transparente

아득해 예전의 우리 까맣게 마음만 물들어 가

Чонгук с боем вырвался из темноты сна, но, втянув в легкие воздух и открыв глаза, он снова оказался в неосвещенном помещении — вечернее солнце не проникало сквозь плотно занавешенные шторы, оставляя комнату в неприятном полумраке — сердце учащённо билось, разум ошибочно убедил себя, что кошмар вдруг перетек в реальность, и паника не спешила отступать. Душно, дышать тяжело. На прикроватном столике надрывается телефон, видимо он и послужил причиной такого подъема. Чонгуку понадобились долгие пять секунд, чтобы сфокусировать взгляд на экране телефона, звонивший оказался его лучшим другом, и Чон тут же откинул попытки прочистить горло и настроиться на разговор. — Чего? — немного грубовато выдал он. — Как чего? — чиминовский голос в трубке был до раздражающего бодрый, — нуу. — Нуу? — разговор явно не клеился. Чон поднялся с кровати, и, переложив трубку в другую руку, двинулся к окну, отгонять прочь липкий след страха на коже, параллельно тщетно пытаясь унять дрожь пальцев, дошло до того, что трубку пришлось держать плечом. — Чонгук, скажи, что ты собрался, — Чон уловил слабое раздражение и испуг на другом конце провода, но до него самого доходило уж слишком долго. — Собрался? — глупо переспросил тот, рывком распахивая шторы. За окном догорал восхитительной красоты закат: квартира располагалась на двенадцатом этаже и рядом не было ни одного дома, закрывающего Чонгуку обзор на бескрайнее небо цвета сладкой ваты; у самого горизонта– где-то, где еле заметно виднелась река Хан — тонкими нитями облака меняли цвет от темно-фиолетового к самому светлому; огромное облако с пушистыми краями, нависшее над городом, выглядело ровно так же, как детское лакомство. Чону действительно показалось, что на языке остался вкус этого заката, и он был сладким, но не приторным, он прогонял то щемящее чувство, засевшее в груди. — Вечеринка, Чонгук, не говори, что забыл! — видимо все это время Чимин держал какую-то интригу, намекая, и за то время, что Чон был отвлечён, в голосе собеседника стало еще больше отчаянья. — Чимин, я правда не хочу, — и вот от вдохновения закатом не остаётся и следа, как он вообще мог забыть про сегодняшнюю пытку от лучшего друга. — Чонгууукии, — голос в трубке тут же становиться приторно сладким, Чимин мягко тянет буквы и скорее всего делает свои коронные милые глаза, и Чонгуку вовсе не надо видеть его лицо, чтобы это понимать; улыбка слабо трогает самые кончики губ. Ну как ему можно отказать, — Это же вечеринка Намджуна, такое попросту нельзя пропустить! Чон на деле смерился в тот момент, когда услышал слово «вечеринка», переспорить Чимина в этом случае подобно варианту бежать от идущего поезда — все равно он тебя настигнет — вот так вот и Чимин. Чон неохотно двинулся в сторону шкафа, чтобы достать что-нибудь не сильно приметное, что сольет его с толпой вокруг и позволит сидеть спокойно чуть в стороне и попивать что-нибудь горячительное. — Да ты что, — но Чонгук не будет собой если так просто вывесит над головой белый флаг, пусть Чимин еще постарается над своими пламенными речами, раз уж он решил мучить друга весь вечер, то у того есть полное право поиздеваться над ним хотя бы пять минут. В шкафу вещей было не много, поэтому он вытащил свою любимую темно-синюю рубашку в коричневую клетку, следом черные полуспортивные штаны, с резинкой на щиколотке и целой кучей декоративных карманов и толстых лент, идущих по штанине, и замер с ними в руке. Чимин будет ругать его за такой вид. — Они лучшие в универе, Чонгук, лучшие тусовки, — все так же щебечет Чим. Не стоило даже сомневаться, что по сравнению с другом Чон будет выглядеть странно — как депрессивный подросток, наверное — потому что тот безоговорочно одел самое красивое что нашлось у него в гардеробе, поработал над прической и образом, а не опрометчиво вытащил первое что попалось на