***
Четвёртое июля. День независимости. Сегодня Шерил хотелось запереться дома и никуда не выходить. Остаться в объятиях бордовой подушки, кроваво-красных занавесок, давящих стен цвета кардинал. А может навестить сгоревший ТорнХилл? В голове всё бурлило, кипело и выливалось. Пальцы хотели коснуться руки брата или ощутить кучку пепла в сжавшемся кулаке. У неё были две слабости — огонь и Джейсон. Хотя… может была ещё одна, а впрочем нет, абсолютно точно нет! В глазах полыхал костёр, лишь он поглощал всё то море слёз, что пыталось просочиться наружу. Пламя, которое невозможно потушить. Разве не прекрасно? Эти щекочущие руку язычки в миг испаряют любые печали. Рядом с ними вода сначала бурлила, проливая ручьи, а затем исчезала, превращаясь в пар — туманное воспоминание. Лишь один человек был подобен огню, лечащему всё плохое, — Джей-Джей. Всегда слушал, шептал что-то нежное на ушко и крепко-крепко обнимал. Две слабости Шерил Блоссом. Лишившись одного, она с головой окунулась во второе. Хотелось жечь всё, абсолютно всё: леса, чужие особняки с идеальными задними двориками, недорогие машины старшеклассников. Она грезила не оставить в этом проклятом городишке ни единой лодки. Спалить дотла каждую! Ногти крепко впивались в ладонь, отчего на нежной коже оставались следы-полумесяцы. Горечь потери перерождалась в ярость. Телефон, лежавший рядом, отправился в свободный полёт, встретив на своём пути непреодолимую преграду в виде стены. Треск, а затем громкое приземление. Разбился? Плевать! Она купит новый! Деньги ведь не проблема! Вот он — удел богатых — отмыть побольше, а затем слепо верить в то, что толстенные пачки купюр решат любую проблему. А ведь правда, они почти всё решали. На плохую учёбу Шерил в лучшей школе города просто закрыли глаза, точнее опустили их на мешок, доверху набитый зеленью. По сгоревшему особняку, содержащему в себе ни одно поколение Блоссомов, тоже никто не горевал. А о ней, о ней кто-нибудь думал? Конечно нет, зачем лишние заботы? Сунул психотерапевту конверт и забыл о собственной дочери. Звонок в дверь. Мелодия, больше похожая на неприятный визг камней, по которым прошёлся катерок, чем на лёгкое, непринуждённое пение птиц. От этого противного звука всё внутри сжималось, а на коже проступали мурашки. Отвратительное ощущение. Мисс Блоссом надеялась, что кто-то, находящийся по ту сторону дома, не зря устроил ей пытку для ушей. Лёгкая девичья кисть опустила холодную, латунную ручку, потянув массивную дверь на себя. На пороге, переминаясь с ноги на ногу, стояла миниатюрная брюнетка в коротком чёрном топе и лавандовых шортах с высокой талией. Нечто весьма необычное для образа Рони. Да, рыжеволосая в тайне от всех, лишь в своей голове, называла младшую Лодж ласковым именем, доступным лишь близкому кругу друзей. Их вечные переглядки в школе, заставляли девушку замирать, на те мгновения, когда шоколадные глаза нагло в неё врезались. Вся эта наигранная непереносимость друг друга. Спектакль. Глупое отрицание фактов. Может она и не знает, какого это — встретить родственную душу — но определённо чувствует, что её зрачки расширяются при виде струящихся иссиня-чёрных локонов, что температура тела подскакивает, лоб начинает пылать, а сознание мутнеть. — Чего тебе, дочь папочки-приватизатора? — о боже! Нет, нет, нет! Это совсем не то, что она хотела сказать. Слова сами собой вырываются наружу, будто мозг противиться собственным мыслям, стараясь защититься, укрыться от реальных эмоций и ощущений. Сложно выйти из зоны комфорта, когда уже привык говорить, действовать, даже жить, как стерва. — Успокойся, Шерил! Ты не отвечала на звонки, вот я и решила заехать, посмотреть как ты, — неужели Вероника приехала, потому