«Эндшпиль»
В воздухе уже давно не слышался резкий звук стрельбы; в обыкновенном ходе своего времени прекратились истошные крики. Но это не значило, что все стало так, как прежде.— Как и раньше уже ничего не будет, никогда, — печально произнес Форсайт. — Но мы можем сделать так, чтобы наше будущее не было обречено, как нынешнее настоящее.
Обманчивым казалось спокойствие шанхайских переулков, и переменчивым являлось настроение самого города, однако в один особый момент всегда можно было прочувствовать облегчение — то была ночь. Зимняя ночь, которая усыпляла все тревоги дня; которая позволяла перевести дыхание и поверить в то, что все было в порядке. Кевин сжал одеяло. Он лежал на больничной койке в одной из огромных палат. Слабый желтый светильник над кроватью освещал его макушку и ближайшее окружение — все было чистым, но отпугивающим; красивым, но не доверительным. Форсайт посмотрел в окно в конце комнаты — была очередная темень; очередная бессонница. Кевин не мог заснуть, его вечно тревожили кошмары, что, впрочем, когда-то были явью… Он вновь тронул себя за лицо, проводя больными пальцами по обгоревшей коже. Бывший инспектор смутно припоминал последние, казалось бы, мгновения жизни. Он был уверен, что тогда не увидит рассвет следующего дня. Но все поменялось. К лучшему ли это? Кевин знал, что не избежит наказания, что его настигнет смертная казнь. Так было бы лучше погибнуть тогда — вместе с месье Моро?.. Нет. Только не с ним. Форсайт не мог умиротворенно спать. В каждой тени ему мерещился силуэт мужчины. Именно поэтому Кевин не расставался с золотым свечением лампы. Парень не верил, что Корнета больше не было в живых. Он боялся, что отец «Северноу» чудом выйдет из трясущихся штор и убьет его, и никто не услышит мольбу о помощи. Форсайт прикрыл глаз. Он был бы не прочь позабыть все ужасы «Северноу», но неизлечимый шрам до конца дней станет мучением для молодого человека. Кевин проходит обследования, его учат жить с инвалидностью, и врачи тщательно стараются вернуть пациенту ощущение «глубины» — бывший инспектор до сих пор промахивался, когда старался дотянуться до любого предмета. Это его раздражало, но он был обязан быть благодарным. Хотя?.. Стоило ли это всех сил и усердий?.. Ведь жестокая политика Китая ни за что не оставит его в живых. Как и остальных членов мафии. Кевин поднял взгляд, чтобы посмотреть на своего соседа-пациента, что лежал напротив. Это был Юн, который так и не очнулся после того, как потерял сознание в машине скорой помощи. Теперь он разделял комнату вместе с Форсайтом, сам даже не зная об этом. Блондин наблюдал за ним, его взор проскальзывал по его уставшему, такому неживому лицу. А странные фиолетово-синие рисунки до сих пор отпечатывались на лике бизнесмена. Кевин заметил, что и некоторые пряди волос поддались неясной деформации — они седели. Форсайт не мог даже предположить, что было с Юном. Не могли понять и сами доктора. Они часто обсуждали свои догадки, находясь в палате. Их не волновало наличие Кевина, потому что врачи переговаривались на своем родном языке. Но не стоило недооценивать способностей Форсайта — китайский язык был и его навыком тоже. Спустя неделю бывший инспектор мог сложить информацию воедино — некий радиоактивный костюм неизвестной природы оставил тяжелый след на здоровье младшего Парка. Кевин не сомневался, что речь шла об «аврие», но более углубляться в детали расследования желания не было. Форсайт понимал сомнения докторов — никто не видел способа излечения этой безымянной болезни. Но все старались, потому что всем не терпелось узнать подробности своего состояния из уст самого пациента. Кевину не нравился цинизм врачей. Ему вдруг стало очень жаль Юна. В первый раз бывший инспектор поймал упоминание о младшем Парке от месье Моро. И тогда его трагичная история засела в сердце Форсайта где-то там — глубоко. Кевин был прав: Юн действительно оказался совсем юным человеком, но его отличительная внешность вряд ли бы указывала на родство между ним и Алексом. Парень испытывал сопереживание, глядя на китайца, ведь он ставил на кон свою собственную жизнь, чтобы помочь Ньюмен-Комманду — его изначальным коллегам! Кевин вздохнул: «Почему все должно быть так? — Говорил он вслух. — Я не верю, что среди всех остальных я отделался меньшими потерями, — он не думал, что утраченный глаз мог соперничать с кошмарами, через которые прошли друзья. — И даже ты…» Форсайт хотел надеяться, что его сосед слышал его раскаяние: «Я боюсь благодарить, потому что не считаю, что заслужил спасения, — качал он головой. — Вы рисковали своим здоровьем, своим разумом ради того, чтобы я смог спокойно поспать перед смертным судом?.. — Кевин не позволял себе плакать, но он был на грани. — Я-я не хочу умирать, зная, что вы обменяли свою жизнь на то, что в итоге все равно бы произошло без вашего участия!» Парень не мог оставаться сильным. Он вспоминал Ксавье, который будто и никогда не участвовал в его жизни. Но серебряная цепочка с крестом сметала все сомнения… Однако видеть ее сейчас молодой человек был не в состоянии — он впадал в истерики. «Мне нечего сказать, — словно заканчивал свою речь Форсайт. Он поник головой. Ему не нравилось думать, особенно о прошлом. Почему-то прошлое всегда вызывало у него больше боли, чем настоящее». Кевин сидел спокойно, но его переменчивое дрожащее лицо указывало на то, что ум отказывался принимать действительность. Парень опять глянул на Юна, а позже — встал с кровати. Форсайт чуть помедлил, но сделал несколько маленьких шагов навстречу к чужой койке — он еще никогда не подходил к нему так близко. Движения до сих пор приносили боль, но Форсайт свыкся с этим, потому что каждый вдох, каждое ноющее место — дар, что указывал на то, что он был до сих пор жив. Кевин включил настенную лампу соседа, теперь можно было яснее рассмотреть лицо Юна, что оказалось таким… «Спокойным, — закончил свою мысль вслух Кевин. — Но я никогда не думал, что умиротворенность на ком-то может выглядеть такой нежеланной… Если бы ты плакал, злился или кричал я мог бы быть уверенным, что ты… с нами, — Форсайт перевел взгляд на кардиомонитор. — Врачи не раз упоминали, что ты гипертоник… Это делает все сложнее». Блондин надеялся, что Юн отреагирует на какие-нибудь его реплики. Увы, младший Парк слег непробудным сном. «Словно спящая красавица, — грустно пошутил он. — Ведь у тебя есть стремления, ведь у тебя есть цели?.. Ты просто обязан вернуться в наш мир, — Кевин никогда не желал святой душе ничего плохого. — Я не могу назвать себя хорошим человеком, но мои желания искренны». Форсайт смотрел на его длинные ресницы, на его печально прикрытые веки, на его тонкие брови, которые будто были тоскливо сведены. Кевин ничего не мог сказать о Юне. Он не знал, как звучал его голос; какой у него был характер; как выглядела улыбка. Но Форсайт знал одно — Юн был благородным и храбрым. Бывший инспектор прошелся кончиками пальцев по чужому мягкому одеялу, останавливаясь у незнакомой руки: такой худой и холодной, как у самого Кевина. Форсайт жалостливо поджал губу, легонько касаясь той ручонки. Ничего, никакой реакции. «Может, ты и не хочешь возвращаться, — вдруг подумал Форсайт. — Алекс мне рассказал обо всем: о твоих родителях, о твоей работе, о том… хм, — блондин отвел взгляд, — кем ты дорожишь… И почти всего этого теперь попросту нет… Неужели ты чувствуешь это?» Кевину было стыдно за то, что он был жив! Ему не хотелось проходить через все препятствия в одиночку, а разделять комнату с одним из спасителей было тяжко и давило на эмоции. «Я хочу, чтобы ты услышал меня, — он неторопливо сплел их руки, будто надеясь, что это поможет. Форсайт всегда так делал со своей матерью. Так давно он не ощущал чужого доброго соприкосновения. — Ты нужен всем. Ты нужен Алексу, ты нужен его семье. У тебя… вся жизнь впереди. Ты нужен своей стране. Когда я узнал, какую роль ты играешь я был удивлен ведь ты… — Кевин остановился, говоря тише, — такой молодой…» Бывший инспектор старался успокоить себя. Ему было не с кем поболтать — гости отсутствовали, а Алекс уже давно прекратил навещать их палату. Может, это