глаза. Но на то у друга все же была причина. — Ты можешь сотни тысяч раз убеждать меня, что интересна тебе именно тусовка, но я то помню, — ехидная улыбка сама расплылась по губам, а свободная рука взмылась к лицу, чуть прикрывая рот, не говоря уж о бровях, сложившихся домиком: пародировать Чимина только голосом было глупо, и даже если зрителей тут не нашлось, Чонгук все же исполнил свое маленькое выступление, — О мой бог, Чонгук, там же он, Чонгук! Это Намджун! Он так горяч, держи меня, — Чон специально сделал голос чуть писклявей и вложил всю душу и все эмоции в имя владельца этих тусовок, именно так о нем обычно отзывался Чимин. Ох уж эта влюбленность. — Чонгук, ты же мой друг! Ты не можешь так издеваться надо мной. Я с тобой сокровенным делюсь, а ты, — возмущению на том конце провода предела не было, но все же в голосе пробежала улыбка, конечно он знал, как выглядит в эти моменты, и посмеяться над собой все же мог. — Интересный ты человек, Чимин, — сменил тон разговора темноволосый, проделывая путь в ванну для ежедневной оценки трагедии, что отразится в зеркале после сна, — Болтать с ним в компании ты можешь, а идти на вечеринку к нему один не можешь, а дело до общения один на один без алкоголя вообще не доходит. — Меня же удар хватит одного с ним болтать, ты чего, — иногда казалось, что Чимин взаправду может просто грохнуться в обморок при одном лишь приближение Намджуна: лицо его становилось до такой степени бледным, что он вполне мог бы как хамелеон слиться с больничными стенами, — А вечеринка поможет тебе расслабиться, к тому же ты станешь хорошей поддержкой для меня, — где-то на заднем фоне звонка Чонгук уловил звон открывающегося лифта и напрягся, и вот через секунду Чимин скинул звонок и в дверь постучали. — Черт. Полупустой дом казался Намджуну каким-то одиноким, но он все же наслаждался тишиной последних минут перед новым вечером веселья, совсем скоро помещения дома заполнят звуки и музыка, сотрясающая стены, разговоры, которые с каждой минутой будут становиться все громче. — Ну и хоромы ты себе отхватил, — Юнги безостановочно оглядывался по сторонам и то и дело цокал языком, выражая удивление; в руках его лежал только наполненный янтарной жидкостью стакан, он явно предпочитал начинать веселье раньше, чем придет толпа. — Поэтому и предложил тебе остаться у меня, а не там, куда ты в итоге поехал, — хмыкнул он в ответ, рассматривая друга, гуляющего по гостиной. — Остаться у тебя после вечеринки? — Мин обернулся, и на его губах заиграла хитрая улыбка, — Я что дурак? Это значит, что мне придется помогать тебе убирать, расталкивать заснувших пьяниц. Я больше не студент, слишком стар, чтобы делать это вместо здорового сна, — оба парня захохотали. -И вообще дефинитивный факт: я не лучший человек для соседства. В этом был весь Юнги; его тянуло на странные сложные слова и здоровый крепкий сон до полудня, несмотря на то что ради работы он абсолютно им пренебрегал, будто и вовсе не нуждался в чем-то столь банальном. — Какой там факт? — Намджун, сидящий на барном стуле, отвернулся от собеседника, чтобы посмотреть на часы, и заодно в очередной раз не показаться Юнги недовольным, ведь все эти сложные фразы порой вгоняли Кима в жуткое раздражение. — Доказанный факт, окончательный, как угодно, — голос Юнги удалялся, должно быть снова пошел на разведку, в этот момент дверной звонок заставил Намджуна вернуться назад в реальность, к толпе людей на подходе. Вечеринка намечалась не маленькая. Он уже привык к тому насколько крупными они стали. В те года, когда он получал первое свое образование, до него особо никому не было дела, хотя может проблем как раз была в том, что ему не до чего не было дела, но сейчас все изменилось. За дверью его ожидали десять гостей, которых хозяин встретил с искренним радушием, Намджун всегда наслаждался возможностью быть хозяином вечера, это позволяла