Мечтать не вредно 2

— Я, конечно, не хочу прерывать такой прекрасный момент… Мы с макнэ сидели на первом попавшемся бревне у самой кромки моря и наблюдали за закатом. Солёный запах вечернего моря сгустился; лёгкий ветерок, перебирающий наши волосы, посылал игривую рябь по воде, на которой уже начали загораться первые звёзды. Даже громкая музыка, включённая нашими, запах дыма от костра и многоголосый смех не казались лишними или неуместными в этой умиротворяющей картине. Моё плечо чувствовало тяжёлую руку Чонгука, а бок вжимался в его — горячий даже через майку и рубашку. Зима же! Как ему не холодно? — Ммм? — расслабленно промычала я, не желая даже открывать рот. Лень коварно подкралась сзади и напала на меня, захватив в свои уютные объятия. Так хорошо… — В общем, Мед, это… у меня задница затекла уже на одном месте сидеть, — мгновенно обломал всю романтическую атмосферу Чонгук, сдавленно фыркнув мне в волосы и нервно поёрзав на бревне. — О, Господи! — закатила глаза я, впрочем, совершенно не всерьёз. — Романтик в тебе давно уже окочурился! На секунду выражение лица макнэ стало грустным, но он тут же дёрнул меня за короткую чёрную прядь и улыбнулся. — Прогуляемся, моя леди? — Как пожелаете, милорд, — я согласно кивнула и встала первая, машинально подавая Чонгук руку. Он, как истинный джентельмен, на неё даже не опёрся — иначе я бы улетела носом ему в грудь, уверена в этом, — легко поднимаясь сам. — Угх, — Гук запыхтел, пытаясь незаметно растереть пострадавшее от долгого сидения место. — Отсидел всё нафиг! Я засмеялась и, как только он убрал свои руки, с размаха шлёпнула парня по удивительно упругим булочкам, тут же от всей души пожамкав их. Ого! Мимолётная белая зависть сменилась весельем при виде подскочившего испуганным зайцем макнэ. — Йа!!! — возмущённо завопил Гук, отбегая от меня подальше. — Ты чего вообще творишь, извращенка?! Я снова захихикала, увидев его покрасневшие щёки, и приготовилась убегать, как только Гук окончательно уложит в голове, ЧТО я только что сделала. Ведь в Корее с этим строго — людям одного пола можно хоть за задницу лапать, хоть взасос целоваться, а вот с противоположным — ни-ни! Хотя тех, кто нетрадиционной ориентации, консервативные корейцы со всем пылом и любовью к традициям дружно ненавидят. И в чём логика, скажите, пожалуйста? Я настолько задумалась, что пропустила удобный для побега момент и удивилась, когда макнэ лишь хитро фыркнул и поинтересовался, лукаво улыбаясь и указывая на только что ощупанное мной седалище. — И как тебе, а? Понравилась? Я искренне показываю два больших пальца вверх, стараясь не думать о возможной подоплёке вопроса. Сейчас Чонгук растрёпанный, с чуть порозовевшими щеками, улыбкой до ушей и смешливыми щёлочками глаз, да ещё и любимую клетчатую рубашку скинул с плеч, светя своими накачанными руками! Соблазнение в чистом виде! Ну и что мне с ним делать? Я пожала плечами, больше сама себе, чем кому-либо ещё, и поднырнула обратно к парню под руку, переставая опасаться возмездия за проделку. — Не замёрзла? — обеспокоенно спросил Чонгук. Ветерок действительно прохладный, но из нас двоих это я в куртке, а не он! Зимой-то! — Сам заболеть не боишься? — указала взглядом на закатанные рукава и широкий вырез чёрной майки с какой-то рокерской группой. Ну точно, он меня соблазнить решил! — Нет, что ты, — Чонгук «сексуально» подёргал бровями, что больше походило на внезапно начавшиеся лицевые судороги. — Ты же знаешь, что я hot gay! Я хрюкнула и покачала головой. Ну что за чудо?.. — Английский учить лучше надо, gay! — фейспалм. Просто фейспалм. Я выделила ошибку интонацией. — Какой нафиг gay, если guy! Ой, мамочки, как скажешь, что хоть стой, хоть падай от тебя! Чонгук растерянно пожал плечами, вероятно, перебирая все свои обрывочные и полузабытые знания по такому сложному языку, как английский. Видимо, до него наконец дошло или он вспомнил текст песни Билли Айлиш, но макнэ жарко