Прости...

Первые лучи солнца проникают в обширные покои, в то время, как Махидевран мирно посапывает на груди у любимой женщины. Черкешенка, как ранняя пташка, просыпается с рассветом, Хюррем же, наоборот, любит поспать по-дольше. Хотя, казалось бы, после вчерашней ночи, им обеим нужен долгий и крепкий сон. Лучи солнца приятно щекотали лица девушек, от чего Гюльбахар невольно открыла глаза. Поспать ей так и не удалось. Но кто запрещал понежиться в объятиях Хасеки? Черкешенка перевернулась на живот, подставив руку под голову, и рассматривая госпожу. Огненно — рыжие волосы Хюррем раскинулись по подушке, сама же девушка крепко спала, и казалось, ничто не могло потревожить её сон. «Она до ужаса красивая» — подумала девушка. — Смотреть так долго на человека — не прилично, Махидевран-султан. — проговорила Хюррем и слегка улыбнулась. Вот чертовка, она всё это время не спала. — Не прилично — быть такой красивой. — игривым тоном ответила Гюльбахар и прильнула в объятия рыжеволосой. — Доброе утро, моя весенняя роза. — сказав это, Хасеки оставила легкий поцелуй на макушке темноволосой. — Доброе, госпожа моего сердца. — Махидевран приподняла голову и одарила Хюррем обворожительной улыбкой. Если бы так проходило каждое утро… — Мне не хочется прерывать этот прекрасный момент, но нам пора возвращаться. Никто не должен заметить нашей пропажи, а то ещё заподозрят что-то. — предупредила славянка, в ответ получила лишь грустный взгляд черкешенки. — Гюльбахар, не грусти, это не наше последнее утро вместе. Только Хюррем было позволено называть Махидевран её вторым именем, о котором, казалось бы, все забыли. Гюльбахар — весенняя роза. Это первое имя дал ей Султан Сулейман, когда был ещё шехзаде в Манисе. А свое второе и главное имя — Махидевран, что означает госпожа века, она получила, когда родила Мустафу. Имя Гюльбахар напоминает женщине о счастливых годах, проведенных в Манисе, и если бы несколько лет назад это её ранило, то сейчас, ей безумно нравится, как звучит её старое имя на устах Хасеки. — Знаю, Александра, но мне так тебя мало. — в отношении Хюррем к Махидевран тоже самое, она так же не против, если госпожа называет её настоящем именем. Это ещё одно их сходство. — Иногда, так хочется перестать скрываться, если бы мы могли рассказать всем о наших чувствах. — женщина горько улыбнулась. — Если бы… — вздохнула Хюррем. — Иногда, мне хочется, чтобы мы встретились в другой жизни, будучи обычными девушками. Тогда всё было бы куда проще. — Знаешь, Александра, а мне ведь часто снятся такие сны. Там мы с тобой так счастливы, и главное, свободны. Мы сидим на лужайке, я плету тебе венок из ромашек, а ты поёшь мне песни на родном языке. Мы улыбаемся, смеёмся, наслаждаемся друг другом. Нет этого дворца, гарема, сплетен. — Гюльбахар прижалась к главной жене падишаха невообразимо ближе. — Махидевран, может быть, наши мечты и не смогут стать реальностью, но так или иначе, мы вместе. Пускай нам приходится скрывать наши чувства, днем ненавидеть друг друга, а ночью тайно встречаться, но я всё равно счастлива. Я благодарна Аллаху, что мне дан шанс быть с таким прекрасным человеком, как ты. — возможно, это самые искренние слова в жизни рыжеволосой. Помнится, Хюррем в какой-то момент начала сомневаться в верности Махидевран, но та доказала ей свою преданность. Черкешенка всегда была для неё трусливой, слабой и наивной, но Хасеки точно знала, что ради любви мать наследника готова на всё. И если темноволосая не побоялась и вступила в греховные отношения, значит Хюррем действительно дорога ей. — Ты лучшее, что со мной произошло, Александра. — проговорила Махидевран и потянулась к Хюррем за поцелуем. *** На дворец Топкапы опустилась тьма, на небе появились первые звезды, солнце сменилось луной. Хюррем принимает Хамам. Она настолько погружена