ему чувствовать некий контроль, играть только по своим правилам и диктовать их другим; только он мог выбирать кто останется, а кто уйдет, что они будут пить и во что будут одеты. Если остальные по большей степени боялись неожиданных последствий таких празднеств, Ким чувствовал себя в любой ситуации как рыба в воде, наверное, поэтому он и мечтал однажды открыть свой собственный клуб. — Почему ты встречаешь их на пороге, а не просто распахиваешь дверь для свободного входа? — Юнги оказался за спиной друга, двигаясь бесшумно словно кот, но Намджун к таким его появлениям привык, поэтому даже не дрогнул. — Так я точно могу знать кто войдет в этот дом, и в каком они будут состоянии, — Ким снова кивнул новым пришедшим и пожал руки двум парням, которых явно знал, перекинувшись парочкой бестолковых фраз, Юнги молча стоял рядом, выжидая момента, когда они снова будут одни. — Неужели проведешь здесь всю ночь? — Мин удивленно выгнул брови. — Нет, я встречаю гостей лично только первый час, дальше уже мало кто приходит, да и к тому моменту мне дела чаще всего нет, все интересное внутри, — у Кима руки часались окунуться в ту атмосферу веселья, когда тело пульсирует от музыки из колонок, а по венам ядом разливается алкоголь, кружа голову, останавливая страхи и волнения, — А ты иди познакомься с кем-нибудь, выпей, чтобы когда я пришел, ты был уже навеселе, — Ким чуть подтолкнул друга в сторону гостиной, в ответ получив недовольное бурчание, но Мин все же побрел в сторону зала, хоть в его походке и проглядывалась некоторая обреченность. Про себя Намджун, конечно же, отметил, что друга оставлять одного не стоит, Мин Юнги не был особо общительным малым, а напиваться на тусовке в одиночестве было уж как-то совсем грустно; но отступить от главного своего правила не мог, всего один потерянный час даст Мину привыкнуть к толпе, а дальше Намджун будет рядом, чтобы поддержать. Молчаливый дом принимал гостей безоговорочно, всем находилось место в этих стенах, если хозяин встретил их на входе с улыбкой, своими голосами они заполняли пространство, белые стены окрашивались в цвета светомузыки, разговоры охватывали такое количество тем, что не нашлось бы человека, которому что-то не пришлось по душе. Намджун поэтому и любил этот универ искусств, здесь все казались интересными разносторонними людьми, которые могут ночью посетить вечеринку, играя в глупые игры, а утром, борясь с похмельем, рассуждать о музыке и искусстве, спешно собираясь в какую-нибудь картинную галерею. Ким бесконечно был благодарен судьбе, что она позволила ему оказаться именно здесь. — Намджуун, иди сюда, — среди общего шума Ким тут же поймал зовущего его по имени, невольно вычленяя его голос среди десятка говорящих, в ту же секунду понимая, что, к счастью, это не Юнги. Часы показывали почти час с момента открытия дверей дома, бокал в руке в третий раз опустел, и Ким уже был готов закрыть дверь, когда возле порога снова послышались голоса. — Прекрати бубнить, боже, — голос был немного раздраженный, но все же в нем чувствовалось предвкушение, Намджун чуть нахмурил брови, казался что он понимал кто это, но образ все дальше ускользал от него, сколько бы он не старался представить идущего. Резко на плече повисла такая тяжесть, что Нам невольно прогнулся под ней, пьяный однокурсник яростно зашептал что-то в ухо, абсолютно заглушая голос за порогом; пьяный парень развернул хозяина к себе, рассказывая о чем-то, на чем сфокусироваться казалось крайне сложно. — Помедленнее, — рассмеялся Ким, сжимая плечи знакомого в тиски, и в секунды забывая о том, кого хотел встретить у порога. На секунды он все же развернулся в сторону двери, ровно тогда, когда в дом шагнул парень с серыми волосами, в которые он запустил пятерню пальцев. Светло-голубые джинсы были рванными на коленке, белоснежная майка аккуратно заправлена на контрасте со специально