что знает и понимает, что этот день из года в год даётся неукротимой Блоссом тяжело? Что именно каждое четвёртое июля она готова рвать на себе волосы. — Телефон совсем недавно отошёл в мир иной. Ты приехала, увидела, что я не спалила новый дом, сама не сгорела заживо, а теперь можешь уезжать и дальше готовить свою платформу к параду, — какой ужас сейчас слетает с острого язычка?! К чему вся эта оборона? Зачем вставать на дыбы? — Закрой свой рот и сейчас же сядь в машину! — вау! Такая Ви ей чертовски нравилась! Полыхающая, дикая и непокорная. Шерил понятия не имела зачем ей надо было залезть в черный кабриолет, но она с радостью это сделает! Укатит из этого дорогущего особняка и хоть на секунду забудет о собственном брате. Они неслись по серому, измученному асфальту. Он полыхал, от чего воздух прямо у дорог был раскалён, так же, как на передних сиденьях автомобиля. Кому-то, кто ехал мимо, показалось бы, что это лишь зной, который добрался до салона, пусть и не закрытого крышей. Но нет, Блоссом могла поклясться чем угодно, что дело тут точно не в тридцатиградусной жаре! Глупо? Возможно, но ведь каждый в этой жизни хоть раз совершал глупости. Интересно, какие проступки стоят за спиной у Рони? И куда они вообще едут?! Изящные губки, элегантно очерченные красной помадой, вот-вот собирались открыться, однако брюнетка цыкнула, совсем не слегка намекнув, что вопросы тут будут лишними. Мимо, словно карусель, проплывали зелёные гущи деревьев, изумрудная листва чахла. Пока тысячи людей Ривердейла наслаждались ярким солнышком у бассейна, эти гиганты-старожилы медленно сохли и погибали. Она знала какого это и никому на свете не пожелала бы пережить хотя бы половину того, что она чувствовала и продолжает ощущать каждый божий (Хотя чего тут божьего?) день. — Мы подъезжаем, надень это, — Вероника протянула красный шарфик, предлагая, хотя нет, настаивая завязать его на глазах. Как мило, она выбрала нужный цвет. Приятная на ощупь, шёлковая ткань совершенно перекрыла доступ к свету. Рыжеволосая осталась один на один с тьмой, возможно даже с тьмой собственной души. Вся радость в миг растворялась и исчезала, когда Шерил закрывала глаза. Мир будто уходил из-под ног. Железный конь остановился. Блоссом не двигалась, затаив дыхание и ожидая того, что будет дальше. Скрип ручки, очевидно дверь распахнулась, а потом, с нескрываемой нежностью, слегка захлопнулась. Все те же звуки послышались справа от девушки. Лодж схватила её руку. Ток. Ощущение, будто их ударило молнией. Прикосновение срочно нужно было прекратить, это казалось правильным, но таким нежеланным. Лёгкое покалывание на кончиках пальцев, немного непривычно, но ей нравится! Пожалуй, она хотела бы к этому привыкнуть. Они шли по тропинке, под ногами слышался хруст палок, а где-то недалеко, едва-едва прикасались к каменистому берегу волны. Даже по звукам место казалось знакомым. В груди всё сжалось, дышать стало тяжелее. Липкий страх потихоньку окутывал и пропитывал всё тело. Почему ей так не везёт?! Только что в животе порхали бабочки, а сейчас, лишь услышав спокойное перешёптывание волн, она паникует и боится. Может стоит расцепить руки, стянуть с себя этот шарф и убежать куда-нибудь подальше, желательно так далеко, чтобы Вероника больше никогда не увидела лицо такой неудачницы. Ну уж нет! Это милое личико останется здесь и будет светиться рядом с малышкой-Лодж столько, сколько её душеньке угодно. Она никому не отдаст эту строптивую девчонку! Они с Рони точно созданы друг для друга. И укротить дикую тигрицу внутри «надменной богачки» позволенно только ей — Шерил, вашу ж мать, Марджори Блоссом! — Ничего не бойся и крепко держись за меня, — девушка сжала ладонь брюнетки. Так