Мечтать не вредно 2

— Всё, ваш танцевальный дурдом закончился! — страстно рявкнул учитель Сон, и бантаны мгновенно рухнули на пол, как подпиленные деревца. — Можете умирать! Все молодцы! Всем спасибо! Намджун-а, ещё раз долбанёшь меня по голове… Клянусь, я придумаю какую-нибудь заковыристую хорягу специально для тебя! На такой радостной ноте хлопнула дверь. Репетиция закончилась. Чонгук с трудом поднялся и вяло помахал взмыленным мемберам, кучкой свалившимся в углу. Мимоходом поставил на ноги Чимина, который требовательно протянул ему руки навстречу, как капризный ребёнок. Мелкий хён встал и зашатался на подгибающихся конечностях, как новорожденный оленёнок. Тяжёлым медленным шагом Чонгук дотащился до душевой и замер у зеркала. Сондык-ним сегодня был в ударе, так что его старые немощные хёны ещё не скоро придут в себя настолько, чтобы суметь доползти хотя бы до гримерной. Однако это было даже на руку макнэ — таким образом он мог без лишних глаз заняться самоанализом. А если точнее, самоедством. Конечно, рассказать всё старшим было бы отличной идеей (но только не Тэхёну или Чимину), но Гук пока что сам не мог понять, что он объединяет в это понятие — всё. Он был сам не свой все эти дни. Совершенное не в его стиле молчаливый, замирающий посреди комнаты, как зависший компьютер, и чересчур тактильный по отношению к Меде. Это странно… и не то чтобы Чонгук считал себя глупым или не догадывался. Но поверить в это было бы так же сложно, как в Намджун-хёна, чинящего какую-то вещь. Или готовящего. Или… Короче, поверить было совершенно невозможно. Правда. Это означало крушение всех устоев! Это же Меда! Его самый настоящий бро! Девушка, которая видела его в любых ситуациях! И усталого до закрывающихся на ходу глаз, до засыпания стоя и в самой неудобной позе. Сама же потом будила, тихо бурча над ухом и помогая доковылять до кровати. И обиженно сопящего на хёнов и их неуместные подколки. И Меда успокаивала, объясняя, что старшие не хотели его обидеть. Чонгук и сам это понимал, но в душе постоянно хотелось подтверждения. Видела и злого на самого себя, когда что-то не получалось или получалось неидеально. «Быть перфекционистом — плохо! Позволь себе расслабиться! Наслаждайся процессом и твори своё дело дальше!» — наставляла она. — «Бери пример с Бобби из iKON! Человек любит каждое мгновение своей жизни и откровенно блаженствует, создавая что-то своё или просто повторяя старое». Так незаметно Чонгука подтолкнули к становлению фанбоем одного конкретного сонбэ. Впрочем, он был не против — отношение Бобби-хёна ко всему своему существованию откровенно импонировало Чонгуку. Меда была рядом, когда пропадало вдохновение писать музыку, петь или монтировать видео. Именно она показала макнэ, как самые незаметные и повседневные вещи могут воодушевить и стать отправной точкой к вернувшейся музе. Так, с её подачи Гук пару раз сбегал посмотреть на бархатное звёздное небо и гипнотически чарующий вид на ночной Сеул с шестьдесят третьего этажа башни. Заходил в собачьи и кошачьи кафе, где с упоением тискал милых животинок, а после возвращался с улыбкой от уха до уха, видной даже под маской. Ходил на какие-то художественные инсталляции с необычно серьёзным Тэхёном, изредка посещал андеграундные сходки рэперов, на которые тайком сбегали РэпМон-хён и Шуга-хён. Конечно, эта их «тайна» всем была известна, даже Бан-ПиДи, но все предпочитали принимать позицию невмешательства, пока это увлечение не приносит никаких проблем и безумно нравится хёнам. Меда оставалась спокойной, когда макнэ неимоверно бесили верные фанаты — даже чересчур верные, становящиеся чрезмерно назойливыми в своём радикальном желании