Ямочки

Мышцы у Кили на плечах толстые и твёрдые, закалённые годами работы в кузнице и упражнениями с мечом и луком. Тауриэль просто в восторге от них, особенно в такие моменты, как этот, когда в предрассветных сумерках он весь так восхитительно расслаблен. После любовных утех Кили всегда выглядит таким безоружным — да и стеснительным он никогда не был — и она позволяет себе рассматривать его тело в своё удовольствие.  — Мммм, ты что там делаешь? — мурлычет упомянутый гном. Он лежит на подушках лицом вниз, где-то на полпути — то ли засыпая, то ли собираясь проснуться.  — Восхищаюсь мастерским творением Ауле, — отвечает она, нежно улыбаясь. Впадинка у него меж лопаток, там, где сходятся мышцы напряжённых плеч, кажется такой невозможно очаровательной. Кили ухмыляется ей.  — Нашла чё-нить особенно интересное?  — Дай мне ещё немного времени, мастер гном. Здесь есть на что посмотреть и чем полюбоваться.  — Да не спеши. Шевелиться мне пока что не хочется. Тауриэль тихонько смеётся, наклоняется, чтоб поцеловать верхнюю часть его спины. Её губы оставляют на коже нежные, как крылышки мотылька, отпечатки, сцеловывают тонкий слой пота, который испаряясь, забирает с собой весь его восхитительный, обжигающий жар. Кили словно раскалённая печь, и по ночам она часто прижимается к его обнажённому телу, с наслаждением впитывая в себя как можно больше этого чудесного тепла. На эльфов не так уж сильно влияют перепады температур — и жар, и холод эльдар выдерживают, не испытывая никаких неудобств. Поэтому в первую ночь, проведённую в объятиях Кили, Тауриэль с удивлением понимает, что всё напряжение, скопившееся в её мышцах за день, исчезает под устойчивым, лучистым жаром его тела. А теперь она и вовсе уже не может без этого спать. Эллет тычется носом ему в затылок, спускается по позвоночнику вниз, туда, где спина изгибается, плавно перетекая в копчик. Верхняя часть тела Кили переходит от широких плеч к узкой талии. Мышцы здесь такие же твёрдые, и она восхищается тем, как они движутся от её нежных прикосновений, скользя под кожей плавно, как тени.  — Я в курсе, что ты в восторге от моей попки, сладкая, — Кили зевает, вихляя упомянутой частью тела, — И не без причины: лучшей гномьей задницы тебе не найти. Но сегодня жуткая холодина. Иди-ка ложись, и погрей меня.  — Непременно, мой принц, — обещает она, широко улыбаясь, — Ещё несколько минут.  — Ненасытный эльф. Тауриэль усаживается ему на икры, и гном усмехается и вздыхает, когда она ладонями оглаживает его спину, а потом накрывает собой. Что ж, шутки в сторону. «Задница» Кили-как он причудливо выражался - и впрямь настоящий шедевр: твёрдая, как камень, гладкая и тугая, с маленькими ямочками на обеих половинках. Как будто твой зад улыбается, заявила она ему в их первую совместную ночь, обнажённая и сонная, лёжа в его освещённой звёздным светом опочивальне в Эреборе. Его близость всегда пробуждала в ней юношескую игривость, и оказалось, что рядом с Кили она без стыда может позволить себе любую глупость. Именно этот факт наряду со многим другим и был причиной того, что она полюбила его так глубоко и так быстро. Только Фили об этом не говори, моя сладкая, заметил он тогда, тихонько смеясь, А то этому конца не будет. Он будет строчить об этом баллады, «Гномий принц с улыбающейся задницей». Навроде тех, что бродячие менестрели распевают в тавернах.  — Чего это ты там хихикаешь? Тауриэль стряхивает с себя задумчивость и поднимает глаза. Кили приподнимается на локтях, глядит на неё, обернувшись через плечо, изгибая губы в игривой улыбке.  — Я хихикала?  — Ага. Щебечешь, как воробей весной. Эллет наклоняется, опираясь рукой о его плечо, целует улыбающийся рот: приятная шершавость его вездесущей щетины щекочет её нежную кожу.  — Я предавалась приятным воспоминаниям. Кили чмокает её в нос, а она жмётся щекой к его плечу и закрывает глаза.  — Я должен был догадаться, — он утыкается носом ей в лоб, нежно целует, — Ты опять думала об этих ямочках, да? Это память. Драгоценная и чистая. Тауриэль хихикает. До встречи с ним ей никогда и в голову не приходило хихикать.  — Любовь моя, но они и правда ужасно очаровательные.  — Подумать только. Во мне столько всего, во что можно влюбиться, а ты запала на дурацкие ямочки у меня на заднице!  — А с чего ты взял, что это моя любимая часть тебя, мастер гном? Она улыбается и игриво сжимает его зад, прежде чем соскользнуть с его спины и вытянуться рядом, выгибаясь, как кошка. Несмотря на невысокий рост, кровати у гномов на удивление большие, а поскольку Кили принц, его кровать — просто роскошный экземпляр.  — Я ещё не закончила изучать твою нижнюю половину, мой милый принц, — эльфийка заправляет один из диких тёмных локонов ему за ухо, когда он переворачивается на бок, чтобы посмотреть ей в лицо, — Какая жалость, что я лишилась возможности воздать должную хвалу твоим бёдрам.  — Ты уже сделала это раньше, когда твои прелестные ножки обхватывали их, как поцелуй. Тауриэль ощущает, как счастливо трепещет сердце.  — Даже сонный и пресыщенный мой принц говорит поэзией, — шепчет она и скорее чувствует, чем видит, как гном краснеет.  — Довольно дрянная поэзия, по правде говоря. Но описать твою красоту можно только стихами. Она обхватывает его щёку ладонью, переполненная безнадёжной, отчаянной нежностью.  — Ни в одном языке нет таких слов, чтобы описать, как ты мне дорог. Каждый восхитительный кусочек тебя, моя любовь.  — Пффф, продолжай в том же духе, и у меня голова пойдёт кругом.  — Это не страшно. Я всегда смогу держать твоё эго в узде. Ведь у меня есть «Гномий принц с улыбающейся задницей». Тауриэль одаривает его сладкой, самой невинной из своих улыбкой.  — Вот, значит, как? — Кили рычит и, угрожающе моргая глазами, прижимает её к груди, — Шантажировать меня собралась, ты, похотливая эльфийка! Она обвивает его шею руками и ухмыляется теперь уже лукавой улыбкой.  — Тогда найди способ, чтобы заставить меня замолчать, мастер гном. Он тут же принимает вызов и натягивает на голову одеяло, погружая их обоих в темноту, целует её, вдавливая в подушки. Тауриэль стонет от удовольствия, проводя руками по жёстким волоскам у него на груди, чувствует ладонями твёрдые бусинки обычно плоских сосков и крепкую жаркую плоть, которая настойчиво жмётся к её бедру.  — Men lananubukhs menu, hiril vuin*, — выдыхает Кили ей в губы. Она крепко обнимает его, вжимается лицом в шею. Она может посвящать сонеты его улыбающейся заднице, но с радостью сочинит целую сагу о его сердце. * Men lananubukhs menu - люблю тебя(кхузд) Hiril vuin - любимая леди(синд.)