была инициатива врачей. Кевин боялся, что старший Парк мог быть на него зол. Но виноват ли он?.. «Всем стало бы легче, — безнадежно твердил Кевин. — Но ты достаточно взрослый, чтобы самостоятельно принимать решения». Форсайт почувствовал, как чужая рука немного напряглась. Это сразу ощущалось, поэтому Кевин вновь оценил состояние Юна, не прекращая удивляться — вдруг доля надежды промелькнула на его лице. Но блондин не видел ничего особенного — младший Парк продолжал выражать на своем лике ледяные тени безысходности. Кевин боялся, что упустит этот момент: «Пожалуйста, если ты меня слышишь…» Внезапно кто-то скрипнул дверью. Форсайт сразу же обернулся. На пороге стоял какой-то европейский мужчина. Это был не врач… В глаза сразу бросалась черная меховая шапка и столь тяжелое на вид пальто, а его шерстяные лацканы указывали на теплую внутреннюю отделку. Неизвестный держал в одной руке небольшой бумажный пакет, а другой — поправлял очки. Форсайт не мог не заметить и шрам, что проходил через губу гостя. Шатен взволновал Кевина, тот отпустил руку: — Кто вы? — Нахмурился парень. — В это время суток никому нельзя заходить в палату, — незнакомец даже не снял свою шапку. Он опустил глаза на койку Форсайта, в карточке которой отражалось его имя. — Кевин, слушай меня внимательно, — проигнорировал вопрос мужчина, подходя ближе. Бывший инспектор отпрянул, а шатен снял перчатки, достал обыкновенный офтальмоскоп и принялся обследовать Юна. — Я положил на стол ампулы и несколько медицинских пакетов. — Что я должен с этим делать?! Вы не ответили на мой вопрос: кто вы такой? — Форсайт побаивался его, но не решался показать испуга. — Вы… знаете, что с ним? — «Авриаз» — переизбыток «аврия» в крови человека, — заключил «доктор». — Все так, как я думал… Кевин не мог найти себе места. Он понимал, что все это было неправильно, но… этот мужчина знал, что было с Юном. Стоило ли доверять? — Я не понимаю, — начал Форсайт, держа дистанцию. Парень будто потерял веру ко всем незнакомцам. Чуть что — он готов будет напасть. — Если вы понимаете, что происходит с ним, то почему вы не пришли сюда днем?.. — Чтобы попасться врачам?.. — Недоуменно спросил шатен. Он стоял спиной, изучая показания сердечных ритмов. — Вы ведь… — Хотел продолжить Кевин, но в последний момент он догадался, в чем было дело. — Вы не хотите, чтобы вас поймали и усадили на «карантин»? — Значит ты знаешь, как снаружи сейчас неспокойно, — слегка заинтересованно повернул он голову. — Правительство Китая строго собирает оставшихся исследователей, и я не знаю, что с ними делают. — Но, — перебил поток речи Форсайт, — зачем вам нужно помогать… ему? — Они одновременно опустили взгляды на пациента. Мужчина вздохнул. — Хм, — отрицательно покачал ученый. — Мне лишь важна вся информация, которой располагает твой друг. И я заинтересован тем, чтобы он поправился, так что, — высокий человек развернулся к Кевину, — можешь доверять мне. — Я не знаю, — метался бывший инспектор. Сомнения до сих пор терзали его. — Я не могу отрицать тот факт, что вы попросту могли выдумать эту историю, чтобы избавиться от Юна. Как я могу полагаться на незнакомого человека? Мужчина явно раздраженно поправил очки, доставая из пазухи… пистолет: — А так? — Пригрозил ему ученый. Все это время в больнице Кевин старался забыть, как выглядело оружие. — Если я узнаю, что Парк погиб из-за того, что ты не донес о моих лекарствах, то можешь быть уверенным — ты отправишься за ним следом, — серьезно отвечал он. — Теперь ты доволен? — Хорошо, — панически согласился Форсайт. Он не был готов вынести и лишней секунды напротив дула. — Хорошо-хорошо, хорошо, — парень присел на свою кровать, шатен убрал свой пистолет. — Внутри пакета есть инструкция по применению, — объяснял он, направляясь к выходу. — Счет идет на дни. Через неделю его мозг отключится навсегда. — Все настолько плохо? — Расстроился Кевин. — Но ведь… он… Он двигался. — Что ты сказал? — Остановился мужчина, пряча руки в карманах. — Его рука, она шевелилась, — выдавал Форсайт. Он не мог понять, почему его собеседник так странно реагировал. — Это… — Не докончил предложение ученый. — Побочные эффекты. Человек вышел из палаты, и вновь в комнате воцарилась тишина. Всего несколько минут, а атмосфера в помещении перевернулась вверх дном. «Где-то я уже видел эту радикальную раздражительность».***
— Что на этот раз?! — Злобно ходила взад-вперед Кассандра. — Я не могу сидеть на месте сложа руки! Я… Я не знаю, что делать. — Она обязательно поправится, — успокаивал ее мистер Марлоу. — После всего, через что мы прошли… Остин обязана выздороветь. Правильно, Эд? — Мужчина обратился к напарнику, ища в нем поддержку. — Я… — Сомневался мистер Осборн. — Я надеюсь… Трое коллег и собака стояли у входа в один из китайских двориков. Это был порог дома Алекса. В данном районе всегда было тихо и безлюдно, поэтому время тут текло будто в два раза медленнее. Туман обволакивал узкие улочки, а дневное солнце уставши пряталось за облачным барьером. Бэла ощущала себя неуютно — собака лениво не встревала в разговоры, как обычно привыкла это делать. У всех на душе висел один сплошной ком страха. — Лучше бы мне отрубили еще одну руку… — Комментировала Блэквудд. Она не могла свыкнуться с потерянной левой кистью. Фантомное ощущение до сих пор преследовало ее — девушке казалось, что родная рука все же была на месте. — Не говори так, Кассандра… Думаешь, Остин была бы рада слышать такие слова? — Джеймс сам переживал не меньше остальной молодежи. Мистер Марлоу стал первым напарником Сервантес, они успели пройти через некоторые вещи. Ворота скрипуче отперлись. В щели показалась чья-то высокая фигура в куртке. Алекс распахнул двери, встречая своим печальным взглядом гостей. Никто из них не был рад этому «собранию». — 下午好, — Поздоровался старший Парк, но быстро себя поправил. — Я имею ввиду: добрый день, — парень остепенился, не в состоянии держать прямой зрительный контакт. Фраза «добрый день» звучала слишком насмешливо. — Все в порядке? — Спросил Эдмунд. Только благодаря опыту в работе с чужой мимикой детектив мог быстрее оценивать состояние окружающих. — Пожалуйста, пройдемте домой. Моих родителей пока нет, мы можем побыть в гостиной, — объяснял по ходу Алекс. Англичанам еще не приходилось бывать в китайской обители. Они были крайне удивлены интерьеру, дворику, постройке и так далее, однако старший Парк довольно быстро проводил всех сквозь череду комнат — времени на обследование на осталось. В скромной гостиной все заняли свои места, а Алекс восседал напротив друзей, словно являлся для них воспитателем. Парень выглядел удрученно, а его глаза будто пытались понять: догадывались ли коллеги о причине внезапного собрания. — Как вы? — Издалека начал брюнет, собрав руки в замок. Он внимательно глядел на них. — А как ты думаешь?! — Не очень вежливо отозвалась Кассандра. Девушка поймала на себе чужие взоры. Она умолкла. — Лучше скажи нам, что там с Юном? — Перевел тему мистер Марлоу. — Юн, — старший Парк вздохнул, — сейчас дома, но врачи до сих пор каждый день навещают его. — А личность человека, который помог с лекарствами так и не определили, — старался угадать Эдмунд. — Заметьте, здесь замешаны неизвестные дотоле люди, которые знают больше, чем мы. — Описание Кевина дало ничтожно мало, — добавил Алекс. — Но, судя по его словам, мы еще встретимся с ним… Я не могу поверить, что моя семья стала непосредственным участником всех волнений. Если бы только мы могли этого избежать. — С Кевином сейчас невозможно связаться? — Кассандра решила подать голос. — Нельзя, Форсайт объявлен преступником в трех странах, и следят за ним непомерно пристально. В условиях больницы переброситься словечками не составляло труда, ведь гости посещали их общую палату, но сейчас… — Мистер Осборн удержал паузу, но не продолжил речь. — Кевина перевели в другое отделение, — Джеймс опустил глаза. — Мы не знаем, где он. Мы не знаем, что с ним. И единственный способ встретить его подвернется, наверное, лишь на суде. — Я не могу так, — встала с места инспектор. — Как он мог так поступить?! Я до сих пор не понимаю! Он был