в свои мысли, что не заметила, как вокруг неё не оказалось служанок. «Куда они подевались?» — подумала рыжеволосая. Но уже через мгновение султанша всё поняла. Грациозной походкой темноволосая госпожа вошла в баню. «Моя весенняя роза снова схитрила» — пронеслось у неё в голове. — Хюррем-султан, — в шуточной форме Гюльбахар поклонилась. — Могу я присоединиться к вам? — с хитрой ухмылкой спросила мать наследника. — Махидевран-султан, вы же знаете, вам здесь всегда рады. — ответила Хюррем, сидя на деревянном стуле. — А где все ваши служанки? — наигранно удивилась черкешенка. — Я подумала, они тут будут лишними. — подыграла султанша. — В таком случае, разрешите мне самой вас помыть. — глаза госпожи загорелись, на лице появилась еле заметная ухмылка. Чертова Махидевран. — Конечно, госпожа. — атмосфера заметно накаляется. Тут так жарко. Махидевран медленно подошла к своей возлюбленной, и тут же, как опытный наездник, оседлала её, сев на чужие колени. Хюррем слегка удивилась такому напору со стороны черкешенки, но недолго думая, вцепилась в её губы. В воздухе веяло страстью, любовью, огнем. Хюррем, которая не любит ждать, быстрыми движениями стянула полотенце с Гюльбахар. Её взору открылось желаемое тело. Черкешенка часто стеснялась своей худобы, но Хюррем, наоборот, считает её совершенной. Рыжеволосая оставляла поцелуи на шее, ключицах, груди, Махидевран извивалась и не скрывала стоны. Она обожала эту девушку. Им было всё равно, что о них подумают, этим вечером они вновь отдались страсти. *** После очередной ночи, девушки, полностью обнаженные, лежат на кровати в обнимку. Голова Махидевран покоится на груди Хюррем. Казалось бы, они такие разные, начиная внешностью и заканчивая характером. У Гюльбахар темно-каштановые волосы, у Хюррем огненно-рыжие. Черкешенка обладает серо-голубыми глазами, острыми скулами, бледной холодной кожей, стройным и слегка худощавым телом. У славянки глаза цвета изумрудов, пухлые щечки, пышные формы, она слегка полновата, но в меру, кожа её молочного оттенка, но теплее, чем у Гюльбахар. Султанша веселая, смелая, умная, хитрая, чуткая, а Махидевран более чувствительная, эмоциональная, ранимая, ревнивая. По сравнению с Хасеки, мать наследника очень хрупкая и беззащитная, поэтому Хюррем так часто хочет укрыть её в своих объятиях ото всех бед и невзгод. — Александра, — начала говорить Махидевран. — Слушаю, моя весенняя роза. — Спасибо тебе. — Гюльбахар приподнялась и посмотрела на Хюррем. — За что, милая? — рыжеволосая непонимающе уставилась на госпожу. — За то, что ты рядом, любишь меня. — на глазах черкешенки начали наворачиваться слезы. — Гюльбахар, я буду любить тебя всегда. Буду с тобой столько, сколько ты пожелаешь. Ты — мой смысл жизни. — Хюррем улыбнулась и прижала к себе девушку. Как же сильно она её любит. — Пойдем на балкон. — неожиданно для себя предложила мать наследника. — Ты что, а если кто увидит? Представь, мы вдвоём стоим на балконе в ничейных покоях. Не боишься? — дразня девушку, спросила Хюррем. — Всё будет хорошо, не переживай. — девушки надели халаты и направились на балкон. *** Две госпожи стоят в обнимку на балконе и любуются ночным небом. Хюррем стоит сзади Гюльбахар и обнимает её за талию, положив голову на плечо. Темноволосая невольно зевнула. — Хочешь спать? — тихим шепотом спросила Хюррем. — Совсем немного, но больше всего, хочу провести это время здесь, с тобой. — ответила черкешенка. — Пойдем, сядем на тахту, там полежим. — предложила Хасеки и повела девушку за собой. Они уселись на огромные подушки, Махидевран легла и положила голову на ноги возлюбленной. Через некоторое время она уснула под нежные прикосновения Хюррем и её сладкий голос, которым она пела песни на родном языке. Это одна из самых лучших их совместных ночей. *** Султан сидел в своих