узнать решительно всё о своём кумире и напрочь забывающие о неприкосновенности личной жизни. В конце концов, он ведь тоже человек! Он и так отдаёт им всего себя! Она знала его тело так же хорошо, как и своё: в последние совместные дни в одном теле они уже не стеснялись друг друга абсолютно, даже в гримерной. Даже в душе. Даже по утрам, иногда, в наиболее неловкие моменты жизни половозрелого здорового парня. Меда выучила наизусть все его привычки, возможные реакции на происходящие события и понимала макнэ так, как он сам себя не понимал. Сейчас Гук себя тоже не вполне понимал. Дело было в нём или в Меде? Он не уверен. Почему даже уши краснеют, когда он смотрит на неё? Он не краснел уже так давно в присутствии этой русской. В конце концов, они даже мылись вместе! В чём дело-то?! При мысли о невольно случавшихся год с небольшим назад совместных водных процедурах он вспомнил вечное восхищение девушки его телом и заалел ещё сильнее. Они же начертили дружескую границу! Конечно, это не так легко сделать, когда один из друзей находится в голове другого, а затем оба оказываются связанными странной магической связью близнецов… Но в любом случае! Они же старались не выходить за пределы дружбы! Вернее, не так. Они и не думали выходить за её пределы! Ни Чонгуку, ни Медине и в голову не приходило считать друг друга кем-то большим, нежели друзьями! Но вчера… благодаря её высоким каблукам их лица были на одном уровне. И ведь Чонгук не замечал раньше, какая же она невероятная! Невероятно красивая… Те воспоминания о позднем вечере казались сейчас покрытыми неким туманом. Он вроде бы понял, что Меда вместе с астрами собиралась в относительно тихий клуб — расслабиться и отвлечься от проблем. А так как она долгое время жила в комнате Чонгука, то некоторые забытые при переезде в женское общежитие вещи всё ещё оставались у макнэ. Именно поэтому когда ослепительно улыбающаяся брюнетка вихрем промчалась сначала босиком в комнату Чона, а потом обратно к выходу — уже на высоких каблуках… Чонгук, вставший с дивана, чтобы привычно обнять подругу на дорожку, был немного удивлён, увидев её лицо неожиданно близко от своего. И довольно сильно был поражён незнакомой красотой её лица, профессионально подчёркнутой макияжем с акцентом на яркие синие глаза с весёлыми искорками. Полные алые губы растянулись в искренней улыбке и оставили красный след поцелуя на скуле — теперь она могла досюда дотянуться. А тонкая талия в кожаном корсете, которую макнэ смог обхватить своими двумя ладонями! Хы, и куда же делся весь тот «жирок», на который вечно жаловалась Меда?.. В тот вечер после ухода подруги Чонгук был рассеян и не мог ни на чём сосредоточиться. Еда казалась безвкусной, а игрища Чимина с Хосоком — чересчур шумными и раздражающими. Макнэ сбежал к Тэхёну под кровать и сам себе напоминал растерянного кота, который не желает выходить из зоны комфорта. Джин-хён даже подумал, что младшенький заболел, и хотел было его лечить, но понимающе усмехнувшийся Юнги что-то щелкнул у него в мозгах, и Ким отстал от сопротивляющегося ребёнка. Меда действительно была красивой. И внешне, и духовно. Чаще всего Гук замечал её внутренний свет, не обращая внимания на оболочку, — так он относился ко всем друзьям. Теперь же что-то изменилось. Почему он видел в Медине Вебер девушку, а не друга? После всего, через что они прошли… Будучи даже ближе, чем мемберы, чем брат с сестрой, почему он хочет большего? Хочет знать её всю, любить её, засыпать вместе с ней под одним одеялом, при том не потеряв того доброго и искреннего, что существует сейчас между ними. За дверью послышались привычные страдальческие стоны и кряхтения мемберов. Чонгук