Promise

Побережье Атлантического океана погружалось в охватившее его пламя заходящего светила, что наполовину утопало далеко за горизонтом. Все было тронуто приятными теплыми оттенками, в небе изредка пролетали кричащие крупные чайки, откормленные посетителями пляжа с желто-белым мягким песком. Неподалеку находилась пристань для туристических яхт — к ней примкнули две белоснежные двухэтажные яхты, ушедшие на покой до завтрашнего утра. Судна мерно покачивались на нежных волнах теплой океанической воды, на них падала тень высоких раскинувшихся пальм, листья которых шевелились на легком южном ветре. На самом пляже оставались еще с десяток людей, если смотреть далеко на все побережье, растянувшееся в несколько километров. Около самой воды сидел мальчик лет семи-восьми, пытаясь вылепить что-то из рассыпчатого песка, но попытки не увенчались успехом, на что он мог лишь вздохнуть и разгладить песок ладошками, возвращая массу кристаллических частиц в прежнее положение. Мальчик имел очень нежную и по-детски наивную внешность. Добрые голубые глаза, светлые русые волосы и притягательная улыбка, которая умиляла всех взрослых, включая родителей. Его имя Энди. Малец поднялся на ноги, отряхнув колени, и поглядел через плечо на маму и папу, которые прогуливались совсем неподалеку, — мать зорко следила за сыном, сложив руки на груди, согретая теплом мужской руки на своем плече: муж что-то негромко говорил ей, склонив пониже голову. Русоволосая женщина одарила сына взглядом своей невероятной любови, улыбаясь ему, на что тот звонко засмеялся, снова обращая свое внимание на водную гладь, нарушенную легкой рябью. Какой красивый вид, просто глаз не оторвать. Внезапно эту идиллию прервал оглушительный детский крик сзади: к берегу приближался еще один мальчик. Он бежал, раскинув руки в разные стороны, и голосил что есть мочи. В его воплях можно было различить «Да-а-а! Ура-а-а! Мама, смотри, это настоящий океан!» Энди нахмурил брови и растерянно огляделся, не зная, куда кинуться, в какую сторону, ведь ошалевший пацан летел прямо на него, скорее всего, даже не замечая. Но, развевая все сомнения, мальчик перестал вещать на всю округу и остановился рядом с ним, замер, во все глаза глядя на воду, не смея даже моргнуть. Энди наклонил голову, удивленно глядя на незнакомого ребенка, будучи очень наблюдательным: на его голове вилась шапка каштановых волос, лицо было пухловатым, еще детским, а глаза были большими и пронзительными, цветом какой-то смеси карего и зеленого, скорее, оливкового цвета. Мальчик был чуть старше, лет девяти. Сзади послышался оклик, видимо, его матери: «Оливер! Что за наказание! Я же сказала тебе не подходить к океану без взрослых!» — вещала невысокая женщина, строго глядя на сына. Энди бросил быстрый взгляд на нее, а после на молчавшего до сих пор мальчика рядом с собой. — Оливер, да? Тебя мама зовет, — Энди ткнул пальчиком назад, дотрагиваясь до его плеча. Оливер только сейчас смог оторвать глаза от воды, с таким восторгом глядя на младшего, что он не смог сдержать наивной ответной улыбки. — Да-да. Но послушай, я первый раз вижу океан, он такой, такой… красивый! Мы с родителями только сегодня прилетели сюда, к родственникам отца. — Здорово! А я здесь живу, вон там мои родители. Я обожаю, когда мы едем гулять к океану. Меня зовут Энди, — он горячо закивал, протягивая маленькую руку. Оливер с глупым и слегка безумным видом смотрел то на протянутую ему руку, то на нежное бледное личико нового знакомого, все же пожимая ее. — Ах-хах-хах! По побережью снова раздался смех, но уже не одиночный. Это был смех двух счастливых ребятишек, которые бросились играть в догонялки, покатываясь в конце концов по песку, щекоча друг друга за самые чувствительные места на животе. Энди звонко визжал, отбиваясь ногами от наседающего Оливера. Детям было свойственно такое, они только-только познакомились, и уже начали дурачиться и играть друг с другом. Их родители лишь переглянулись, обмениваясь приветственными кивками. — Хватит, хватит, я больше не могу! — задыхался младший, который значительно уступал по размерам старшему и более крупному. Оливер остановился, внимательно глядя на своего бледнолицего друга, который тяжело дышал под ним, держась за живот. Ему стало жалко Энди, и он упал на него, крепко обнимая, придавливая к песку медвежьей хваткой. — Прости меня. Глаза Энди снова загорелись и он обнял его за шею со всей благодарностью и светом, что царил в детском сердце. Спустя какое-то время мальчикам пришлось разойтись — суетливая мама Оли забрала непослушного