покоях и изготавливал очередное украшение для любимой жены — Хюррем. Эта женщина подарила ему четырех детей, трех наследников и одну единственную красавицу-дочь. Он уверен, она родит ему еще много детей, ведь их связывает такое великое чувство, как любовь. Через некоторое время в покои вошел Ибрагим-паша, он был явно чем-то обеспокоен. — Повелитель, извините, что отвлекаю, но мне срочно нужно вам сообщить. — начал мужчина. — Слушаю, Ибрагим, в чём дело? — спросил падишах. — Одна Хатун, которая служила у Махидевран-султан, очень настаивала на вашей аудиенции, говоря, что ей нужно сообщить вам важную информацию. — султан мгновенно нахмурил брови, но всё же впустил служанку. В конце концов, рабыня не осмелилась бы пойти к самому падишаху, если бы это было неважно. Некоторое время назад Махидевран прогнала Гюльшах, поэтому той захотелось отомстить. Женщина очень хорошо знала госпожу, чтобы догадаться, какие чувства она испытывает к Хюррем-султан. Однажды, она увидела, как обе входят в пустые покои и выходят только рано утром. Это будет идеальный шанс для мести. Гюльшах поклонилась падишаху, бросилась к его ногам и поцеловала подол одеяния. Он быстро поднял её и потребовал объяснений за подобную дерзость. Одним своим грозным видом показал, что если это не что-то стоящее, то ей очень не поздоровится. — Что ты хотела сказать, Хатун? — Повелитель, прошу прощения за мою дерзость, но это очень серьезно. Дело в том, что Махидевран-султан и Хюррем-султан состоят в греховных отношениях. Я множество раз видела их вместе, они почти каждый вечер встречаются в пустых покоях и уходят только ранним утром. — объяснила Гюльшах. — Да что ты такое говоришь? Как смеешь ты клеветать на Махидевран-султан и мою жену Хюррем-султан? Они матери моих наследников, откуда в тебе столько дерзости? — разгневался падишах и уже перешел на крик. — Ибрагим, стража, немедленно бросить эту лгунью в темницу и казнить этой же ночью! — приказал в ярости султан. — Повелитель, умоляю, поверьте мне, смилуйтесь! — кричала женщина, но всё тщетно. *** Султан стоял на балконе и смотрел на ночное небо. Из его головы не выходило сегодняшнее происшествие. Неожиданно, сзади к нему подошел главный визирь и лучший друг — Ибрагим-паша. — Повелитель, вы думаете о том, что сказала эта Хатун? — спросил мужчина. — Верно, Ибрагим, до сих пор не могу понять, как она посмела оклеветать матерей моих наследников, особенно мою жену. — ответил падишах и гнев начал нарастать с новой силой. — Я узнал, что недавно Махидевран-султан выгнала эту служанку за провинность, и та, скорее всего, захотела отомстить. Всем известно, что она на обеих султанш держит обиду. Но я тоже удивлен, почему для мести она выбрала именно такой способ. — рассуждал главный визирь. — Знаешь, не исключено, что её слова правда… — задумавшись, сказал Сулейман. — Что вы такое говорите? Махидевран-султан и Хюррем-султан не посмели бы вас предать. О таком даже подумать страшно, не то, что совершить. — Ибрагим заметно напрягся, тень сомнения просочилась и в его сердце, но он никогда бы не поверил, что Махидевран хоть чуть-чуть начнет хорошо относится к Хюррем, не то, что любить. — Я уверен, Хюррем никогда и ни за что не предаст меня, но Махидевран…даже не знаю. Она больше не та милая и невинная Гюльбахар, которую мы когда-то знали, её ослепила ненависть и ревность. Сколько плохого за эти годы она сделала по отношению к моей жене, множество раз покушалась на жизнь моей Хасеки. Не исключено, что и этот грех лежит на её душе. — ответил падишах. — Вы правы, повелитель, у Вас есть много причин, что бы подозревать госпожу, но стоит взять и во внимание, что она, мать вашего наследника, и не посмеет предать самого султана. — продолжал защищать султаншу визирь. — Ибрагим, я знаю, как сильно ты любишь Мустафу, ты