достаточно крепко? От такой силы любой другой давно бы вскрикнул или хотя бы пискнул, но только не она. Даже с закрытыми глазами рыжеволосая ясно видела сосредоточенное лицо Вероники, аккуратно сажающей её в лодку. Надеется, что она не поймёт? Или просто ждёт от Шерил доверия? Вёсла медленно хлюпали по идеально ровной глади озера. Их лодочка как будто выводила из равновесия целый мир — такой тихий и умиротворённый. Может они с Ви тоже вёсла? Стоит сделать лишний шаг, как всё вокруг начинает разваливаться на кусочки. Любопытно, что даже с закрытыми глазами мисс Блоссом казалось, будто она видит этот лесной пейзаж, натянутые, как струнки, сосны, мягкие черты лица брюнетки, её худенькие плечи и рассыпающиеся по ним волосы. Словно не было никакой тьмы вокруг. Либо Рони затмила эту темень, либо звуки заполнили собой все недостающие фрагменты. Наверное, оба варианта были верны: благодаря громкому дыханию Лодж, Шерил могла видеть её энергично вздымающуюся и опускающуюся грудь, лёгкое шарканье внизу лодки напоминала о тех изумительных, просторных лавандовых шортах «бермудах». Тихое, едва уловимое пение птиц, покачивание лодочки и… мерзкий скрип о камни. Отвратительно! Просто ужасно! Тот самый звук, который она ненавидела всеми фибрами души. Где-то подальше от берега слышались стрекочущие сверчки. Сбоку квакали лягушки, а может быть даже жабы. Сколько времени прошло с того момента, как рыжеволосая села в машину? Минут сорок? Час? Время стремительно убегало, скакало вперёд, возможно и улетало. Они молчали, долго, очень долго. А разве плохо? Не было никакого ощущения одиночества, никому не нужности. Никогда ей не бывало так хорошо в тишине. Ни один особняк, комната, человек не дарили ей столько эмоций не произнося ни единого слова. В тот момент хотелось пищать и плакать от восторга! Запахло хвоей. Пресная вода не желала делиться собственным ароматом. Есть ещё что-то. Что-то новое и чужеродное. Но приятное, дьявольски приятное! Сладкое, но не приторное. Сиропное, холодное, но абсолютно точно не мятное! Ягоды. Может клубника или вишня. Есть там кое-что ещё. Только понять и определить это Блоссом не смогла. — Тут пахнет чем-то сладким, — начала девушка, Вероника, не произнося ни слова, начала шуршать, с затем коснулась карминовых губ рукой и… пластинкой жвачки? Выразительный ротик открылся, принимая лакомство и легонько прикусывая подушечки пальцев Рони, — хм, интересный вкус, — о каком из вкусов говорила Шерил? Возможно о резинке, хотя скорее всего чувствовала лишь терпкий аромат геля для душа брюнетки. — Фруктовый лёд. Специально ко дню Независимости Wrigley выпустили лимитированную серию, — а ведь точно, во рту почувствовался традиционный американский лёд на палочке в цветах флага. И нечто ещё. Та самая горечь с тоненьких пальчиков Лодж. Специи. Может корица? Анис? Кто вообще покупает гели для душа со специями?! — кстати, мы пришли, можешь открывать глаза. Плотный шарф спал с глаз Шерил. Яркий свет заставлял жмуриться. Они остановились на поляне меж раскидистых деревьев. Еловые лапы обнимали трясущиеся осины, будто успокаивая. Если бы они были деревьями, то Вероника стала бы той самой елью, всегда готовой раскрыть свои руки для утешительных объятий. А кем бы стала Блоссом? Наверное карликовой берёзкой с большими амбициями и пышной шевелюрой. А впрочем не важно. На глаза попался ярко-красный плед, аккуратно лежащий у черничных кустов. Неужели Ви заранее готовила всё это?! Лодж плюхнулась на землю и одним взглядом пригласила девушку сесть рядом. Начинало темнеть. Последние лучи солнца лениво уплывали, оставляя после себя красноватую дымку в небе. Закат обладает воистину притягивающим волшебством. В то время, когда