Из Р'льеха с любовью / Insert A R'yleh Original Title

Шэнь Юань умер от пищевого отравления. Нечто, чей срок годности истёк по меньшей мере за месяц до того, как он это съел, назвать пищей можно было только с натяжкой. Учитывая это, причина смерти не очень-то его и удивила. Сам факт, что он умер — вот что заставило Шэнь Юаня усомниться в незыблемости самой основы мироздания. Честное слово, это было так обескураживающе. Человеческим эквивалентом его поступка было бы непостижимым образом потерять свои глаза, сделав такую простейшую ошибку, как посмотреть вниз и моргнуть. Фактически Шэнь Юань, наверное, предпочёл бы потерять парочку глаз вместо этого, с его-то тысячами очей в хороший день он бы даже не заметил такой потери. Так нет же, о нет, он должен был взять да и помереть. Вот как он после этого посмеет показаться на глаза своей семье и друзьям? Прежде всего, никто и никогда не поверит ему. Да что там, он сам бы себе не поверил. Он предпочёл бы сыграть роль того засранца, который указывает пальцем на несчастную жертву из-за кулис и гогочет над шуткой, как последний придурок. Потому что, и в самом деле, это была шутка поистине эпических масштабов. Смерть. Хех, часом не так звали одну из его кузин со стороны Великого Прародителя? Ту самую, которая всю последнюю тысячу лет застряла в готической фазе, поэтому никто не любил упоминать её в приличной компании? Шэнь Юань проигнорировал обеспокоенные голоса, которые пытались добиться его внимания, повернулся к ним спиной и скрутился в тугой клубок под одеялами в приступе самобичевания. Он рассеянно отшвырнул подальше назойливую амёбу, которая с поразительной настойчивостью пыталась приклеиться к его пятому измерению с того момента, как он умер. Она вылетела из существования, как печальный шарик, наполненный глюками вместо воздуха, всё это время не прекращая верещать какую-то ахинею о системной ошибке и отрицательных баллах. Стало ли ему лучше, когда выяснилось, что он переселился в другой мир? Эх, на самом деле нет, он всё же успел умереть до того, и ничто теперь не сотрёт эту чёрную пометку из его личного послужного списка. Даже если он вознесётся миллионы раз, стремясь компенсировать эту неудачу. Правду сказать, Шэнь Юань вообще-то был дружелюбной и легкомысленной формой бытия зла невообразимой силы и космических размеров. Это подразумевало, что обыкновенно он бывал достаточно хладнокровен для того, чтобы соглашаться на случайные воплощения без лишней суеты. Но смерть была абсолютно унизительна. Итак, для начала он просто свернулся клубочком, обвернув себя тентаклями, всего лишь на пару минуток. О, какой позор! *** По-видимому, Шэнь Юань был известен здесь как Шэнь Цинцю — почти в самый раз для кого-то, чьё настоящее имя, как правило, крошило в конфетти умы ничтожных созданий. Ещё одно обозначение в копилку к тем сотням именований, которые он собрал за все тысячелетия своего существования. Фактически ему впервые досталось подержанное тело, но он всегда топил за вторичную переработку отходов, так что у него не было причин жаловаться. Он облёкся в кожу Шэнь Цинцю, как любой другой Великий Древний, которому пришлось надеть новёхонький мясной костюм неподходящего размера; спотыкаясь в тесных туфлях, сделанных из законов традиционной науки, ёрзая из-за натирающих швов человечности, словно он надел рубашку наизнанку, и раз за разом терпя поражение в попытках помешать слишком длинным волосам попадать в весьма чувствительные глаза. Шэнь Цинцю всегда скептически относился к концепции бессмертия, а теперь и подавно, но он высоко оценил тот факт, что ему досталось во владение тело опытного совершенствующегося. Поскольку именно это воспрепятствовало незамедлительному спонтанному возгоранию его нового телесного воплощения. Возблагодарим же за это алогичность законов мироздания этой альтернативной вселенной. Но стоило ему приступить к ежедневной рутине, как на него, казалось, всё чаще стали обращать встревоженные взгляды. Некоторые его наиболее приставучие ученики взяли привычку тянуть его за одежду, разговаривая с ним, а также использовать всевозможные оправдания, чтобы следовать за ним даже тогда, когда им следовало бы заниматься