считаешь своей обязанностью защищать наследника и его мать, но нужно быть справедливым, не забывай. — Вы, как всегда, правы. Но как все-таки Вы хотите добраться до истины? — поинтересовался Паша. — Время покажет. — падишах тяжело вздохнул. *** На следующий день султан начал проводить своё расследование. Ибрагиму он об этом не рассказал, так как считал, что тот начнет защищать мать наследника. В глубине души ему не хотелось верить в это предательство, но что-то ему подсказывало, что если он докажет вину Махидевран, то избавиться от возможной угрозы для его жены и их совместного счастья. Падишах приказал одному аге следить за госпожой, и если найдет, услышит или увидит что-то подозрительное, чтобы сразу рассказал об этом ему. В этот момент он не думал о том, что Мустафа может остаться без матери, он хотел узнать правду и в дальнейшем, принять решения по поводу этого. *** Махидевран-султан сидела в своих покоях и думала о своей возлюбленной. Как же она всё-таки счастлива с Хюррем. Казалось, никто и ничто не помешает им быть вместе, они осторожны, а значит, их отношениям ничего не угрожает. А может, и угрожает. Гюльбахар сама того не понимая, потянулась за листком и пером. Махидевран никогда не писала стихи, но от одной мысли о рыжеволосой, пробуждалось вдохновение. Ей вдруг так захотелось излить на лист бумаги душу, всю красоту Хюррем и свою преданность. Перо, будто, само создавало прекрасные строки, в которых говорилось о чувствах Гюльбахар к Хасеки. Она сама того не подозревая, писала себе смертный приговор. Глупая Махидевран. Темноволосая попросила отнести письмо к Хюррем одну свою верную служанку, но кто бы знал, что оно так и не дойдет до жены султана, и она так и не сможет прочесть эти строки. *** Ага, которого послал повелитель, следил за покоями султанши. С утра он видел, как туда-сюда бегают служанки, но госпожа так и не выходила. Ему казалось, что так будет до вечера, но тут, он увидел, как из её покоев выходит девушка, которая, как всем известно, предано служит матери наследника. Наложница казалась довольно подозрительной, складывалось ощущение, что она старается протащить что-то незаметно. Мужчина проследил за девушкой, и увидел, что та направляется в покои Хюррем-султан. Повелитель заранее предупреждал, что если Махидевран-султан или кто-то из её окружения захочет встретиться с Хасеки, нужно будет немедленно этому помешать и отвести к падишаху. Недолго думая, Ага остановил служанку и силой повёл к султану. *** Целое утро султан не мог настроиться на выполнение государственных дел, ведь все его мысли были о возможном предательстве. Пытаясь сосредоточиться, он не заметил, как в покои вошел стражник (видимо, он так ушёл в себя, что не слышал стуков, и стражнику пришлось войти без разрешения, дабы убедиться, что с ним всё в порядке). — Повелитель, Эгемен-ага пожаловал вместе с какой-то Хатун. — доложил стражник. — Пусти. — мужчина удалился, а Султан встал и вышел изо стола, после чего, в покои вошли Ага и Хатун, опустившись в низком поклоне. — Повелитель, я привёл к Вам эту Хатун, она служит у Махидевран-султан. И мне показалось, что она что-то пытается передать Хюррем-султан. — доложил Ага. — Это так, Хатун? Что ты должна была передать Хюррем-султан? — спросил Султан. — Махидевран-султан попросила передать Хюррем-султан вот это письмо. — дрожа от страха, ответила девушка и протянула ему сверток. Султан, не медля взял его в руки, развернул и начал внимательно читать содержание. С каждым прочитанным словом, он хмурился всё сильнее, после, и вовсе разорвал письмо. — Значит так, Хатун, ты сейчас пойдешь к Махидевран-султан и позовешь её ко мне. А ты, Эгемен-ага, можешь быть свободен. — дал указания султан, после чего, они поклонились и вышли. Падишах был неимоверно зол и рассержен, но прежде, чем