***
Pov «Арсений»
Сначала все было по другому. Мы познакомились в каком-то дешевом баре на набережной реки Фонтанки. Тогда я слишком часто менял бары и клубы, чтобы запоминать названия мест, где я мог выпить дешевого виски или подцепить кого-нибудь на ночь. В этом баре было удивительно тихо: наверное достаточно скверная Питерская осень сыграла свою роль. В тот день у меня невыносимо болела голова: каждый резкий звук отдавался в голову ударом кувалды по металлу. Таблетки мне давно уже не помогали, что нельзя было сказать про алкоголь: будучи хотя бы под двумя стаканами мартини я мог забыть обо всем на свете и наконец-то почувствовать, что значит жить по настоящему. Тогда я изрядно выпил и подсел к одному парню, который медленно попивал бокал какого-то дорогого крепленного вина. Он был невероятно красив, я таких ни разу не встречал: высокий, худощавый, с волосами цвета льна и глазами, похожими на граненные изумруды. Я заприметил его, как только зашел в этот злосчастный бар: он пил в полной тишине и одиночестве. Решив разбавить его с первого взгляда скучную жизнь, я смелой полупьяной походкой направился в его сторону. Я сел на соседний барный стул и чуть не свалился с него на пол, когда ко мне повернулось лицо с идеально точеными скулами. Под зелеными глазами виднелись огромные мешки, лицо было изящным, но при этом страшно уставшим: глаза не выражали никаких эмоций. Но даже при всем этом меня необъяснимо тянуло к нему: в нем было что то невероятное, не поддающееся словесному объяснению. Он засасывал тебя в пучину своего сознания и не выпускал оттуда, овладевая разумом и управляя им, как кукловод марионеткой. Я не мог оторваться от таинственного незнакомца и долго молчал прежде чем хоть что-то произнести с момента моего внезапного появления. Я видел в его глазах некую безысходность, которая обычно виднеется у людей полностью разбитых и разочарованнных в мире и собственной жизни. Волосы цвета ржи были растрепаны и непослушно лезли в глаза своему владельцу, от чего тот их постоянно заправлял назад или за ухо. Собирая остатки сознания и развеивая пьяный туман в голове, я решил, что стоит представиться: — Здравствуй, я Арсений, могу я угостить тебя чем-нибудь? — Я не нуждаюсь в компании… — равнодушно ответил парень, на вид ему было не больше 30 лет. — Кому в наше время не нужна компания — задал я скорее риторический вопрос и жестом подозвал к нам бармена — Два стакана виски за мой счёт — Ну раз уж деваться мне некуда… — на удивление уже более заинтересованно произнес молодой человек, по удобнее усаживаясь на своем стуле. Уже через минуту перед нами стояли два небольших стакана с темной жидкостью, в которой плавало несколько крупных кубиков льда. Медленно пробуя поданный напиток, парень все же сказал: — Я Антон — небольшой глоток, за которым последовало движение характерно выраженного кадыка парня, на которое я конкретно залип, если быть честным, но вида не подал — Прости меня за мою резкость, я не привык знакомиться с людьми в таких местах. К моему удивлению после этих слов мой собеседник улыбнулся, обнажая идеально ровные белые зубы, от чего по моему телу пробежала волна мурашек. Этот парень так завораживал, что я был готов следить за любым его жестом снова и снова, без возможности отвести взгляд. В ответ я лишь смущенно улыбнулся, опуская глаза на барную стойку и постепенно заводя разговор о себе и жизни города в целом.***
Конец Pov «Арсений»
Арсению было больно вспоминать о тех временах, когда все было хорошо. Времена, когда шрамы на его теле появлялись только в результате редких несчастных случаев, а кровь можно было увидеть только в кино и сериалах. Арс невидящими глазами уставился в кафельную плитку на стене, его тело дрожало не переставая. Он дрожал скорее рефлекторно, просто потому, что его подсознание все еще боялось появления новых отметин и глубоких ран. В любом предмете он непроизвольно видел угрозу, с каждым из них он мог представить массу разнообразных увечий, которые могли быть ими нанесены в скором времени. «Как давно я начал замечать предпосылки всего этого? Как же я был слеп тогда…» — Арсений думал почти вслух, но рот не открывал. За любым его неосторожным действием могло последовать что угодно, поэтому он давно научился быть тихим и