Что случается в Кумране — остаётся в Кумране?

      Практически весь вечер Джим Хэкер с растущим недовольством наблюдал, как его секретарь ходит хвостиком за старшим наследным принцем Мохаммедом, заглядывает ему в глаза и смеётся его шуткам, будто ручной котик. Со сравнением — да и с настроением министра — явно было что-то не так, но из-за раздражения он не мог сосредоточиться, по привычке мысленно надиктовывая фрагмент о дипломатической миссии в Кумране для политических мемуаров (несомненный будущий бестселлер!). Кроме того, найденная метафора, по мнению Хэкера, идеально описывала странное поведение сэра Хамфри в рабочей поездке за пределами Лондона… после пары импровизированных коктейлей.       Министр краем взгляда присматривал за своим постоянным секретарём: следил, на всякий случай, чтобы тот не оставался с принцем подозрительно долго тет-а-тет на балконе. Или чтобы принц не уводил его чересчур далеко с террасы в сторону аллеи апельсиновых деревьев.       Разумеется, он пропустил момент, когда это случилось!       Хэкер ринулся за ними, убеждённый, что сэру Хамфри в любой момент понадобится его политическая поддержка. Не может же министр британского правительства доверить своего самого ценного секретаря иностранцу — даже и королевских кровей! Особенно после нескольких стаканов сока, в которые они с Хамфри, уединившись в комнате для переговоров, подливали водку Smirnoff из походной фляги, припрятанной в одном из красных кейсов с секретной документацией.       Пробираясь через заросли ярких экзотических цветов, словно через джунгли, Хэкер силился вспомнить: за нарушение сухого закона по обычаям Объединённых Эмиратов Кумранистана полагается сто плетей или сто пятьдесят? Конечно, оба они подданные Британской Короны, дипломатическая неприкосновенность — не пустой звук, так что вряд ли им действительно угрожает темница и плеть… Но если кумранцы поймают их на вопиющем неуважении местных варварских традиций — на приёме во дворце, к тому же — придётся пересмотреть процентные ставки по нефтяной сделке в пользу ОЭК, чтобы избежать утечек о международном скандале в прессу. Из-за чего ПМ неминуемо открутит ему голову!       Наконец через зелёные резные листья замаячили белые одежды: на приём во дворце и сэр Хамфри, и принц облачились в традиционные национальные костюмы и накидки Кумрана. Как Хэкер и опасался, принц догадался об их небольшом алкогольном злоупотреблении и, похоже, как раз занимался тем, что выводил бывшего оксфордского однокашника на чистую воду. По крайней мере, прячась за стволом кипариса, Хэкер видел, как принц забирает стакан с соком у сэра Хамфри, элегантно прислонившегося к тонкой колонне беседки, из рук и, пригубив его, победно улыбается.       — Помнится, в Бейли-колледже вы тоже любили нарушать кое-какие правила, — с этими словами принц сорвал розу, в зарослях которых утопала беседка, и украсил ею серебристые пряди над ухом Эплби (мимо чьего кумранского головного убора, лежащего на траве, Джим прошёл несколько пламенеющих цветками и бутонами клумб назад). — И были таким прехорошеньким юношей… И добрым милым другом для Нас. Вы ведь, как и Мы, бережёте воспоминания об этом, как драгоценность?.. О последних вечерах перед Нашим отъездом из Англии на родину?..       — Ах… — только и ответил принцу сэр Хамфри. По мнению Хэкера — неуместно кротко и возмутительно нежно: что это ещё за «ах» такой! К чему?       Высунувшись из-за ствола кипариса, чтобы прояснить контекст, и узрев то, что узрел, Хэкер чуть не присвистнул: вот так вот! А он-то думал, за такое в Кумране по головке не гладят. Мягко говоря. Забрасывают камнями!       И всё-таки, жалко, что обычно — дома — Хамфри никогда не пьёт с ним: ни вечерком в МАД, ни на приёмах в посольствах по соседству; держит это своё неподобающе несерьёзное настроение (и эти свои волнующие ахи и томные вздохи) в узде…       Хэкер на цыпочках крадучись сдал через кусты роз и заросли мирта назад, чтобы с театрально громким кашлем через несколько мгновений выйти к резной беседке по усыпанной белым песочком дорожке с другой стороны, и непреклонным начальственным тоном заявить, что ему-де крайне необходимо срочно переговорить с господином постоянным секретарём министерства по важному и неотложному правительственному делу: срочные сводки из Сити, курс фунта и тому подобное — для чего им придётся откланяться и вернуться во временное посольство Британии, увы-увы.       