покраснел. Я снова поперхнулась смешком и смело встретила укоризненный взгляд новоявленного гея. Эх, кроля мой кроля! Но вернёмся к прерванному разговору — я нахмурилась и уперла руки в бока. — Так, я уже вижу, что ты мурашками покрываешься, мелкий! Залезай ко мне! — я приглашающе распахнула свою куртку. Вот когда порадуешься, что продавцы втюхали товар на три размера больше, чем нужно! — Во-первых, я не помещусь, — протестующе выставил руку вперёд макнэ и чуть не споткнулся в наступающей темноте о какой-то камень. — Айщщ! Во-вторых, если я туда всё-таки залезу, то идти мне придётся на полусогнутых, что не очень-то и удобно… Я уже начала пыхтеть (как ёжик, ага), потому что Чонгук (опять) напомнил мне о том, что я гном наравне с Чимином. И это вроде бы должно быть обидно Чимину, так как именно он — парень ростом с девчонку, но иногда и у меня неожиданно просыпаются комплексы! И тогда чувства превращаются в одну большую зависть… хотя, стоп. Я остановилась как вкопанная, передумав переходить в режим Халка. Чонгук тоже настороженно притормозил на безопасном расстоянии. Не то чтобы он меня боялся, но в то же время принимал правила игры. — Ну и ходи полуголым, нудист, — быстро закрыла тему я и перешла к более интересной, так удачно вспомнившейся. — Давно уже хотела спросить, откуда у Чимина наручники? — Мм? Чего? — Гук, впавший в ступор от того, какими извилистыми тропинками ходит моя логика, очень мило делает ртом удивлённую букву «о». Вы не знали? Я тоже. Теперь знаю. — Ну, те, которыми Шуга-хён приковал меня в первые дни нашей недоблизнецовой связи! — Я активно пытаюсь не узнавать о тех вещах, которые есть у Чимина, — со смешком признался макнэ и снова закинул мне руку на плечи. — Иногда эти вещи могут сломать мне психику. И Тэхён. Но он сам и его барахло может сломать мне только мозг. Что тоже, конечно, плохо… но не настолько. Так… эмм… какой был вопрос? — Склеротик… Откуда у Чимина настоящие полицейские наручники? — Ну, знаешь, я не очень помню… Там было много алкоголя, если честно, — Чонгук хмурится и закатывает глаза, старательно вспоминая. — Это было не так уж давно, тихая вечеринка в отеле после победы на премии. Мы провели трансляцию с Арми, да… А потом Джин-хён сказал, что втихушку притащил два ящика соджу. И всё покатилось к чертям. Тихая, ага, — макнэ саркастично хмыкнул. — Мы под благовидным предлогом выпроводили Седжин-хёна, пили, смеялись, выполняли какие-то дурацкие фанты… Как раз тогда Юнги-хён во второй раз в своей жизни нарядился горничной! О, мой бог! Я помню! О, мои глаза! — макнэ внезапно вопит и трёт веки, будто надеется стереть из памяти то, что вспомнил. Я засмеялась. Юнги — горничная! О, я тоже припоминаю эту знаменитую ситуацию и фразу: «Хип-хоп мёртв! Теперь мы можем только обращаться в язычество и вымаливать прощение у кустов!». Да-а-а, это было легендарно… — Ага, это был тот раз, когда я проснулся на холодильнике и так и не вспомнил, как на него залез, кстати, а Чимин-хёна пришлось снимать с пожарной лестницы! Точно! — Гук выглядел очень взбудораженным. Он навернул пару кругов вокруг меня, взрывая песок пятками, и снова встал, схватившись руками за голову. — Намджун-хён и Джин-хён оказались прикованы друг к другу — одновременно за руку и ногу… и они не признались нам, как и почему это произошло. Нам пришлось звать слесаря, чтобы он распилил наручники, потому что ключ хёны где-то посеяли. Тэхён-хён тогда ещё со сбежавшей игуаной познакомился… А, а потом!.. — Потом?.. — я так и не поняла, каким образом наручники оказались у нашей сладкой плюшечки. — Намджун-хён подарил Чимину эти наручники на днюху! — радостно воскликнул Чонгук, наконец проследив весь путь, который преодолели эти кандалы, чтобы попасть ко мне. — Точно! — Какой великолепный подарок, — засмеялась я. — О, это ещё ничего, — макнэ поднял ракушку и запустил её в море, проследив, сколько бульков та сделает. — Семь! — похвастался он мне и