morion

Хосок безсмысленно пялится в обжигающе скучную белезну больничных стен. В стерильной палате скучно, Хосоку нельзя читать книги, журналы и выходить в коридор тоже нельзя. За ним таскается противный Джей-Хоуп, которого никто в тесной больнице не любит. - Как твое самочувствие? - участливо интересуется Ким Намджун. От него несет перегаром и слезами. - А твое? - вежливо наклоняет голову в бок Хосок. За окном надрывно чирикают птички. В его палату редко заходят, Намджун сказал, что беда в том, что санитары боятся его друга - Джей-Хоупа. - Ты Хосок? На улице звенит и цветет весна. Хосок пожимает плечами. - Тэхен, же любит того парня на дурацком велосипеде? Ким Намджун рассеянно кивает и делает какие-то пометки у себя в бумагах. Хосок сегодня Хосок. Хоуп к нему обращался не иначе, как Чудила. - Какого парня? - На дурацком велосипеде, - уверенно подтверждает Хосок, - Он еще бренчит мерзко. Парня на дурацком велосипеде звали Чонгук. Он исправно наведывался в лечебницу, чтобы получить консультацию. Кажется, в связи с психологической травмой из детства, Намджуну не давали смотреть его дело. - Это называется мотоцикл, - мягко поправляет Намджун, - Давай руку. Хосок закатывает глаза и пододвигается к врачу поближе. В палате стены скучного белого цвета, на подоконнике притащенный кем-то горшок с засохшим цветком. - Корпус в который ему нужно, в другой стороне, но он всегда оставляет свой велосипед под моими окнами, - доверчиво делится Хосок и подпирает щеку ладошкой, - Я думаю, он хочет увидеть Тэхена. Намджун нервно смеется и протирает сгиб чужой руки ваткой, щедро смоченной спиртом: - Когда ты последний раз видел Джей-Хоупа? Хосок обиженно дует губы. Ему совсем не об этом хотелось поговорить. Он считал доктора Намджуна своим другом, не смотря на то, что он заставлял его пить горькие пилюли и зачем-то калол его руки странными, вонючими штуками. - Тот парень хочет увидеть Юнджи, - нехотя признается он, - Это та медсестра, которая приносит тебе обычно еду. На улице сверкает солнце, Хосок плохо помнил, но до знакомства с Джей-Хоупом, он, кажется, любил гулять. - Но Тэхен подходит ему больше, - обиженно фыркает он и прижимает к себе свою согнутую руку. Намджун смеется. Его губы очаровательно растягиваются и он по доброму треплет волосы Хосока. - Я видел Джей-Хоупа последний раз, около недели назад, - признается Хосок и бросает на врача отчаянный взгляд, - Почему ты им интересуешься? Он никогда не был с тобой приветлив. Намджун пожимает плечами, делает пометки в своих бумагах и наставляет выпить все таблетки, что принесет Юнджи, иначе он сильно расстроится. У Юнджи тоже помятый вид, она нагло садится на край скрипучей койки и хором с Хосоком причитает, что в столовой одно говно. - Если за весь месяц Хоуп не объявится, я куплю тебе онигири и банку Спрайта, - обещает Мин Юнджи и по старчески хрустит позвонками. Хосок и ее любит, на самом деле. Они с Намджуном замечательные, а еще есть один замечательный Чимин. Чимин почему-то говорит, что сейчас восемнадцатый век и он, совершенно точно, наложница какого-то богатого господина. Когда Хосоку разрешают гулять, они пересекаются. Чимин говорит, что никогда не видел Джей-Хоупа и от него всегда пахнет булочками. Юнджи подходит к окну и красноречиво показывает кому-то средних палец. Хосоку кажется, что Юнджи совсем не нравится тот ребенок на смешном велосипеде. За окном щурится мальчик, которого зовут Чонгук. Хосок бы сказал Чонгуку, что Мин Юнджи его не любит совсем. Хосок сказал бы Чонгуку, что наложница Чимин на самом деле ее бывший парень, а Чонгук на наложницу императора не похож вовсе. Да и Тэхен ему больше подходит. Но Хосок не