Mr. Tomlinson

Мистер Томлинсон. Будучи генеральным директором компании с более, чем сотней тысяч сотрудников, Луи постоянно слышал, как люди произносят его имя. – Мистер Томлинсон, нам нужна ваша подпись, – он слышит, как они с опаской обращаются к нему, стараясь звучать мягче и взвешивая в голове значение каждого слога, как напоминание для самих себя о том, почему им следует его уважать. – Мистер Томлинсон, извините, у вас есть минутка? – каждый раз, когда Луи слышит, как они шепчут в дверях, проходя мимо ("это тот самый мистер Томлинсон!"), или кричат через толпу отчаявшиеся репортеры ("пожалуйста, мистер Томлинсон, как вы прокомментируете известия о том, что вы уже заработали миллиард фунтов?"), он чувствует, как сила этих простых слов усиливается, и он становится в их глазах чем-то большим, чем, как он знал, может быть человек. Но из всех сотен раз за день, когда Луи слышит свой титул, ему больше всего нравится, как он звучит тем мурлыкающим, глубоким, ровным голосом, который всегда удивляет людей, ведь он исходит от человека с такими блестящими зелеными глазами, изящными локонами и розовыми губами. – Добрый вечер, мистер Томлинсон, – протягивает Гарри у входа в кабинет Луи, прислонившись к дверному косяку и выглядя слишком похожим на модель Ив Сен-Лорана, чтобы бедное сердце Луи едва могло справиться со всем этим. — Добрый вечер, Альфа, — тут же отвечает Луи, и дыхание его слегка замирает при виде жениха. Гарри, должно быть, слышит, как он сбивается в темпе, потому что улыбка скользит по его лицу одновременно с улыбкой Луи, пока они не улыбаются друг другу, как два влюбленных идиота. (Так оно и есть.) — А чем сегодня занимается мой повелитель мира, м? — Гарри отталкивается от стены и, засунув руки в карманы, подходит к Луи, сидящему за письменным столом, а затем наклоняется и целует его в губы. У него есть такая манера целовать Луи, когда тот настолько твёрд и силён (перед своими работниками), насколько это возможно, но все еще благоговеет перед его прикосновениями, и это заставляет Луи немного растаять в своем кресле. — Сегодня у меня была встреча с главой компании, которую мы собираемся возглавить, — вздыхает Луи, уткнувшись лицом в ладонь Гарри, лежащую на его щеке. — Все эти люди всё время пялились на меня, потому что я — омега. Можно было бы подумать, что их меньше всего интересует, как я собираюсь забрать каждый пенни, который у них есть, чем это. — Эй, посмотри на это с другой стороны. Может быть, они просто пялились на тебя из-за наличия у тебя этой фантастической задницы, а не из-за этого, — глубокомысленно говорит Гарри. Несмотря на неимоверное совершенство задницы Луи, они оба знают, что это не бёдра, которые заставляют людей постоянно глазеть на него. Более десяти лет Луи скрывал свой пол (в данном случае социальный пол, гендер), поднимаясь по служебной лестнице, выискивая супрессанты, слишком дорогие для тех, кто занимал скромную должность стажера, и позволяя всем поверить, что этот дерзкий выскочка был таким же Альфой, каким казался. Только Гарри, который жил по соседству с Луи задолго до того, как тот смог скрыть свою горячность, знал правду. Когда Луи стал генеральным директором в 28 лет, он наконец-то дал понять, что он Омега, а Гарри — его партнёр. Хорошо ещё, что они спокойно встречались десять лет, потому что в ту же секунду, как правда выплыла наружу, весь мир захотел заполучить кусочек новорожденного миллиардера Омеги. И только когда Луи однажды ударили по голове, вынося мусор в жилетке, люди увидели эту метку и перестали спрашивать, не