Делегации МАД, Минфина и МИД и расположили в первой (но явно знававшей времена получше) столичной гостинице, носящей громкое название «Буранда-Интурист». Находилась она буквально в десяти минутах, не больше, от белокаменных стен дворца, в который и из которого глав министерств и их инкумбент-секретарей возили довольно потрёпанные «роллс-ройсы».       Здесь даже номера «люкс» (которые оккупировали ПМ, её специальные советники и министры-фавориты, никогда — в отличие от Джима — не перечившие ей на собраниях Кабмина) не поражали комфортом: во всём отеле горячую и холодную воду как специально давали по несогласующимся графикам, арабские ковры были отменно поедены молью, а в мини-барах находились исключительно безалкогольные напитки. Оставалось лишь надеяться, хотя бы нет прослушки, на которую, перед въездом делегации, номера вроде как проверялись людьми из МИ-6.       Не дав сэру Хамфри шанса зажечь свет в комнате, Хэкер на ощупь уронил его на постель.       Тот не очень сильно, будто для виду, оттолкнул политика и включил ночник на прикроватном столике:       — Ох, господин министр, что это вы затеяли? — На подушке осталась лежать примятая роза из дворцового сада. — Вы ведь говорили, нужно срочно обсудить нечто чрезвычайно серьёзное?       — Хочу тебя трахнуть, — озвучил свои планы Хэкер. — Я чрезвычайно серьёзно.       И уточнил на всякий случай:       — Если, конечно, нет возражений. Ты же за этим привёл к себе в номер? Да и какие другие неотложные дела могут возникнуть в половине первого ночи после обильных возлияний апельсиновым соком (с неслабым добавлением всевозможного алкоголя) в совместной командировке, согласны со мной?       Министр произнёс это убеждённо, хоть тяжёлые складки кумранского одеяния сэра Хамфри и не давали ему определить, возбуждён ли тот так же сильно. Поэтому, не теряя времени, он снова подмял слабо ахнувшего чиновника под себя, забравшись рукой ему под подол, дабы прояснить эту загадку.       — Ах, господин министр, не надо… не надо!.. — горячим томным шёпотом взмолился Эплби ему на ухо, но больше не отталкивал. Наоборот, одной рукой обвил за шею, а ладонью второй накрыл его заметно оттопырившуюся ширинку и принялся трогать и поглаживать через слои одежды. Несмело, словно в самом деле опасался, Джим внезапно передумает и… что? Придёт в ярость и выгонит из его собственного гостиничного номера, что ли?.. Вот же глупый!       Хэкер ласково улыбнулся и схватил Хамфри за запястье: чтобы ободряюще прижать его ладонь теснее к своему паху. Но Хамфри ужасно перепугался и попытался вырваться, тараторя извинения. Мол, его неправильно поняли, он вовсе не хотел… Он серьёзный женатый человек, в конце концов! Как и сам уважаемый господин министр! И совсем не из любителей чего-то такого!.. А если министр собирался его подловить, чтобы заложить главе госслужбы… Боже, что сэр Арнольд теперь о нём вообразит… На этом моменте он так разволновался, что чуть не плакал. Пожалуй, набрался на приёме больше, чем сперва показалось, с лёгким изумлением отметил Хэкер.       — Хампи, незачем разводить сырость. — Джим с какой-то новой нежностью, расцветающей в сердце, накрыл его задрожавшие губы крепким поцелуем и всё же смог вернуть его ладонь обратно к своим натянувшимся в паху брюкам; одобрительно заворчал, когда пальцы быстро утешившегося секретаря увереннее сжали его член через тонкую ткань летнего костюма и задвигались смелее. — Вот, хорошо…       Потом Хэкер, в свою очередь, опять запустил руки под накидку Хамфри и вернулся к борьбе с пуговками на его брюках, чтобы в конце концов забраться под резинку нижнего белья: там было вдохновляюще твёрдо и горячо. Хэкер смял и задрал подол восточного одеяния Хамфри ещё выше. Тот приподнял бёдра, помогая стянуть с себя брюки. Хэкер не глядя бросил их за спину, а через секунду запустил туда же, скомкав, его трусы.       