выполнением своих заданий. Они ужасно нуждались в нём, и Шэнь Цинцю считал это довольно милым, упуская из виду предостерегающие знаки. Только после того, как Ло Бинхэ с тревогой продержал его за руку целый день, отказываясь отпускать, Шэнь Цинцю наконец-то осенило, что, хотя умелые заклинатели со временем обучаются летать на своих мечах, вид заклинателя, плывущего по воздуху без меча, вызывал лёгкую оторопь у обычных людей. Ах да, точно, это называется ходить. — И как же это, интересно, делается? Честное слово, иметь кости — это очень странное ощущение. Пофиг, улыбаемся и плывём дальше. --- Шэнь Цинцю был более-менее уверен в собственной способности действовать как главный злодей, которым был оригинал. Он без задней мысли полагал, что справится с этим гораздо лучше. В конце концов, он привык регулярно поглощать целые миры на завтрак, хотя это было ещё до того, как его убедили ограничить свою диету мирами с отсутствием разумной жизни. Да. Один его друг-веган пробудил в нём чувство вины. Представьте себе. Вопреки всеобщему мнению, вовсе не обязательно становиться на скользкую дорожку убийства, чтобы состояться как успешный злодей. Оригинал в любом случае уже выполнил эту часть программы, если он правильно помнил насчёт предполагаемой резни в доме семьи Цю и того, что было дальше. Всё, что от Шэнь Цинцю требовалось, это время от времени бранить протагониста и, наверное, подготовить парочку злодейских монологов, просто чтобы добавить изюминку в финал своей сюжетной линии. Всё оставшееся время он мог посвятить чтению клёвых бестиариев, распиванию недурного чая и размышлениям о тщете бытия. По крайней мере, так он планировал поступить до того, как повстречал Ло Бинхэ в реальности. И тогда Шэнь Цинцю пришлось бороться с желанием задушить протагониста. В объятиях. Потому что тот был ну просто ошизенным очаровашкой. Пожалуй, Шэнь Цинцю судил поверхностно, не говоря уже о том, что большинство человеческих стандартов красоты не были приемлемы для его собственного вида. Однако в Ло Бинхэ были задатки чего-то Великого. Ло Бинхэ имел пространственную глубину. Вся их вселенная вращалась вокруг Ло Бинхэ, как будто он был её солнцем. Причудливые угрозы судьбы, казалось, оборачивались её милостями, искажённые присущим ему от природы ореолом протагониста. Его невинность белого лотоса превосходила пределы человеческой натуры, в то время как предстоящее ему падение источало потенциально смертельные миазмы, едва сдерживаемые ненадёжной печатью, которая скрывала его демоническое происхождение. А потом прольётся кровь; грядут изменение сознания и манипулирование на клеточном уровне при помощи крови! Все эти признаки в совокупности создали калейдоскоп, являющийся квинтэссенцией хаоса. Как раз всё это и делало Ло Бинхэ воплощением натуральной красоты, няшной милотой по высоким стандартам Шэнь Цинцю. Итак, когда Ло Бинхэ впервые посмотрел в его сторону влажными глазами, наполненными робким доверием, будучи одарённым откровенно незначительным жестом доброты, Шэнь Цинцю пришлось торопливо извиниться перед собой и пересмотреть свой жизненный выбор, прежде чем его мозги усохнут до размера горошины от чистейшей прелести протагониста. Забудьте об издевательствах над этим невинным и потенциально убийственным созданием. Он предпочёл бы помешаться на Ло Бинхэ до конца времён. И если по какой-то причине они всё же закончат воссозданием оригинального сюжета, Шэнь Цинцю вполне может позволить себе потерять парочку конечностей и глаз, без проблем. *** Шэнь Цинцю почему-то больше не нравились люди, которые пытались его убить. Так уж повелось, что попытки его уничтожить воспринимались им своего рода как изящные комплименты, в ответ на которые он пожимал плечами с улыбкой, да-да, именно той широкой улыбкой, обнажающей его бесконечные зубы. Он был, наверное, всё ещё немного травмирован после пережитого опыта реальной смерти. Это единственное, что извиняло его негативную реакцию на нападение Лю Цингэ в духовных пещерах, когда Шэнь Цинцю нечаянно выпустил пару сотен своих обычно невидимых тентаклей, чтобы отмахнуться от него, как бы вы отмахнулись от паука, который свалился с потолка чересчур близко к лицу. Шэнь