может. Хосоку нельзя выходить, Хосока прячут от Джей-Хоупа. - Ну, я пойду, - Юнджи и развязанно машет ему рукой, то ли прощаясь, то ли отмахиваясь. За стенами болтают скучные санитары, они жалуются на неподъемную арендную плату, внеплановое отключение воды и сложные отношения с вспыльчивыми супругами. Но у них хотя бы нет смешливого Джей-Хоупа, забирающего воспоминания. Сумерки вползают в тихую Хосокову палату, корчат по углам рожи и нагло выглядывают из-под скрипучей кровати. Мальчик на мотоцикле обиженно уезжает. - Мотоцикл, - смакует слово Хосок и неуверенно тянет губы в улыбке. Странные, шумные велосипеды - это мотоциклы. *** Тэхен свешивает с крыши босые ноги и квадратно улыбается кривому серпу луны. На территории психбольницы мерно качаются ухоженные деревья. Их листья большие и темные, отливают чем-то инородно-изумрудным. Где-то совсем рядом скрипт оконная ставня, из глубины темных, больничных коридоров раздается ненормальный смех. Мин Юнджи беспардонно устраивается рядом и сует в чужие пальцы тлеющею сигарету. - Я бросил, - затягивается Тэхен и лениво откидывается назад. Крыша еще теплая и пахнет смолой. Они многозначительно молчат и смотрят на мигающие звезды. Юнджи завязывает волосы в лохматый хвост и пожимает плечами: - Я тоже. Тэхен проводит пальцами по широховатой поверхности крыши, настороженно вглядывается в глубокое небо. Оно черное почти и чистое, как морион. - Морион - чёрный или тёмно-бурый кварц, разновидность раухтопаза, - остроумно подмечает Юнджи и Тэхен с ней безмолвно соглашается. Ким Тэхен - сын какой-то правительственной шишки. Отцу Тэхена важна репутация. Отец Тэхена решил, что лучше иметь сына психа, чем сына гея. - У Хосока ремиссия, - делится Юнджи и глупо улыбается, - А Чимин по прежнему твердит о том, что он любимая шлюшка какого-то императора. У Чимина скоро операция. Чимин должен скоро совсем поправиться и Юнджи нелепо кусает губы, покручивая на безымянном пальце обручальное кольцо. Этажом ниже кто-то ковыляет и громко хлопает дверью. - Намджун, - с видом знатока поднимает вверх сигарету Тэхен и кивает в немом уважении. Тэхен в этой больнице живет. Тэхен знает каждый коридор, истории болезней каждого (хотя не должен, это кондифициальная информация) и на правах единственного здорового в этом месте (врачи не в счет) допивает остатки компота. - Твой Чонгук все больше мне надоедает, - жалуется она. Тэхену нравится, что Юнджи называет Чонгука - его. Только Тэхен в этой больнице живет. У него с Чонгуком шансов столько же, сколько у самого Чонгука с Юнджи. - Позови его на вашу с Чимином свадьбу, - советует Тэхен, - Может образумится. При упоминании свадьбы Юнджи глупо хихикает и отмахивается. Юнджи редко улыбается. А тем более редко хихикает. На территории психбольницы мерно качаются ухоженные деревья. Этажом ниже кто-то ковыляет и громко хлопает дверью. *** Чимин глупо пялится в белую стену напротив и без цельно барабанит пальцами по белой простыне. У него голова гудит страшно, хочется ей биться об стены, или громко кричать, в крайнем случае. Но Чимин молчит. Чимин молчит и боль смакует, как какое-то новшество. - Повезло тебе очнуться, когда Джин вернулся из отпуска, - замечает Намджун и садится на стул в ногах кровати, - Как самочувствие? Чимин, если честно, плохо помнит кто-такой Джин, да и точно ли этого парня в халате зовут Намджун. Все тело зудит. Чимину отчаянно хочется почесать левую ногу, но голова болит сильнее, поднять руку - непосильная задача. Из окна бьет пронзительный свет, где-то за стеной болтает о новостях спорта радио, простынка на ощупь потертая и мягкая. - Где я? Последнее, что Чимин помнит - это Юнджи. Юнджи плакала, но