро просматривает текст письма.
Дорогой Чжибом,
Ты не знаешь этого, но ты мне понравился с нашей первой встречи, как только я увидел тебя.
С того момента, когда я ударил тебя по руке и ты уронил мороженое. Ты так сильно плакал, что моя мама заставила меня купить тебе новое.
Твоя улыбка была ярче солнца, и пока я смотрел на тебя, то осознал, что ты особенный.
Чжибом шаркает обувью по полу. Теперь никаких сомнений не осталось, что это Чжэхён.
Он помнит их первую встречу, будто это было вчера. Всё было в точности, как написал Чжэхён. Это был день рождения Чжибома, и он только оправился от мерзкого кашля; это было первое мороженое, которое ему позволили съесть после месяца питания одними кашами и крем-супами. И тогда пухлощёкий и большеглазый ребёнок ударил его по руке с его драгоценным лакомством, и он разрыдался, забыв о строгих материнских наказах не плакать, потому что он большой мальчик.
И тогда этот самый пухлощёкий малыш с виноватыми глазками купил ему новое мороженое на свои деньги, протянув его ему с извинениями. Чжибом принял его, и дальше началась их история.
Пока мы росли, я тоже взрослел. Я становился всё более уверенным в том, что это был ты всё это время.
Ты заставляешь моё сердце трепетать… звучит как избитая фраза.
На самом деле мне понадобилось много отваги, что написать это письмо (боже, чем я думал!), но я просто хотел сказать, что люблю ты мне очень нравишься.
На этом письмо кончается. Оно не подписано, но Чжибому не нужны подписи или имена, чтобы знать, кто это.
Он вдыхает воздух и старается собраться с мыслями, прислонившись лбом к холодному металлу шкафчика. Сказать, что он не думал о Чжэхёне как о ком-то большем, чем друг, будет большой ложью.
И, каким бы лжецом он ни был, он никогда не лгал себе.
Мысль о том, как он держит руку Чжэхёна во время грозы и не может уснуть ночью по этой причине, мечты о завтрашнем дне, когда он, завороженный ощущением его близости, между уроками будет красть поцелуи на старой пыльной лестнице, о том, как ничто не изменится, но вместе с тем всё будет по-новому, – только Чжэхён, Чжэхён, Чжэхён…
Приняв решение, он поспешно складывает письмо, суёт его в карман и бежит по коридору в сторону, где исчез силуэт Чжэхёна совсем недавно. Кто-то ворчит на него: «Не беги по коридору, малыш!», но он ничего не слышит. Голова забита признанием Чжэхёна, захватившим все его мысли, и всё, о чём он может думать, – это его лучший друг.
Чжибом находит Чжэхёна на крыше.
Ветер шевелит его блондинистые локоны, пролетает между ними, пока он смотрит куда-то за горизонт, ноги свешены с края крыши. Его лицо светится из-за полуденного солнца, освещающего его щёки и подчёркивающего линию подбородка. Чжибом чувствует сухость во рту, и неожиданное осознание, как сильно они выросли, поражает его. Перед ним больше не сидит тот пухленький малыш с круглыми щёчками с детской площадки. Это Бон Чжэхён, ученик старшей школы «Гымдон» и объект тайной влюблённости Ким Чжибома.
Его Валентин. От этих мыслей кружится голова, и он собирает всё своё мужество. Оно ему понадобится.
Он глубоко вдыхает.
Сейчас или никогда.
– Пожалуйста, скажи мне, что это ты написал мне письмо, или это будет реально неловко.
Чжэхён поворачивается, его блондинистые волосы падают на глаза, прожигающие Чжибома пристальным взглядом несколько секунд, отчего он начинает смущаться, чувствуя покалывание вдоль спины. Неприятное чувство скручивает под кожей, Чжибом не знает, куда деть свои руки, и избегает встречи взглядами с Чжэхёном.
– Да, – наконец вздыхает Чжэхён, – это был я.
– Это же не шутка, да?