отдаваться гневу, ему нужно было кое-что сделать. Падишах сел за стол и принялся писать письмо от имени Махидевран-султан… *** Махидевран шла в покои султана и мысленно молилась, чтобы всё обошлось. Черкешенка не знала, чего ожидать, страшнее всего — осознавать, что он узнал о тайных отношениях с Хюррем. В любом случае, девушка готова пожертвовать собственной жизнью, дабы защитить Хасеки. После того, как один из стражников предупредил о приходе госпожи, и её впустили, она вошла в покои. Падишах стоял к ней спиной, а руки были скрещены сзади. Девушка склонилась и всеми силами пыталась успокоить себя, ибо излишняя паника, может выдать её. — Повелитель, вы меня звали, что-то случилось? — начала разговор Гюльбахар, но голос предательски дрожал. — Да, Махидевран, случилось. — недолго думая, совершенно спокойным тоном, ответил он, после чего, повернулся и посмотрел на женщину надменным взглядом. — Думаю, ты лучше меня знаешь причину. — Не понимаю, о чём вы… — да уж, превосходная актерская игра. — О твоих греховных чувствах к Хюррем. — коротко объяснил он. — Какие чувства? И причем здесь Хюррем? Я не понимаю… — начала оправдываться темноволосая. — Нет смысла отрицать, я всё знаю, я читал твоё письмо. — он указал головой на порванные куски листа, что валялись на полу. Он уничтожил её чувства.  — Махидевран, не унижайся, расскажи правду. — Вы правы, повелитель, нет смысла отрицать. Я признаю вину. — тон Гюльбахар стал спокойным, и сейчас она делала вид, будто они говорят о нормальных вещах. — Я всё понимаю, но как ты опустилась до того, чтобы признаваться моей любимой в чувствах? Это грех, Махидевран. — он уже переходил на крик. — Нет никаких чувств, повелитель. Я хотела это сделать, что бы Хюррем опустилась в ваших глазах, но у меня не вышло, эта женщина полностью вам предана. — черкешенка молилась, что бы он поверил в её слова, и рыжеволосая никак не пострадала из-за ошибки Гюльбахар. — Значит мало того, что ты предала падишаха мира, так ещё и хотела мою жену очернить. — у султана не было сил сдерживаться, ему так хотелось ударить эту женщину, но чувство совести не позволяло поднять руку на мать его ребёнка. — Такая мать, как ты, недостойна воспитывать наследника, чему научиться мой сын с такой никудышной женщиной? Этим вечером тебя казнят. Сразу говорю, за Мустафу не переживай, я позабочусь о нем, но ему куда лучше будет без тебя. А сейчас, стража, бросить Махидевран-султан в темницу! Стражники вошли в покои и увели женщину, заливавшуюся горькими слезами, но как ни странно, она не сопротивлялась, ведь изначально, вступая на эту дорогу, была готова к последствиям. *** Хюррем сидела в своих покоях и лакомилась сладостями, наслаждаясь, казалось бы, чудесным днём. Но тут, в комнату резко вбегает Сюмбюль-ага: — Госпожа, — евнух поклонился. — Вы ни за что не поверите, что я только что увидел. — и снова эти знакомые, присущие лишь Сюмбюлю жесты. — Что такое? — поинтересовалась рыжеволосая. — Махидевран-султан, — услышав имя возлюбленной, Хасеки заметно напряглась и отложила лукум в сторону. — Стражники уводили её из покоев государя, как я узнал, повелитель приказал бросить её в темницу, причины не знаю. Но скорее всего, султаншу казнят. — удивление застыло на лице славянки. Шок, страх, грусть. Все чувства смешались в одно целое. Хюррем очень боялась за любимую, ей так хотелось расплакаться, но сначала нужно всё разузнать. Женщина без лишних слов выскочила из покоев и направилась к султану. — Госпожа, — вслед крикнул Сюмбюль. *** — Повелитель, Хюррем-султан пожаловала. — предупредил стражник. — Впусти. — ответил падишах и вышел изо стола, после чего, вошла его жена. — Повелитель, — девушка поклонилась. — Моя Хюррем, — султан подошел к ней и поцеловал в лоб. — Извините, что отвлекаю, но мне нужно поговорить с вами. — рыжеволосая