мальчика, который с явной неохотой расставался с только приобретенным другом. — Пока, Энди! — Пока, Оливер! Они попрощались так, как-будто завтра снова увидятся. Но этого не произойдет, только вот дети не могли этого знать, обмениваясь улыбками. Энди смотрел вслед уходящему мальчику с копной каштановых волос, который дразнил мать и дергал ее за летнее легкое платье, отбегая в сторону с противным хихиканьем, пока на хрупкие плечики не легли мягкие руки русоволосой женщины, уводящей его с пляжа. Ложась спать, он не мог сомкнуть глаз, со всей силы обнимая своего любимого плюшевого коричневого медведя, с которой он обнимал сегодня своего друга, представляя, как они встретятся завтра и снова будут играть. Но этого, к величайшему разочарованию, до горьких слез Энди, не случилось. Черные глазки-пуговки плюшевой игрушки загадочно блеснули в свете улицы. Медвежонок был чем-то похож на Оливера. Судьба непредсказуема, в ее власти сводить людей и разводить их в разные углы, как ей будет угодно. Спустя много лет они все же встретились, потому что так, видимо, было предначертано молодым людям, которые когда-то, еще детьми, резвились со счастливыми криками на берегу океана, сдружившись с самой первой минутой знакомства. Годы значительно поменяли Энди Бирсака, который теперь, в свои двадцать, выглядел совершенно иначе. Он отрастил волосы до плеч, покрывая черной краской свой естественный оттенок, в губе два пирсинга, в носу — один. Неформальный вид, одним словом. Неизменными оставались только добрые выразительные голубые глаза и бледная кожа, так и не приобретшая более темный оттенок под жарким солнцем побережья Америки. На нем висела черная футболка без рукавов с принтом одной из любимых рок-групп парня. В руках кофе и сигарета, а в голове с объемным начесом складывались строки предполагаемой новой песни. Он даже напевал себе под нос мелодию, все реже затягиваясь, уходя в себя, не замечая проходящих мимо людей большого города. Их голоса слились в один неразборчивый гул. В шестнадцать Бирсак создал группу, которую общим голосованием всех участников теперь стоило называть «Невесты в черных вуалях». Довольно громкое и нестандартное название. И теперь его карьера продвигалась в гору. Два года назад был совершен первый тур по всей стране. Успех был колоссальным, фанаты ликовали. Сегодня был законный выходной, а точнее, творческий перерыв всей группы. В этот день парень решил поехать к океану, прогуляться по берегу, возможно найти вдохновение и написать песню. Желто-белый песок под ногами был таким приятным и желанным, что, теперь брюнет, снимая конверсы, с наслаждением зарывался в него оголенными ступнями, бредя далее по побережью, вдыхая полной грудью солоноватый воздух морских водорослей и воды. Длинный пляж пустовал, когда Энди соизволил поднять глаза. Не было ни души. Его охватила тронувшая сердце ностальгия, когда-то родители частенько привозили его сюда, чтобы он побегал и подышал морским воздухом, который был насыщен драгоценным йодом, в общем, являлся очень полезным. С тех времен это место совсем не изменилось, все та же пристань и пара одиноких яхт. Сморщив нос, сощурившись от яркого света, парень обратил свой взгляд в небо, объятое в белые пушистые облака, сквозь которые прорывались длинные лучи солнца, касаясь всего, что есть на земле. Завораживающее зрелище. Присев на песок, он поставил кеды рядом, поправляя мешающие пряди волос. Впервые за долгое время в душе царило умиротворение при взгляде на переливчатые волны — никакого шума большого города и тяготивших дел. В жизни все идет так, как нужно. Уголки его рта поползли вверх, отражая легкую улыбку, на радужке глаз солнечный свет затеял свою игру, превращая голубой цвет в небесный. Энди со вздохом откинулся на спину, раскинув ноги и руки в стороны так, что получилась звезда. Необычайная легкость царила на душе, словно все тяготы взрослой жизни рукой сняло, при одном взгляде на такой живописный вид сочетания океана с небом и горящим огненным диском солнца. Закрывая глаза, погрузившись в мир своего сознания, утягивающий в свои манящие бездонные лапы, музыкант, чуть было, не заснул, как вдруг невесомо почувствовал легкий неестественный ветерок, коснувшийся кожи руки. Рядом явно оказался человек. Распахивая глаза, Энди поднял голову, удивленно глядя на улегшегося буквально в метре от него. Незнакомец раскинул конечности точно так же, как это сделал он, и теперь безмятежно глазел на Бирсака, повернув голову, лукаво улыбаясь. Каштановые волосы, оливковые глаза. — Я узнал тебя. Тот еще