было ли всё это уловкой. Однако шепот и их пристальные взгляды никак не утихали. А вот и Мистер Томлинсон — вы слышали, что он омега? Гарри с нежной улыбкой проводит костяшками пальцев по линии скулы Луи, отвлекая его от своих мыслей. — Я пришел позвать тебя на ужин, ты голоден? — Умираю с голоду, — сразу же говорит Луи, его дневная закуска из кофе и сигарет давно закончилась. — Хочешь стейк? Я мог бы пойти в то место за углом, держу пари, что смогу найти нам столик, если они узнают, кто я такой- Бормочущие размышления обрываются стуком в открытую дверь Луи, и они оба —Гарри и Луи — поднимают глаза и видят мышастого молодого бета-стажера с нервным выражением лица и папкой, зажатой в обеих руках. Он переводит взгляд с одного на другого, словно не зная, к кому из них ему следует обратиться — к своему боссу или к Альфе. В конце концов он решает обратиться к Луи. — Простите, мистер Томлинсон, мне очень жаль вас беспокоить. Я принёс этот файл для вас. Луи бросает на Гарри извиняющуюся улыбку — работа, извини — и ждет, пока Гарри добродушно подмигнет и растянется на диване в другом конце комнаты, чтобы ответить стажёру. — Джеффри, да? Так что же это такое? — спокойно спрашивает он, протягивая руку, чтобы принять предложенную ему папку и быстро просматривая страницы. — Это номера Уилкинсона, сэр. — Ну да, конечно. Скажи мне, Джеффри, ты умеешь читать? — от этого вопроса у бедного мальчика округляются глаза. — Д-Да, сэр, конечно. — Тогда подойди сюда на минутку. Ну же, топ-топ, иди сюда. — Луи манит его к себе, пока Джеффри не встает рядом с ним, затем жестом указывает на маленький отрывной календарь, стоящий на углу. — Ты можешь прочесть мне эту страницу, Джеффри? Парень гулко сглатывает. — Пятница, 27 марта 2015 года. Сэр. — Ммм. Вы уверены, что там не написано "среда"? Потому что я отчётливо помню, как сказал тебе, чтобы ты положил это на мой стол в среду, а сделать это в любой другой день было бы немного похоже на плевок мне в лицо, тебе не кажется? От лица Джеффри определенно отхлынула кровь, и он полностью бледнеет, не сводя глаз с Луи, парень охвачен чем-то близким к панике. — Нет, сэр, вовсе нет... то есть да, вы это и сказали, но... это всё Джонс, он должен был собрать данные, и он поздно передал их мне- — Позволь мне научить тебя кое-чему в бизнесе, Джеффри, - перебивает его Луи, наклоняясь вперед в своём кресле и каким-то образом умудряясь смотреть на Джеффри сверху вниз, даже если тот стоит. — Когда тебе поручают какое-то дело, ты обязан его выполнить. Если ты хочешь попросить других о помощи, это прекрасно, но теперь ты также несёшь ответственность за то, делают ли они эту работу или нет. Я не просил Джонса передать мне это в среду, я просил тебя. А это значит, что в следующий раз, когда я попрошу что-то в среду, мне чертовски лучше будет увидеть это во вторник днём, иначе уволят твою задницу, а не Джонса. Я достаточно ясно выразился? — Да, сэр, — слабым голосом отвечает Джеффри, глядя в пол, и Луи, возможно, стало бы не по себе оттого, что у мальчика трясутся руки, если бы он не научился этому много лет назад, также стоя на месте Джеффри. Некоторые уроки приходится усваивать на собственном горьком опыте. Но из всех своих многочисленных достоинств Луи вовсе не жесток, поэтому после паузы он просто вздыхает и машет рукой в сторону двери. — Свободен. Джеффри выбегает из кабинета и закрывает за собой дверь, а Гарри, ухмыляясь, провожает его взглядом. — Он только что немного обмочился, ты почувствовал? — Это случается гораздо чаще, чем ты думаешь. Слабые