не таким… Алекс незаметно занервничал, дышать было и без того тяжко. Детектив не обращал внимание на напарницу, он смотрел на китайца, ожидая, когда тот приступит к теме сегодняшней встречи. — Что ж, но я верю, что это не все причины, по которым мы собрались здесь? — Выжидающе спросил Эдмунд. Старший Парк встрепенулся, чуть раскрыв рот. — Я, — парень почувствовал на себе три пары серьезных глаз, и даже Бэла будто осознала важность происходящего, — должен сказать кое-что. Брюнет смотрел куда-то в пустоту, не замечая остальных: «Мне позвонили вчера. Позвонили с больницы и … И, — он покачал головой, напрягая челюсть. — Они сказали, что … ее больше нет». Все англичане одновременно распахнули глаза. Мистер Осборн, что сидел, сложив руки на груди, удивился не меньше остальных. Его пальцы сжали родное пальто. Мистер Марлоу проморгал несколько раз, глядя на других — на их реакции. Кассандра единственная, кто осталась сверлить взглядом Алекса. Тот отвечал ей сопереживающими эмоциями. Девушка остолбенела, не слыша, как звал ее Джеймс. — Нет?.. — Повторила Блэквудд. Ее глаза мгновенно заслезились. Кассандра ощущала, как, ничего не предпринимая, ее щеки покрывались мокрыми следами дрейфующего плача. — Ты надо мной издеваешься?! — Она схватила Алекса за ворот. — Кассандра, — встревал мистер Марлоу. Он принялся успокаивать девушку, но та не подпускала к себе никого, продолжая безмолвно обвинять старшего Парка во всех бедах. В итоге ее рука ослабла, а сама Блэквудд болезненно прикрыла веки и закусила губу. Секунду спустя она выметалась из комнаты, а ее плачущий голос шлейфом из эха доносился откуда-то из глубины. «Эд, иди за ней, — приказал мистер Марлоу. Детектив вопросительно поднял бровь, но в конечном счете профайлер ринулся за напарницей в ответ на нахмуренное состояние бывшего учителя». Бэла зашевелилась, не находя себе места. Собака скулила, словно понимая ситуацию. Животное прижало уши, завывая. Джеймс зарылся руками в теплой шерсти, пытаясь усмирить питомца. Мужчина заметил, как умолк Алекс. Парень сгорбился на месте, прикрывая ладонями лицо. Он явно не хотел, чтобы сейчас на него смотрели. Мистеру Марлоу было тяжко наблюдать за мучениями остальных, а близкие друзья Остин воспринимали происходящее в два раза острее. Мужчина долго думал, что предпринять: «Алекс, — позвал его инспектор, — тебе не нужно казаться сильным перед нами, — он будто указывал на себя и на Бэлу. Та принялась приставать к старшему Парку, чтобы отвлечь от ужасных мыслей». Танг ничего не говорил — он боялся услышать свой ломающийся голос. Вместо этого он встретился взглядом с Джеймсом. Мистер Марлоу искал нужные слова, но утешить человека, когда тебе самому несладко — сложно. — Ты выждал день, заснул с этой мыслью, чтобы позже рассказать нам, — в комнате слышался единственный мужской голос. — Я не представляю, через что ты мог пройти. — Мистер Марлоу, — неспешно отозвался Алекс. Он избегал его взора, — я … не знаю, как мне сказать ему, — Джеймс не понял реплики, но тут же осознание пробило инспектора. — Юн еще не знает?.. — Шатен почувствовал себя в тупике. — Я не могу ему сказать, — трещало сердце Алекса, он опустил голову. Парень собирал все силы, чтобы не разбиться перед взрослым человеком. Но брюнет редко контролировал свои эмоции. Они были сильнее него. — Алекс… — Я не хочу ему говорить, — игнорировал Парк. — Он не заслуживает… Он не должен… — Мистер Марлоу слышал, как сетование парня постепенно переходило на настоящие всхлипы. И Джеймс был первым, кто увидел, как на самом деле выглядит печаль старшего Парка. Алексу было жалко Остин. Все воспоминания былых совместных дней теперь были обвешаны ярлыками с доказательствами о том, что Сервантес когда-то существовала, веселилась, оберегала и беспокоилась. И такую же горечь испытывала Кассандра. Неприступная грозная девушка теряла себя каждый раз, когда близкие ей люди уходили из жизни. Блэквудд не могла себе ничего простить. Ее больная привычка состояла в том, что все невзгоды и потери в конце концов она навешивала на себя. Но Алексу было еще тяжелее. Его задача состояло не просто в том, чтобы принять смерть подруги, но и донести весть другим людям и… другому человеку. Старший Парк не мог представить даже близко, как будет говорить с братом. Боль Юна была и его болью тоже. — После всего, через что он прошел… Юн не заслуживает такого удара, — брюнет утирал мокрые глаза. Может, он злился на свою сентиментальность, которая никуда не пропадала. — Как я ему скажу?.. — Ты не обязан рассказывать в одиночку, — мистер Марлоу положил свою руку тому на плечо. — Алекс… Мы можем быть все вместе, — Танг замолчал на некоторое время. — Мои родители привлечены к расследованию тоже… Мой отец… Он знал что-то об исследованиях научной группы. И… Он так же проходит через весь этот Ад… Дяди и тети больше нет в живых… На пороге внезапно объявился Эдмунд. Тот не стал отчитываться о Кассандре, но по его хладнокровию можно было сказать, что девушка была на пути к принятию происходящего. Детектив заметил, как китаец избавлялся от последних слезинок. Мистер Осборн по-своему обращался с таким родом новостей. Он еще давно был известен в своем кругу некой «мужественностью» и «стойкостью». Но разве так проявляются данные черты? Джеймс всегда знал, что его бывший ученик страдал от недостатка эмпатии. Даже сейчас Эдмунд мешкался. Но видя, как ужасно переживали потерю Алекс и Кэсс, мистер Осборн не мог спокойно оставаться в стороне — он вдруг вспомнил, как не мог принять исчезновение мистера Марлоу, и тогда жажда мести и злости слепо вела его к цели. Детектив хотел бы сказать нечто утешающее, но обычно на его подобные попытки люди реагировали вовсе не дружелюбно, и тот прекратил стараться усмирить товарищей или незнакомцев. «Остин прошла этот путь не зря. Ее жизнь и вклад многого стоят, — говорил профайлер. — Нельзя забывать, какие риски несет наша профессия…» Это было несправедливо.***
Юн стоял посреди своего кабинета. Возможно, в последний раз. Разные грузчики и ассистенты сновали туда-сюда, загружая всю литературу на полках в большие многочисленные коробки для перевозки. Повсюду делались фотографии и вновь проверялись документы семьи Парк. Хотя какая здесь была семья… Юн остался единственным членом этого когда-то авторитетного общества. Парень лишился родителей, а единственные воспоминания последних разговоров содержали в себе исследования, работу и изучение. Младший Парк глубоко сердился и проклинал всю науку, все, что было связано с «аврием». «Аврий» отобрал нечто более ценное, чем семью. Он изъял стремление к жизни. Теперь низенький брюнет оказался один на один со всеми навалившимися бедами. В комнате становилось призрачно пусто и неуютно. Это был конец. Юн чувствовал страх, думая о том, что будет завтра. А, вроде, недавно он посещал Лондон, встретился с братом и стал участником странной авантюры. Его мысли прервало резкое появление Алекса в кабинете. Он оглядывался по сторонам и без конца вскидывал брови вверх — почему группировка избавлялась ото всех личных вещей семьи Парк? Танг перекинул через плечо спортивную сумку. Маленькая деталь пробудила в Юне интерес: откуда мог возвращаться его брат? Алекс скользнул по тому взглядом: не самая аккуратная прическа, родной, но почти забытый пуловер и джинсы. Честно, Танг не припоминал, когда в последний раз видел Юна в чем-то помимо черных брюк со стрелками. Эта перемена образа ударила по восприятию ситуации. Весь вид Юна кричал о том, что все хуже, чем думалось. — Привет, — грустно поздоровался младший Парк, скрестив руки на груди. Он присел на край своего стола, на котором некогда работал. — Решил навестить? — Юн, что происходит? — Успел выпалить Алекс. Бывший предприниматель ощущал зимний холод, что исходил от друга. — Почему по всему дому собирают твои вещи? — Он перешел на тон ниже. Юн опустил глаза на пол: — Эти апартаменты скоро изымут у меня, — признавался он. — Оказывается эта недвижимость была служебной, поэтому компания имеет полное право забрать ее обратно. — Что?! — Парень сжал челюсть, прежде чем продолжить. — Они не подумали о том, где