тяжелый, бархатный зной летнего дня, как океанский отлив, медленно, но бесповоротно убегает прочь, все как будто замирает. В такие моменты невольно задумываешься о том, не признаться ли в любви? Не обнять ли рядом сидящего человека? Не положить ли голову ему на плечо? Шерил боролась с неистовым желанием сделать хоть что-то! Притронуться к её нежной руке, глубоко вдохнуть пряный аромат её бархатной кожи. — Можно спросить, почему мы здесь? — любопытство распирало на равне с желанием. Яркий заход солнца, а они всё ещё сидят и чего-то ждут. — Я хочу показать тебе кое-что, но нужно дождаться темноты, — как загадочно и романтично. Неужели они в ожидании звёздного неба? А может проносящихся мимо комет? В любом случае месяц уже вступал в свои права, отнимая широкий небосвод у дневного светила. В темноте проступили крохотные, мерцающие веснушки, — сейчас, ещё пару минут… Какие-то сто двадцать секунд отделяли Шерил от сюрприза, подобного которому в её жизни, наверняка, не было места ранее. Чем дольше ждёшь, тем сильнее обостряются рецепторы и тем яростнее желание наконец-то увидеть обещанное. Взгляд уловил свечение сбоку. Сверчки по прежнему стрекотали, но в их оркестр вклинилась ещё одна мелодия. Лёгкие вибрации. В одну секунду вся трава вспыхнула! Нет, всё горело вовсе не огнём. Светлячки… они давно покинули Ривердейл и оставались в памяти горожан словно старая, почти забытая легенда. Впервые за многие годы девушка окунулась в счастливое детство, когда по ночам, тихонько выбиралась из дома ради того, чтобы полежать на сверкающей траве. Салатовые переливы жуков радовали глаз и дарили некое чувство радости, а может даже… эйфории. Всё произошло так же неожиданно, как лесной «пожар». Мисс Блоссом наклонилась и жадно приникла к губам Вероники. Она была ненасытна! Поцелуй уходил всё глубже и глубже, языки уже сплетались в жарком и страстном танго. Боже, а этот вкус! Сладость той самой жвачки и неповторимая, изумительная горечь её дыхания. Это как есть грейпфрут: сладко, кисло и в тоже время приятно горько. Сделай бы Шерилл парфюм, напоминающий Рони, он непременно бы пах кедровым орехом, розовым перцем, утренней росой, а возможно и ирисом. Будь бы она художницей, точно нарисовала бы эти требовательные губы, шоколадные глаза, зазывающие окунуться в тёмный, беспросветный омут и волосы, в которые хотелось уткнуться носом и никогда больше не вылазить. Таким шёлком девушка точно бы завязала глаза. А если бы Блоссом владела мрамором, она бы точно вытесала в камне эту чудную, подтянутую грудь, худенькие ножки, уверенно стоящие на каблучках и руки… аккуратные, тоненькие, неповторимые и по своему идеальные. Сколько дурных мыслей пришло в рыжую голову за этот страстный и незабываемый поцелуй?! — Ви, — ей хотелось что-то сказать, может быть признаться в чертовски странной любви, но нет, она просто не успевала открыть рот! — Тс… — Лодж снова потянулась к приторно-сладким губам, абсолютно точно оставшимся без помады. Затем перешла на шею и стала нежно прикусывать матовую кожу, отчего та становилась пунцовой. Наверное тогда, Рони тоже чувствовала интересный вкус Шерил. Блоссом могла поклясться, что на языке брюнетки точно остался привкус лаванды. Каждый совершает глупости, а вот и она — главная глупость Вероники Лодж — до беспамятства влюбиться в ту, кто очерчивает свой рот вызывающей дьявольски-красной помадой. Пожалуй она ошиблась, у неё было не две слабости. У Шерил Блоссом было три слабости — огонь, Джейсон и доченька папочки-приватизатора. Теряя одно, Шерри с головой ныряла в другое. Очевидно, сегодня её рыжая макушка целиком и полностью окунулась в озеро пряностей, жвачки и дикой, неукротимой, молоденькой брюнетки четы Лодж…***