мочевые пузыри, и всё такое. — Гарри смеётся, и ямочки на его щеках слишком невинно вспыхивают, когда он встает с дивана и подходит, чтобы стащить Луи со стула и заключить в объятия. — Ты такой горячий, когда становишься властным, — бормочет он, обнимая Луи за талию. — Я предпочитаю "главным", — мягко поправил Луи. Он чуть приподнимается на цыпочки, чтобы поцеловать Гарри, и издает тихий удивленный звук, когда тот углубляет поцелуй, вместо того чтобы позволить Луи отстраниться. Гарри высовывает язык, чтобы подразнить нижнюю губу Луи, удовлетворенно напевая, когда его тонкие губы раздвигаются и дают ему возможность попробовать его на вкус. — Они сейчас на тебе? — он мурлычет в рот Луи между поцелуями. Он имеет в виду кружевные розовые трусики, которые Гарри бросил ему сегодня утром, когда они оба одевались на работу, сопровождая их подмигиванием и простым: "На сегодня?" — Гарри вышел из комнаты, даже не потрудившись проверить, подчинился ли Луи. — Это опасно, — возражает Луи. — А если кто-нибудь увидит? Это разрушит мой имидж. Мне нужно, чтобы люди уважали меня. — Да, но я знаю кое-что, что ты любишь даже больше, чем видеть страх в глазах своих служащих, — самодовольно говорит Гарри, одна рука покидает талию Луи и спускается вниз по выпуклости его задницы, сильные пальцы жадно впиваются в мягкую плоть. Луи обхватывает пальцами запястье Гарри и тянет его, пока рука не возвращается к талии, игнорируя вздох Гарри и отрывистый стук его собственного сердца. — Только не в офисе, ты же знаешь правила, — говорит он с минимальной решимостью. — Тогда тебе лучше вернуться домой, — быстро говорит Гарри, весело и озорно улыбаясь. — Нет, лучше пригласи меня на ужин, как ты и обещал, — фыркает Луи, и Гарри делает вид, что позволяет Луи оттолкнуть его, когда он тянется за своим пальто. — Ты прекрасно знаешь, что путь в мои штаны лежит через желудок. Гарри просто безмятежно улыбается и берет пальто у Луи, вместо этого протягивая его так, чтобы он мог проскользнуть в него, а затем поворачивает его, чтобы застегнуть его, пока Луи не станет уютно и тепло внутри. — Значит, стейк, любовь моя.

…………………

— По-моему, это был самый лучший чизкейк, который я когда-либо пробовал, — благоговейно говорит Луи, глядя на свою тарелку. Там остался ровно один кусочек, и, с одной стороны, он может треснуть, если попытается его доесть, но с другой стороны, он сливочный и шоколадный, с карамелью, и не есть его было бы преступлением против человечества. — Это похоже на солнечный свет, свадебные песни и волшебство. — Стоит ли мне беспокоиться о том, сколько любви в твоем взгляде? — с ухмылкой размышляет Гарри. — Я почти уверен, что могу сделать снимок и использовать его в качестве доказательства неверности при разводе. — Вот даже не смешно, — быстро огрызается Луи, но все еще улыбается. — Я так и знал, что должен был заключить брачный контракт. Я слишком легко доверился твоим ямочкам на щеках. Гарри, вероятно, собирается сделать какое-то остроумное замечание о том, что его ямочки стоят каждого пенни на банковских счетах Луи (так оно и есть), когда официант бочком подходит к столу с безмятежной улыбкой. — Большое вам спасибо за то, что вы поужинали у нас сегодня вечером, господа. Если я еще что-нибудь могу для вас сделать, пожалуйста, дайте мне знать, — он достает из кармана фартука чёрную папку с чеком и протягивает её Луи. Этот рефлекс, который заставляет Луи принять чек, но как только его пальцы сжимают книгу, кровь стынет в жилах. Быстрый взгляд на Гарри и Луи обнаруживает, что он с каменным