ты, черт возьми, собираешься жить?! — До этого у нас была квартира. Тоже в Шанхае, но не в центре. Я ранее там не бывал… И не знаю, в каком она состоянии, — слушая это, Алекс не мог спокойно стоять на месте. — Ну хоть не сейчас же тебя выгоняют? — Унимал себя старший Парк. — Не переживай, — Юна позабавила встревоженность Алекса. Даже утерянная улыбка промелькнула на долю секунды. — Это не конец света, наверное… — Ты не спал, — странная интонация не дала понять: то было утверждением или вопросом? — Давай поговорим чуть позже, — предложил Юн. Ему хотелось бы обсудить некоторые вещи, но любопытные рабочие не внушали никакого доверия. Прошло пару дней с момента объявления о смерти Остин. Тангу требовалось время, чтобы прийти в себя, а главное — чтобы подобрать нужные слова. Сейчас братья стояли друг на против друга, и Юн даже не подозревал об истинной причине появления близкого товарища. Выгрузка длилась долго, и Алекс проводил последних рабочих. Как только дверь захлопнулась, воцарилась тишина. Сердцебиение Танга участилось, и страх начал подступать… Парень все размышлял: может, не стоит ни о чем рассказывать?.. Но такая новость не могла быть тайной вечно. Вернувшись в условный кабинет, Алекс нашел Юна, что сидел на полу, прильнув к столу. Старший Парк незаметно сжал руки в кулаки. Озвучивать гибель подруги инспекторам — одно дело; совершенно по-другому ощущалось, когда речь шла о человеке, который не безразлично относился к девушке. Танг поправил очки, он старался говорить, глядя тому в глаза, но взгляд все равно ускользал куда-то в сторону: — Юн, нам нужно поговорить, — начал старший из них. — Это точно… — Почти безмолвно согласился бывший бизнесмен. — Мой отель тоже забирают… — Ч-что?! — Деформировался голос Алекса. Известие на известии. И все это предвещало какую-то беду. — «Нирвана» была построена отчасти на активах с исследования «аврия». Для меня это… тоже новость, — он видел, как без преувеличений Танг терял самого себя. — Бухгалтерию подняли совсем недавно… У меня… ничего не осталось: ни семьи, ни дома, ни работы… — Юн, — максимально мягко обратился он к брату. Младший Парк был совсем беззащитным. В один день он потерял все, что у него было — безвозвратно. — Я… — Алекс не мог продолжить предложение. — Если что… я уже знаю, что Остин больше нет, — как же невыносимо больно произносить вслух ускользнувшие имена. — Юн, ты?.. Я думал, что… Я хотел, но потом— — Не стоит, все в порядке, — остановил его на полуслове бывший исследователь. Танг стоял, как вкопанный. Его лицо олицетворяло всю палитру из негативных эмоций. Больше всего его поразило, с какой легкостью Юн выдал эти слова. Слова, которые Алекс готовил днями и ночами. — Почему ты так спокойно реагируешь?! — Внезапно занервничал брюнет в очках. Он волновался, что вновь разобьется. А обыкновенный тон брата бросал в дрожь. Те самые карие глаза больше не горели, но что могло измениться? — Знаешь, я почему-то подозревал, что все этим кончится, — тоскливо свел он брови. — Я лишился почти всего, что так любил… Это неспроста. — Юн, я хочу, чтобы ты знал — ты не один. Мы все здесь. Я здесь только ради тебя, — он бросил сумку на пол, перед ногами. Парень поджал губы. — Я не спал ночами! Я переживал, как собираюсь тебе сказать это, а ты… — Извини, что заставил тебя волноваться, — медленно произнес Юн. Вся эта обманчивая легкость в общении резала ухо. Складывалось ощущение, что скорее Танг снова прольет слезы, а не Юн. Хотя не стоило отрицать, что эти пару дней младший Парк, возможно, провел в истерике. — Я планировал остаться переночевать у тебя, чтобы ты не чувствовал себя совсем одиноко. Но теперь… — Старший брат невнятно вел речь. — Уже поздно, — отвечал тот, не глядя на часы. — Думаю, ты можешь остаться, но мне все равно. Он привстал, плетясь куда-то вглубь дома. Юну не нужны были даже элементарные объятья поддержки. Неясное тревожное чувство нарастало в глубине души.***
Было ранее утро. Алекс какое-то время лежал на диване, переворачиваясь с бока на бок. Долгий протяжный скрип двери неясного нахождения не давал заснуть, и Танг нашел в себе силы подняться и попытаться найти этот злосчастный вход. Было холодно. Холоднее, чем обычно. Парк шел в сторону звука и не мог различить его источник. В конце концов, завывание привело его к узкой лестнице и к полузакрытой двери, что вела на крышу. Алекс посчитал, что рабочие прошлой ночью не закрыли до конца выход. Спускаясь позже по ступенькам вниз, Танг заметил одну пару обуви, которую он обделил вниманием, пока поднимался. Что они тут делали? Небольшой размер туфель мог указывать только на Юна. Алекс вдруг обернулся на закрытую дверцу. Миллион странных мыслей пробежались перед его взором. Он вскочил с места, практически врываясь в зимнюю стужу. «Юн! — Прокричал Алекс в штиле шанхайского утра. Его затуманенные испугом глаза с трудом различали окружение». Серое небо. Цепочка следов по нетронутому снегу. Жестокая зима и человек, что сидел на краю крыши так, будто с землей его не разделяла высота из тридцати этажей. Младший Парк выступал синим пятном в своей атласной пижаме. Он повернул голову в сторону постороннего. Неясная эмоция промелькнула на его уверенном лице. Что-то болезненно сжалось внутри Алекса. Он не верил своим глазам, и в такие моменты жалеешь, что не можешь остановить поток времени. Старший Парк протянул руку, будто находясь в паре метров от брата. Слова канули в лету. Резкая неопределенность ударила в голову. Сортировать мысли казалось настоящим мучением. — Юн! — Молил Алекс. — Стой! Дай мне п-поговорить с тобой, — Почему это происходит именно сейчас? Почему это происходит именно с ними? — Я не настроен говорить, — однако он обернулся к другу. Хоть его ноги свисали теперь на безопасной стороне, не было гарантии, что тот не мог броситься вниз спиной. Тангу еще никогда не было так страшно. Он потерял дядю и тетю; любимая девушка, возможно, никогда и не вернется; подруга погибла, а теперь и брат… решивший свести счеты с жизнью. Судьба не давала и минуты на передышку. Алекс не мог больше противиться чувствам. Парень ощущал, как его сердце вот-вот выпрыгнет из груди, а в ушах зазвенело, словно это он сейчас находился на краю крыши, а не Юн. Младший Парк видел каждое замешательство брата. Он испытывал только отвращение… или то была жалость? — Зачем ты сюда пришел?! — Злился бывший бизнесмен. Планы менялись. Он лишь не хотел совершить ошибку перед последним важным для него человеком. — Хочешь увидеть все своими глазами? — Юн, — качал тот головой. Его зрачки были не в состоянии фокусировать свой взгляд на чем-либо другом, кроме друга, — объяснись… Умоляю! Поговори со мной! — Кричал он. Юну даже стало не по себе. Он никогда не видел Танга в таком припадке. Бывший предприниматель всегда таил к нему теплоту в сердце. Это было бы несправедливо — оставить человека без решенных вопросов и без желанных ответов. Младшего Парка уже давно начинали преследовать тоскливые мысли. Вереница печальных теней следовала по пятам еще с совершеннолетия, когда пути братьев попросту рассеялись, когда Юн чуть не погиб в наркопритоне, когда его жизнь оказалась расписанной еще на десяток лет вперед. Тогда парень понял, во что был ввязан. Не имея права на собственный голос, он стал запрограммированной машиной, что выполняла любые указы свыше. Это вводило в депрессию, но Юн как-то свыкся. И только посетив Англию, встретив новых знакомых, он осознал, что жил все это время во лжи. Теперь, когда научная организация распалась, никто не мог командовать над Парком, но это не совсем та свобода, о которой он грезил. Юн любил своих родителей, но не мог их простить. Остин, что явилась лучом света, навсегда угасла. Юн ослеп и потерялся. Он хотел обратно к ним, но их разделяла граница между миром живых и мертвых. — Если я что-то значу для тебя… — Продолжал говорить Алекс, незаметно ступая вперед. — Один разговор. — О чем здесь говорить, Танг? — Мертвецки холодно спросил младший. — Моей миссии… здесь больше нет. — Что ты такое говоришь? Юн, люди теряют себя и работу. Они сбиваются с пути, но однажды находят новые тропы, — неужели