более непонимающе поднял бровь домиком и принял лежачее положение на боку. — Разве мы знакомы? Бирсак принялся на серьезе перебирать в памяти людей, с которыми когда-либо виделся в жизни, в упор разглядывая правильные черты лица. В это время незнакомец, утверждающий, что они знакомы, отзеркалил его положение, оказавшись гораздо ближе. — А если так? Несмело пододвинувшись почти вплотную к музыканту, Оливер опрокинул его на землю и начал щекотать парня за бока, впиваясь пальцами в ребра, в один миг растеряв всю свою неуверенность. От такой неожиданности и наглости последний издал протестующий вопль, за которым последовал истерический смех. Бирсак извивался, словно змея, а торжествующий шатен скалил зубы. — Узнал? Ну же! — Да… все, прекрати, перестань… я сейчас задохнусь! Такое уже случалось раньше — дежавю. Сайкс послушался, покорно слезая с брюнета, который с силой потирал больные бока. Он уставился на него, не веря в происходящее. Такое могло случиться лишь один раз на миллион. Давние друзья вновь встретились. — Ты так изменился, Энди. Когда я подходил сюда, то не сразу узнал тебя — твои смоляные космы смутили. Только по лицу я уловил что-то знакомое. — А ты, похоже, совсем не изменился, Оливер. Они сидели так близко, что касались друг друга плечами. Брюнет так ярко ощущал это легкое прикосновение о другое тело, что внутри зажглись фейерверки различных мыслей, проносящихся в голове все быстрее. Неужели какое-то мимолетное воспоминание может так сильно задеть сердце, заставляя чуть ли не плакать по тем беззаботным дням? По тем озорным глазам Оливера. Его глаза Ди помнил гораздо лучше, чем все остальное, это отпечаталось ярким пятном. Шуршание по песку заставило музыканта вернуться в реальность, а когда лохматая голова с вьющимися каштановыми волосами легла на его костлявое плечо, он даже не знал, что подумать — был конкретно сбит с толку. Почему-то сейчас между ними возникла какая-то невидимая связь, но такая сильная, как-будто они знали друг друга всю жизнь. Очень странное чувство, но можно ли назвать странными доверие и ощущение полной безопасности рядом с этим, можно сказать, едва знакомым парнем? Немыслимо, но кажется, в этом что-то есть. Энди громко сглотнул и, не отдавая отчета своим действиям, робко коснулся спины шатена, ведя рукой вверх по легкой ткани футболки с безумным ярким рисунком динозавров, пальцами зарываясь в густую шевелюру Сайкса, потрепав его по волосам. Музыкант чувствовал, как тот широко улыбнулся. Невероятно душевный момент, невероятное, безмолвное переплетение душ, которые, словно черное и белое, слились в одном танце, утопая, смешиваясь в другом. — Я завтра улетаю домой, в Лондон. Мне так повезло, что я встретил тебя в последний день моего пребывания здесь. Энди даже слегка вздрогнул, замечтавшись. Оливер выдал это совершенно неожиданно. Пытаясь осознать и переварить все услышанное, брюнет отстранился, убирая руку с его головы, непонимающе глядя. В его глазах читалось негодование и полная обескураженность, которые он и не пытался скрыть. — Уже улетаешь? Так скоро… мы ведь только что встретились. Я хотел бы теперь узнать тебя поближе. Я думал, я… Брюнет оборвал себя, не найдя слов от переизбытка эмоций. Он даже не знал, как высказать свои смешанные чувства, лишь рукой расстроенно закрывая лицо. Оливер улыбнулся, вновь крепко сжимая в объятиях своего сердечного друга, вдыхая запах его кожи. — Я вернусь, обещаю. Но сейчас мне действительно нужно домой на какое-то время. Пульс музыканта заметно участился, как и его дыхание. До мурашек стало приятно, может быть, истинный дом там, где тебя держат две надежные и теплые руки. Он не стал надоедать с возникшими вопросами, понимая, что это будет лишним. — Хорошо, я буду ждать тебя. Вечность, если потребуется. Энди грустно усмехнулся, обвивая руками широкую спину шатена; закрыл глаза, уронив голову на его крепкое мускулистое плечо. *** Самолет до Лондона уже поднялся в небо, когда он покинул аэропорт, останавливаясь у самой дороги. Брюнет проводил взглядом самолет Оливера, который в свою очередь прильнул лицом к иллюминатору, прижав ладонь к стеклу, и смотрел на крошечные точки — людей, которые вскоре стали недосягаемы зрению. Через пару дней Энди все же написал песню, а чуть позже и целый альбом, на который его вдохновил дорогой сердцу друг. Все ребята из группы были в восторге от текстов. Конечно, ведь они были искренними. «Его глаза отражают галактики звезд, такие же тихие, загадочные и недосягаемые. Как в них можно не влюбиться?» И Оливер сдержал свое обещание.