продолжил: — Юнги-хён подарил ему букет из бутылок какого-то коллекционного вина; Тэхён — брусок мыла «Хрюша», которым Чимин чуть его не прибил за грязные намёки; я купил двухкилограммового мармеладного мишку, и мы с хёном ели его почти месяц. Диета пошла коту под хвост, — вставил Чонгук, грустно вздыхая. — Хоби-хён всучил ему серёжки в виде булавок, которые сделал сам. Джин-хён сказал, что хотел подарить два ведёрка мороженого, но у нас потом должен был быть концерт, поэтому он просто презентовал тапочки в виде мороженого. — Крутые тапочки, кстати, — я попыталась повторить подвиг Гука и бросить камень, но галька оказалась чересчур лёгкой и просто беззвучно затонула. — Мягкие такие! — Так вот кто брал его штиблеты! — обвиняющее указал на меня пальцем макнэ и встал за моей спиной, моей же рукой делая замах и бросая очередной камушек. — А Чимин-хён всё никак понять не мог, сходит он с ума или это у него маразм начинается уже, раз он не помнит, где оставлял свои тапки. Я поёжилась от дыхания Чонгука на своей шее и выронила голыш из повлажневших от волнения пальцев. — Блин! — ругнулся мне на ухо макнэ, наклоняя меня и наклоняясь вместе со мной в поисках нового булыжника. Да что он творит, вашу мать?! Это обязательно делать так? Я вздрогнула, ощутив, как по моим предплечьям пробежались прохладные пальцы парня, телефон в кармане которого я чувствовала буквально собой. Или… Не может быть? Как в плохом анекдоте, что ли?.. Я наконец додумалась присесть на корточки, отстраняясь от давящей на меня соблазнительной ауры макнэ, и зашарила руками по песку только для того, чтобы занять их хоть чем-то. Блин! Никогда не думала, что буду смущаться до горящих ушей того, с кем мылась в одном теле и — потом — практически в одном душе! О мой бог! Что делать-то?! Чонгук, будто не замечая повисшего напряжения, наконец нашёл подходящий камешек и присел рядом со мной, заново объясняя принцип. В воде кроваво отражалось солнце. Я тягуче выдохнула, успокаивая быстро бьющееся сердце, и, мысленно махнув на всё рукой, положила голову на плечо Гука. Будь что будет! — Помнишь наши первые дни вместе? — приобняв меня одной рукой за плечи, спросил Чонгук. По голосу я поняла, что он улыбается. — Когда я на тебя наорала, что «you are very stupid»? — мягко хмыкнула я. — Прости за это, мелкий. — Да нет, когда мы впервые встретились лицом к лицу, а не бесплотным голосом в голове, — объяснил макнэ. — Не представляешь, но я тогда был одновременно счастлив и очень-очень смущён. Ты была такой… необыкновенно красивой и яркой! — Была? — поддразнила я парня, запрокинув голову, чтобы увидеть его лицо. — А сейчас что, страшная и тусклая? — Да ну тебя! — он смешливо наморщил нос и не сдержал улыбки. — Ты великолепна всегда, моя леди! Но я к чему веду… Обычно у нас с хёнами девушек в окружении — раз, два и обчёлся, ну, разве что, кроме нун-стилистов. Но они — работа. Поэтому я, несмотря на то, что хорошо знал тебя и твой характер ещё с того времени… — Соседства в голове, да, — помогла я затормозившему макнэ с формулировкой, улыбаясь. — Да. Так вот, даже зная всё это, мне всё равно было немного… неловко. Так что я в какой-то степени был рад, когда появилась эта недоблизнецовая связь. Мы снова стали так же близки, как и тогда, у меня в разуме. Я тебя чувствовал и осознавал, что и в какой момент лучше сказать, когда промолчать, чтобы не обидеть или дать отдохнуть… Ты же понимаешь, нуна? Я его понимала, и понимала прекрасно. Такие же мысли были и у меня — я нервничала, не зная, как относиться к парню, уже будучи в своём теле. При этом то, что Гук так много про меня знал, служило дополнительным поводом для волнения. Я никогда так сильно не раскрывалась практически чужому человеку (годы фанатства не в счёт), тем более парню, тем более иностранцу. Не хочу показаться той, кто следует мнению большинства и верит в стереотипы насчёт иностранцев, но… мы довольно часто ссорились на почве