лицом смотрит на официанта, и единственной искоркой в его пустом выражении становится раздражение в глазах. Существует множество правил, диктующих, как следует обращаться с супружескими парами, особенно с альфой и омегой; все счета, например, должны вручаться только альфе, а не омеге. Отдать чек омеге равносильно тому, чтобы плюнуть в лицо своему партнёру, подразумевая, что он недостаточно альфа, и внезапный, тихий гнев Гарри говорит о том, что он сейчас взорвётся. Луи протягивает чек через стол Гарри, почти роняя его в спешке, стремясь отпустить его, как будто он может обжечь ему кожу после соприкосновения с рукой Гарри. — Спасибо, дорогой, — мягко произносит Гарри, и в его голосе слышится лишь намек на альфа-бас. Он не отводит глаз от официанта, принимая чек, испепеляющий взгляд всё ещё прожигает дыры в его лице. Официант, в свою очередь, переходит от безмятежного состояния к растерянному, когда разыгрывается обмен репликами, а затем от растерянного к подавленному, когда он пробегает глазами по шее Луи, чтобы найти метку, выглядывающую из-за расстегнутого воротника, и в приступе паники понимает, что альфа — это Гарри, а не Луи. — Я... я... — начал было он, но потом просто повернулся на каблуках и умчался прочь так быстро, как только мог. Они могли услышать, как пролетела муха в течение того долгого момента, когда Луи внимательно наблюдал за Гарри, а Гарри наблюдал за удаляющимся официантом с прищуром на лице. — Ну, он просто лишился половины своих чаевых, — ворчливо говорит Гарри, наконец-то глядя вниз, чтобы достать бумажник из кармана. Он говорит это с таким легкомыслием, что Луи смеется вместе с ним, но они дружат уже больше десяти лет, и этого вполне достаточно, чтобы Луи услышал в его голосе легкое разочарование. — Давай уйдем отсюда, я готов идти домой, — тихо говорит он, протягивая руку и проводя пальцами по тыльной стороне ладони Гарри. Гарри бросает несколько купюр в папку со счётом и смотрит Луи в глаза, не в силах скрыть нежность, которую он испытывает, несмотря на всё своё раздражение, проснувшееся из-за официанта. — Конечно, — говорит он, и его голос звучит очень мягко. — Пойдём домой. Луи сидит на нем как приклеенный всю дорогу домой, держа свою руку поперёк центральной консоли в машине, а затем идя на расстоянии миллиметра от Гарри по дорожке, обнимая его за талию и притягивая к себе для крепкого объятия, и вот они уже снимают свои пальто. — Давай выпьем вина и посмотрим твоё пекарское шоу, — предлагает он, уткнувшись носом в рубашку Гарри. — Я могу сесть к тебе на колени, и мы сможем укрыться супер пушистым одеялом. — А что это ты такой ласковый? — весело спрашивает Гарри, проводя пальцами одной руки по волосам Луи. — Не то, чтобы я жалуюсь, но обычно мне приходится умолять тебя или, в лучшем случае, отсасывать, чтобы заставить смотреть шоу вместе со мной. Нет никакого смысла лгать, поэтому Луи пожимает плечами и говорит правду. — Я вижу, что ты всё ещё расстроен тем, что случилось в ресторане. Я просто подумал, что ты мог бы немного расслабиться, чтобы почувствовать себя лучше. — Я в порядке, Лу, я не сержусь, — вздыхает Гарри, но еще крепче обнимает Луи. — Один из нас сказал "пожалуйста", когда заказывал еду, а другой даже не взглянул на мужчину. Конечно, он посчитал тебя доминирующим партнёром. Тебе не обязательно смотреть моё шоу вместе со мной только потому, что какой-то официант не понял нашей химии. — Но я всё же хочу это сделать, — Луи целует Гарри в плечо и нежно проводит кончиками пальцев по изгибу его лопаток. — Все нормально, серьезно. — Просто