Часть 1
3 июля 2020 г. в 18:00
Ночной клуб ‒ идеальное место, чтобы спрятаться. Танцоры мелькают в мигающих огнях, как в кинофильмах, слишком поглощенные собственным весельем, чтобы обращать на него внимание, а пульсирующие басы музыки не дают возможности думать. Элиотта это вполне устраивает. Последнее, что он хочет делать, это думать.
Л 00:15: Где ты?
Л 01:10: Мне очень жаль.
Л 01:19: Пожалуйста, вернись домой.
Это старые сообщения. Они приветствуют его каждый раз, когда он смотрит на свой телефон, но он продолжает игнорировать их. Ему должно быть стыдно за то, как это приятно.
‒ Ты всю ночь смотришь на свой телефон, ‒ голос Идрисса режет его, как нож. Он притворялся, что невнимание Элиотта его не беспокоит, но с него довольно. ‒ Тебе не кажется, что пора что-то предпринять?
‒ По какому поводу? ‒ рявкает Элиотт, засовывая телефон обратно в карман.
Идрисс одаривает его жестким «хватит нести чушь» взглядом с другого конца стола. Он завален пустыми бутылками из-под пива Элиотта. Алкоголь и сигареты в конце концов смягчили гнев Элиотта, но не ноющую боль. Он не знает, когда и как она пройдет.
‒ Ты явно с кем-то в ссоре сейчас, возможно, с Лукой, иначе не сидел бы в углу и не дулся. И как бы мне ни хотелось наверстать упущенное, я не хочу, чтобы ты использовал это как предлог, чтобы избежать того, что происходит между вами.
‒ Я не понимаю, о чем ты говоришь, ‒ упрямо продолжает Элиотт, вставляя сигарету между губ и прикуривая ее легким щелчком зажигалки. ‒ Мы в порядке.
‒ Как скажешь, приятель. Я ухожу, ‒ он выскальзывает из кабинки, но медлит, разрываясь между тем, чтобы сменить тему и продолжить разговор. ‒ Послушай, ‒ говорит он так мягко, что Элиотт неохотно поднимает на него глаза, ‒ исходя из своего опыта, советую: не проеби то, что у вас есть, из-за какой-то глупости, ладно? Увидимся позже, ‒ он протягивает руку, и Элиотт неохотно ударяет по ней своим кулаком.
Затем Идрисс исчезает в толпе, оставляя Элиотта одного нянчиться с тепловатым пивом, недокуренной сигаретой и уязвленным самолюбием. Он достает свой телефон. Цепочка неотвеченных сообщений все еще ждет ответа.
Пожалуйста, вернись домой.
Он откидывает голову назад, пока она не ударяется о стену, и смотрит в темный потолок. Больше никаких отвлечений. Идрисс ушел, да и толпа поредела, так что боль, которую он сдерживал весь вечер, наконец-то обрушилась, как цунами.
Я такая сволочь.
Сказать себе, что Лука был зачинщиком, ‒ это самый легкий выход, и поэтому он немедленно подавляет эту мысль. Он не полный кусок дерьма. Они оба были виноваты в этой неразберихе. Вечером они собирались пойти на художественную выставку на Монмартр. Он с нетерпением ждал этого в течение нескольких недель, потому что, делясь своим любимым художником, он чувствует, что осторожно передает еще одну частичку себя для Луки, чтобы тот хранил и берег ее в безопасности. Но Лука в приступе паники в последнюю минуту решает, что эту ночь будет лучше провести за книгами, чем с его парнем.
Поначалу Элиотт отказывается воспринимать его всерьез. Он ведь знает, как много это значит для него, верно? Он крепко обнимает своего парня, отказываясь отпускать, и прижимается легкими поцелуями к его щеке, как будто это каким-то образом изменит его мнение.
‒ Поучись завтра.
Лука пытается отмахнуться от него и злится, когда Элиотт не двигается с места.
‒ Блять, Элиотт, отвали уже! Только потому, что тебе было наплевать на свои экзамены, это не значит, что мне тоже все равно.