старалась не выдавать истинные эмоции, и выглядеть совершенно спокойной. — Ну что ты, Хюррем, ты же знаешь, я всегда рад тебе. — он слегка улыбнулся. — Что случилось? — Я слышала, по твоему приказу Махидевран была брошена в темницу и ночью должна быть казнена, это правда? — спросила она, а он, как только вспомнил о предательстве, нахмурился. — Да, она совершила огромную ошибку, то есть, предала султана. За это расплата одна — казнь. — Но…как она тебя предала? — Хасеки непонимающе посмотрела на мужа. — Тебе известна эта причина, не так ли? Одного понять не могу, почему ты сразу мне не рассказала? — спросил он. — Я…я не хотела тебя беспокоить. А все же, как ты узнал? — женщина понимала о чем узнал её муж, и если она до сих пор жива, значит Махидевран её защитила и взяла всю вину на себя. Хюррем не может её потерять. Нет. Пожалуйста, нет. — Мне в руки попало одно письмо, которое Махидевран написала для тебя. — ответил мужчина и направился к рабочему столу. — В нём она написала, что все её слова о чувствах были ложью, она просто хотела очернить тебя передо мной. — он вручил письмо в руки Хюррем, она развернула и начала читать. С каждым словом ком подступал к горлу, слезы застыли на глазах. Махидевран не любила Хюррем. Она использовала её. Хасеки не может в это поверить. Её Гюльбахар не могла так поступить с ней. — Не переживай, Махидевран больше не побеспокоит тебя, она поплатится за свои грехи сегодня ночью. — уверял ее Сулейман. — Если позволите, я пойду к себе, меня ждут дети. — девушка вот-вот готова была разрыдаться от обиды и боли, но нужно быть сильной. — Конечно, иди. — славянка поклонилась и удалилась в свои покои. *** В Стамбуле вечереет, небо становится темным, появляются первые звезды. Махидевран сидит в углу сырой темницы и плачет, мечтая ещё хоть раз увидеть сына или Хюррем. Хасеки же, наоборот, совсем не хочет видеть женщину. Султанша безутешно плачет, её сердце разрывается от боли. «Как Гюльбахар могла меня предать? Неужели наша любовь — это ложь, игра?» — каждый раз задавала эти вопросы сама себе и не находила ответы. А ведь Хюррем так сильно любила Махидевран, но она была настолько слепа, что не заметила, что их чувства не взаимны. Нет, она должна увидеть ее, поговорить, узнать ответы на все вопросы. Ведь сегодня ночью Махидевран казнят. Она должна пойти туда прямо сейчас. *** Рыжеволосая бестия спускалась по лестнице в темный, холодный, сырой подвал. Она не могла представить, какого сейчас её возлюбленной. Несмотря на то, что та разбила её сердце, чувства Хасеки так быстро не пропали. Славянка по-прежнему переживала и боялась за Гюльбахар, хотя старалась убеждать себя в том, что темноволосая сама во всём виновата. Используя все свои власть и силы, она устроила так, чтобы в темнице не оказалось ни одного стражника и им никто бы не смог помешать. Войдя в одну из камер, Хасеки заметила черкешенку, сидящую в углу на холодном полу, и тихо всхлипывая. Её платье испачкалось, волосы, собранные в прическу, распустились, девушка вся дрожала от холода и страха.В таких условиях и заболеть можно. — Махидевран, — позвала госпожу рыжеволосая. — Александра, это ты? — черкешенка подняла голову и не веря, посмотрела на любимую, мгновенно бросаясь в её объятия. — Александра, ты пришла! Я так тебя ждала! Мне очень страшно! — девушка, вцепившись в Хюррем мертвой хваткой, плакала навзрыд. Хюррем так захотелось прижать беззащитную девушку к себе и успокоить, но в голове начали появляться строки письма. Гюльбахар предала ее, и если сейчас Хюррем даст слабинку, то станет уязвимой. Через всю боль и нехотение, Хасеки пришлось отстранить от себя девушку и отойти на пару шагов назад. — Что-то не так, Александра? — темноволосая перестала плакать и непонимающе посмотрела на возлюбленную красными, от