незаметным, что ему самому было никогда не свойственно. Попов всегда был бунтарем, который мог сделать все во имя собственного блага или блага своих близких. Его яркий и бурный нрав, к которому добавлялся свойственный внешности нарциссизм, притягивал людей вокруг как свет светлячков. Лазуритовые глаза горели ярким пламенем жизни и всегда искали приключений на задницу. Арсений мог охмурить любого, кто был ему хоть как-то интересен, и мимо его чар в свое время не смог пройти и Антон. Хотя здесь скорее все было наоборот, и именно Арс не мог отвести взгляд от столь невероятного парня, который полностью овладел его разумом и сердцем. Омуты изумрудных глаз обволакивали и затягивали в пучину сознания своего обладателя, не позволяя выбраться на волю. Вспоминая своего любимого обидчика, Арсению хотелось лишь истерично смеяться, но ему не позволяло это делать изувеченное лицо и подозрительно затихший Антон в соседней комнате. Воспоминания вихрем проносились у Арса в голове, возвращая в различные моменты его счастливой или не очень совместной жизни с Антоном Шастуном. От урагана мыслей Арсения охватила волна эмоций, от чего слезы сдерживать становилось невозможно. Град солёных капель полился по красивому лицу, «украшенному» уже засыхающими кровоподтёками и парой старых шрамов. Арсений рыдал навзрыд, заглушая слишком громкие звуки, утыкаясь в изгиб локтя или прикусывая указательный палец. Слезы лились из глаз, пока воспоминания все ещё не унимались, возвращая своего владельца на некоторое время назад…***
Pov «Арсений»
Через месяц после знакомства я все-таки уломал Антона на свидание, пообещав, что оно будет самым безобидным и без приставаний с моей стороны. Ни то, чтобы я хорошо держал обещания, но я право дал себе установку не претендовать на что-то большее с этим невероятным парнем. Не знаю, нужно ли мне говорить, что установку свою я не сдержал? Тогда я устроил ему по истине шикарное свидание. За счёт своей зарплаты достаточно успешного актёра, я арендовал крышу бизнес центра «Санкт-Петербург плаза», который местные в шутку прозвали «чайником» из-за причудливой формы. На крыше, прямо на вертолетной площадке, был расположен стол с двумя белыми стульями из дорогого дерева, с белой скатертью, на которой красовался шикарный сервиз с блюдами из 5-тизвездочного ресторана, в центре стоял канделябр с тремя свечками. Время было позднее, примерно 12, но из-за белых ночей на улице было светло, так что свечи стали чисто символическими. Дорогая бутылка вина покоилась в ведре со льдом прямо за моим стулом, и ждала, когда её разольют по двум бокалам из венецианского стекла. Как я успел выяснить, Антон просто без ума от красного полусладкого вина «Массандра», которое делали из отборного крымского винограда. Собственно, именно эта бутылка и ждала своего звёздного часа среди мелко крошеных льдинок. Я впервые за долгое время надел чёрный костюм и белую рубашку: все-таки такое важное и долгожданное событие, как первое свидание с любовью всей жизни. Я никогда не бросал слова на ветер, так что и эта фраза в сторону Антона произнесена была с полной ответственностью: я никогда ни к кому не испытывал таких чувств. Эмоции были на пределе, нервы зашкаливали. Я нервно барабанил ногой по крыше в ожидании «не-совсем-дамы своего сердца», нервно заламывал пальцы и прикусывал нижнюю губу чуть ли не до крови. Казалось, что ещё секунда, и я взорвусь или выброшусь с этой крыши, но все мои мысли улетучились, а мир замер на месте, когда на крышу поднялся Он. В темноте за открытой железной дверью стоял ставший таким родным за прошедший месяц двухметровый силуэт. Зеленые глаза ярко светились в тени, выражая явный восторг от увиденного, что не могло меня не радовать. Он грациозно переступил через маленький порожек в дверном проеме и, немного поправляя черную рубашку (которая просто невероятно ему шла), уверенно направился в мою сторону. Взгляд Антона бегал по всей крыше, рассматривая каждую деталь, и остановился на моих глазах только тогда, когда Шастун подошел ко мне почти в плотную. — Это просто невероятно, Арс! Сколько денег ты на это вбухал? — все ещё восторженно глядя то на меня, то на накрытый стол медленно проговорил Антон. В зелени его глаз сверкали искорки практически детского восторга, а мимика