Подчиняясь Инстинктам

      Небольшую спальню приглушённо с потолка освещала одинокая лампочка, розовый свет которой слепил глаза. Вероятно, она должна была создать романтическую атмосферу, но судя по вздрюченному виду Рэда и сжавшегося Чака явно не справлялась со своей ролью. Наоборот. Она действовала на нервы. Ровно так же, как и тихая слащавая музыка, раздававшаяся откуда-то извне.       Но больше всего бесила капуста, которая с неприятным шлепком рикошетила от стен, когда Рэд из-за приступа ярости пинал её во все стороны. Теперь же вокруг валялись зелёноватые вялые листья, напоминая, почему Рэда и Чака сначала похитили, а потом заперли в эту спальню, похожую на номер отеля с минусом звёзд.       Рэд сжал кулаки в бессильной злобе.       Для этих свиней альфа и омега всего лишь инкубатор. Так, двое животных, которых можно запереть в одну клетку и получить потомство. Нет никакой связи, метки, согласия — ничего! Только чужая алчность, которой неважно каким способом приобрести выгоду.       Как альфа, Рэд был в бешенстве. Сразу после того, как до них донесли, что от них требуется, он сломал проектор. Первое время он не находил себе места, пинал дверь, пытался придумать хоть какой-то план, как отсюда выбраться, но все его мысли прерывались на корне из-за безысходности и всепоглощающей ненависти.       И не только из-за этого.       Ещё этот запах.       Запах испуганной омеги.       Рэд с раздражением заметил, что всё чаще начинает кидать на Чака беглые взгляды. Омега сидел прижавшись спиной к изголовью кровати и спрятав колени в своём жёлтом худи. Он обнимал себя руками. Был непривычно тих для своего экстравертного характера. И такая смена его поведения настораживала. Ведь вначале Чак тоже паниковал, и даже рьянее, чем Рэд, пытался отсюда выбраться, но потом в один момент просто сел на кровать и больше не двигался. Лишь вздрагивал, когда Рэд бушевал.       Беспокойство за друга душило Рэда, вызывая в нём бурю. Корил себя за то, что не защитил, допустил такое состояние обычно оптимистичного омеги. Но ещё больше альфу злило то, что не мог не реагировать на испуганную омегу. Ему на инстинктивном уровне хотелось успокоить Чака. Но не просто словами. Не как друг. И из-за этих накрывающих мыслей Рэд не мог нормально думать.       Да и вряд ли сможет.       Рэд прижался спиной к ни черта не охлаждающей стене и его брови метнулись вниз.       Запах усиливался.       — Чак, успокойся. Пожалуйста, — сквозь зубы прошипел он, прикрыв глаза и не зная как нормально поддержать друга, его самого разносило.       Чак заметно сильнее занервничал из-за его неприкрытой грубой интонации и беспокойно заёрзал на месте. Обычно он был непрошибаем и отвечал колкостью, но сейчас… Рэд впервые видел друга таким.       Дружеские отношения Рэда и Чака были близкими, насколько это возможно исходя из их отличий в характерах. Они проводили друг с другом достаточно много времени, хотя это по большей части было инициативой омеги. Могло даже показаться, будто за альфой ухаживают, но нет. Маловероятно, учитывая мировоззрение Рэда.       Рэд одновременно отрицал и с неким трепетом относился ко всему их миру омегаверса. Как альфу его не должно было волновать разделения на классы, по праву его гендера он был обречён на успешную жизнь, поскольку являлся вершиной иерархии, но всё же во время уроков по половому созреванию у него возникало всё больше и больше мыслей, что быть бетой самый оптимальный вариант. Потому что течка и гон — вот, что терпеть не мог Рэд.       