почему - Чимин вспомнить не мог. - В больнице. Чимину снились странные, довольно реалистичные сны. Там были слоны и дорогие, вышитые золотом ткани. Иногда - белые стены и грустная Юнджи. - В какой? У Намджуна (его же точно Намджун зовут?) на носу были узкие очки в тонкой оправе. В них отражалось солнце, а у Чимина болела голова и от чего-то хотелось бегать. - В психоотрической, - хмыкает Намджун. Именно хмыкает. Весело так и совсем непрофессионально. Чимин с трудом поворачивает голову и оглядывает комнату. Белая. Белая комната, с белыми стенами, потертой прикроватной тумбочкой из светлого дерева и несколькими пустыми койками. - Что я здесь делаю? На самом деле, Чимин понимает, что делает в больнице. Он, вполне очевидно, лежит. Просто так в больницах не лежат, значит, он тут болеет. - Где Юнджи? - переходит к более важному вопросу он и даже приподнимается на локтях. Пытается, по крайней мере. У Намджуна вид, как у человека, который устал, но при этом почему-то счастлив. У Намджуна грязные волосы зачесаны назад, под халатом безвкусная, клетчатая рубашка, щетина на скулах и синяки под глазами. Но еще у Намджуна широкая линия рта, растянутая в эмоции - напоминающей крайнюю степень удовлетворения. - Юнджи спит, - пожимает плечами он и поднимается, громко хрустя коленями (в полупустой комнате отдается эхом) - Она после операции тебя караулила, дня два тут сидела. Намджун смотрит в окно задумчиво и кому-то виновато улыбается, указывая большим пальцем на Чимина и комично пожимает плечами. - Хотя даже не ее смена, - многозначительно добавляет Намджун и смотрит серьезно. Серьезно, будто не глазами, а мешками под ними. Всю свою усталость в взгляд вкладывает. От Намджуна инородно пахнет кофе (все кругом пропитано мерзкими лекарствами, порошком и почему-то, овсяной кашей) он осматривает Чимина внимательно, спрашивает что-то незначительное, оставляет на тумбочке таблетки и утекает в проход. - Я позову Юнджи, когда она проснется, - обещает Намджун и Чимин верит. Чимин, усилием воли, поворачивает голову к тумбочке и разглядывает лежащие на ней тонкое кольцо. Он улыбается. *** Чонгук тормозит прямо ногами, пачкает кросовки в песке и впивается отчаянным взглядом, в мерцающее окно третьего этажа. На улице вечер, Сеул блестит первыми огнями и цветными витринами. А Чонгук, почти год, прозибает на его окраине, у психбольницы. - Я говорил. Небо смешивает розовые и нежно-голубые краски, в волосах путается ветер, дышеший росой и дешевым лимонадом. Чонгук смотрит на Тэхена, который беззаботно курит у служебного входа. С Тэхеном говорить не хочется, Тэхен пахнет страницами старых книг и немного слезами. - Говорил. На улице зябко. Чонгукова кожанка продувается насквозь, ему хочется объятий и побыть немножко слабым. Отчаяться ненадолго. Под ребрами, что-то отчаянно бьется и неприятно тянет. - Она любит его, Гуки, - признается Тэхен. У Тэхена взгляд колючий, на нем тонкая черная футболка и пыльное пальто, - Сколько ее знаю, безконечно любит. Чонгук опирается на руль мотоцикла и зарывает носки кроссовок в теплый еще песок. У Тэхена на ногах закатанные треники, а пальцы нагло босые и почему-то в акварели. Юнджи из квадрата окна исчезает и кто-то выключает в палате свет. Чонгук путает пальцы в волосах, брызжит горячими слезами и утыкается носом в грудь подошедшего Тэхена. Тэхен говорил. Тэхен говорил сразу, говорил, что Чонгуку будет больно. Чонгук пахнет как разбитые зеркала, у него глаза темные, почти как морионы и он честно плачет. Хватается ладонями за ворот Тэхенового пальто, скулит, ближе жмется и дышит тяжело. Будто боится захлебнуться в собственных слезах. - Морион - чёрный или тёмно-бурый