Цинцю вздрогнул и попытался вернуть своё несуществующее сердцебиение в норму. — Шэнь… — Лю Цингэ отчаянно боролся с массой удерживающих его тентаклей, — …что ты такое…? Он неплохо справлялся, пока один активный сверх меры тентакль не скользнул ему в рот, дабы немного утихомирить. Упс, это был рефлекс, прости! Он прекрасно знал, что согласие очень важно, когда речь заходит о взаимодействии тентаклей и людей, хотя сам Шэнь Цинцю действительно никогда не понимал — ну что такого плохого в дружеском рукопожатии? Хорошо, однако, что Лю Цингэ был скован по рукам и ногам и практически обездвижен, потому что это дало Шэнь Цинцю отличную возможность передать ему духовную энергию, необходимую для того, чтобы помочь ему справиться с отклонением ци. Тем не менее, чувствуя сильнейшее смущение, он поспешно убрал все свои придатки обратно в дополнительные измерения, как только меридианы Лю Цингэ были правильно выровнены. Все эти постоянные извивания и трепыхания, по-видимому, говорили об определённом дискомфорте, судя по тому, как мужчина, бессвязно бормоча, брызгал на него слюной. Вероятно, он просто сильно удивился тому, что такой отъявленный злодей, как Шэнь Цинцю, совершил нечто настолько альтруистичное и несвойственное ему, как спасение брата от верной смерти. Как бы там ни было, Лю Цингэ благополучно пережил этот опыт. Хотя после того случая он неизменно приобретал тревожный оттенок красного каждый раз, стоило ему взглянуть в сторону Шэнь Цинцю. Кто знает отчего, может, это просто была его природная окраска? *** Сказать, что Шэнь Цинцю нервничал из-за своего первого сражения, в котором он пользовался своим новым человеческим мясным костюмом — значит не сказать ничего. Он был в абсолютном ужасе. Это было всё равно, что застелить пол пузырчатой плёнкой и на спор пройти по ней, не лопнув ни единого пузырька. Это выматывало нервы. Шэнь Цинцю видел множество видео в социальных медиа, в которых даже кошки не сумели справиться с этим невозможным трюком. А ведь кошки славились настолько лёгкой и бесшумной походкой, что в древние времена их можно было бы нанимать за деньги в качестве ассасинов. Ну ладно, это было явное преувеличение, кошек определённо было проще подкупить едой, чем деньгами. В первую очередь Шэнь Цинцю должен был побороть всевозрастающее волнение и тяжёлый случай страха перед сценой, а отнюдь не «незапоминающегося демона-лакея №1» в первом сюжетном испытании с Ша Хуалин. Шэнь Цинцю стремился произвести на зрителей эффект недосягаемого бессмертного мастера, чтобы выйти сухим из воды и при этом не выглядеть всесильным мудаком. Он скользил, вертелся и, в общем, танцевал вокруг своего оппонента, словно весь состоял из озона, будучи совершенно нематериален. Вообще-то, он мог буквально стать нематериальным при первой же возможности, но в его случае, вероятно, такое будет подпадать под категорию читерства. Шэнь Цинцю был относительно горд тем, что справился со своими инстинктами. Стратегия «уклоняйся, пока твой противник не будет полностью измотан» должна была работать только в фильмах, однако в его случае она сработала даже лучше, хотя бы, наверное, потому, что шанс изнурить его самого равнялся нулю. Столь незначительный уровень физической активности совершенно не мог сказаться на существе, которое привыкло пересекать пару галактик только для того, чтобы добраться до кухни. Возможно, он немного ленив, но он никак не инвалид! Конечно, стоило ожидать, коль скоро это происходило в романе, что вещи, которые не должны были вызвать особой сложности, обязательно пойдут наперекосяк. Это случилось после ожидаемой победы протагониста в третьей дуэли, когда «незапоминающийся демон-лакей №3» против всех традиций спортивного товарищества напал на Ло Бинхэ, который отвлёкся, принимая заслуженную похвалу от Шэнь Цинцю. И Шэнь Цинцю, который точно так же отвлёкся на полную триумфа бриллиантовую улыбку протагониста, инстинктивно выдвинулся наперёд, чтобы защитить его от предстоящего удара. И привет. Звук был такой, будто лопнул очень большой пузырёк. Он искренне надеялся, что ни один из его учеников не был слишком травмирован отвратительным зрелищем «незапоминающегося демона-лакея №3», насильственно испарившегося туманной мутью из крови и внутренностей. Это случилось в тот же миг, когда демон без разрешения вторгся в его личное пространство. Вышло грязновато, и Шэнь Цинцю пришлось даже разгонять этот красный туман веером, чтобы что-то в нём разглядеть. — Ах, — задумчиво произнёс Шэнь Цинцю, адресовав Ша Хуалин донельзя смущённый взгляд. Она, в свою очередь, испуганно попятилась от него. — Не беспокойтесь, я обязательно поговорю с нашим главой школы о возмещении вам ущерба за этот несчастный случай. Шэнь Цинцю был слегка обижен тем, что Ша Хуалин и её делегация тотчас же удалились, не прощаясь. Как всё-таки грубо с их стороны. *** Технически не было никакой нужды оставлять повествование неизменным, поскольку не было системы, которая обеспечивала бы прохождение определённых сюжетных точек. Ло Бинхэ не был обязан присутствовать на Собрании Союза бессмертных, и более того, ему не обязательно было падать в Бесконечную Бездну ради дальнейшего прогресса в развитии персонажа. Шэнь Цинцю позволил ему присоединиться только потому, что он, откровенно говоря, не видел причины, почему бы и нет. Он поступил как любой выдающийся учитель на его месте, который поддерживает своих учеников в их стремлении к Величию, хотя признаться, эта дидактическая методология, заключающаяся в том, чтобы отправить талантливых подростков на верную бойню, вызвала тревожащие воспоминания об уроках из его собственного детства. Она давно устарела, неужели за всё это время никто не додумался обновить учебный план? Ну и ладно, он был уверен, что его ученики достаточно умны, чтобы прирезать своих оппонентов первыми. Без жалости, как он их и учил. Разумеется, будучи ответственным горным лордом, Шэнь Цинцю позаботился о том, чтобы тщательно контролировать весь процесс. Он не собирался позволить кому-то из детей получить серьёзные травмы. Он также не собирался толкать Ло Бинхэ в Бездну. Не потому, что его пугала грядущая месть протагониста, который в конце концов вернётся, став сильнее, чем был, но главным образом потому, что он просто не хотел расстраивать своего любимого ученика. Честное слово, печальные щенячьи глаза Ло Бинхэ наверняка разобьют несуществующее сердце Шэнь Цинцю на мельчайшие кусочки. Итак, позволив своим ученикам какое-то время побегать, уклоняясь от демонов, для получения профессионального опыта, Шэнь Цинцю был готов собрать своих маленьких утят под крылышко и спасти от вторжения, как он изначально и собирался. Однако он не был готов к Бесконечной Бездне. — Шицзунь? Вы в порядке? Шэнь Цинцю слышал отдалённый голос Ло Бинхэ, умоляющий и призывающий его, но продолжал неуклонно двигаться вперёд, к разрыву во вселенной, который расколол землю, образуя бездонную тёмную яму, наполненную до краёв демонической энергией и сочащуюся злобой. Отражения призрачных силуэтов, казалось, сражались и пожирали друг друга ради шанса выиграть преимущество и выбраться из нескончаемой тьмы и пустоты. Усики хаотичной энергии, из которой состояла Бесконечная Бездна, порой самопроизвольно выбрасывали наружу случайных чудовищных созданий, как машина для изготовления попкорна выплёвывает, хм, попкорн. Он должен был взглянуть поближе. Сделать всего один шаг ближе. — Шицзунь! — позвал Ло Бинхэ, потянув его за рукава, прежде чем неуверенно взять за руку. — Пожалуйста, остановитесь, здесь опасно. Шицзунь может упасть. Шэнь Цинцю знал, что это плохая идея, но что-то в самой его природе было полностью очаровано этой брешью в измерениях. Всё его существо тянулось к пустынному разлому, который засасывал его внутрь, обещая невыразимые словесно кошмары и невообразимые ужасы. В хорошем смысле, разумеется. Короче говоря, Бездна выглядела как самая уютная кроватка, застелённая простынями из египетского хлопка и заваленная подушками, сделанными из облачков. И Шэнь Цинцю внезапно одолела потрясающая идея прыгнуть прямо в неё и вздремнуть. — Нет, не делайте этого! Шицзунь! Почему голос Бинхэ звучал так панически? Всё было великолепно. Он почувствовал себя взбодрённым, как только вдохнул ужасающий призрачный чад, поднимающийся из бреши. В воздухе ощущались тухлая вонь сероводорода и железистый запах крови. Это было