позволь мне помочь тебе почувствовать себя лучше. — Да я не сержусь, Лу! — Гарри, пожалуйста, я просто хочу порадовать своего Альфу— Должно быть что-то надломилось внутри Гарри, потому что его титул едва успел слететь с губ Луи, как омега был прижат к ближайшей стене, его ноги инстинктивно обвились вокруг талии Гарри, а лицо Стайлса уткнулось в изгиб шеи Луи. — Скажи это еще раз, — требует Гарри, глубоко вдыхая аромат Луи и успокаивая внезапно сильно забившееся сердце. — Альфа, — тут же отвечает Луи хриплым от удивления голосом, поглаживая руками кудри Гарри. — Ты такой хороший Альфа, самый лучший Альфа. Гарри рычит. — Твой Альфа. — Мой Альфа, да, такой чертовски идеальный Альфа! — руки Гарри глубоко впиваются в бедра Луи, достаточно сильно, чтобы оставить синяки, и член Луи дергается от интереса, несмотря на то, что он, вероятно, должен меньше думать о гигантских руках Гарри и больше о своем испорченном вечере. Однако это не ускользает от внимания Гарри — вещи, связанные с Луи, редко могут остаться незамеченными — и он, кажется, не возражает, двигая одной рукой, грубо расстегивая ремень Луи и ширинку его брюк. Когда он просовывает запястье внутрь, его пальцы скользят по прохладному шелку и мягкому кружеву, и Луи уже чувствует возбуждение, когда Гарри тихо мурлычет от этого ощущения. — Так ты в них, — комментирует он с застенчивой улыбкой. Луи делает все возможное, чтобы перестать впиваться ногтями в кожу головы Гарри каждый раз, когда мужчина гладит его через трусики, и вместо этого сосредотачивается на том, чтобы выгибаться от прикосновения так сильно, как он может, будучи прижатым так плотно к стене. — Ну конечно же, да. Ты был прав, я действительно люблю тебя больше, чем видеть страх в чьих-то глазах. Именно тогда Гарри наклоняет голову, чтобы крепко поцеловать Луи, проводя ладонью по его обтянутым шелком яйцам. Луи пытается не задохнуться, но не может вдохнуть достаточно глубоко, потому что губы Гарри так настойчиво прижимаются к его губам. У него начинает кружиться голова, пока Гарри просовывает пальцы под ткань, слегка играя с его дырочкой. Гарри отстраняется от его губ, позволяя Луи вдохнуть, тихо постанывая от ощущений. — Знаешь, ты становишься гораздо менее пугающим, когда течёшь от моих пальцев, — самодовольно комментирует Гарри, в то время, как Луи извивается между ним и стеной. — Смягчающие обстоятельства, — говорит Луи, запрокинув голову. — У тебя потрясающие пальцы. — Я единственный, кто может видеть тебя таким, — шепчет Гарри на ушко Луи, прежде чем ввести в него два пальца. Луи вскрикивает и пытается вытолкнуть их, но возбуждение делает его более раскрытым с каждой секундой. Гарри только крепче прижимает его к себе, каждое шевеление теперь совершенно бесполезно, и Луи не может ничего сделать, кроме как принять их, чувствуя, как Гарри толкает свои пальцы в скользкую дырочку Луи и обратно. Он находит простату своего мужчины и добавляет третий палец, чтобы провести по ней, и бёдра Луи беспомощно дёргаются вокруг Гарри. Его хватка на плечах Гарри становится только болезненней, а член теперь полностью твердый, находясь безжалостно зажатым между их животами. — Г-Гарри, — запинаясь, бормочет Луи, облизывая губы и пытаясь придать своему напряженному голосу твердости. — Гарри, Гарри-Гарри, отнеси меня уже наверх, мать твою. — А с чего бы это? — Гарри с особой силой вводит пальцы в Луи, и удовлетворенно напевает что-то себе под нос, подмечая изменения в его голосе. — Мне ведь весело, а тебе? — Ну давай же, я хочу твой член, — говорит Луи в