слез, глазами. — Всё не так, Махидевран, и ты это прекрасно знаешь. — Хасеки было больно от одного вида черкешенки, как бы она не была зла, любящее сердце не позволяло оставлять девушку в таком состоянии, но та сама виновата. Только сейчас Хюррем поняла, что Гюльбахар умеет искусно лгать, ибо столько лет заставляла верить в их чувства, которых и в природе не существует. Точнее, они были, но только со стороны рыжеволосой, а Махидевран этим умело пользовалась. — Махидевран, одного я не понимаю: Зачем нужно было столько лет обманывать меня? — голос вот-вот сорвется от подступающей истерики. — О чем ты говоришь? Я не понимаю. —  Казалось бы, сколько же лжи в её словах. И только нам известно, что она говорит правду. — Хватит притворяться, Махидевран, я знаю всю правду. Сулейман показал мне твоё письмо. — перешла на крик Хюррем. — Александра, я правда не понимаю…но зачем сейчас думать об этом? — Махидевран начала подходить к Хюррем. — Пойми, возможно, это наш последний вечер вместе. Я хочу провести его с тобой. — Гюльбахар подошла невозможно ближе, и Хасеки уже чувствовала горячее дыхание на своих губах. Нет, ты не должна поддаваться соблазну. — Нет, Махидевран, я не могу так. — она вновь её оттолкнула. — Прочитав твое письмо, для меня рухнул весь мир. Вот, так получилось, что я его взяла с собой. Прочти, если хочешь. — рыжеволосая протянула ей скомканный лист бумаги. Черкешенка взяла его в руки и начала читать. С каждым прочитанным словом, её зрачки увеличивались, а рот приоткрылся от удивления. — Нет, не может быть, это не моё письмо. — шептала она, отрицательно мотав головой. — Александра, это писала не я, не верь этим словам. Это ложь! — девушка с надеждой в глазах посмотрела на Хасеки. — А по-моему, вполне похоже на правду. Сама посуди, кому нужно писать это поддельное письмо. Ты столько лет обманывала меня. Как ты могла? — слезы самовольно лились из глаз, а голос срывался. — Ты самый ужасный и подлый человек в моей жизни, который играет на чувствах других, я ведь тебя так любила! Я ненавижу тебя! Ненавижу! Не переживай, твой план удался, ты разбила мое сердце, убила меня! Прощай! — кричала она, и развернувшись, собралась уходить, ибо не хотела слышать никчемные оправдания темноволосой. — Нет, Александра, нет! Поверь мне! Это письмо поддельное! Я ведь тоже тебя люблю! Не уходи! — Махидевран схватила Хюррем за руку в глупой попытке удержать, тянув её к себе. Как бы Хюррем не хотелось броситься в её объятия, она понимала, что девушка нагло лжет. Недолго думая, Хасеки выдернула руку, и напоследок шепнув тихое «Прощай», выбежала из камеры, захлёбываясь горькими слезами. Гюльбахар упала на холодный, грязный пол, крича и рыдая от боли и безысходности. Сердца двух султанш были разбиты, а жизни уничтожены. Они потеряли любовь, которая придавала им сил. Потеряли друг друга из-за одной ошибки, которую совершила Гюльбахар. Обе винят черкешенку. *** — Ненавижу её, ненавижу! — плача, кричала Хюррем. Служанки, видя состояния госпожи, предварительно вывели детей, чтобы госпожа смогла дать волю эмоциям. — Как она могла? Как? Зачем? — рыжеволосая лежала на полу и билась в истерике, а сердце разрывалось от боли. — Госпожа, — в покои вошла незнакомая ей служанка. — Я же просила меня не беспокоить! — крикнула султанша. — Извините, госпожа, у меня к вам срочное дело. — наложница опустила голову в ожидании, что жена падишаха на неё накричит и прогонит. Некоторое время назад Хюррем так бы и поступила, но сейчас у неё просто-напросто не осталось сил. Госпожа поднялась с пола и посмотрела на рабыню. Наложница, увидев Хасеки, вздрогнула. Опухшие красные глаза от слез, искусанные в кровь губы, разбитые кулаки. Ужасное состояние. В этот момент она выглядела по-истине уничтоженной. — Ты кто такая и что тебе нужно? — осипшим голосом спросила