похоже на аромат свежеиспечённого хлеба и сулило тёплый приём. Кто бы смог на его месте устоять? Только сделав последний прыжок, Шэнь Цинцю осознал, что по-прежнему чувствует хватку Ло Бинхэ, крепко вцепившегося в его правую руку. С отстранённым чувством неверия и тревоги он наблюдал, как Ло Бинхэ падает бок о бок с ним, и в его глазах отражаются сразу страх и решимость. Демоническое клеймо на его лбу сияло ярко-красным, когда их обоих поглотила чернота провала. Ой-ёй. *** Осознание простирается в неизвестность, через море лавы и вплоть до самых тёмных закутков ада. Извилистые и гротескные формы отделяются, а затем снова сливаются воедино в макабрических конвульсиях, а всё, что попало между ними, обращается в прах. Аномальная масса чистейшей жути заполняет глубины, выдавливая оттуда тени, которым более негде скрыться. Хищники бросают преследование добычи, спасаясь бегством. Оглушительный звук приближения разъедающего ужаса. Ещё чуть-чуть. Так близко. Можно будет его отведать. Хруп. — Шицзунь тоже слышал это? — Ло Бинхэ нахмурился, с опаской поглядывая направо, прежде чем свернуть налево. — Даже если звук донёсся издалека, давайте лучше пойдём этим путём. Шэнь Цинцю сглотнул, перед тем как ответить, чего требовала простая вежливость, пускай даже его основной рот находился на противоположном конце Бездны, поглощая лёгкую закуску. — Мы сделаем так, как говорит Бинхэ. Кто ж знал, что чёрные лунные носороги-питоны на вкус совсем как цыплята? Они, безусловно, были неправильно названы. Теперь Шэнь Цинцю был готов полностью признать, что допустил чудовищную лажу. Если бы система всё ещё существовала, его несдержанность наверняка стоила бы ему огромнейшего количества баллов или чего-то в этом роде. Никакой системы, если можно так сказать, тут не было и в помине, а всё потому, что он не был в восторге от преследования со стороны излишне предвзятых телепатических паразитов. Так что он не видел смысла особо переживать о столь незначительном отклонении от сюжета. Что, если главный злодей канет в Бездну бесследно и будет считаться мёртвым немножко раньше, чем это запланировано в оригинальной сюжетной линии? По его мнению, всё было в порядке, видите ли, Ло Бинхэ совсем не грустил и не чувствовал себя преданным. Его ученик был всего лишь самую чуточку напуган. Причём не столько напуган самой ситуацией, фактически он воспринял своё погружение в ад на удивление хорошо, больше было похоже на то, что он боялся за Шэнь Цинцю. Или боялся за психическое здоровье Шэнь Цинцю. Даже несмотря на всю свою забывчивость, он знал, что люди обычно не прыгают в бездну отчаяния ради веселья. По правде говоря, они кое-что упустили. Поскольку воздух был всласть пропитан зловещими намерениями естественного происхождения, за этой дымовой завесой можно было скрыть его собственные, и Шэнь Цинцю воспользовался возможностью нарушить парочку сильнее всего сдерживающих его запретов. Впервые за последнее время он мог позволить себе с удобством растянуться, не обрушив гору-другую в процессе. Обидно, что ему всё ещё приходилось держать большую часть своего тела запрятанным в других измерениях, невидимых человеческому глазу. Он подумал о том, каким наслаждением было бы принять ванну в горячей лаве. — Шицзунь не должен волноваться, — заверил его Бинхэ. Хоть он и выглядел неуверенным, в нём по-прежнему горела решимость, подающая надежды на немалое количество героических свершений, что предстоят ему в будущем. — Прошу, положитесь на этого ученика. Он найдёт выход отсюда, и как бы, ну… этот Бинхэ просит Шицзуня доверять ему, несмотря на его предосудительную родословную. Шэнь Цинцю отвесил Ло Бинхэ лёгонький подзатыльник. — Этот учитель не видит в Бинхэ ничего предосудительного. Он самый милый ученик этого мастера и всегда должен гордиться своим происхождением, — сказал Шэнь Цинцю. — И Бинхэ также должен доверять этому учителю. Доверять ему и перестать быть таким прилипчивым! Ло Бинхэ стоило бы уже прекратить обхаживать его без видимой причины, без конца оглядываясь, дабы удостовериться, что учитель следует за ним. И не вести себя как бедное дитя, брошенное на произвол судьбы, неважно, сколько бы раз Шэнь Цинцю ни обещал, что