Мимолётное чувство неуверенности заставляет Чжибома задуматься, сделал ли он правильное решение, заговорив об этом с Чжэхёном. А что, если это был розыгрыш? Что, если Чжибом опозорил себя перед лучшим другом? Плевать на влюблённость, если это была шутка и он опрометчиво попался, будет сложно вернуться к их нормальным дружеским отношениям. Пусть он один будет влюблён…
– Да, не шутка.
– Ч-что? – Кровь стынет в жилах.
– Нет, тупица, – Чжэхён встаёт с края крыши, раздражённо почёсывая нос. – Это День всех влюблённых, а не День дурака.
– Ох, – тихо отвечает Чжибом, немного расслабляясь. – Я просто подумал, что, может быть, тебе, хм, нравится Чеён, – и это правда, потому что у него были такие мысли.
– Она мне не нравится, – нежно отвечает Чжэхён. – Это ты, всегда был ты, и всегда будешь ты.
Его щёки покрыты нежно-розовым румянцем, совсем как той сахарной пудрой на рисовых пирожках персикового цвета, которые Чжэхён всегда предлагает Чжибому во время уроков, чтобы не уснуть. Он закусывает нижнюю губу и зажимает её между зубов, немного пожёвывая, своими круглыми и невинными глазами нервозно наблюдая за выражением лица Чжибома в поисках реакции на признание.
Чжибом достаёт записку из кармана, разворачивает и краснеет.
– Это всё, что ты хотел сказать мне?
К его удивлению, Чжэхён качает головой.
– Нет, – он смеётся, доставая ещё одно письмо из своего кармана. – Вот вторая половинка.
Другая записка цвета фуксии оказывается в руках Чжибома. Он осторожно раскрывает её.
Будешь моей половинкой?
Да / Да
Он едва ли может сдержать улыбку на уголках губ, что тянулись ввысь, и машет запиской перед лицом Чжэхёна.
– Да! – кричит он, не в силах сдержать эмоции. – Конечно!
– Обведи кружочком.
– Что?
Чжэхён вытаскивает ручку из кармана и кладёт её в ладони Чжибома.
– Ответь на вопрос.
Чжибом закатывает глаза, но делает как велено, обводя оба ответа по несколько раз, пока на листке цвета фуксии не появляется большое синее пятно от чернил. Кажется, всё настроение Чжэхёна меняется, он расслабляется и делает несколько шагов вперёд, обнимает Чжибома за талию и кладёт подбородок на его плечо.
– Хорошо, – удовлетворённо шепчет он. – С Днём святого Валентина.
Чжибом чувствует лёгкое прикосновение чужих губ к своей щеке. Он поворачивает голову и одаривает Чжэхёна обиженным взглядом.
– Это нечестно, – жалуется он. – Ты должен дать мне соответствующий поцелуй. Этот не считается. Совсем.
В воздухе точно что-то есть, потому что внезапная волна мужества закипает, как весна, в глубине сердца Чжибома. Вспыхнувшее вдруг чувство любви и уверенности заставляет его резко податься вперёд и накрыть губы Чжэхёна своими.
Он так же быстро отстраняется, в глазах испуг.
– Прости… Я не должен был этого делать, не спросив тебя.
Чжэхён просто шикает, тянет его к себе и целует снова.
Его губы такие мягкие и отдают сладким привкусом. Покалывание на губах, где они соприкасаются с Чжэхёновскими, опьяняет так, что колени Чжибома дрожат и он чувствует себя полностью в его власти.
Они отходят друг от друга, как только звенит звонок, оповещая о начале урока. Щёки Чжэхёна горят розовым – на несколько тонов светлее, чем его записка цвета фуксии, которую он крепко держит в левой руке.
– Мы не можем провести наше первое свидание, отбывая наказание после уроков, – усмехается Чжэхён, хватает за руку Чжибома, ведя его вон с крыши. – Пошли!
Поражённый Чжибом идёт следом, спотыкаясь на каждом шагу, стараясь не отставать на лестнице, пока они спускаются вниз.
Единственная мысль крутится в голове, пока его заводят обратно в класс, а пальцы всё так же держатся за Чжэхёновские. Чжибом не может не улыбнуться.
Губы Чжэхёна, безусловно, такие же мягкие, какими кажутся.