лица еще больше подтверждала состояние Шастуна. — Для тебя мне не жалко денег всего мира — сказал я, нежно глядя Антону в глаза и кладя руку на его плечо, чтобы произвести еще больший эффект. Наслаждаясь тем, как восторженно Антон осматривает стол с горячими блюдами под металлическими колпаками, я сделал громкий щелчок, после которого на крыше загорелись тысячи белых огоньков, а музыканты, которые прятались до этого в тени, заиграли что-то невероятно романтичное. Антон, который уже не мог сдержать восторга, закрыл открытый рот рукой, пальцы на которой были по обычаю Шастуна украшены множеством металлических колец, и медленно опустился на стул. Его глаза бегали от огоньков к музыкантам, потом обратно, а после смотрели на меня самым благодарным взглядом из всех, что я когда либо видел. Мое сердце сделало кульбит, а ноги неосознанно подкосились, из-за чего я поспешил как-бы невзначай опуститься на свой стул. Наверное именно в тот момент я понял, что для меня нет ничего важнее, чем счастье этого двухметрового сгустка радости, и что за его и, возможно, в будущем, Наше счастье я буду бороться до последнего. Этот ужин прошел просто замечательно. Мы постоянно говорили — обо всем, о чем только хотели, медленно попивая вино, с которым, со слов Антона, я действительно угадал. Еда медленно остывала, одновременно с этим уменьшаясь в количествах, вино наливалось в бокалы, после чего почти сразу эта бордовая жидкость исчезала из стекла. К моменту, когда нам по моей просьбе принесли вторую бутылку, и Антон, и я были слегка на веселе и немного расслабились, позволяя себе и друг другу чуточку больше. Легкие и как бы случайные касания моей руки по руке Антона стали более уверенными и частыми, а Антон, который тут-же касался пальцами в ответ, явно был очень даже не против. Искра, промелькнувшая между нами в первую встречу уверенно разгоралась, предвещая превратиться в яркое и страстное пламя. Жаль только, что никто не учитывает тот факт, что пламя не только согревает и поддерживает жизнь, но и имеет свойство сжигать.***
Конец Pov «Арсений»
Бешенные порывы сердца из грудной клетки Арсения понемногу стихали, а парень никак не мог понять, действительно ли он рад тому, что его сердце еще имеет свойство биться? Он так боится смерти, но разве она ли не лучший выход? Арс так устал от постоянной нехватки кислорода в легких, которые распирает, когда Он вдавливает Попова в стену за изящную шею, когда душит нарочито медленно, чтобы Арсению было плохо и больно, устал от ощущения ударов носка белых кроссовок Adidas четко по солнечному сплетению, да с такой силой, что вдохнуть становится невозможным не одну минуту, а звездочки перед глазами заполняют все пространство такой живой, но одновременно убийственно мертвой комнаты. Попов уже не сидел, а лежал на холодном кафеле ванны, находя его на удивление невероятно теплым. Казалось, что его тело пыталось всеми способами ощутить то тепло, которого так не хватает измученному в стенах собственных апартаментов парню. Вымоченное в холодной воде полотенце на лбу приятно расслабляло как организм, так и сознание на сколько это представлялось возможным в данной ситуации, но Арсений был рад даже этой призрачной возможности расслабится. Если его выход — не вечный сон, то когда же он последний раз спал по настоящему сладко?***
Pov «Арсений»
После нашего первого свидания прошел уже не один месяц и, соответственно, уже не одно свидание. Казалось, мы с Антоном облюбовали все самые романтичные места Питера, начиная от ресторанов и различных кафе, и заканчивая знаменитыми крышами в самом центре. Самое примечательное как для меня, так и для Антона, было свидание как раз таки на крыше одного из антуражных питерских домиков прямо напротив Исаакиевского собора. Я так и не смог узнать, как Антон разузнал об этой крыше, но как итог в один из теплых летних дней я шел по какой-то лестнице с завязанными глазами. На тот момент я даже и предположить не мог, что же придумал Антон на этот раз и почему он решил вести меня в какое-то загадочное место вслепую. Черный шелковый галстук Антона, которым он любезно лишил меня органов зрения, слегка давил на мою голову в зоне висков, но в целом не создавал неприятных ощущений. Весь путь меня вела уверенная окольцованная