разных менталитетов. Я, которая была старше, уже давно сама работала и прекрасно могла обеспечить себя, не отчитывалась о каждом своём шаге, не забрасывала Гука сообщениями и звонками с претензиями в стиле «где ты?» и «с кем ты?» и могла сама справиться с трудностями (в Корее больше в цене милые, постоянно нуждающиеся в помощи девушки с детским эгьё), вызывала у Чона некоторый ступор и подспудное желание перекроить меня в более знакомый ему формат женского характера. Свободолюбивой и взрослой мне это не нравилось, Чонгук не понимал, почему я бешусь от его, как он считал, внимательности и заботы, как результат — по-итальянски темпераментные споры, слава богу, не заканчивающиеся битьём посуды. А ещё остальные бантаны, успевшие привыкнуть ко мне бесплотной, общающейся с ними устами макнэ, из-за которого мне спускали многие спорные высказывания, растерялись и перенесли на меня свои клише насчёт русских. Оказывается, в Корее не то чтобы нас не любили, но относились с прохладцей, считая не пунктуальными, безответственными, не проявляющими должного почтения к старшим поколениям, истории и традициям, отстранёнными и даже невежественными. Пришлось провести парочку бесед на повышенных тонах с Чимином и Тэхёном (о, мы знатно друг на друга поорали и в конце концов всё-таки пришли к консенсусу) и более спокойные разъяснительные переговоры со старшими, в ходе которых мы абсолютно поняли друг друга. Это стоило мне тысяч потраченных нервных клеток, но зато я могла не фильтровать высказываемые мысли и чувствовать себя более комфортно. Наши субботние посиделки всей бандой не прекратились, к тому же к нам присоединилась ещё и Таша, шокируя парней своей эмоциональностью и живостью характера и как будто говоря, что я ещё не самый худший вариант человека русской национальности… Но вскоре привыкли и к ней. Мне было хорошо. Я чувствовала себя в окружении семьи, которая поворчит-поворчит на тебя за твои закидоны, хотя свои не лучше, и всё-таки твёрдо и единогласно примет твою сторону в любом конфликте с чужаком. — Понимаю, что ты имеешь в виду, — я поелозила затылком по плечу парня и нашла более удобное положение. Теперь мы лежали на песке и смотрели прямо в тёмное небо, мигающее миллионами ярких звёзд. Так красиво!.. Только вот один момент… — Подожди секундочку! Я приподнялась, достала придавленный собой капюшон, отряхнула от песка волосы и легла обратно на ткань. Вот так-то лучше! А макнэ придётся голову мыть, хы. — Но всё, что ни делается, то к лучшему, не так ли? — я определённо делала успехи в правильном построении фраз на корейском языке. — Когда мы все вместе собираемся на наши посиделки, нам же весело и уютно? — Даже несмотря на то, что Шуга-хён постоянно засыпает, Хосок-хён вечно опаздывает, а твоя Таша много болтает и подрабатывает мельницей на полставки, — кивнул Чонгук, улыбаясь в небо. — Ты всё время сбиваешься на русский, и вы с РэпМон-хёном устраиваете диспуты на какие-то странные темы. Не понимаю я вас!.. Сначала было что-то серьёзное про дифференциацию и смешение культур, о сложностях в общении представителей разных национальностей, когда ты пыталась ему что-то втемяшить на пару с онлайн-переводчиком… — Ну что поделать, если таких умных слов в корейском я не знала? — возмущённо сверкнула я взглядом в сторону тихо хихикающего парня. — Теперь-то знаю! — А в последний раз вы начали обсуждать влияние глобального потепления на миграцию ежей и поэтапный план действий во время зомби-апокалипсиса. И к вам присоединился Тэхён, что показатель уровня странности вашего разговора, — с насмешкой напомнил Чонгук. — Серьёзно, Мед? Миграция ежей? — Они милые, — смущённо буркнула я, не вовремя вспомнив, как Гук называл меня «ёжиком» и «гладил пузико» — то есть, безжалостно щекотал. — Ну и что? В это самое время, насколько я слышала, вы с Чимином обсуждали его свидание с Ташей! — А ты пересказывала Джин-хёну русские мемы и пыталась их объяснить! — весело