дело обстояло только в этом? — Ты действительно считаешь, что в этом мире остались причины, по которым можно было остаться здесь подольше? — Может, все это время Юн был довольно религиозным. — Ты заметил, как неспроста мои родители… — Он сделал паузу, а уголки губ сами по себе опускались ниже. — Остин… Они ушли. Как будто специально. — И ты хочешь за ними?! — Не верил своим ушам Алекс. Это звучало так глупо, но он не имел права так говорить вслух. — Ты думаешь, что они были бы рады?! — Да мне здесь тоже не рады!!! — Несвойственно себе громко прокричал Юн. Он внезапно встал на ноги, балансируя на нешироком отступе. Оглядываясь назад, парень видел, как внизу — на дороге — начинала кипеть жизнь. — Юн, нет!!! — Уговаривал Танг. — А я?.. Юн… — Он обессилено упал на колени, зарывая свои руки в беспощадное снежное одеяло. — Ты считаешь, что я переживу твой… уход? Ты думаешь, я выдержу?! А ты думал обо мне?! Ведь ты все-таки мой младший брат! — Танг, я… — Парень видел, как близкий ему человек утирал свои слезы, но все без толку. От этой картины у бывшего бизнесмена тоже наворачивались слезинки. Ему было обидно. — Я не могу жить в мире… где всегда буду оставаться твоей тенью. — О чем ты говоришь?! — Старший Парк злился от того, что все замолчанные мысли Юна повлекли за собой событие, которое они вдвоем сейчас переживали. — Знаешь… Я все время тебе завидовал… Ты всегда мог решать за себя, — перечислял парень, стараясь улыбнуться сквозь пелену горя. — Ты выбрал профессию. Ты родился очаровательным человеком, у тебя есть девушка, которую ты любишь… У тебя есть будущее, — он говорил со все меньшим энтузиазмом. — Юн, не надо так говорить! — Самое ужасное, что мог сделать младший Парк — так это посеять семя сомнения в сердце старшего, заставить его почувствовать вину. — Не переживай, в тебе нет никакого дела, — его глаза потеряли искру, а взгляд переместился куда-то неопределенно в снег. — Мне лишь жаль, что я не смогу жить с тобой в одном мире… — Я не понимаю, — боялся Алекс. Он истерически мотал головой. Подозрения складывались на подозрениях. — Мы можем заново выстроить свое… наше будущее вместе, — Юн усмехнулся. — Нет, Танг, так не пойдет, — продолжал улыбаться младший из них. На его лице танцевали просветы отчужденности. Он вдруг вздохнул. Ледяные руки зимы не отпускали его щеки. — Я не в состоянии бродить по миру без цели. И даже с тобой… Ты попросту не принадлежишь рядом со мной. Алекс горел желанием добавить свои реплики, но он не понимал, куда конкретно вел разговор его товарищ. — Я не хочу, чтобы ты чувствовал себя виноватым, — Юн сомкнул руки, стараясь инстинктивно согреться, однако его ноги уже давно промерзли до костей. — Но правда в том, что, — парень прикрыл веки, панически натягивая улыбку, — я, может, отчасти завидую и ревную… Да, ты прав, я могу жить ради тебя — ты мне дорог. Но дорог ли я тебе? — К-конечно, конечно! Ты сомневаешься?! Юн, я не переставал о тебе думать все это время, — тараторил Алекс. — Я знаю, мы часто ссорились, но ни тебе, ни мне это неприятно. Я хочу, чтобы мы опять дружили. — Это… не совсем то, о чем я говорю, — младший Парк раскрыл глаза, серьезно взглянув в душу собеседника. Он старался угадать: понимает ли его Алекс? — Я не знаю, что со мной: то ли это детская обида, страх, собственничество, ревность… Хотя имеет ли это значение теперь? Старший Парк свел брови. Он видел перед собой не прежнего состоявшегося Юна, а его друга детства — маленького, совсем юного, который вечно просил доказательств крепкости их связи. — Танг, я так и не вырос, — расплакался Юн, но его профессионализм заставлял держать притворную улыбку. — И я не «наигрался»… С тех самых пор, как наши пути разошлись лет пять назад… Я не переставал скучать и думать о тебе. Может… Это ненормально? — Но… это нормально, — сбивался у того голос. — У тебя была столь монотонная жизнь, — болезненно описывал парень. — Главное, я успел помочь Янлин… И я бы только мечтал, чтобы она неразлучно шла с тобой рука об руку, — утирал он глаза рукавом. — Потому что… Я… — Он поджал нижнюю губу. Вся вуаль страха опустилась на него одного. — Юн… Иди сюда и обними меня быстро, понял? — Поднялся на ноги Алекс. Он медленно ступал вперед, наперекор удивленным взорам брата. — Нет, не подходи! Я точно прыгну! Ты будешь виноват! — Угрожал бывший бизнесмен. Но его неуверенный голос говорил обратное. Танг остановился в нескольких шагах от него. — Если ты меня любишь, если я что-то значу для тебя — докажи, — произнес Алекс. Он выглядел выжидающим. Он надеялся. — Спустись. Покажи мне свою любовь, о которой ты вечно твердишь. Мне надо знать, что это все не ложь. — Ты! — Разозлился Юн. Он сжал руки в кулаки, будто другой хищник зашел на его территорию. — Ты не знаешь, о чем говоришь! Ты… меня будешь ненавидеть… — Скривил бывший предприниматель лицо. Одновременно с этим он будто и ждал этого момента много лет. — У меня нет права тебя ненавидеть, — нахмурил Алекс брови. — Ты проходишь через страшный Ад, я могу тебя понять. Но смерть не облегчит жизнь ни тебе, ни нам. Это ложное представление… Но ты столько времени был сильным. Что пошло не так? — Я просто, — Юн отвел взгляд, глубоко дыша, — я… хочу, чтобы мы почти всегда были рядом, — признался младший Парк. — Я в себе это не могу терпеть, понимаешь?! Моя оставшаяся жизнь — это череда боли от мысли, что мы не можем быть вечно закадычными друзьями… — Это правда… — Расстроенно согласился Алекс. — Помимо всего, что происходит между нами, у меня есть своя жизнь. Я отдельный человек, как и ты, Юн! Не забывай этого. — Я никак не могу это осознать… Мне нужна помощь, но я уже столько раз напакостил… Как ты все еще меня терпишь?.. — Он чувствовал, как его сердце превращалось в ледышку. — Да, ты мне устроил настоящие эмоциональные «качели», — по-доброму усмехнулся Танг. — Я понимаю, что у меня нет конкретного решения всех твоих проблем. И иной раз кто-либо другой мог не выдержать весь наплыв, мог обернуться и уйти, не сказав и слова, но разве так поступают друзья? — Нет, — Юн опустил глаза… — Я никогда тебя не предам, я буду с тобой до конца. Ты мне важен. Ты — не просто мой брат. Ты — мой друг. Алекс протянул руку в надежде на то, что его брат согласиться изменить свою судьбу. Танг молил глазами. Он так близко подобрался, он не может отступить, он не может ошибиться. Юн смотрел в ответ. Парень изрядно замерз, и ему не хватало настоящих теплых объятий полных ласки. Последний луч света тогда не угас. Он лишь изменил свое направление. Бывший бизнесмен в очередной раз посмотрел на высоту, что стремительно рвалась вниз. Именно сейчас Юн стоял на развилке двух миров. Шаг назад и пропасть, шаг вперед и?.. Алекс? Его протянутая рука? Его любящие глаза? Его надежда и мольба? Его общения и тоска? — Ты не заслуживаешь быть брошенным, — утвердительно сказал Танг. — Во всех бедах, горестях и испытаниях мы будем вместе — рука об руку, как ты и говорил. Я хочу, чтобы следующая страница нашей жизни все-таки настала. Если мы закончим все прямо сейчас, то не узнаем, что готовит для нас будущее. — Я не могу представить свое будущее без них… — Как и я не могу представить его без тебя. Эти слова что-то двинули в душе Юна. Он глянул тому в глаза, но они были серьезными, они не были полны обмана. Они ждали. Парень шагнул вперед. Алекс только и ждал этого момента. Он поймал его в объятьях и так крепко сжал, будто боялся, что тот в последний момент передумает и броситься вниз. Юн хватался за родимую спину, уткнувшись тому в грудь: — Мне так жаль!.. — Младший Парк захлебывался в слезах. — Я просто не готов к самостоятельной жизни… Я слабак и трус! Я не могу без вас всех… Мне страшно!.. Что вы исчезните!.. — Это нормально, — он гладил того по голове, однако босые ноги брата все никак не давали тому покоя. — Конечно, ты вырос в таких условиях… Юн, пожалуйста, меньше всего я хочу видеть, как ты плачешь. Я буду с тобой столько, сколько понадобится. — Извини, что я тебя так напугал, — бывший предприниматель не отпускал теплое, но уже холодевшее тело Алекса. — Ты не заслужил этого. — Мне уже все равно. Главное: ты живой… и здесь, — Танга очень трогала эта сцена, но он старался сохранять спокойствие. Однако Юн ощущал, как чужое сердце не унималось. — Я знаю, как это глупо звучит, но… я действительно тебя люблю, вас всех. — А уж как мы, — грустно улыбнулся Танг. Но просветы счастья мгновенно сменялись ветром опавших иллюзий — вокруг было много нерешенных проблем, но старшему Парку это было неважно, ведь одно из его сокровищ чуть не ускользнуло у него из рук.***