отчаянии, слабо толкая Гарри в попытке отпустить его и взять себя в руки. — Гарри, пожалуйста, Я... Альфа, мне нужно, чтобы ты... — Его ноги коснулись пола прежде, чем он смог закончить фразу, а одна из сильных рук Гарри удержала его, когда его колени угрожающе подогнулись. Как только он спокойно смог встать на ноги, Гарри нежно поцеловал его, а руки стали сдергивать одежду Луи вещь за вещью, и Гарри осторожно высвобождает его из неё, пока раздевается сам. — Спальня. Луи делает рывок к лестнице, протестуя, когда Гарри берёт его на руки и начинает сам нести своего жениха. — Я сам могу подняться наверх, Гарри, мне не нужна твоя помощь, — фыркает он, безуспешно пытаясь освободиться из объятий Гарри. Единственным ответом Гарри становится тихое собственническое рычание, которое фактически кладет конец протестам Луи. Наконец они добираются до спальни, и Луи издает тихий удивленный звук, когда Гарри кладет его на живот, а не на спину, как обычно. Гарри всегда был из тех, кто хочет трахаться лицом к лицу, наблюдать за выражением лица Луи и целуя его, сжимаясь внутри него и наполняя его. Но теперь он берет свою подушку и кладет её под бедра Луи, слегка раздвигая его колени, нависая над ним, давая тому ощущение раскалённого одеяла, и целует его в затылок. — Готов для меня? — Блядский боже, дай по роже, да! — выдыхает Луи, хватаясь за одеяло, чтобы уцепиться в него изо всех сил. Гарри откидывается назад и медленно входит внутрь, как всегда, положив руки на бедра Луи и нежно поглаживая его изгибы, в то время как Луи, натягивая брюки, приспосабливается и выгибается назад. Луи бормочет что-то неразборчивое в матрас, что, как Гарри знает по многолетнему опыту, означает "двигайся же блять", и Гарри начинает медленно выходить и резко толкаться обратно, удивляясь тому, как тело Луи двигается вперёд с каждым толчком. — О чёрт, — Луи поднимает голову, чтобы сказать это, закрыв глаза и облизнув языком пересохшие губы. — Вот дерьмо, вот дерьмо. Мне это было необходимо. Я знаю, что смысл был в том, чтобы утешить тебя, но, чёрт возьми, мне это было нужно. — Ну, по крайней мере, это так же хорошо для меня, как и для тебя, — Гарри смеётся немного задыхаясь, ускоряя свой темп, когда он глубоко трахает Луи. У них есть привычка соединять свои бедра друг с другом с достаточной инерцией, чтобы, входя в Луи, они могли смещаться вверх по кровати сантиметр за сантиметром, пока Луи не придётся упираться в изголовье, чтобы не быть втраханным прямо в него. Член Луи зажат между ним самим и подушкой, мягкий хлопок восхитительно трётся о него, но прикосновение слегка болезненное, и это именно то, что ему нужно. — Вот так? — спрашивает Гарри, когда Луи вскрикивает после меткого попадания по простате. Луи не отвечает — Гарри чертовски хорошо знает, что означает этот звук, он просто ведёт себя как задира — и просто сосредотачивается на сохранении хладнокровия, и Гарри начинает водить руками вверх и вниз по бокам Луи с нежностью, которая резко контрастирует с тем, как он втрахивает Луи в матрас. Однако Гарри замечает дрожь, пробегающую по телу Луи, замечает напряжение в каждом мускуле его спины. — Хочешь кончить, детка? — Пытаюсь не делать этого, — отвечает Луи сквозь стиснутые зубы, пытаясь поднять голову, чтобы оглянуться на Гарри, и сдается на полпути. — Черт, я действительно пытаюсь не кончить, — заканчивает он, уткнувшись в подушки. — Если ты хочешь кончить, то кончай, — мягко отвечает Гарри, просовывая руку между Луи и подушкой, чтобы обхватить рукой его член. — Именно этого я и хочу. Иначе трахнул