Альфа сам не помнил, но ему говорили, что он чуть не изнасиловал свою соседку — Стеллу. Это было во время первого гона, когда, не отдавая отчёт своим действиям и несмотря на плохое самочувствие он пошёл в школу, где по пути встретил приветливую Стеллу. Тогда всё обошлось: их заметили вовремя, Рэду вкололи блокаторы и увезли в больницу. По правде, никто не осуждал альфу за это происшествие. Люди пожимали плечами, мол, «с кем не бывает», но Рэд всё равно чувствовал себя отвратительно. Он просил прощения у Стеллы, но даже та не была на него в обиде. И это было самым ужасным.       Что это за мир, где за попытку изнасилования нет наказания? Всё это было так аморально.       С тех пор Рэд принимал таблетки, чтобы гона больше не было. Он не хотел снова почувствовать этот животный инстинкт, где абсолютно себя не контролируешь и ты готов трахать всё, что попадётся под руку.       Если брать эту точку зрения, то с течкой обстояло тоже самое. Омеги не контролируют себя и свои феромоны, невольно зазывают альф, а потом им приходится жалеть, поскольку нередко когда их в порыве страсти метят или оплодотворяют. Особенно с учётом того, что аборты у омег строго запрещены, а избавить от метки даже высшая медицина не в состоянии.       Но с другой стороны пара из альфы и омеги всегда была наиболее крепкой, чем у тех же бет. Потому что у них существовала связь. Это тогда, когда альфу и омегу называют «истинными»; когда их запахи дополняют друг друга; между ними будто есть красная нить судьбы, связывающая их. Это были не обычная пара, которой просто понравились феромоны своего партнёра — они будто сошли со страниц сказки и между ними реально чувствовалась… любовь.       Хотя Рэд не знает, насколько это правдиво. Он вычитал в Википедии, что такое реально существует, но он же не дурачок, чтобы на все сто верить всему, что пишет интернет. Родителей для сравнения не было. Да и на чужие жизни он не заглядывался. Может, он не углублялся в тему из-за боязни, что его постигнет разочарование.       Но. Рэд продолжал надеяться. Он обещал себе, что его отношения будут либо с «истинным», либо их не будет вообще. Как бы это слащаво не звучало.       Обо всём этом знал Чак, но не разделял мировоззрение друга. В отличие от Рэда он не был настолько категоричен к их естеству, и принять себя как омегу для Чака было как два пальца об асфальт. Несмотря на это они всё равно были закадычными друзьями. Возможно, Чак был просто заинтересован в альфе с таким неординарным мышлением. Из его окружения блокаторы принимал каждый третий омега, и это понятно почему, но Рэд был единственным альфой, который тоже шёл на такое. С ним невольно начинал чувствовать себя в безопасности, и было приятно осознавать, что ни течка, ни гон не помешают их дружбе. У Рэда же всё было чуть иначе. Единственное, из-за чего альфа не послал надоедливого блондина — это принципы. Рэд старался относиться ко всем одинаково — к альфам, к омегам, к бетам. К тому же с Чаком действительно было весело. Он не походил на среднестатистических нежных омег, что несомненно было только к лучшему.       Но сейчас… Сейчас Чак типичная омега, не контролирующая себя и свои феромоны из-за природной слабости.       — Я чувствую, Чак.       Альфа будто не заметил взметнувшийся на него взгляд. Или старался не замечать. Он сидел на полу, запустив в красные волосы руки и сжав их у корней. Рэд не хотел говорить так прямо. Понимал, что лишь сильнее испугал омегу такой прямолинейностью, но надеялся, что тот всё же поймёт ситуацию.       О какой тактичности может идти речь, когда ты заперт с омегой, а в паху начинает невыносимо ныть?       — Мы выберемся. Слышишь? Выберемся, только… Только успокойся.       Чак ничего не говорил. Он лишь сильнее вжался в изголовье. Кажется, действительно пытался успокоиться, но не мог.       