Она лежала неподвижно, а ее худые руки остались на груди, спокойно держа в руках цветок. Ее бледное лицо так уставши запечатлело на себе последние минуты жизни — борьба, страдание, но, в итоге, смирение. Блондинистые волосы распущенно разложились по дну гроба, а черное одеяние строго возвращало в реальность. Остин находилась в темной лакированной ловушке, а прекрасные цветы окружали девушку, подчеркивая ее утонченность и красоту, что вскоре должна была быть спрятана под сырой жадной землей. Зимнее окружение и бесконечность из жемчужного измерения так контрастно смотрелось с группой людей, одетых в мрачные цвета. Они стояли вокруг пока пустой ямы, каждый приберегший одинокий цветок. Священник что-то говорил, но инспекторы были слишком заняты своими переживаниями, чтобы долго вслушиваться в религиозную речь. Мистер Марлоу глядел на холодное тело Сервантес, но его сердце болело слишком сильно, чтобы задерживать на той взор. Мистер Осборн хмурил брови, наблюдая за остальными, но те были чересчур обеспокоены собственными грезами, чтобы обратить на того внимание. Алекс безмолвно смотрел на свою обувь, временами прикрывая глаза. Парень старался дышать глубоко и не думать о былых временах — они пробивали его на чрезмерные эмоции. Кассандра сжимала единственной ладонью свою юбку до некрасивых складок, но это был единственный способ избежать накативших слез. Ее рука болела от напряжения, но никто этого не заметил. Юн стоял с самым депрессивно опустошенным взглядом, которое могло выразить его лицо. Казалось, что он сам сейчас погибнет от остановки сердца, упадет в яму, и его закопают вместе с Остин. Рядом находившийся Алекс регулярно держал того за плечо. Кевин находился среди них тоже. Однако он был в сопровождении китайских полицейских. Молодому человеку было разрешено присутствовать на похоронах, так как в Китае тема смерти была очень значимой и важной. Форсайт вспоминал последние совместные минуты жизни: тогда Остин была на пути к погибели. Месье Моро выстрелил в девушку, а позже сбросил с окна. Эти мысли вгоняли в злость, и, может, Кевин был единственным гостем, что чувствовал не печаль, а агрессию. У каждого была возможность коротко высказаться — толкание длинных речей — не стиль католиков. Начали люди постарше: — Твои достижения и вклад не забудутся нами, — говорил мистер Марлоу. — За свою карьеру я поменял целых двоих напарников, — мужчина кинул взгляд на Кевина и Эдмунда, — но ты оказалась самой… запоминающейся. — Ты оставила след в этом мире, — продолжил детектив. — Твое существование изменило ход истории, и, я надеюсь, что в лучшую сторону. Твои умозаключения и внимательность помогли нам пробиться так далеко. Это заслуживает похвалы, — мужчина сделал паузу, будто забыв добавить. — Нам… будет тебя не хватать. — Остин так внезапно стала частью нашей жизни, — подал голос Алекс. — И так же внезапно она ушла… Я не могу до сих пор поверить. Ты не заслужила этого. Но… может, такова цена твоей цели, — Танг глянул на Кевина, который перепугано поймал чужие глаза. Он ведь не злился? — У меня так давно не было подруг, — признавалась Кассандра. — Я рассчитывала, что мы… еще сделаем столько вещей, — девушка ощущала слабость, которая накатывала на нее. — Я ненавижу то, как все кончилось. Почему именно ты?! — Она в очередной раз прослезилась. Мистер Осборн и Танг похлопали ту по спине в знак поддержки. — Я даже не знаю, что сказать, — расстроенно ответил Юн. — Все слова и переживания, эмоции исчезли вместе с тобой… Остин, ты заняла огромную часть моей души за столь короткий промежуток. Ты… поистине волшебна, — парень опустил голову. — Я буду продолжать тебя любить… Даже так. Настала очередь Форсайта. Все гости выжидали последующих слов. Кевин не мог поверить своим чувствам — они были коллегами и друзьями, но теперь от них остался лишь холод и презрение. Кевин знал, что во многих бедах он стал их причиной. — Я не думаю, что извинения сделают кому-либо легче, — с сожалением произнес блондин. — Если бы я мог тебя отговорить от всех этих погонь сквозь страны… Ты хотела помочь, ты помогла, но… что теперь? — Кевин вздохнул, глядя на свои руки, что были в наручниках. — Неужели это то, что ты хотела? — Тебе бы следовало уважать ее выбор! — Вырвалось у Кассандры. — Она свою жизнь отдала ради твоей, черт возьми! Где благодарность?! — Если вы не прекратите ругаться, то вас придется сопроводить с церемонии, — угрожал мистер Осборн. Он не в первый раз находился на похоронах. — Я хочу благодарить Остин, — но как Кевин мог признаться на глазах у всех, что он на самом деле и не особо горел желанием выжить? Это был бы верх моветона… — Я просто боюсь, что… не заслужил такого подарка… Все замолчали, не зная, как ответить. У каждого было свое мнение на этот счет, но его следовало держать при себе. Что бы хотела сказать Остин, будь у той возможность? Сзади послышался хруст снега, и все обернулись. Перед ними явилась Янлин с букетом и женщина с такой интересной шляпой — у нее была особая черная вуаль, что скрывала лицо. Алекс обомлел и, не теряя времени, прошагал к Руолан. Они не обнялись, лишь взялись за руки. Брюнетка вздохнула, отдавая цветы, к которым тянулся старший Парк. Юн не задерживал на них взгляда. Он посмотрел на Кевина, который все это время глядел на него. Бывший бизнесмен не чувствовал себя уютно, а Форсайт не переставал вспоминать неизвестного спасителя младшего Парка. Что-то здесь не вязалось. Что-то казалось странным. — Прошу прощения, можем ли мы поинтересоваться, кто вы? — Спросил священник. Ему не нравилось появление незнакомой женщины, что скрывала личность. Та подошла ближе — инспекторы расступились, давая даме подойти к гробу. — Значит так закончилась твоя история? — Спросила она. — Авантюры, поездки заграницу, погони и опасности. В конце концов — слава, но и… смерть. Кто тебя так воспитал? Женщина сняла шляпу, оборачиваясь на изумленных инспекторов. Она обвела каждого взглядом: — Какие у тебя интересные друзья, — без эмоций утвердила чуть поседевшая блондинка. Она была копией повзрослевшей Остин, поэтому некоторые гости разинули рты. Даже Эдмунд слегка удивился. — Я бы ни за что не подумала, что ты окажешься именно здесь — в… Китае. — Извините, вы?.. Вы ее мать? — Спросил Кевин. Он был ошарашен больше всех. И такая же блондинистая женщина напомнила ему собственную маму. Но эта незваная гостья источала нечто грубоватое. Мистер Осборн и Кассандра кидали недоброжелательные взгляды. Они знали историю Остин лучше всех, как и то, как ее мама бросила свою дочь на попечение бабушки, даже не дав имени. — Да, но это больше не имеет значение, — Адель обернулась к дочке. Та уже смотрела на маму прослезившимися зелеными глазами. Девушка не всхлипывала. Она терпеливо и молча наблюдала за женщиной. — Ты пришла?.. — Произнесла Сервантес. Все моментально ахнули. Гости панически шагнули назад, и только Юн с Кевином не шелохнулись. Они оба проявили заинтересованность. — Остин! — Прикрикнул младший Парк, чуть ли не подпрыгивая к гробу. Адель отошла в сторонку. — Остин… — Парень нашел ее ладони и крепко сжал, не веря своим глазам. Девушка отвечала испугом и грустью. Юну было все равно. — Юн, — Сервантес видела, как тот еле сдерживался, как чужие, но такие родные слезы скатывались по ледяным и красным щекам. — Ты здесь… Инспекторы позади держались вместе. Это бы какой-то розыгрыш? — Я всегда здесь, — поспешил ответить бывший предприниматель. Его радости не было предела. Он никак не перепугался, и, в итоге, он расплакался, не имея сил обманывать окружающих. — Остин… Господи, за что ты со мной так? — Юн, — она вздохнула, не зная, с чего начать. Ее мама помогла ей присесть — одна нога неприятно болела. Остин увидела белое лицо священника, который стоял, как вкопанный. На это Сервантес могла ответить лишь неловкой улыбкой. — Я будто потерялась в бесконечном пространстве. Я словно… и не умирала вовсе… Юн накинул на ее плечи свой пиджак. Складывалось ощущение, будто они двое не замечали вокруг себя других людей. Алекс, Кассандра и Янлин подошли к подруге и заключили ее в горячих объятиях. Друзья поснимали свои «маски». Все они по-настоящему переживали и не верили своим глазам. Танг кидал мимолетные взгляда на Янлин. Он понимал, что ее появление — часть чуда, и что его жизнь вскоре встанет на свои места. Пока Сервантес разбиралась с товарищами, Адель поравнялась с мистером Осборном и мистером Марлоу. — Больницу ждут большие проблемы, — заключил Джеймс, успокоившись. Все эта сцена была огромным шоком. — Но как они могли такое допустить? — Здесь не обойдется без расследования, — профессионально ответил Эдмунд. — Но… Остин действительно была мертва, — мужчины смотрели на друзей издалека. — Если бы не вы, миссис Сервантес, Остин могла быть погребена заживо. — Без меня никак, — спокойно сказала женщина. — Моего отца тоже однажды так ложно чуть не закопали… Мои опасения были не напрасны. — Так это вы проспонсировали похороны? — Грозно спросил профайлер. — Давайте сейчас без этих страшных глазок, — упрекнула Адель. — Нам всем есть, над чем поразмыслить. Кевин стоял отдельно в окружении двух полицейских. Сервантес случайно посмотрела на парня — ее улыбка исчезла, а позже угол обзора был закрыт друзьями. Девушка не успела даже бросить словечко. «Ну все, довольно, — подал голос охранник. — Пора возвращаться обратно, — они толкнули Кевина, чтобы тот двигался обратным путем. Форсайт не сопротивлялся, а Эдмунд единственный проводил заключенного взглядом».***
«Судебное заседание по делу №382 объявляется открытым, — начала судья. — Подлежит рассмотрению уголовное дело по обвинению Кевина Форсайта, гражданина Великобритании и бывшего инспектора полицейского участка — Ньюмен-Комманд, в покушении на жизнь Джеймса Марлоу и в участии преступной группировки с целью уничтожения государственного засекреченного объекта». Кевин сидел перед судьей, не желая глядеть той в глаза. Он был подавлен и измучен. Самое страшное чувство — знать, что ты не избежишь наказания, что ты получишь по заслугам, что ты не сможешь жить, как раньше, что ты не сможешь… жить? Среди присяжных находились мистер Осборн, мистер Марлоу, Алекс, Юн, Кассандра и… Остин. Их было так мало. Все они сидели и наблюдали за процессом, и каждый молча выносил собственный вердикт. Мистер Осборн был за то, чтобы Кевин понес наказание, однако его волновали законы КНР — особо тяжкое преступление призывалось к смертной казни. Мистера Марлоу было сложно прочесть, но в его глазах не отражалась злость или неприязнь. Мужчина непритворно волновался за чужую молодую жизнь. Алекс скрестил руки на груди. Он не скрывал своего возмущения — поступок Кевина и его побег стоили жизни другим людям. И даже раскаяние Форсайта не могло изменить его мнения. Юн сидел спокойно и молча. Его не трогали субъективные факторы и персональная оценка. Младший Парк знал, что Кевин спас его, старался предотвратить катастрофу и в конце концов пытался помочь Остин. Однако произносить защиту вслух было опасно и не вовремя. Кассандра не была в восторге, но девушка не могла до конца осознать столь странное поведение Форсайта. Шатенке показалось, что ее коллега сходил с ума. Она помнила его не таким. Остин сжимала в руках трость. Удаление четырехглавой мышцы правого бедра после серьезного выстрела означало, что Сервантес до конца дней будет страдать от хромоты, боли и частичной инвалидности. Такая молодая девушка… и уже с тростью. — Вы имеете право знать, в чем вы обвиняетесь; возражать против обвинения; давать показания по предъявленному вам обвинению либо отказаться от дачи показаний в отношении себя, — разъясняла судья. — При согласии дать показания вам разъясняется, что они могут быть использованы в качестве доказательств по уголовному делу. Вам понятны ваши права? — Да, Ваша честь, — посмотрел Кевин на нее исподлобья. — Подсудимый, встаньте, пожалуйста. Представьтесь суду, — попросила женщина. Тот выполнил указания. — Кевин Гарри Форсайт, 1994 года рождения, семейное положение — не женат, адрес… У меня больше нет дома, — парень скривил лицо, смотря в душу судье. Та не оценила шутки. Секретари принялись записывать каждое слово в зале. — Что он делает?! — Прошипела Кассандра. — Он же так себя закопает!.. — Куда еще хуже, — тихо согласился Юн. — Подсудимый, ознакомлены ли вы с материалами уголовного дела? — Продолжила женщина. — Да, ознакомлен, — нетерпеливо твердил Форсайт. Он вдруг так странно изменился в голосе. И позже посмотрел на присяжных — до этого Кевин не позволял себе смотреть на друзей. Инспекторы будто почувствовали на себе холодное лезвие. — Имеют ли стороны ходатайства до начала процесса? — Судья встретила молчание. — Слушание по делу объявляется открытым, — прозвучал стук молотка. — Слово предоставляется государственному обвинителю Лао Бэю. — Ваша честь, — начал незнакомый для всех мужчина. Юн насторожился. Есть вероятность, что это политический член, которого он когда-то видел или встречал, — вы в курсе, в каком плачевном состоянии находится Восточно-Китайское море, каких ведущих лидеров и научных кадров мы лишились. И все это во время праздников. Наша страна не должна терпеть и церемониться с преступниками. — Почему я должен отдуваться за всех остальных?! — Воскликнул Кевин. — Вы собираетесь совершить приговор мне — за место всей организации?! — Тишина в зале, — пригрозила судья. — Наша морская граница стала загрязненной химическими отходами, а политика пошатнулась, — продолжал мистер Лао. — Это недопустимое вмешательство и угроза нашей экономики… Ваша честь, я призываю подсудимого Кевина Форсайта к смертельной казни через повешение. Остин чуть не подавилась воздухом. Она схватилась одной рукой за лоб, подавляя накатившую слабость и тошноту. Эти уверенные и такие бесчеловечные слова вызывали ужас. Кассандра придержала подругу за руку. Юн видел состояние Сервантес. Это его мучало. Младший Парк не мог допустить, чтобы что-то плохое случилось с Форсайтом… ради Остин. А Кевин отказался от любого адвоката, заявив, что будет самостоятельно защищать себя на суде, однако… никакого конструктивного сопротивления все еще не было оказано. — Подсудимый, признаете ли вы свою вину? — Задала вопрос судья. — Нет, не признаю! — Отрезал Кевин. — Я не взрывал лабораторию! — А покушение на мистера Марлоу? — Отозвался Лао Бэй. — Это уже не ваше китайское дело… — Огрызнулся Форсайт. Инспекторы сидели и дивились процессу. Это было больше похоже на школьные разборки. «Суд переходит к допросу потерпевшей стороны, — женщина была не в восторге от процедуры. — Джеймс Марлоу, пройдите, пожалуйста, к кафедре». Мужчина послушно вышел к столу, а Кевин сверлил по тому взглядом. — Потерпевший, можете ли вы описать день и обстоятельства, по которым на вас было произведено покушение? — Она ждала объяснений. — Я отказываюсь давать показания, — серьезно ответил мистер Марлоу. Судья вздохнула с раздражением. Ей начинало все это надоедать, но она сохраняла профессионализм. — Если вы отказываетесь давать показания, то вам придется покинуть зал суда, — предупреждала женщина. Джеймс не ждал, когда его выпроводят другие. Он сам покинул комнату. Остальные проводили инспектора вопросительными взглядами. Только Эдмунд понял стратегию коллеги — обвинение могли продлить из-за недостатка материала, а уж там назревал другой план. Судья пролистала документы рядом с собой: — Суд переходит к допросу подсудимого. Подсудимый, встаньте. Я уведомляю вас, что вы в праве отказаться от дачи показаний. Есть ли у вас желание защитить себя? — Нет, — тут же сказал Форсайт. Ему было невыносимо стоять посреди всех. Лао Бэй оказался шокирован. Какого черта Кевин противоречил самому себе? «Суд переходит к допросу свидетелей, — видимо, женщина хотела быстрее окончить этот цирк. — Танг Парк, пройдите, пожалуйста, к