кварц, разновидность раухтопаза, - шепчет ему на ухо Тэхен. Просто потому, что сказать больше нечего. А говорить нужно, Чонгук как ребенок, который слов не понимает толком, но голос ему слышать необходимо, - Она очень его любит. Чонгук не понял, про камни он или про Чимина. *** Хосок раскинулся на кровати звездочкой и хихикнул в потолок. Комнату заливал свет уставшего, вечернего солнца, за окном кто-то бормотал и плакал, за стенкой улыбалась Юнджи. У Хосока почему-то было жутко замечательное настроение, а Намджун сказал, что скоро они Джей-Хоупа совсем прогонят и Хосок сможет вспомнить, где живет. Хосок любил. Сегодня Хосок вспомнил, как любить и это кольнуло где-то в грудной клетке. - Чимин и Юнджи женятся, - очевидно кудахтнул Джин. Джин готовил вкусно и часто куда-то исчезал. Брал отпуски, а иногда просто лежал в соседней больнице. Он поставил на тумбочку поднос с плоской, белой тарелкой и нагло заглянул Хосоку в лицо: - Ужин! Ужин пах, как тыквенный суп и не соленый рис. От ужина струйками поднимался пар, в палате было до странного холодно, Джин на одном месте топчется, а Хосоку на секунду показалось, что он не помнит Джей-Хоупа. - А Чонгук и Тэхен? Вопрос был, по субъективному мнению Хосока, вполне очевидным. Юнги и Чимин женятся, потому что любят друг друга. Тэхен любит Чонгука и Хосок уверен - Чонгук тоже Тэхена любит. Просто еще не понял. - Что? - рассеянно хлопает ресницами Джин. Джин очень красивый. Он стоял посреди палаты, перекатывался с пятки на носок и задумчиво теребил длинными пальцами край белого халата. У него кожа смуглая, в меркнущем свете заката отливает желтым и очаровательно розовым. - Чонгук и Тэхен еще не встречаются? Джин хмурит идеальные брови. В палате душно, Хосок садится на краю кровати и задумчиво черпает гнутой ложкой суп. - Все не так просто. У Хосока ноги в разных носках, волосы спутаны, а в голове бедлам. - Люди снаружи очень сложные, - заверяет он. Джин рассеянно усмехнулся. *** Тэхен свешивает с крыши босые ноги и квадратно улыбается кривому серпу луны. - Чимина завтра выписывают. Юнджи увольняется. Юнджи уходит в никуда, Юнджи снова хочет заняться музыкой и ей даже предложили работу продюсера в одном новом, никому еще неизвестном агентстве. - Поздравляю. Мин Юнджи беспардонно устраивается рядом и сует в чужие пальцы тлеющею сигарету. - Я бросил, - затягивается Тэхен и лениво откидывается назад. Крыша еще теплая и пахнет смолой. Они многозначительно молчат и смотрят на мигающие звезды. Юнджи завязывает волосы в лохматый хвост и пожимает плечами: - Я тоже. На дворе сияет июнь, темнеет поздно, Тэхену жарко в тонкой футболке с миролюбивым "i want to belive". - Мне кажется, я правда скоро сойду с ума, - шепотом признается он. Чонгук больше не приезжает. Хосок любезно подливает масла в огонь. Садится рядом с Тэхеном на кухне Джина (их, вообще-то туда пускать не должны) и во всех красках описывает, то как они с Чонгуком друг другу подходят. На крыше тепло. У въезда на территорию больницы горит окно старожки. От туда хрипло бубнит джазовыми композициями радио, Юнджи болтает ногами, обутыми в белые кеды и выпускает в небо пышные колечки дыма. Чонгук больше не приезжает, Хосоку пророчат полную ремиссию. Отец Намджуна умер и теперь он вынужден вернуться в родной город, чтобы принять его небольшой бизнес. Джин, то и дело лежащий в больнице, решил бросить все и уехать к морю. У Джина рак, он скоро умрет. Юнджи тушит сигарету, о карниз, оставляя на нем очередной жгучий ожог. Она протягивает Тэхену почти полную, мятую пачку и закидывает голову к небу: - Я обещала бросить, когда Чимин поправиться. Тэхен не понимает. Обещала она бросить