Запах тем временем становился выразительней. Сквозь терпкий запах страха стали просачиваться другие. Сладковатые.       Альфа неосознанно стал дышать чаще.       Рэд потянул ворот рубашки к своему носу, но это совершенно не помогало. Ему казалось, что запах начал въедаться даже в кожу, заполнял всё пространство. Стало жарко.       Очень жарко.       Чёртова пугливая омега!       — Успокойся, — раздражённо произнёс Рэд. Во рту пересохло, слова застревали в горле. — У тебя будто…       Альфа распахнул глаза и неуклюже завалился на бок, не найдя место, куда можно было попятиться. Пальцы судорожно упёрлись о стену.       Рэд настолько привык к Чаку и его непривычному характеру, что у него даже переживаний насчёт течки не возникло. В самом начале он отпихнул эти мысли, считая, что ситуация не может быть настолько ужасной. Чак редко когда принимал таблетки, обычно он позволял течке естественно пройти, и в такие дни он предупреждал Рэда… Но, возможно, не успел. А сейчас молчал, потому что альфа и так был слишком зол.       Вот же.       Блять.       — У тебя ЭСТРУС?       Обречённо застонав, Рэд накрыл лицо ладонями и потянув кожу вниз, до искр в глазах вглядываясь в потолок, на эту отвратительную розовую лампочку. Теперь, когда всё стало на свои места, сдержать себя в руках предоставлялось невыносимой задачей. Скорее всего у Чака всё только началось, и Рэд представить себе не мог, что с ним произойдет, когда течка вступит в полную силу.       Чак же, напротив, перестал дрожать и стягивать низ худи. Видно, что по нему прошлось облегчение, но его пальцы всё равно продолжали нерешительно сжимать локти.       — Почему. Почему ты молчал, — сквозь зубы прошипел Рэд, пытаясь не смотреть на блондина.       Ответа снова не последовало. Чак будто ушёл в себя и раздумывал о чём-то важном, но когда альфа встал, у него перехватило дыхание, хотя тот не собирался к нему подходить. Рэд от безысходности со всей силы треснул по двери ладонью, и по комнате прошёлся неприятный железный лязг, который звоном отдался у обоих в ушах. Но зато Рэд смог немного отрезвиться.       Рэд стал лихорадочно бродить по комнате, всё больше и больше ощущая, что скоро у него сдадут нервы. Он не хотел насиловать Чака. У того течка, явно не будет против, но что будет, когда она пройдёт? Альфа ценил дружбу с Чаком, ему никогда в голову не приходило, что они могут быть парой. Тот был для него как бета. Или недо-альфа. Но явно не нежная омега. Особенно учитывая весёлый и резвый нрав Чака, который всегда находил приключения себе на задницу.       Задницу.       Щипнув себя за запястье, альфа хотел отогнать от себя картину, вставшую перед глазами, но не получилось. Закрыв глаза, он неосознанно интенсивнее начал вдыхать феромоны омеги.       — Рэд.       Глаза мгновенно распахнулись и Рэд посмотрел туда, где его, альфу, звала омега, течная омега. И лучше бы он продолжил просеивать зрение, смотря на ту лампочку.       Чак стоял на коленях на постели, вытянув руку, пытаясь дотянуться до альфы. Брови были жалобно вздёрнуты вверх, лицо было красным и… Под ним ясно было видно пятно. Он уже тёк.       Рэд резко дёрнулся назад, не давая к себе прикоснуться, и Чак всхлипнул, в миг сжавшись, будто его ударили. Единственное, что не давало встать и подойти к альфе, это то, что течка ещё была слабой, поэтому здраво судить о ситуации он ещё мог.       Да, Чак помнил о принципе Рэда, уважал его взгляды на жизнь.       Но было так больно скрывать начинающуюся течку.       Он так долго сдерживался. И это было так больно. Так больно. В том числе и морально.