встрепенулся, наконец стянул штаны и прошмыгнул в душевую. Перед зеркалом только что стоял жалкий человек, не смеющий признаться даже самому себе в своих совершенно не дружеских чувствах к одной русской. В душевую влетели, толкаясь, Джин-хён и Чимин. Беззаботные и смеющиеся, несмотря на осторожные движения стариков после изнурительной тренировки. — Гук-а? — Джин аккуратно оперся на стену и включил воду. — Ты в порядке? Я думал, ты уже в машине сидеть будешь и потом всю дорогу нам ныть, что мы так долго копаемся. — Да, хён, всё нормально, — макнэ откинул со лба неприятно липнущую чёлку и тоже открыл кран. Вода пружинисто застучала по макушке и плечам, стекая дальше вниз по телу. — А по тебе так и не скажешь, — высунул озорную мордочку Чимин из своей кабинки. — Чего грустишь? — Да так, — он пожал одним плечом, отфыркваясь от попавшей в нос воды. — Осознал кое-что. И не хочу верить, что я такой тупой и слепой… — О, наш Чонгук-и наконец-то допетрил! — хрипло и саркастически восхитился вразвалочку вошедший Юнги-хён. — Удивительно ещё, что так быстро. Ибо где начинается любовь, там логика уходит в подполье. — Не приставай к ребёнку, — одёрнул РэпМон-хён Шугу и, поскользнувшись, чудом сумел не упасть. Хосок сочувственно-устало молчал, а Тэхён спал на ходу и практически не присутствовал сознанием при разговоре. Чонгук мученически замычал и пару раз долбанулся головой о кафель. Больно. Ещё больнее понимать, что все вокруг тебя уже давно всё поняли, а ты как последний дурак отрицал всё до последнего. — Чон Чонгук! Ты должен признаться Меде-шши! — внезапно и очень громко завопил Тэхён, опровергая мнение о своём полубессознательном состоянии. Намджун от неожиданности запнулся обо что-то и упал, роняя баночки и сдавленно матерясь. Макнэ вздрогнул и начал икать. Блин, подхватил привычку подруги, как насморк! — Ты — воин, Чон Чонгук! — так же спонтанно поддержал друга Чимин, закутываясь полотенце по уши и грозно наступая на стоящего в шоке макнэ. — Ты единственный, кто может отжаться со мной на спине сто раз, тогда как Юнги-хён и просто руку сто раз не согнет. Ты единственный, кто не боится дерзить Сондык-ниму, когда он в самом паршивом настроении. Ты единственный, кто помогает Джин-хёну убирать нашу засранную нахрен общагу, даже когда он тебя не просит! Ты единственный, кто может в одну харю умять три порции чаджанмёна, запихнуть в себя пять порций пибимпаба и целую тарелку курицы в кисло-сладком соусе, после заполировать это ведёрком шоколадного мороженого и в конце концов не показать нам содержимое своего желудка! — И ты сможешь прямо сейчас свалить от Седжин-хёна, найти свою русскую зазнобу и признаться ей во всём, иначе я не пожалею свои наушники и засуну их в твою трусливую задницу! — выкрикивает Юнги, злобно зевает и неспешно направляется к выходу. — Методы и слова Юнги-хёна как всегда несколько… радикальны, но в целом… он прав, — ямочками улыбается Намджун, с помощью Джин-хёна умудряясь дойти до выхода из душевой целым. — Ты сможешь, Чонгук-и! — Я в тебя верю! — Чимин воинственно грозит кулаком макнэ и исчезает. — Fighting! — Тэхён и Хосок обнимают ошарашенного Гука с двух сторон и тоже бросают его осознавать предательство своими же хёнами. — Поему вы все на её стороне?! — возмущенно вопит Чонгук и наконец начинает яростно смывать с себя мыльную пену. — Кто ваш донсен, я или она? До него доносится хохот и какой-то негромкий «бум!». Видимо, РэпМон-хён решил продолжить своё знакомство с полом — как обычно. Макнэ вздыхает. Окей, он всё осознал. Он признается Меде в своих далёких от братских и дружеских чувствах. Но попозже. К примеру, на море. Это будет романтично.