рука, не давая лишний раз врезаться в стену или перевалиться через перила, так что мне оставалось только следовать указанному пути и временами сквозь смех спрашивать «Антон, куда ты меня ведешь?» или «Мы скоро доберемся?». Ответом на данные фразы обычно было либо молчание, либо легкий и загадочный смех, который невероятно по обыкновению очаровывал и заставлял доверять его обладателю. Я услышал скрип тяжелой металлической двери и слегка напрягся, так как мои самые романтичные и элегантные догадки о месте проведения свидания только что рассыпались в прах. Я думал о дорогом ресторане или какой-нибудь обставленной дорогой мебелью квартире (да, я люблю роскошь и не скрываю этого), но когда вместо благовоний или запаха еды мне в лицо начал дуть теплый и освежающий ветер, я недоверживо вцепился в предплечье Шастуна (он сказал мне свою фамилию на свидании шестом) и тихонько спросил: — А-Антон, что ты задумал… — Не волнуйся, Арс, мы пришли. После этих слов он одним движением спустил с моих глаз плотную ткань и я в шоке закрыл рот ладонью, чтобы не закричать. Перед моими глазами изящно и даже слегка пафосно из-за включившейся по Питеру подсветки, возвышался Иисакий во всем его величии. На проржавевшем металле крыши был расстелен красный в клетку плед, на котором стояли два бокала по соседству с бутылкой дорогого шампанского, тарелка с разными видами сыров на шпажках и пара сэндвичей. Увидев это я понял, что именно так выглядит свидание моей мечты и никакие деньги не смогут переплюнуть самую настоящую, хоть и заезженную, романтику. Я в изумлении повернулся к Антон, улыбаясь почти истерически, и не смог сдержать неожиденно появившийся порыв. Что-то буквально передавило мне легкие и я обхватил его шею руками, страстно шелуя шершавые губы, которые моментально расплылись в довольной улыбке. Через секунду мои руки покинули его шею и я отскочил как ошпаренный, испугавшись себя самого, на что Шастун просто переплел наши пальцы и вернул прерванный поцелуй. Другая его рука обхватывала мою талию, а мне оставалось только запустить руку в короткие волосы на затылке, углубляя поцелуй и бувально тая в чужих руках. Казалось, что это момент длился вечность, мир замер и не смел продолжить ход времени, замирая во всем своем великолепии у наших ног. Да, именно тогда я понял, что влюбился, причем бесповоротно и так сильно, как способны любить лишь в книгах. Я громко простонал в поцелуй, прижимаясь ближе к худощавому, но при этом мощному телу, на что молучил сильный толчок в грудь. Тепло и счастье, которые переполняли меня в ту секунду резко покинули мое тело и я стоял, в недоумении смотря на то, как Антон спокойно сел на покрывало и дружелюбно похлопал рядом с собой. Увидев добрую и уже ставшую родной улыбку на чужих губах я улыбнулся в ответ, садясь рядом и отпуская все тревоги далеко-далеко, где нет нас и потрясающего питера под ногами. Я был счастлив как никогда и после, вернувшись домой и получив легкий поцелуй на прощание, уснул сном младенца, прокручивая события прошедшей ночи раз за разом и улыбаясь всей вселенной. Тогда холод отступил от нас, оставляя только теплые пальцы на колене и легкую горечь шампанского во рту. Я смотрел на огни под ногами и видел свое сердце в одном из них. Не смотря на одно из самых романтичных свиданий в моей жизни, первый секс с Антоном у нас произошел на следующий день. И это наверное одно из самых запоминающихся и при этом станных и теперь уже пугающих событий за мою жизнь.***
Конец Pov «Арсений»
Арсений горько усмехнулся и уставился на потолок, который рассекала большая и глубокая трещина. «Хах, как символично…» подумал Попов, невольно сравнивая себя и свою жизнь с этим потолком. «Интересно, кто быстрее сломается и погибнет, я или он?» Он хмыкнул тебе под нос почти беззвучно и вдруг почувствовал, как мз него вырывается истерический смех. Затыкая себе рот влажным полотенцем Арсений смеялся до слез, которые лились далеко не от чувства веселья. Новая волна эмоций переполнила его тело и он завалился на бок, стараясь максимально заглушить неконтролируемый приступ импровизированным кляпом, прикусывая его до боли в зубах. Арсений произносил слово «Остановись» в своей голове раз за разом, но все не мог взять себя с руки. Разум играл с ним злую шутку и