Торопливо расстегнув пряжку своего ремня и вжикнув молнией ширинки, Джим со счастливым стоном освободил член из становившихся всё более тесными Y-fronts. На секунду остановился, давая Хамфри полюбоваться видом. Тот восхищённо вздохнул: глазищи у него стали совсем тёмными и влажными. Он лежал на спине, приглашающе раздвинув согнутые в коленях длинные ноги, и буквально пожирал его взглядом. Стоял у него тоже будь здоров.       Хэкер забрался сверху, чувствуя, как член Хамфри вжимается ему в живот, и потёрся так же своим. По-хозяйски огладив колено мужчины под собой, скользнул ладонью по бедру дальше, сжал и оттянул ягодицу.       Спросил грубовато:       — Часто спишь с мужиками?       Кажется, угадал, и такое обращение в постели сэру Хамфри нравилось: по крайней мере, он задышал ещё чаще, а его скулы запылали сильнее:       — Нет, нет!.. Это ведь долго было незаконно… То есть мне, естественно, было ужасно любопытно, — тихонько признался он, кидая из-под ресниц жаркие взгляды на избавляющегося от галстука и рубашки министра, — но на самом деле я никогда…       «А как же твой старинный приятель, наследный принц Мохаммед?» — едва не сорвалось у Хэкера с языка.       Он недоверчиво покачал головой. Половой акт между мужчинами был вне закона большую часть его юности… Поэтому первый раз он нарушил этот дурацкий и несправедливый закон в восемнадцать, когда окончательно выпорхнул из-под родительской крыши (и когда сил и терпения бороться с либидо не осталось). А Хамфри, получается, как образцовый пай-мальчик, осторожно и терпеливо ждал декриминализацию целых пятнадцать, а то и двадцать лет (Хэкер до сих пор не выяснил возраст своего шикарного моложавого секретаря) — и уверяет, что даже после тысяча девятьсот шестьдесят восьмого не решался? Да ладно!       — Хватит заливать, неужели в Оксфорде ни с кем не пробовал? С дражайшим венценосным Мо, скажем? — всё-таки вырвалось у него.       Чёрт. Дьявол! Ревнует он своего секретаря к наследному принцу Кумрана, хватит отрицать очевидное. Что за глупость всегда на него находит рядом с Хамфри?       Тот зарделся пуще прежнего. Попытался опустить подол этого своего кумранского «платья». Джим не позволил: задрал драпировки и скрывавшуюся под ними тонкую сорочку повыше, заодно провёл рукой по его груди, перебирая тёмные волоски, среди которых почти не было тусклого серебра; наклонился, чтобы облизать маленький твёрдый сосок.       — Ну а члены-то хоть уже случалось брать в рот? У кого-нибудь из прошлых членов (ха-ха) кабинета министров, например… Или, может, они у тебя брали? — полюбопытствовал Джим, одновременно касаясь влажной от естественной смазки головкой вожделенных ягодиц.       — Ах… Ну… возможно… изредка, — признался Хамфри, не уточняя деталей и пряча затуманившийся взгляд. — При близком сотрудничестве, когда проводишь вместе так много времени, некоторый уход за рамки официального протокола вполне закономерен и ожидаем, знаете ли... Какая, в сущности, кому разница (разумеется, при условии, что никто ничего не знает)?       Прелестно. «Вполне закономерно» и «не считается» — глядите-ка, как удобно!.. (и, значит, стоило только предложить?.. Сколько времени упущено зря, они уже давно могли бы…!) Спорим, сейчас всё же добавит что-нибудь ханжеское, навроде «Необязательно опускаться до вульгарностей, господин министр!» — как на обычном штатном совещании в офисе.       Но вместо этого Хамфри распорядился:       — Джим, лубрикант и презервативы в ванной комнате, в футляре с бритвенными принадлежностями. Тебя не затруднит?..       Хэкер коротко кивнул.       По миру с бешеной скоростью распространялась непонятная эпидемия «новой чумы», о которой даже постоянный секретарь Минздрава не мог ничего толком объяснить — не говоря уж о самом министре здравоохранения — (Откуда взялась эта напасть? Когда будет вакцина? Правда ли, что в первую очередь к ней предрасположены гомосексуалы? Каков инкубационный период?)… Трахаться без резинки теперь особенно не умно, ничего не попишешь.       