Вот и все.
Элиотт отпрянул, как будто Лука дал ему пощечину. Все замирает в его мозгу, а затем также быстро гнев, раскаленный докрасна и неистовый, взрывается внутри него, как бомба. Он так сильно хочет наброситься ‒ словесно и физически. Ему требуется собрать все свои силы, чтобы не отреагировать, потому что, боже, даже в таком настроении, в котором он находится, он знает, что это было бы серьезной ошибкой.
Это то, что думал Лука? Что ему было наплевать на школу? Что он был глуп? Он знает лучше, чем кто-либо другой, что он проебался, когда пропустил экзамен, но это было не намеренно. Он был в больнице.
Он надеялся, что Лука никогда не бросит это ему в лицо, но внезапно Лука напоминает ему Люсиль, и он в ужасе. Она всегда знала слова, которые ранили его больше всего, и в то же время говорила, что любит его. Неужели он разорвал одну токсичную связь только для того, чтобы оказаться в подобной ситуации? Элиотт хочет запаниковать и заплакать. Почему на этот раз все не может быть иначе?
Если Лука и понимает, что сказал что-то неуместное, он этого не показывает. Его глаза по-прежнему полны ярости, челюсть сжата. «Мне нужно учиться», ‒ твердо повторяет он.
Элиотт уходит, не сказав ни слова. Он хочет убраться отсюда как можно быстрее, пока не натворил чего-нибудь такого, что нельзя исправить извинениями. Какое-то время он бродит по городу, а, когда выбивается из сил, оказывается в ночном клубе. Здесь темно и оживленно, так что он может размышлять в тени, не привлекая к себе внимания. Идрисс, однако, находит его немного позже и составляет ему компанию, болтая о том о сем, избегая слишком многих вопросов.
‒ Мы скоро закрываемся, ‒ объявляет татуированная официантка, возвращая Элиотта, брыкающегося и кричащего, к реальности. ‒ Вы готовы закрыть счет или как?
Элиотт неохотно протягивает свою карточку. Ему не очень хочется возвращаться домой, но сейчас два часа ночи, и он пиздецки устал. Может быть, ему удастся прокрасться и поспать на диване пару часов, прежде чем снова съебаться. Он мог бы навестить своих родителей. Даже если их не будет дома, у него был запасной ключ, и он мог спокойно отсидеться у них, пока не придумает, как все исправить с Лукой. Дожидаясь, пока официантка принесет ему карточку, он открывает телефон. Он хочет еще раз проверить сообщения, но останавливается, когда видит свои обои. Это случайная фотография Луки, пойманного в приступе смеха. Она никогда не перестанет наполнять его сердце любовью.
Блять.
Он знает, что делать. Он делает глубокий вдох и набирает номер Луки.
‒ Привет.
‒ Привет, ‒ на другом конце провода голос Луки звучит ужасно нейтрально, но настороженно. Желудок Элиотта сжимается.
‒ Я уже еду домой... Эм... Скоро увидимся?
В метро жутко тихо, когда он возвращается домой, и в многоквартирном доме тоже. Еще слишком рано для бодрствования, если только ты не активно избегаешь возвращения домой. Когда он поднимается, его ноги кажутся тяжелыми, как свинцовые кирпичи. Он не знает, что делать, чтобы исправить отношения между ними, но это хороший шаг в правильном направлении, по крайней мере.
‒ Лука?
‒ Я здесь, ‒ лицо Луки морщится, когда он пересекает кухню и ныряет прямо в руки Элиотта. Сила объятия выбивает из него дух, и он отшатывается назад. Лука следует за ним, не желая отпускать.
‒ Где ты был? ‒ его лицо прижато к шее Элиотта, а прерывистое дыхание отдается в ушах, как гроза. ‒ Ты мне не отвечал, и тебя не было под мостом. Я так, блять, волновался.
‒ Я ходил в клуб. Наконец встретился с Идриссом.