активно хотел покинуть своего обладателя. Да, Арсений определенно сходил с ума, но сейчас он лишь задавался вопросом, почему этого не произошло раньше. Сейчас, не находясь он в сознании и здравом (а здравом ли?) уме, все на какое-то время прекратилось бы. Страх, окутывающий разум, отступил бы куда подальше и уступил умиротворению сна, а мешанина из разнообразных, не поддающихся объяснению эмоций, и вовсе испарилась. Но нет, Арсений все чувствовал и в обмарок падать не собирался, болезненно перекатываясь из стороны в сторону и ошалело смотря в разные стороны в поисках спасения. Вдруг слишком большое количество воздуха ворвалось в измученное тело и вдох получился слишком громким. Арсений тут же судорожно закрыл рот полотенцем, в ужасе уставившись на дверь ванной. За стеной послышался звон бьющейся посуды. Истерика закончилась так же быстро как и началась. Попов весь превратился в слух.***
Pov «Арсений»
Антон пришел ко мне сразу на следующий день после свидания на крыше в букетом красных роз и лучезарной улыбкой. Это был вечер, к которому я как раз успел привести себя в порядок после неожиданного «Приеду через час» от Шастуна. От меня пахло розами, так что Антон крайне верно угадал с покупкой букета. Я радостно принял букет из рук и мягко поцеловал перня, от чего тот неожиданно замер, смотря в одну точку. Я только недоуменно помахал ладонью перед его глазами, а после отсутствия реакции пошел на кухню, чтобы поставить цветы в вазу. Где-то с минуту я наливал воду в прозрачное стекло, после чего, думая о Шасте, поставил цветы в воду и слегка расправил их, рассматривая алые лепестки. Один из них начинал увядать — нормальное явление для живых цветов. Я растроганно вздохнул, поставив вазу на стол и хотел было отойти к чайнику, как вдруг Антон прижал меня к этому самому столу, остервенело смотря прямо в глаза. В изумруде глаз плескался нездоровый огонь. Тогда я сослал это на желание и даже обрадовался его напору, хотя несомненно такая резкость слегка настораживала. Я сильно вжался в стол, но чужая рука, обхватив мою талию, требовательно притянула к себе, после чего Антон затянул меня в поцелуй и все вокруг перестало существовать. Я игрался с волосами на загривке Шаста, пока его длинный язык воевал с моим и бесцеремонно исследовал мой рот, а правая рука резко накрыла пах. Я слегка дернулся от неожиданного движения, но тут же простонал в поцелуй, среагировав на долгожданную ласку. С каждым новым движением руки мой член все больше и больше наливался кровью. Я поддался на встречу бедрами и потянулся в ширинке Антона, на что получил хлесткий и достаточно сильный удар по руке. На тыльной стороне ладони моментально расползлось красноватое пятно. Я недовольно зашипел, разорвав поцелуй, и схватил ушибленную руку, на что Антон, как бы извиняясь, аккуратно поцеловал меня в щеку и спустился к шее. Я откинул голову и издал легкий полустон, на что Шаст прикусил мою мочку уха и поцеловал местечко за ним. Я покрылся муражками, цепляясь пальцами за кудрявые волосы. Мне было так хорошо, что я совсем не заметил, как два в будущем фиолетовых засоса уже красовались в районе кадыка, а чужой язык прикоснулся к правому соску. Я взвыл волком и призывно прильнул всем телом к парню, из-за чего тот слегка прорычал и приятно крикусил сосок, после переходя на левый. Заметив, что он увлекся, я снова попытался разобраться с его ширинкой, на что сопротивления не получил. Расстегнув молнию и слегка приспустив чужые джинсы я почувствовал, как меня приподняли и усадили на кухонный стол, расстегивая черные джинсы. Мое тело само приняло лежачее положение, ноги обхватили талию напротив, а руки потянулись к объемному худи, которое через секунду полетело на пол. Моя расстегнутая рубашка все еще покоилась на плечах, в то время как футболка Антона уже давно располагалась на стуле и мне наконец-то открылся доступ к слегка подтянутому и худощавому телу. Я завороженно провел по гладкой груди и вздохнул, опускаясь все ниже, от плеч к возбужденной плоти. Шастун не двигался и просто наблюдал за моими руками, только глубокое и рваное дыхание выдавало то, на сколько он на взводе сейчас. Я плавно провел по дорожке волос под пупком и обхватил член ладонью через трусы. Сверху послышался глубокий вдох, и я стянул