Придерживая сползающие брюки, Хэкер направился в ванную. Там он сперва ополоснул с мылом член — вдруг Хамфри сегодня не наберётся храбрости дать в свою милую кудрявую попку, тогда можно будет ограничиться программой-минимумом и просто немного пососать друг другу. У Джима заранее свело скулы при мысли о том, сколько апельсинового сока они выпили за вечер, и какой, должно быть, приторной из-за этого будет сперма… Потом он заглянул в симпатичный кожаный несессер. Нашёл наполовину пустую баночку интимного геля-смазки. А по соседству, кроме нескольких кондомов, сложенных в конверт, обнаружился завёрнутый в два носовых платка небольшой вытянутый картонный футляр — подходящего размера для тубы зубной пасты или крема для рук. Отвернув край платка, Хэкер увидел изящную надпись «Адонис» золотыми буквами с завитушками. Не удержался и громко фыркнул, зная, что в коробке — у одной из его с Энни любимых и общих (во всех смыслах этих слов) подруг была целая коллекция: линейка выполненных из новейшего материала, силикона, первых по-настоящему реалистичных в анатомическом плане дилдо с вибрацией.       К возвращению Джима из ванной Хамфри успел снять кумранское одеяние и сидел на постели в расстёгнутой тонкой сорочке (и в одном носке):       — Почему так долго?       Джим на его вопрос спешно избавился от последних предметов гардероба, оставив их валяться на полу. Затем присел на постель, раскатал по жизнерадостно указывающему в потолок члену презерватив, смазал, передал баночку Хамфри. Подождал, пока тот, перевернувшись на живот и подложив под бёдра подушку, подготовит себя, потом ухватил его за талию, приподнял на четвереньки и притянул его соблазнительную задницу ближе к своему паху. Пристроился и качнул бёдрами, медленно проникая внутрь. Хамфри, застонав в закушенные губы, впился пальцами ему в ляжку:       — Ах, подожди, дай привыкнуть!..       После паузы, с разрешения любовника (тот похлопал его по крупу, будто подгонял жеребца), продолжил плавно и осторожно дюйм за дюймом скользить членом в его задний проход. И всё же, как ни старался удерживаться на краю, позорно быстро кончил через жалкие считаные минуты после того, как, выждав момент, чтобы Хамфри пообвыкся с ощущением настоящего фаллоса внутри, задвигался быстрее в его узкой, но податливой (спасибо «Адонису») заднице. Бесстыдно шлёпая её яйцами, трахал с оттяжкой (под аккомпанемент проклятой скрипучей кровати, трясущейся, будто у неё вот-вот подломится ножка; хорошо, что за стеной находился его пустующий номер, иначе пришлось бы прерваться, перелечь на пол).       Как неопытный юнец, не способный ещё отдалить момент оргазма, навалился всем весом, крепко впился пальцами в ягодицы сладко (или болезненно?) и высоко постанывающего Эплби… Нужно остановиться, спросить у него… Подсказать, чтобы поласкал себя… Но Хамфри вдруг теснее сжал его внутри, словно хотел выдоить досуха, и принялся самозабвенно подмахивать: заёрзал по подсунутой под живот подушке, без рук увлечённо надрачивая член о край шёлковой наволочки. Тогда Хэкер отпустил себя, без сомнений вставляя до упора, и, выжимая об ягодицы Хамфри напрягшиеся яйца, бурно и продолжительно кончил в, слава богу, не сползший и не порвавшийся презерватив. Под веками секунд тридцать расцветали, рассыпались и плыли разноцветные круги и точки, а чтобы заглушить стоны (всё же звукоизоляция в гостинице ни к чёрту, лучше не рисковать) пришлось прикусить ткань задранной до лопаток сорочки Эплби. Как же давно не попадалась ему такая классная задница…       Интересно, лениво плыли мысли Джима, пока он изливался последними каплями, будет ли Хамфри любопытно самому поактивничать сверху — попробовать и это тоже?.. У него такой симпатичный, хоть и не особо крупный член в окружении аккуратно подстриженной густой курчавой поросли внизу живота, из которой тёмная дорожка тонких коротких вьющихся волосков поднимается до пушистой чуть более светлой шёрстки на груди… Тут член Хэкера, едва-едва опавший (и всё ещё согреваемый тесным проходом), дёрнулся, а яйца, по которым щекотно ползли капельки пота и растаявшей смазки — снова начали тяжелеть. Наверное, у него получится дважды за ночь (если Хамфри не наложит вето на продолжение), только нужно сменить резинку. Так или иначе, Хампи, наверное, выйдет уговорить побыть сверху в позе наездницы… то есть, кхм, наездника!..       