неаккуратно накинутой оверсайз рубашкой из тонкой ткани, на которой пастельные цвета переливались из одного в другой от фиолетового к желтому и обратно. Тонкие пальцы, удерживающие челку, были украшены кольцами, а серые глаза смотрели на толпу чуть взволновано. — Чимин, проходи и закрой дверь, — Намджун с трудом успел осознать кто перед ним и выкрикнуть эти слова, прежде, чем его попросту утянули в толпу, последнее что он увидел это слабый кивок знакомого и улыбку, а еще черное пятно, заходящее в квартиру следом, Ким так и не рассмотрел кто это. — Боже, он просто сказал закрыть дверь, собери свое расплывшееся в лужу тело и пошли, — Чонгук прикрыл дверь, не забыв показательно закатить глаза. В нос тут же ударил табачный дым, повисший слабой дымкой в коридоре; быстрая проверка на пожарную сигнализацию результатов не дала и Чонгуку отчего-то стало еще не комфортней, хоть раньше он никогда и не думал проверять дома на безопасность. — Так что с сегодняшним сном? — Чимин нагнал его через секунду, довольно ловко петляя меж компаний друзей. — Ничего нового. Хотя может если бы ты дал мне возможность его досмотреть, — Чон шел уверено, будто полжизни провел в этой квартире, на деле ища источник стаканов в руке студентов, надеясь на удачу, — Кошмаров не было пару недель, я пусть и не забыл о том как это, но все же неприятно. — Твои кошмары это уже не смешно. Может стоит походить к доктору? — Чимин был одновременно увлечен разговором и полностью абстрагирован, наверное, только ему удавалось построить такую иллюзию; он шел в полушаге от друга и, нахмурив брови, периодически осматривал лица вокруг. — Сколько раз мы говорили на эту тему? — недовольно послышалось в ответ от Чона, — Все хорошо, они стали довольно редкими гостями, надеюсь, что скоро пропадут, — Чимин раздражённо буркнул что-то неразборчивое, и его комментарий окончательно потонул в музыке, как только друзья вошли в эпицентр тусовки. В гостиной громко басила популярная песня, пульсацией отдаваясь по полу, в теле звук ощущался такими же вибрациями, словно сотни пчел свили улей в грудной клетке и беспрестанно жужжали. Чонгук чувствовал как периодически у него перехватывало дыхание; в воздухе повис запах десятков одеколонов и алкоголя разного вида, слабый отголосок дыма витал где-то на отголосках. Чон был слишком чувствителен к подобному, чтобы выдержать без дозы горячительного, поэтому в секунды нашел стойку, за которой стояли алкогольные напитки и двинулся прямиком к ней, не особо замечая людей вокруг. Нельзя было сказать, что Чону чужда была подобная вариация веселья, но в последнее время он все больше предпочитал что-то спокойное. Большие скопления народу давили не него, поэтому он все чаще становился тем молчаливым парнем в стороне, что не давало ему славы. Отчаянные попытки построить с кем-то связь на тусовке всегда была для него провальной идеей, поэтому он чаще всего держался своего друга, который пусть и не был социальной бабочкой, но все же проще находил себе компанию. Вот и сейчас Чимину потребовалось хлебнуть дешевого алкоголя всего пару раз, чтобы отойти от Чонгука на пару секунд поговорить с однокурсниками, дальше Чон либо найдет его сам, либо отчается снова влезть в попытку знакомств, о которых на утро в памяти не останется и следа. В помещение искренне душно, и Чонгу залпом допивает первый напиток, чувствуя, как внутри разливается тепло, бежит по венам яд, распыляющий тело. Толпа танцует не всегда в такт, недалеко от барного стула парня красиво движется девушка, в легко приспущенной с плеча рубашке, ее движения чуть замедленны, а глаза закрыты, будто она пропускает звук через всю себя и не хочет отвлекаться на зрение, Чон улыбается и тоже прикрывает глаза. Музыка — его стихия. Пусть он не силен в учебе, но то чувство, что поселяется в его груди, когда он во власти звука просто невообразимо окрыляет, ощущение