не станет более безрассудно рисковать своей жизнью. — Этот ученик доверяет Шицзуню абсолютно во всём, — с энтузиазмом согласился Ло Бинхэ, навеки покорённый тем, как легко Шэнь Цинцю принял в нём демоническую кровь. Если Бинхэ действительно настолько доверял этому Шицзуню, так не цеплялся бы уже за его руку! Шэнь Цинцю вздохнул. Что ж, по крайней мере, его присутствие благоприятствовало экспоненциальному росту уровня Ло Бинхэ, и надо надеяться, что оно также избавило его ученика от одиночества. Шэнь Цинцю не торопился покидать столь гостеприимно безрадостный адский ландшафт Бездны, во всяком случае, не в ближайшее время. Поэтому он надеялся, что его ученик готов к длинной и утомительной сессии гринда. Хруп. — Наверное, надо было оставить немного этих вкусняшек для Ло Бинхэ, а не съедать всё подчистую. Упс. *** Очень скоро стало очевидно, что Шэнь Цинцю питал к Ло Бинхэ особую слабость. Он просто не мог не приходить своему ученику на помощь всякий раз, когда казалось, что победа в сражении ускользает у того из рук, и не имело значения, что Ло Бинхэ объявил своей личной миссией победить всех монстров для него. Непонятно отчего его ученик пребывал во власти ложного убеждения, что слишком деликатная конституция Шэнь Цинцю не позволяет ему использовать духовную энергию в бою или что его безупречная репутация горного лорда пострадает, если он запятнает своё совершенствование, сражаясь с чудовищами в этом осквернённом месте. У Ло Бинхэ было чрезмерно развитое воображение. В действительности же Шэнь Цинцю был всего-навсего ленивым Древним — существом, вполне способным проецировать огромные волны убийственного намерения, отпугивающие всех без исключения монстров с его пути. Он просто, ну, вы понимаете, хотел взрастить из Ло Бинхэ независимого и самодостаточного повелителя демонов, вполне способного поубивать своих врагов и завоевать собственные владения. По итогу получалось, что Шэнь Цинцю просто, эм, бездействовал. Справедливости ради, он в целом не сомневался, что Ло Бинхэ прогрессирует быстрее, чем оригинал, просто потому, что пребывает в здравом состоянии рассудка и эмоций. Вместо ненависти и отчаяния того вели, способствуя его экспоненциальному росту в качестве главного героя, стремление к свободе и огромное желание защищать. Не то чтобы что-то было не так с ненавистью или отчаянием! В конце концов, согласно широко распространённому мнению, ненависть ко всем без разбора и экзистенциональное отчаяние были в целом неотъемлемыми чертами сородичей Шэнь Цинцю. Просто это были не те разновидности эмоционального состояния, которые были, как правило, полезны для людей в больших дозах. У них была тенденция приводить людей к самоуничтожению, как ни странно. Шэнь Цинцю не был абсолютно уверен, что актуальная навязчивая идея Ло Бинхэ защищать его любой ценой была более здоровым чувством. Серьёзно, перестань уже беспокоиться о своём всесильном Шицзуне и сосредоточься лучше на том, как защитить себя! *** Благодаря правильному стимулу и присутствию ментора, облегчающего путь сквозь любые препятствия, неудивительно, что Ло Бинхэ сумел добраться до Синьмо на пару лет раньше графика оригинала. Шэнь Цинцю чувствовал гордость. — Глядите, Шицзунь! Наконец-то я смогу вернуть вас домой, — лучезарно улыбнулся ему Ло Бинхэ, прикончив финального босса, охранявшего оружие. Затем он схватился за рукоять и обнажил проклятый меч, зловещая аура враждебности заклубилась вокруг Ло Бинхэ и яростно слилась с его естественной демонической энергией, заставляя его непослушные кудри и одежду затрепетать от порыва ветра, а его глаза — засиять цветом свежепролитой крови. Закончив восхищаться нечестивым клинком, Ло Бинхэ обратил пронизывающий взгляд к Шэнь Цинцю, изогнув губы в зловещей усмешке. Что-то едва сдерживаемое рвалось на свободу из-под его кожи, подобное опаляющему огню и грозовой молнии. И вся эта мощь была направлена на Шэнь Цинцю. Шэнь Цинцю почувствовал гордость, это да. А ещё он почувствовал себя последней тварью. Каким же презренным созданием он был, если первая мысль, пришедшая ему на ум при виде взявшего в руки Синьмо и овладевшего своими способностями Ло Бинхэ, показавшего себя во всей