Джим поцеловал любовника в плечо, шею и, откатившись в сторону, стащил использованный кондом, который завернул в туалетную бумагу и смыл в унитаз в уборной, после чего заглянул в несессер.       Вернувшись в постель, лёг под бок к Хамфри и спросил:       — Ты как? По-моему, славно покувыркались.       — Нормально, — довольно ошарашенно согласился тот, переворачиваясь на спину и скидывая на пол подушку, которую прижимал к паху (Джим успел заметить, что вышивка на шёлковой наволочке испорчена потёками спермы. Не забыть бы оставить побольше чаевых для горничных за беспорядок). — Правда, я всё равно не понимаю, почему это так долго оставалось под запретом… И почему премьер-министр мечтает опять это запретить.       Джим пожал плечами. Иногда ему становилось чертовски стыдно за консервативную партию.       — К слову, чтобы ты не решил… В общем, я специально… быстро, — добавил Джим (вот поэтому он предпочитает секс на трезвую голову!.. И с трезвыми партнёрами!). Чтобы скрыть конфуз, поиграл со взмокшими кудряшками на груди Хамфри. — Подумал, вдруг тебе больно: ведь я намного крупнее, чем твой Адонис (пусть и не могу похвастать таким же загаром в интимном месте). Или ты сменил ему имя? Возможно, назвал его в честь кого-то другого? Какого-нибудь неотразимого синеглазого министра, м-м?..       Эплби задохнулся от возмущения:       — Ах ты!.. — попытался отпихнуть Хэкера, лезущего с нежностями, но через несколько поцелуев всё же допустил вслух некоторую вероятность того, что с Джимом ему понравилось несколько больше, чем с массажёром простаты «Адонис», пусть и без вибрации. — Но не будем делать поспешных преждевременных выводов, господин министр. Для окончательного взвешенного ответа потребуются дальнейшие испытания.       Джимово сердце — и член — синхронно затрепетали от радостного предвкушения.       — Кстати, а «Зевс» с «Аполлоном» у тебя (или у твоей дорогой леди) есть в гареме?       — Не понимаю, при чём здесь моя, как вы выразились, дорогая леди, господин министр. Упоминать леди Эплби в данном контексте совершенно неуместно, — холодно отрезал Хамфри, возвращаясь к своему привычному надменному (и хорошо знакомому Джиму) модусу операнди, — Я же не завожу речь о вашей дорогой леди!       Хамфри с подозрением прищурился.       «Видимо, решил, я пробую новый рычаг давления. Вот глупый!» — опять умилился Джим.       И почему-то лишь крепче уверился, что жёнушка у его сэра Хампи именно такова, как ему вообразилось: пуритански благочестивая и чопорная, вся в делах церковного прихода, организации благотворительных музыкальных вечеров, воспитании детей (если чета прилежно исполнила свой долг)... Леди Э. обязательно окажется под стать самому Хамфри: темноволосая очаровательная кудряшка, лет этак на десять помладше... Хамфри, конечно же, ужасно к ней привязан и балует (как он — Энни). Может, Леди (зовут её каким-нибудь вычурным книжным именем: Персефоной — Перси для друзей, либо Эффи — Афиной), скрывает за кажущейся вышколенной сдержанностью страстную и увлекающуюся натуру — совсем как его Хамфри — и её тёмные глаза так же лукаво сверкают, стоит ей пропустить в подходящей приятной компании пару бокалов апельсинового коктейля?.. И она с пониманием относится к маленьким экспериментам в браке. И к слабостям, присущим сильному полу… Одним словом, одобрит ли Хамфри знакомство дорогой леди и супруги министра? Чтобы, так сказать, никто не остался без сладкого на десерт и безобидных приключений.       — И всё же, Хамфри, разве не странный выбор названий для этих штук?.. Я достаточно таскался с тобой по музеям и не мог не заметить, что на самом-то деле у древних греков были крохотные…       На этот раз это сэр Хамфри бесцеремонно отвлекает поцелуем министра, а не наоборот.       После, сев на постели и с блаженством потянувшись, Эплби стащил с плеч расстёгнутую влажную от испарины сорочку и запустил её к остальным вещам на мягкий ковёр у кровати. Каким же хаосом всегда окружает его Джим (то есть господин министр!).       