бы я тебя лицом вниз, задницей вверх, как ты любишь? Он говорит это так просто, что это, вероятно, даже нельзя назвать грязным разговором, но низ живота Луи всё равно сводит судорогой, тело напрягается и крик срывается с его губ, когда он дергает бёдрами и встречается с рукой Гарри даже без надлежащего движения. Гарри тоже не унимается, продолжая входить в Луи, крепко сжимая его член, пока глаза Луи не наполняются слезами, а кожа не становится горячей, и он кончает, прямо на пороге своего первого оргазма, беспомощно извиваясь. — Посмотри на себя, ты кончаешь снова и снова, как сучка во время течки, — стонет Гарри, покрывая поцелуями шею и плечи Луи, всё сильнее прижимаясь к нему. — Ты всегда так льнёшь ко мне, всегда такой хороший... блять... Омега... Луи знает, что Гарри кончает ещё до того, как чувствует, что узел внутри него начинает набухать, потому что его рука сжимает его волосы и тянет шею в сторону, и Гарри кусает его прямо поверх метки, помечая его в тысячный раз как своего, только своего, навсегда своего. Гарри ложится на спину Луи, вдавливая его в матрас, Гарри со стоном кончает в него, и Луи не возражает. Он отводит свою руку назад, чтобы почувствовать узел Гарри, который держит его широко растянутым, позволяет своим пальцам играть с натянутой кожей, пока дыхание Гарри не прерывается, и он утыкается носом в спину Луи с глубоким рычанием удовлетворения. У Гарри уходит много времени на то, чтобы прийти в себя, поэтому Луи определенно хорошо растягивается за это время, так что, когда Гарри скатывается с кровати и возвращается с пробкой, которую он вводит внутрь Луи, прежде чем потянуть его на себя, он чувствует себя нормально, обнимая Гарри и становясь его маленькой ложечкой — Обычно мне не нравится мысль о том, что внутри тебя есть кто-то, кроме меня, — бормочет он в ответ на удивленное мурлыканье Луи, — Но я так хочу остаться внутри тебя. Я чувствую себя таким отдалённым. Он, конечно, ведет себя нелепо, потому что его тело прижато к телу Луи с головы до ног, но Луи наполнен, и заключён в объятия человека, которого обожает, поэтому он не хочет говорить об этом. — Держу пари, ты уже близок к своему гону, не так ли? Я знаю это рычание. Глупый мальчик, надо было не растрачивать себя, чтобы ты мог поместить деток в меня. Это срабатывает; рука Гарри крепче обхватывает талию Луи, и его бедра чуть-чуть подергиваются вперед, словно неосознанное обещание. — Не беспокойтесь, мистер Томлинсон, — бормочет он, — Я дам вам столько детей, сколько вы захотите. Луи снова прижимается к нему и не отвечает, в основном потому, что ему это не нужно. Гарри прижимает его к себе и все понимает, быстро проваливаясь в глубокий сон с открытым ртом, мягко дыша в плечо Луи. Его левая рука переплетена с рукой Луи, и омега не может не смотреть на их пальцы, сплетенные вместе в тусклом свете прикроватной лампы, которую они не потрудились выключить. Мягкий свет заставляет их кожу светиться, делает и без того нежную руку Луи совершенно неземной и маленькой по сравнению с более крупной, мускулистой рукой Гарри. Но нежность вовсе не означает слабость, и Луи, думая о том, что они обнимаются, обнаруживает, что его собственные руки уже не пугают его своими изящными пальцами. Не его пол делает его великим. Его кисть, размышляет он, будет выглядеть не менее мощной с кольцом на четвертом пальце, и это мало что изменит, потому что все, что его пол, его отношения или его брачный статус означают, так это то, что у него скоро будет новое имя, чтобы заставить других шептать его. Мистер Стайлс.