она. — Я служанка Махидевран-султан, госпожа, мне нужно поговорить с вами. — ответила девушка с русыми волосами. — Значит, тебя Махидевран послала? — Хюррем выдавила из себя истерический смешок, после чего, отвернулась, дабы не выглядеть жалкой в глазах рабыни. — Нет, я сама пришла. Дело в том, что слухи о чувствах госпожи к вам распространились по всему гарему, точнее о том, что таким образом она хотела вас очернить. — сказала девушка. — Я просто хотела рассказать вам, что когда меня остановили и повели к повелителю, я несла вам письмо от Махидевран-султан. Но султан отобрал его и порвал… — Подожди, что? Говоришь, повелитель порвал письмо Махидевран? — девушка повернулась и с удивлением посмотрела на служанку. — Да, так и было. — Хорошо, я поняла, можешь идти. — рыжеволосая жестом показала, чтобы та ушла, после чего, наложница удалилась. — Получается, что настоящее письмо Махидевран порвано, а я прочитала чужое. Значит, она говорила правду. Она не предавала, её чувства были настоящими. А я не поверила ей… — вслух рассуждала Хюррем. — О нет, её ведь сейчас…казнь… Нет, нет! — султанша выскочила из покоев и побежала к Гюльбахар. *** Ей казалось, что она выплакала все слезы, но они продолжали литься с новой силой. «Александра не поверила мне» — повторяла, словно мантру, она. С минуты на минуту наступит её смерть. «Пожалуйста, Александра, береги Мустафу» — шептала она, в надежде, что та её услышит. Махидевран вспомнила все те моменты, проведенные с Хюррем. Последнее её желание — поцеловать Хасеки. Но та ей не поверила, и черкешенка понимала, что она сама тому причина. Гюльбахар сидела, поджав колени, как вдруг, послышались шаги. Железная дверь открылась, и вошли палачи. Настал момент её смерти. Один крепко держал девушку (хотя, зачем это нужно, если сопротивляться нет никакого для неё смысла), второй накинул веревку на её тонкую шею. Девушка потеряла всякую надежду на жизнь. «Александра так и не пришла, она не поверила, она и вправду ненавидит меня» — это всё, о чём она могла думать. Петля на шее затягивается, кислород заканчивается, а до боли знакомый и любимый голос становится всё громче и громче. «Александра…» — прошептала Махидевран, и возможно, это будет последнее, что она скажет. — Махидевран! — кричит Хюррем и бежит настолько быстро, как может. — Нет, не делайте, пожалуйста! — Хасеки забежала в темницу, и расталкивая палачей, бросилась к Гюльбахар. Бездыханное тело девушки лежало на сыром полу безо всяких признаков жизни. Она не успела. Не успела спасти Махидевран. Её больше нет. — Нет, нет, Махидевран… Я…я верю тебе. Я люблю тебя. — кричала девушка, но черкешенка её больше не слышала. У Хюррем в один миг рухнул весь мир, у неё вырвали сердце, душу, забрали смысл существования. Её весенней розы больше нет. Она умерла. Девушку убили. Убил тот, с кем она делила ложе. У Гюльбахар очень измученный вид, а на шее красная полоска от удушья. — Нет, Гюльбахар, открой глаза. Очнись. Твоё место не здесь, ты должна быть рядом со мной. — задыхаясь от слез, шептала Хюррем. — Я ведь не смогу без тебя, госпожа моего сердца. Я совершила огромную ошибку, из-за меня ты умерла. Я не прощу себя. Но обещаю, я позабочусь о Мустафе. Хюррем сидела на полу, а на её руках лежало тело возлюбленной. Как теперь жить Хасеки, зная, что человек, которого, может быть, она и не любила, но уважала и почитала, убил её весеннюю розу. Хюррем больше не увидит этой совершенной красоты, не услышит ласкового голоса, не сможет прикоснуться, вдохнуть аромат роз, исходящий от черкешенки. Они больше не будут тайно встречаться, больше не будет совместных ночей. Больше не будет её Гюльбахар. Хюррем так жалеет, что не поверила ей. — Прости… — прошептала Хасеки и последний раз поцеловала Махидевран в холодный лоб, прежде, чем расстаться навсегда.