Понежившись ещё некоторое время в объятиях друг друга, они — теперь полностью обнажённые — снова занялись любовью, лицом к лицу в классической миссионерской позе, лаская и целуя друг друга без спешки.       А следом, провалившись в дрёму, тесно прижавшись друг к другу, как две ложечки на буфетной полке, и проснувшись под рассветные трели соловья, поющего где-то неподалёку в саду за дворцовой оградой, освоили и неторопливый сладостный утренний секс на боку…       К тому моменту, когда Хэкер начинает собираться, чтобы потихоньку вернуться в свой номер, баночка лубриканта — как и заветный конверт в несессере сэра Хамфри — абсолютно пусты. _________________ Примечания:       Ве́то (от лат. veto — «запрещаю») — право, означающее полномочие лица или группы лиц в одностороннем порядке заблокировать принятие того или иного решения.       Модус операнди (Modus operandi) — латинская фраза, которая обычно переводится как «образ действия» и обозначает привычный для человека способ выполнения определённой задачи.       Модель «Адонис» реальный факт из истории секс-игрушек и коллекционная редкость эпохи 1980-х (к сожалению, потеряла ссылку на статью про них и историю секс-игрушек в UK, зато есть про то, как Тэтчер хотела их запретить: https://www.independent.co.uk/news/uk/home-news/thatcher-wanted-to-ban-sex-toys-using-antipornography-laws-after-pressure-from-campaigners-9949565.html).       В греческой мифологии Адонис славился своей красотой: в него влюбляется богиня любви Афродита. Его также называют возлюбленным Диониса (см. Вики).       Были ли другие модели в этой серии с именами других богов, не знаю, но представляется такая линейка наименований вполне логичной кмк %)       Фаноню немножко дженово, что «Адониса» мб на самом-то деле сэру Х. подарил один прошлый министр, когда был очень зол на него — с запиской *go f*ck yourself*       В этом фаноне/фике намекаю, что Джим и Энни Хэкеры — парочка раскованных би-свингеров… С преимущественной тягой к своему полу вне брака и гетеро-эксклюзивностью по отношению друг к другу в рамках брачного союза. В 1960/70-х отрывались только так, надо полагать.       А у четы Эплби мб (?) сугубо приличный и крепкий *лавандовый* [приоткрытый] брак-дружба-деловое партнёрство (иногда с сердечной в основном платонической гоморомантичной дружбой и тоской по гоморомантичному же соулмэйтству). В общем, тут за кадром возможно будет свингерский обмен, когда жёны замутят др с другом, мужья друг с другом. А може сэр Х. в обморок упадёт от предложения таких эскапад. А потом Дж. ещё обнаружит, что леди Эплби совсем не такая няша, как он себе напридумал: окажется, что она ещё более саркастичная и едкая, чем Энни, и вообще даст ещё всем прикурить, как говорится %> Такие возмутительные фаноны для данного фика 😂       Насчёт того, что у сэра Х. было в Оксфорде, тут фаноню он когда-то немного романтично сблизился с иностранным студентом из Кумрана… который на не очень пока хорошем английском рассказывал всем, кто был согласен слушать, про свой кумранский дворец и прочую сказочную экзотику. …Старый чиби дудл с принцем М. (почти что ОС, мелькнул на пару секунд в серии The Moral Dimension, друг сэра Х.) https://www.deviantart.com/tatianaonegina/art/english-rose-500867829 Как известно из другой серии канона (Doing the Honours) в Бейли-колледже самый высокий процент студентов-иностранцев в Оксфорде, так что вполне логично предположить, что принц (мелькает в каноне пару секунд, у меня фактически ОМП) и Хамфри когда-то там и познакомились.       Насчёт «чумы XXI века» — согласно статье в wiki (https://tinyurl.com/ydaxn7bx), СПИД был впервые описан Центрами по контролю и профилактике заболеваний США в 1981 году, а его возбудитель, вирус иммунодефицита человека (ВИЧ), был описан в начале 1980-х годов… Первый случай смерти от болезни, сопутствующей AIDS в UK диагностирован в 1981-м. В Кумран по канону персонажи летали в 1983 году (в смысле это год съёмки и трансляция серии канона об этом). Фаноню, осторожничали бы (сэр Х уж точно достаточно параноидально осторожен и мнителен как мне представляется).