***

      Рубашку пришлось отдать Чаку.       В школе во время полового воспитания более чем ясно дали понять, что чувствуют омеги во время течки. Что они нуждаются в альфе. И хотя секс с текущей омегой не являлся изнасилованием, всё равно это считалось неприемлемой ситуацией. Омеги в этот период просто не могут не просить, а альфы — отказать. Приходилось только надеяться, что омега не понесёт, а альфа не пометит.       Чаку приходилось особенно трудно. Он находился в одной комнате с альфой. Он чувствовал его запах. Альфа чувствовал его запах. Но его отрицали, отталкивали, не брали. Что может быть обиднее? Больнее? Одно дело — когда ты один. Другое — когда специально игнорируют. Приходилось довольствоваться только рубашкой, пропитанной запахом альфы, но этого было так мало, так чертовски не хватало, что Чак лишь сильнее начинал благоухать, лишь бы его заметили. Кто угодно. Лишь бы избавиться от этой боли и обиды.       Рэд же чувствовал себя так, будто потерялся в пространстве. Он не знает сколько прошло времени. Ощущения граничили между усталостью и гневом, казалось, что тонкая нить здравого смысла была готова в любую секунду вспыхнуть пламенем.       Но Рэд по-прежнему сдерживался.       Он сидел в дальнем углу комнаты, запрокинув голову назад и мутными глазами смотря на каждую трещинку потолка. Ему приходилось до боли сжимать свои волосы всякий раз, когда взгляд смещался на ёрзавшего по постели омегу.       Каждый вдох давался с трудом. Комната будто превратилась в жаровню. Воздух был пропитан болью и желанием. Рэд не знал, кружится ли у него голова из-за того, что он редко и медленно дышит, или он чувствует себя в полуобморочном состоянии благодаря самоистязанию, но он боялся, что его выдержка просто находилась на грани, и он всё же сорвётся.       Он болезненно сглотнул.

***

      Чак скинул с себя всю одежду и пытался сделать из них и простыней что-то наподобие гнезда. Но не хватало терпения довести её до более нормального вида. Омега лежал в нём некоторое время, пока ноги не начинали затекать, и потом разрушил её. Всё потому, что она скрывала альфу. Чак не мог долго не смотреть на Рэда. Ему казалось, что он его бросит тут, в одиночестве, оставляя страдать, и тогда сердце сдавливало такой болью, что губы начинали дрожать от всхлипов.       Хотя понимал, что Рэд так не поступит.       Но не мог не сомневаться.       Рэд видит, знает, что Чаку плохо, понимает, что может ему помочь, но сидит, пялясь на пол, не принимает никаких действий из-за своего чертового принципа.       Как вообще можно думать о принципах в такой ситуации?       — Рэд, пожалуйста… — уже в который раз скулил омега, сжимая между ног полностью промокшую красную рубашку альфы, начиная тереться об неё. Дышать ею уже не было смысла, поскольку столь сдерживаемые феромоны Рэда всё же активировались и начали окутывать Чака. Этого хватало, чтобы предвкушать, что альфа наконец-то изменит своей хваленой выдержке и встанет на место рубашки. — Рэд…       Чак был словно в бреду. Он не переставал стонать и повторять имя друга. Как наркоман глубоко вдыхал его запах, наполняя ими лёгкие. До крови кусал губы, наблюдая, как нерешительно сжимает и разжимает кулаки альфа, до сих пор не смотрящий в сторону Чака. Держится, сука.       Уже было как-то всё равно на неправильность ситуации. Последние душевные терзания покинули Чака, полностью отдав руководство нестерпимому жжению между ягодиц. Было так больно. Так больно. Даже прикосновение матраса к коже вызывали приятно-болезненные спазмы, и омега больше не мог терпеть. Не тогда, когда решение проблемы совсем рядом. И почему, чёрт возьми, альфа до сих пор не на нём?!       — Пожалуйста… — полувсхлипнул Чак, закрыв глаза от болезненной волны, пробежавшей по всему телу, когда он в очередной раз попытался встать, чтобы подойти к альфе. Тело ломило от желания.       Всё.       Последняя капля достигла точку кипения. Она испарилась, застыв перед глазами альфы как непроглядный туман подавленного самообладания, уступив место инстинктам.       Рэд просто не мог больше сдерживаться. Не тогда, когда в трёх метрах от него недавно мастурбировала течная омега, а сейчас не перестаёт стонать его имя и просить.       Шорох.       Скрип матраса.       Чак судорожно вздохнул и вцепился руками в плечи альфы, нависшего над ним. Он застонал, почувствовав долгожданное давление, твёрдость, тепло, и притянул Рэда поближе, чуть ли не вжимая в себя. Альфа сжал бёдра омеги, и у Чака чуть искры не посыпались из глаз; сжал его таз между ног, не давая шанса на капитуляцию, до сих пор чувствуя страх остаться наедине со своей болью. Тело было слишком чувствительным, кожа ощущалась намного тоньше и нежнее обычного, поэтому любое прикосновение омега воспринимала как мини-электрические разряды. Чак слишком разнервничался, и хоть его сила не во многом уступала альфе, Рэд ощутил себя скованным. В движениях, в своих желаниях, в выборе. Несмотря на то, что он уже проиграл инстинкту, протест ситуации до сих кипел в его крови, делая его движения грубыми, нетерпеливыми, будто хотел просто поскорее со всем этим покончить. Но с другой стороны Чак не был виноват в этом похищении, в своём гендере, течке, за них всё уже решили. Не свиньи, так…       Святой Орёл, только не судьба.       Что это вообще такое — судьба? Какое она вообще имеет право существовать таким образом? Навязывает свои идеалы, делает что хочет, даже некоторые считают некоторые события «судьбоносным», будто их избежать нельзя. Разве это нормально? Разве это не аморально?       Даже та сказка, которую Рэд взял как свой принцип, тоже являлась судьбой. Истинный омега, истинная пара — и тут фигурируется то, что выбора как такового нет. Вы уже предначертаны друг другу. Вы — истинные. Или соулмейты, если говорить в угоду сленгу.       Ужасно осознавать, что из-за инстинктов происходит судьбоносная ситуация. И нет никакого обходного пути. Рождён омегой — стелись как последняя шлюха. Рождён альфой — будь умницей, трахни эту шлюху. Испортить чужую жизнь легко. Портить — это как пух, невесомая вещь. И судьба это понимает. Не разбирается только в том, что не надо лезть, куда не просят.       Горячий язык провели по ключице, пробираясь вверх, по шее, к подбородку, и оставляя за собой влажные следы, которые сливались с капельками пота. Рука омеги скользнула от плеча к красным волосам и одним резким движением дёрнула вниз, надавив на затылок. Лица оказались на одном уровне и в тоже мгновение Чак впился в губы Рэда, практически сразу же углубив поцелуй. Страстно, мокро, не как омега; заняв лидирующую роль. Альфа сдерживал напор, отвечал, пока терпение окончательно не подошло к концу. Разорвав поцелуй, Рэд отлепился от худого тела и встал на колени, выпрямив спину. Чак привстал на локтях и сквозь слипшиеся ресницы стал наблюдать, как альфа пытается расстегнуть ремень, который специально хитровыебнуто застегнул ещё в то время, когда отдавал рубашку Чаку. Всего лишь провалившийся наивный ход для подстраховки, как и планировалось, сейчас доставлял немало дискомфорта. Вот только бессмысленно. Замычка больно резанула по пальцу, и даже стали просачиваться мелкие капельки крови, но порвать ремень не удалось бы, поэтому для того, чтобы избавиться от всей одежды, Рэду понадобилось несколько минут.       