парировал макнэ и ткнул пальцем меня в бок. — Он ничегошеньки не понял, зуб даю! Я только отфыркнулась и села. Краешек красного диска солнца всё ещё виднелся над морем, отбрасывая отсвет на моё лицо. Ветерок усилился и теперь небрежно растрёпывал мои короткие волосы, заставляя смешно сводить глаза к носу, куда прилипала непослушная прядь, или выплёвывать их изо рта. Многослойность моих одёжек, которая напомнила Цзыюй капусту, сползла с одного плеча, и я поёжилась, натягивая майку, рубашку и ветровку обратно. Эх… Чонгук-и, что же ты со мной делаешь? Взглянув на тебя, я не могу не озариться улыбкой, ведь, несмотря на все препятствия и проблемы, ты такой милый, добрый и надёжный кролик, который относится ко мне совершенно по-братски. Даже не могу сказать, расстраивает это меня или, наоборот, радует. Неожиданно за моей спиной послышался шорох. Я кинула последний взгляд на окончательно скрывшееся солнце и оглянулась. А в следующую секунду увидела практически чёрные глаза Чонгука чертовски близко к своему лицу и ощутила неловкое, но бесконечно нежное касание его губ к своим. Что?! Что он… что он делает? «Целует тебя, идиотка! Не по-братски, да, вот тут прокол», — ехидно отозвался мой внутренний голос, подозрительно похожий на Ташин. — «Но разве не об этом ты мечтала последние месяцы?» Я… ничего подобного! Нет, это… это неправда! Я не могу! Он не может! Я дёрнулась и замычала, упираясь руками в грудь парню, уже успевшему вплести свои пальцы мне в волосы. Сделав последнее отчаянное усилие, больше похожее на борьбу с самой собой, я оттолкнула Чонгука. Он упал на выставленные назад руки, откинул голову и тяжело задышал, как будто приходя в себя. Я тоже переводила дыхание и пыталась скрыть приятную дрожь коленок и предательский румянец. «Ты сейчас алая, как помидор!» — насмешливо заметил внутренний голос. — «Хочешь убедить себя, что тебе не понравилось? Что ты почувствовала отвращение, будто тебя поцеловал брат? Скажи это своим butterflies in your stomach!» — Меда, прости, я не хотел… вернее, хотел, но не так. То есть, хотел тебя поцеловать, да, но сначала… Я на секунду приложила ладони к горящим щекам, шикнула на внутреннюю Ташу и выставила вперёд руку в запрещающем жесте. Чонгук вздрогнул и замолчал на полуслове. Наверное, у меня сейчас очень страшное лицо. — Я не могу, прости, — сипло произнесла я. В голове мелькнула дурацкая мысль, что так бывает только в дорамах. Золушка, ставшая принцессой, и он, Прекрасный Прынц. Ха! Я тут, получается, Золушка? Помотала головой, встала на подрагивающих ногах и нервно смахнула выступившие слёзы. Чонгук всё ещё сидел на песке, с какой-то быстро угасающей надеждой вглядываясь в мои глаза. — Я не могу. Нет, мы не можем, Гук-а. Прости, прости, пожалуйста, но… Я всё-таки всхлипнула и резко направилась прочь. К костру, где всё ещё витал смех и радостные вопли, не подошла, боясь расплакаться у бантан и астр на виду, поэтому лишь достала из багажника спальник и устроилась подальше ото всех. Сон пришёл скоро, заставив меня провалиться в объятия Морфея на очередном беззвучном всхлипе и не дав стереть дорожки слёз на щеках. Ну зачем, Чонгук? Зачем ты поцеловал меня? Теперь всё запуталось ещё больше. До приезда в Сеул я старательно избегала Чонгука и его ищущего взгляда. Все чувствовали, что между нами что-то случилось, но я сказала, что всё в порядке, и спешно уехала на квартиру. Таша проницательно осталась в общежитии, перехватив сердито шипящую что-то мне вслед Ник. «Закажу итальянке сет её любимых суши», — практически благодарно подумала я, ничком падая на кровать и снова чувствуя слёзы, стекающие к носу. У макнэ и его хёнов через два дня тур. У нас с астрами сложный и выматывающий морально и физически конкурс, на котором мы, к тому же, в роли новичков. Волшебство закончилось, даже не успев начаться, а сверкающая карета превратилась обратно в самую тривиальную тыкву. И в этом виновата я сама.