отрешенности от чего-либо завораживает, заставляет ожидать новых встреч с музыкой, как глотка свежего воздуха в пыльной комнате. Открывая чуть затуманенные черные полумесяцы Чонгук снова оглядывает людей рядом, кто-то проходя мимо улыбается ему и что-то говорит — из-за музыки слов не разобрать, поэтому парень по привычке просто кивает — на танцполе Чон вылавливает взглядом друга, который чуть заметно качает бедрами в такт и параллельно разговаривает с Ким Тэхеном, которого оба знают не понаслышке, Чон не мог бы, наверное, назвать его своим другом, но все же точно бы тому доверился в случе чего. В этот самый момент Чимин указывает пальцем ровно на него, и Тэ, поворачиваясь, расплывается в очаровательной улыбке, которая поразительно быстро заражает Чонгука, и тот поднимает бокал в честь приветствия, получая тот же жест в ответ. — Нальешь? — девушка, которая пару минут назад танцевала рядом с ним, стоит с вытянутым бокалом и хитро щурит глаза, закусывая губу. Рядом с ней закрытая бутылка, но она абсолютно ее не интересует, а вот та, что стоит рядом с парнем вполне. — Конечно, — Чонгук ухмыляется, ему всегда нравилось, подобная уверенность в девушках, а эта кажется ему вполне себе очаровательной, к тому же красиво танцует, что сразу дает им дополнительные темы для разговоров. И Чон решает не упускать момент, завязывая беседу. Сколько времени проходит за танцем и разговором он не знает, девушка много улыбается и заливисто смеется, чуть наклоняясь корпусом вперед, всеми силами пытаясь показать насколько ей интересен этот диалог, и Чонгуку это по душе, он даже думать забыл о том насколько некомфортно ему находить в такой какофонии запахов и голосов. — Не хочешь выйти на улицу? — она подается вперед, тогда, когда они снова устраиваются на барных стульях, обжигая ухо Чона, разливающего напитки, горячим дыханием, — Здесь душно, — Чон кивает, но тут же вытягивает палец вперед, показывая ей подождать ровно секунду, прежде чем он отыщет в толпе друга, чтобы убедиться в том, что все хорошо. Чонгук, в каком бы состоянии он не был рефлекторно проверяет Чимина. На этот раз это оказывается сложнее, он бегает взглядом по лицам, но знакомого так и не отыскивает, на танцполе его нет. — Пошли, — зовет он за собой свою собеседницу, утягивая ее за руку сквозь толпу, та послушно следует за ним. Народу, кажется, стало лишь больше, поэтому разглядеть в толпе хоть кого-то оказывается непросто; все еще держа за руку спутницу, он покидает гостиную и оглядывает холл, уже не рассчитывая найти друга, но голоса чуть правее привлекают его внимание. Тэхен заливисто смеется, чуть не расплескивая напиток в стакане, рядом стоит Чимин, прикрывающий свою улыбку рукой и бегло оглядывающий парня рядом, который, судя по широким плечам и довольно узнаваемому профилю, оказывается никем иным как Намджуном. — Вот актер, — полу шипит Чонгук, замирая посреди прохода, в надежде что друг заметит его, но этого не происходит, зато поворачивается другой парень, который в отличие от остальных лишь слабо улыбается шутке. Его лисий взгляд бегает по людям в коридоре, будто он намерено отвлекается от разговора, чтобы не пришлось ничего говорить, и замирает на парочке в проходе, приметив интерес Чонгука. Их взгляды сталкиваются и Чонгука до краев затапливает страх. Сколько бы не говорили, что это чувство схоже с окунанием головы в холодную воду, Чонгук не может согласиться: его страх черный, липкий, он заполняет пространство вокруг спешно, будто вытекая из всех щелей; в считанные секунды вокруг ничего не остается, лишь дыхание оглушающе пульсирует в голове, соревнуясь с ритмом сердца на скорость. Но даже если все вокруг потухло Чонгук все также отчетливо видит, то единственное, что предпочел бы забыть, то что вызывает у него неконтролируемые приступы. Это одновременно самые красивые и самые страшные глаза. Глаза из его кошмаров.