столу». Алекс вышел вперед, оказавшись на месте, где ранее стоял мистер Марлоу. Брюнет должен был либо защитить Кевина, либо обвинить. Молодой человек искал поддержки у друзей. Те испытывали разные эмоции, но Юн будто умолял. Хоть речь и шла о персональном мнении, у Алекса складывалось ощущение, что ему было необходимо довериться брату и тому, как повел себя мистер Марлоу: — Ваша честь, Кевин не виноват в том, чем все кончилось. У него не было выбора. Ранее мистер Форсайт указывал на то, что не согласен учавствовать в подрыве лаборатории. Он старался остановить это! — У вас есть доказательства? — Спросил прокурор. — Доказательства?.. — Задумался Алекс. — Его же дневник! Он записывал туда подробный план членов «Северноу» и передал блокнот Остин… Только благодаря информации Кевина у инспекторов Ньюмен-Комманда появилась возможность остановить трагедию. Судья рассмотрела улику, что оказалась теперь у нее на столе. Прочитав содержимое, она сказала: — Это правда, мистер Форсайт? Вы действительно пытались помочь? — Я, ну… Да, — согласился Кевин. Он недовольно глянул на свои руки в наручниках. Других комментариев не последовало. — И даже на крыше Кевин спас меня, сбросившись с месье Моро, — вел далее речь Алекс. — Если бы не его поступок — мы бы были все мертвы… Поэтому я выхожу с защитой мистера Форсайта! — То, как мистер Форсайт сбросился с месье Моро можно расценивать как очередное убийство, — упомянул Лао Бэй. Споры и разногласия продолжались. Кассандра, как самый близкий человек к Кевину, честно рассказывала все подробности. Девушка старалась защитить Форсайта, даже если она не горела великим желанием. Остин старалась ускользнуть от происшествия на маскарадном событии. Мистер Марлоу и Кевин еще не разобрались в том, что произошло между ними, и выносить приговор сейчас девушка считала решением поспешным. Юну было мало, что добавить, но, как потерпевший, его слова имели большой вес. Парень согласился с тем, что Форсайт не виноват в том, что лаборатории нет. Молодой человек призывал к смягчению наказания. Мистер Осборн оказался последним присяжным. Все ждали от него поддержки. Детектив видел, как все беспрекословно пытались спасти Кевина. Это вгоняло в недопонимание, но профайлер не изменил своим принципам и обвинил подсудимого по полной статье. Далее речь поднял прокурор. Его доводы были объективными, с чем было сложно поспорить. Однако Форсайт удивительно спокойно воспринимал все стычки. Может, он уже давно смирился, пока ждал судного дня? — Суд предоставляет последнее слово подсудимому: подсудимый, встаньте, вам предоставляется последнее слово, — приказала судья. Кевин послушно встал, но глянул не на женщину, а на скамью присяжных, обращаясь к ним. — Вы пытались, — закатил он глаза. — Встретимся в Аду. — Что за херня?! — Выпалил Алекс. Это было… мягко говоря, неуважительно. — Если хочешь сдохнуть, мы тебя не держим! — Старший Парк встал с места, но мистер Осборн и Юн схватили того за плечи, не давая ему продолжить затеянное. — Это какой-то пиздец, — не верила своим словам Кассандра, говоря почти под нос. — Он реально сошел с ума… — Суд удаляется в совещательную комнату для постановления приговора по делу, — женщина стукнула молотком и привстала. — Не так быстро, — послышался незнакомый голос. Все глянули на вход. В проеме стояла девушка азиатской внешности. Она держала в руках бумагу и без особого приглашения прошагала к столу рядом с Кевином. Китаянка не смотрела на присяжных или подсудимых. «Кто это? — Задумались все инспекторы». — Мисс Ли, — раздраженно отозвалась судья. Она уже не скрывала своего оскала, — только не говорите, что вы опять… — Ты меня слишком хорошо знаешь, — неприятно улыбнулась девушка в медицинском халате. — Или мне стоит говорить «Ваша честь»? — Мисс Ли издевательски провела реверанс. Несмотря на грубое отношение к верховным органам, судья не позволила себе отплатить той же монетой. Женщина будто чувствовала, что… ей не хватало авторитета возразить незнакомой дамочке? Мисс Ли предстала китаянкой со смуглой кожей, красной лентой в волосах и крашеными волосами. Ее черты лица были взрослее большинства инспекторов, что находились в зале суда. Резкая смена атмосферы рвала на куски. Все ожидали, чем все это кончится. «Ну, давай сюда свою глупую бумажку, — судья вытянула вперед руку. Мисс Ли подпрыгнула к ней, вручая документ. Даже Лао Бэй и секретари не были против внезапного наступления незваной гостьи… Что-то казалось здесь странным». Женщина читала документ. В конце она глубоко вздохнула. Видимо, это не первый такой странный случай. Мистер Осборн нахмурил брови. Он, как любитель тщательного порядка, не оценил чужого вторжения. Остальная молодежь молча наблюдала. Юн тронул себя за подбородок, что-то припоминая: «Мисс Ли…» Судья удалилась на несколько минут в комнату совещания. Девушка-врач нетерпеливо мерила шагами комнату, сложив руки за спиной. Она порой качалась из стороны в сторону, походя этим на гиперактивную маленькую девчонку. Все данное дело о Кевине, видимо, веселило ее. Кассандра впилась глазами в спину мисс Ли. Та, прочувствовав это, повернула к мисс Блэквудд голову, высунув язык и оттянув вниз нижнее веко. — Вот же сука! — Проворчала шатенка. Она еще никогда не чувствовала такую странную неприязнь к совершенному незнакомому человеку. — Кто это? — Будто риторически спросила Остин. — Врач, — опустил глаза Юн. — Несложно догадаться, что все это значит… — Инспекторы переглянулись друг с другом. Они не успели озвучить мысль, как судья вернулась в комнату. — Суд провозглашает Кевина Форсайта виновным, — заявила женщина. Мисс Ли осталась стоять на площадке между женщиной и Кевином. — Однако в свете новых подробностей… наказание считается условным, — было видно, как тяжело давались эти слова. Лао Бэй повержено схватился за голову, кидая острые взгляды на мисс Ли. Той было все равно на прокурора. «Мисс Ли, я надеюсь, вы знаете, что делаете, — задала некомпетентный вопрос судья, словно снимая все формальности». Девушка ухмыльнулась, но ничего не ответила. В следующий момент двое вошедших санитара взяли под руки Кевина, приглашая пройти с ним. Форсайт оказывал сопротивление, не получив никаких объяснений. Кевина вывели из зала, и мисс Ли последовала за ними, стараясь скрыться от глаз инспекторов. Что-то заставило Кэсс спрыгнуть со своего места и пуститься вдогонку к незнакомке. Остин безуспешно отзывала мисс Блэквудд вернуться. Та уже была на полпути к столь быстро убегавшим врачам. Охранники поспешили остановить инспектора, предупреждая, что ей стоит дать санитарам увести преступника. Полицейские крепкой хваткой удерживали неугомонную Кассандру. Девушка не могла так просто упустить мисс Ли, поэтому она крикнула ей вслед: «Да кто ты такая?!» Услышав с другого конца коридора шум, мисс Ли только бросила очередную злую и ликующую улыбку, прежде чем исчезнуть с Кевином на ближайшие полгода.***
На поверхности воды плавали обломки. Темная гладь ничего не отражала, кроме ясной луны и пламени огня, что съедала остатки тонущих частей лаборатории. Несколько лодок находились вдали от катастрофы, а ученые наблюдали за тем, как их труд погружался все дальше ко дну, теряясь в мистике моря. Было непомерно холодно и страшно. Шанхайская зима готовила столько сюрпризов и не планировала сбавлять оборотов. «Северноу оказали нам огромную услугу, — размышлял английский мужчина со шрамом на губе. — Сами того не зная…» Миссис Парк сверлила стоявшего на лодке мистера Блэквудда взглядом, тот ответил ей: «Даже не надейтесь, — он достал сигарету. Маленький огонек зажигалки жалко смотрелся на фоне полыхающего здания. — Домой вы навряд ли уже вернетесь». Большая группа специалистов спаслась, но оказалась в руках человека, чьи цели были неизвестны. В каждой лодке стоял солдат с автоматом, который был готов выстрелить в тех, кто собирался напасть или защищаться. Ученые стали заложниками непростых обстоятельств. Китай считает, что лаборантов не осталось в живых… пока что, и инспекторам еще предстоит поймать горячий след злодея. Злодея, который вынашивал свой план последние десять лет.