курить, бросить работу, или бросить его. - Если это прощание, то оно хуевое, - честно признается Тэхен. Юнджи кивает. В небе мерцают звезды, где-то лает одинокая собака. Небо - похоже на морион - такое же черное. - Значит, я останусь тут один. *** - Какой Джей-Хоуп? Хосок помнит, что он учится на актерском факультете, занимается уличными танцами и подрабатывает в музыкальном магазине. Хосок помнит, что у него в последнее время странные провалы в памяти, а любимый донсен очень волнуется. - Это хорошо. Хосок безсмысленно пялится в обжигающе скучную белезну больничных стен. Незнакомый врач кого-то напоминает и представляется Намджуном. У Намджуна уставший вид, нелепо заколотые на лбу волосы и заплаканные глаза. - Точнее, - поправляется Хосок, - Мне снятся иногда такие сны. Довольно правда подобные. Там какой-то парень, выглядит совсем как Хосок, он пугающе улыбается и говорит довольно странные вещи. Кай, любимый донсен Хосока, говорит, что этого Джей-Хоупа тоже видел. Точнее, видел Хосока, ведущего себя, как Джей-Хоуп. - Когда вы в последний раз видели такой сон? Джей-Хоупа Хосок последний раз видел больше месяца назад. - Что это за место? Это место Хосок видит каждый день. Тут всегда холодно и душно, свет из-за немытых окон грязный, а еще парень на мотоцикле грустный. - Психиатрическая больница, - уверенно заявляет Намджун и смотрит из-под блестящих стекол узких очков, - Неужели ничего не помнишь? Хосок помнит. Но это для него смысла не имеет. Это как когда видишь сон. Во снах, маленькая комната с белыми стенами - весь твой мир. Во снах, тебя волнует судьба странного, всегда босого парня, который ходит гулять на крышу. Во снах, курящая как паровоз Мин Юнджи приглашает тебя на свадьбу с Пак Чимином, вечно говорящим, что он чья-то наложница. В реальности, Хосок танцор. В реальности, Хосок душа компании и ему нравится нуна с другого курса. В реальности, Хосок водит в раменную Кая и учит танцевать его друга Тэхена. - Ничего. *** Тэхен свешивает с крыши босые ноги и стирает глупые слезы с горячих щек. Юнджи перед уходом на Тэхена даже не посмотрела. Видимо она решила оставить прошлое в прошлом. Тэхен не осуждает. Хосок ходил по больнице как неприкаянный почти неделю и собирал себя по кусочкам. Хосок не старался никого вспомнить, смотрел на грустного Джина, как будто в первый раз видел. Но почему-то помнил, что какая-то Юнджи обещала ему спрайт и онегири. Намджун Тэхена на прощание даже обнял, а вчера Джина увезли на скорой. Тэхен надеется, что он все же съездит к морю, хоть ненадолго. Сегодня закат, небо сопливого розового цвета, низко летают стрижи, рассекают небо острыми крыльями, охранник в сторожке слушает рок-н-ролл, а Тэхен остался совсем один. Он отчаянно сжимает в ладони уже почти пустую пачку сигарет и провожает взглядом такси, увозящее Хосока обратно в нормальную жизнь. - Ты мне снился, - сказал Хосок. - Тот парень на мотоцикле тебе правда подходит, - сказал Хосок. Тэхен задумчиво проводит подушечками пальцев по местам, где Юнджи тушила сигареты и запоздало думает, что раньше никогда так рано на крышу не приходил. Шесть этажей, внизу асфальт. - Ты чего тут делаешь? - кудахчет сзади какая-то полненькая медсестра. У Чонгука глаза - цвета мориона почти. У Чонгука кроличьи зубки и очаровательные щечки. У Чонгука несуразный, крутой байк и кожинка с шипами. - Слезай сейчас же! Тэхен прыгает. *** - Как твое самочувствие? - участливо интересуется Чон Чонгук. От него пахнет тяжелым парфюмом. Тэхен отрывает тяжелый взгляд от книги ("Мастер и Маргарита") и квадратно улыбается: - Морион - чёрный или тёмно-бурый кварц, разновидность раухтопаза. У Чонгука глаза - цвета мориона почти.