брутальной демонической красе, была: «О нет, он так горяч!» Шэнь Цинцю не собирался просить Ло Бинхэ пронзить его своим мечом, до такого бесстыдства он ещё не дошёл. Хотя вид шествующего к нему Ло Бинхэ намекал на развитие событий в этом направлении, Шэнь Цинцю так или иначе был обеспокоен. Ло Бинхэ не был виноват в том, что у Шэнь Цинцю был пунктик насчёт кровопролития. И Шэнь Цинцю не был виноват в том, что его милый ученик в настоящий момент выглядел как порочное олицетворение войны и разрушения, способное подчинять своей воле целые цивилизации. Не его вина, что Ло Бинхэ шёл в его сторону с очевидным намерением и целью, подобно хищнику, преследующему свою добычу. Нет, определённо не его вина, что Ло Бинхэ решительно прижал его к стене, крепко перехватил его запястья над головой и попытался… что… что?! Шэнь Цинцю совершенно не был виноват в том, что его реакцией на попытку Ло Бинхэ съесть его было чистейшее охреневание! Да кто так делает?! Разве Шэнь Цинцю не делал всё от него зависящее, заботясь о своём ученике? Разве он не заслуживал, по крайней мере, хоть немного сыновнего почтения? Не суть важно, что попытка Бинхэ, повелитель демонов он или нет, поглотить всего Шэнь Цинцю без остатка была изначально обречена на неудачу. Это не помешало ему попробовать подзакусить его телесным воплощением, неряшливо начав прямо со рта. Шэнь Цинцю даже почувствовал, как у него перехватило дыхание, несмотря на то, что обычно не удосуживался дышать из-за своей лени. Это было, это было уж слишком! Как он посмел грызть его губы! Погодите. О нет… Он поспешно оттолкнул Ло Бинхэ. Капля крови Шэнь Цинцю, если так можно назвать эту субстанцию, выкатилась из его прокушенной губы, упала на землю и расплавила её, как едкая кислота. Она раздалась вглубь и вширь, подобно жидкой чёрной дыре, чёрная как сажа и склизкая, как, ну, слизняк. Внутри неё копошилось гнездо чёрных склизких тентаклей, жадно поглощающих друг друга и всё, до чего они могли дотянуться. Вокруг массы червеподобных придатков открылась колоссальных размеров дыра в ничто, засасывающая все возможные источники света. Бесконечная Бездна содрогнулась до самого основания и начала разрушаться. Разрыв неуклонно распространялся, делаясь всё больше и больше, жадно всасывая всё, что осмеливалось попасться ему на пути. Ло Бинхэ отшатнулся и, казалось, очнулся от своего кратковременного помрачения рассудка. Дрожь ужаса и вины исказила его лицо, прежде чем он совладал со своими эмоциями и оценил ситуацию. Казалось, он быстро пришёл к какому-то решению, несмотря на явную дезориентацию, снова решительно схватил Шэнь Цинцю, поднял их обоих в воздух на своём мече и резво ретировался уровнем выше. — Нам нужно уходить, Шицзунь. Здесь всё сейчас рухнет! Шэнь Цинцю ничего не мог поделать, кроме как глядеть вниз, на беспорядок космических масштабов, который устроила одна-единственная капелька его крови. Как известно, кровь чрезвычайно трудно оттирается. Какая бессмысленная потеря великолепного, чудесного межпространственного измерения! Забудьте о сравнении Бездны с кроваткой, теперь она имела меньшую структурную целостность, нежели сетчатый гамак! Ло Бинхэ одним махом рассёк воздух Синьмо, создавая портал, его аура протагониста работала в авральном режиме, пропуская все туториалы. На сей раз, когда он обернулся к Шэнь Цинцю, в его манерах не осталось и следа от надменности могущественного демона-лорда. Вместо этого Ло Бинхэ выглядел до смерти испуганным. — Шицзунь, прошу, быстрее, — он, казалось, готов был вот-вот разрыдаться. — Шицзунь может покарать этого ученика за то, что тот посмел посягнуть на него. Этот Ло Бинхэ с радостью примет любое наказание, как только убедится, что Шицзунь в безопасности. Ну ладно, чего уж там, Шэнь Цинцю, конечно, не собирался наказывать Ло Бинхэ за то, что тот проголодался. Он, несомненно, был удивлён случившимся, однако хватило бы простого извинения. Это не нанесло никакого вреда. А хотя… Шэнь Цинцю оглянулся на безудержно разрастающееся кровавое пятно, стремительно растворяющее внешний слой Бездны. Ладно, немного вреда нанесло, но ничего такого, что нельзя было бы исправить, энергично отдраив с куском мыла. — Шицзунь! Не