Лука отстраняется ровно настолько, чтобы посмотреть на него своими невероятно голубыми глазами. Он бледен, осунулся, и его веки отдают красным. Он выглядит как развалина. Элиотт зарывается носом в волосы Луки и нежно целует его. Это было жестоко ‒ позволить ему волноваться так долго.
‒ Прости, что заставил тебя волноваться.
Лука делает глубокий вдох, словно пытаясь проглотить рыдание. Он в нескольких секундах от того, чтобы сломаться. Слезы наворачиваются на глаза Луки и грозят скатиться по его лицу.
‒ Просто….больше так не убегай, ладно? Даже если ты злишься, даже если тебе ненавистен вид моего лица, пожалуйста, просто дай мне знать, что ты в безопасности и что ты вернешься, хорошо?
Элиотт чувствует себя настоящим куском дерьма.
‒ Я бы никогда не оставил тебя.
Неуверенный взгляд Луки пугает Элиотта, и он наклоняется так низко, что их лбы прижимаются друг к другу, а носы соприкасаются.
‒ Лука, ‒ шепчет он, ‒ обещаю, что не уйду.
‒ Даже если я скажу какую-нибудь глупость?
Элиотт прижимает его к груди. На него нахлынули прошлогодние воспоминания. Неисчислимые часы учебы и бессонные ночи. Паника. Стресс. Тревожность. Это отягощало его месяцами перед экзаменами, прежде чем он, в конце концов, сломался. Он не хочет, чтобы Лука прошел через то же самое.
‒ Ты не глупый. Ты пиздецки напряжен, Лука, и я это принимаю. Я понимаю.
‒ Я не хочу, чтобы ты принимал, ‒ шипит он. ‒ Я знаю, что ты не любишь говорить о том, что с тобой случилось.
‒ Я сдал со второго раза.
‒ Сдал. Провалил. Мне, блять, на это наплевать. Я причинил тебе боль, по-настоящему ранил, и не говори, что не причинил, и мне очень жаль.
‒ Серьезно, Лука. Не надо.
Лука вскидывает голову, его голубые глаза сверкают.
‒ Может, ты заткнешься и дашь мне, блять, извиниться перед тобой?
А вот и дух Лалльмана.
‒ Хорошо, ‒ соглашается Элиотт, позволяя себе слегка улыбнуться. ‒ Я прощаю тебя.
Огонь в Луке гаснет, и он снова падает в объятья Элиотта. На мгновение они замолкают, довольствуясь тем, что держат друг друга, потому что все еще не готовы отпустить.
‒ Я ненавижу ссориться с тобой.
Элиотт не может не согласиться. Отрезание пальца было бы менее болезненным, чем это.
‒ Это пиздец как ужасно.
‒ Сегодня мы оба облажались.
‒ Да, так и было.
‒ Но мы же в порядке, правда?
‒ Конечно, мон амур.
Это заверение заставляет Луку улыбнуться, но улыбка у него усталая. Элиотт не может удержаться, чтобы не обхватить его лицо руками и не поцеловать.
‒ Хочешь лечь спать?
‒ Да. Если я увижу еще хоть одну книгу, то выброшу ее в окно и убегу.
‒ Ах, да? Куда это?
‒ На Корсику.
‒ Хороший выбор, ‒ одобряет Элиотт, когда они направляются в спальню. Лука говорит так уверенно, что, должно быть, всерьез задумался над этой идеей. ‒ Мы можем стать пиратами.
Лука фыркает.
‒ Пираты-геи. Моему отцу бы это понравилось.
‒ Может быть, мы поедем после твоих экзаменов? У меня там живет двоюродный брат.
‒ Серьезно?
‒ Серьезно. Ты надерешь задницу экзаменам, и мы отправимся на Корсику.
Лука смеется и плюхается на кровать.
‒ Я заставлю тебя сдержать слово, Демори, ‒ говорит он, протягивая руки и шевеля пальцами в воздухе. Элиотт сбрасывает ботинки и куртку и ныряет в объятия Луки, потому что он нигде не чувствовал бы себя лучше. Даже на чертовой Корсике.