Прилипшая ко лбу мокрая чёлка полезла на глаза, Рэд пригладил волосы рукой и посмотрел вниз. Одно мгновение. Обыкновенное созерцание того, что теперь принадлежит ему. Губы Чака дрожали, призывно открыв рот, облизывая засохшие на губах корки. Худые скулы манили провести по ним языком. Руки омеги снова оказались на плечах Рэда, и, воспользовавшись паузой, Чак сменил позицию, оказавшись сверху, заняв ведущую роль.       Вязкая смазка стекала на таз Рэда с задницы Чака. Всё уже было готово.       Омега опустился, сразу на всю длину, заполнив себя, и зажмурился из-за одновременного ощущения боли и приятного. Рэд зашипел от удовольствия и приподнялся, уткнувшись в ключицы парня. Они минуты две не двигались, тяжело дышали, компенсировали часы страданий, потом омега начал с быстрого темпа.       И это было потрясающее зрелище, даже воспалённый феромонами мозг мог оценить омегу. Хотя, может, идеализация пошла именно из-за воспалённости.       Широкие плечи, поджарое тело, которое блестело от пота. Он был гладким, мягким. Слегка вздёрнутые брови, прямой нос, пухлые губы на узком лице с острыми скулами.       Несомненно он был чертовски привлекательным.       Даже кончая омега выглядел бесподобно.       Резко сменив позицию и оказавшись сверху, Рэд положил ногу омеги себе на плечо и снова стал наращивать прерванный темп. Чак отходил от оргазма.       Схватив обе его кисти и скрестив со своими пальцами, Рэд прижал их по сторонам от головы Чака. Послышался негромкий всхлип. Кажется, омеге больно, но обоим это как-то не мешало. Альфа уткнулся в его шею, ведя носом вверх к кончикам волос; не мог надышаться его запахом. Чак пах примитивно — фруктами. В частности бананами, цитрусовыми. Но у Рэда всё равно сносило крышу, ему казалось, что это самое приятное, что он когда-либо чувствовал. Наверное, у каждого альфы возникают такие мысли, когда они имеют омегу? По сути отталкивающими считаются только меченые или те, кто ведёт активную половую жизнь с разными партнёрами. Чак был свободным омегой, но Рэд мог предположить, что тот отнюдь не девственник. Его раскрепощённое поведение способствовало такому мнению.       Стало неприятно от таких размышлений.       Губы смыкаются на коже шеи и болезненно втягивают её в рот, чтобы оставить засосы. Чак неосознанно запрокинул голову вверх, давая больше свободы, нутром ощущая и никак не препятствуя тому, к чему всё идёт. Рэд и вправду оскалился, когда дошёл до плеча омеги. Хотел поставить метку. Сделать Чака своим. В нём кипели инстинкты, подначивали, вынуждали, они будто отыгрывались на блокаторах, которые столько лет принимал альфа. В любом другом случае Рэд смог бы сдержаться от этого, но всё накопилось, и он не контролировал себя. Омега задержал дыхание, не в силах сделать и вдоха из-за вспышки боли, когда в него вонзились клыки альфы, но она почти сразу стихла. Рэд зализал укус.       Темп стал медленнее. Будто нежнее. Альфа отпустил руки Чака и впился в его губы, медленно провёл языком по ровному ряду зубов и углубил поцелуй.       Это был конец. Для альфы, который искал истинного, и для омеги, который не хотел детей так рано. В этом и суть омегаверса. Оплетённые инстинктами лишь удачливые могут избежать судьбоносной ситуации. Остальным приходится лишь смириться, поскольку против природы не попрёшь. Всякое сопротивление получает ответ, и порой просто разгромляющее. Как сейчас.       Сцепка прошла через час. Вместе с ней стало стихать одурманивающее действие феромонов, ненадолго вернув возможность мыслить головой, а не головкой.       Рэд прижался лбом к лбу Чака. Оба пытались выровнять дыхание, смотрели друг на друга с до сих пор накрытой пеленой желания глазами. У обоих медленно выстраивалась цепочка событий и последствий.       — Блять.