прыгай! А? Он осознал, что его ученик снова схватил его за руку и настойчиво оттаскивает прочь от космического разрыва, но Шэнь Цинцю слишком отвлёкся мыслью о вселенской стирке, чтобы сдвинуться с места. Бедный Бинхэ подумал, что он планирует совершить очередной прыжок веры! Из чувства вины он позволил ученику подхватить его на руки и затем утащить в портал. Для стирки время найдётся и позже. Лишь бы его кровь не обрела собственное сознание, а так всё должно быть в порядке. Наверное. *** — Этот Ло Бинхэ любит Шицзуня! Этот Шицзунь тоже любит Бинхэ, бесспорно, он его самый милый ученик, в конце концов. — Если Шицзунь позволит, этот Ло Бинхэ желает остаться с ним до конца этого мира. Конечно, и после конца тоже. Миры, знаете ли, довольно хрупкие штуки, так что вряд ли займёт так уж много времени покончить с этим миром. А ведь во вселенной ещё останется так много вещей, которые Шэнь Цинцю должен показать Бинхэ. — Прошу, позвольте этому недостойному, ну, это… снова поцеловать Шицзуня. Поцеловать? Так пожирание ртов друг друга было человеческим эквивалентом поцелуя? Шэнь Цинцю неоднократно сталкивался с данной концепцией в романе, но всегда пропускал эти сцены, потому что не мог сопереживать ни одной из них. Это и было в целом понятно, учитывая, что даже количество вовлечённых в процесс конечностей отличалось от того, с чем ему приходилось иметь дело на практике. Не то чтобы он был экспертом своего вида по этому вопросу в любых формах и проявлениях, но это не имеет значения. — Этот Бинхэ обещает никогда больше не применять силу, причиняя боль своему Шицзуню! Этот Бинхэ также приносит извинения за то, что напугал его. Да кого ты напугал, сопляк?! Просто пытаться съесть кого-либо ни с того ни с сего — это признак дурных манер. Он был удивлён его невоспитанностью, только и всего. Если бы он заранее знал, что то, что делал Ло Бинхэ, было поцелуем, тогда всё было бы нормально. Но разве поцелуи не являются частью человеческого спаривания? И не является ли держание за руку технически тоже частью человеческого ритуала ухаживания? Неужели это значит, что они годами флиртовали без ведома Шэнь Цинцю?! — Этот Ло Бинхэ клянётся всегда быть нежным с ним. И если Шицзунь дозволит, этот ученик докажет, что способен доставить ему удовольствие и другими способами! Шэнь Цинцю моргнул. Моргнул даже теми глазами, у которых не было век. — И если… если Шицзунь того не захочет… Ничего страшного, главное, что Шицзунь знает, что этот Ло Бинхэ просто любит его по-настоящему. Очень сильно. Этот ученик желает лишь, чтобы Шицзунь никогда больше не считал себя нелюбимым и не верил, что его жизнь пуста, а смерть — несущественна. Никогда больше. Ой. Ой. Ой, пиздец. Один из его наиболее активных тентаклей подтолкнул Ло Бинхэ вперёд, тот споткнулся и в результате оказался прижат к груди Шэнь Цинцю. А затем он притянул голову Ло Бинхэ и прижался к его губам в легчайшем и нежнейшем поцелуе. Прикасаться к кому-либо ртом не для того, чтобы укусить, всё ещё казалось странным и противоречащим всем его инстинктам, но тихий вздох довольства Ло Бинхэ, практически растаявшего в его объятиях, того стоил. — Этот учитель с радостью примет предложение Ло Бинхэ. Чувства Ло Бинхэ взаимны, — признался Шэнь Цинцю, лаская щёку Ло Бинхэ и нежно целуя покрывающий её румянец. Просто для практики. Его губы легонько покалывало. — Этот ученик удостоен великой чести, — глаза Ло Бинхэ заискрились счастьем и обожанием такой силы, что Шэнь Цинцю с трудом заставил себя сказать следующую фразу. Но заставил. — Этот учитель лишь просит Бинхэ подождать, пока тот не станет достаточно взрослым, прежде чем зайти дальше поцелуев. Ло Бинхэ выглядел разочарованным, но понимающим. — Этот ученик понимает и готов ждать целый год, если это успокоит Шицзуня. Шэнь Цинцю не смог удержаться от скептического хмыка. — Год, говоришь? Я надеюсь, Бинхэ на самом деле не думает, что этот учитель действительно посчитает его взрослым всего лишь спустя год. Тысячелетия хватит, пожалуй. Или двух. — Шицзунь! — панически вскричал Ло Бинхэ, в ужасе широко распахнув глаза. Что за драматическая реакция, можно подумать, это такой уж длительный промежуток времени!