черные боксеры с чужих бедер, проходясь по оголенному члену пальцами. Я слегка придвинулся ближе к органу, облизнув губы и большим пальцем размазывая продэякулят по головке, а через мгновение накрыл ее губами, слегка посасывая. Имея до этого некоторый опыт в минетах я представлял, что и как нужно делать и уже был готов начать потихоньку вбирать глубже, с каждым новым движением помогая себе ладонью, как вдруг меня грубо взяли за волосы и резко потянули в сторону члена. заставляя вобрать его почти полностью. Я начал было сопротивляться, упираясь руками в бедра напротив, на что получил легкий, но уверенный подзатыльник и еще большее давление на голову, так что пришлось сдаться. На протяжении следующих минут мой рот буквально насиловали, успользуя как смазку лишь мою слюну, которой к счастью вполне хватало. Антон остервенело трахал мой рот, не сбиваясь с бешенного темпа и не давая отдышаться. В уголках глаз собрались слезы, а рука в погоне хотя-бы за малейшим удовольствием по мимо ощущения чужого контроля обхватила член, подстраивая движения в трусах под ритм толчков. Правда выходило влохо, поэтому я просто надрачивал себе, пока Шастун наконец не отпихнул меня от себя и я начал стягивать мои трусы. — Извини, но ты не мог бы чуть поаккуратнее в следующий раз, а то я… Я не спел договорить, так как мое возмущение прервала нехватка кислорода. Чужая рука с силой сжала мне глотку, от чего я чуть выпрямился и вцепился в мертвую хватку руками в попытке расцепить ее, но все тщетно. Злые глаза с напором смотрели в мои и явно прожигали дыру, а пальцы сильно нажимали на невидимые точки, от чего удушье было не только болезненным и ужасающим, но все же и приятным. Я судорожно выдохнул и даже не заметил, как перестал удерживать чужуе руки и просто простонал имя «Антон», пьяно смотря на парня и не осознавая, что происходит. Я буквально находился на грани смерти и оргазма, созвнание совсем не поспевало за ощущениями, а каменно стоящий член болезненно ныл без внимания. Будто прочитав мои мысли Антон обхватил левой рукой плоть, а правой все еще перекрывал кислород до потемнения в глазах. Двежения были быстрые и рваные, но мне хватило и минуты чтобы кончить в чужую ладонь, закатывая глаза и шепча «Антон» в иступлении. Отходя от оргазма в пучине звезд я почувствовал, как Шастун надрачивает себе и приставляет головку в моему анусу, от чего я напрягся и с испугом взглянул на любовника. Он же как ни в чем не бывало вылил на свой член не ясно откуда взявшуюся смазку и резко вошел на половину. Меня оглушил собственнй вскрик и я с силой зажмурился когда внушительных размеров орган начал двигаться во мне все быстрее и глубже. Сжимая стол за побелевших костяшек я старался привыкнуть к новым ощущениям и получить удовольствие, но грубые толчки в неразработанное отверстие не давали этого сделать даже в теории. Я почувствовал, как смазка мешается с моей собственной кровью, поэтому в страхе просто лег на стол, закрывая глаза и думая о хорошем, пока чужой член вдалбливался в мое тело с запредельной силой и такой же скоростью. Слезы из глаз лились рекой, когда Антон все же попал в нужную точку и я неожиданно для себя выгнулся дугой от наслаждения, которое резко перекрыло собой всю боль и заставило член во второй раз налиться кровью, причем достаточно быстро. Я хрипло сказал «Еще!», чувствуя все новые и новые волны удовольствия и выгибаясь все сильнее, одновременно мастурбируя и постанывая. Я впервые в жизни кончил второй раз подряд, чувствуя нехватку кислорода и полное умиротворение, спустя пару мгновений Антон кончил внутрь меня и тяжело упал на мою грудь в попытке отдышаться. Он посмотрел на меня глазами полными счастья, в которых не осталось и следа от прошлой агрессии. Поцеловав меня сначала в лоб, потом в нос, а затем и в губы, он без остановки произносил извинения, не забывая поглаживать живот и плечи в попытке успокоить. Тогда я был настолько на седьмом небе, что злится и уж тем более думать был не в состоянии, так что просто молча зачесал светлую спадающую челку и сказал: — Все в порядке, Тош, все нормально.***
Конец Pov «Арсений»
Да, по сравнению со своим нынешним состоянием Арсению тогда действительно было ещё «нормально». Вспоминая все это, Попова резко передернуло всем телом. Ему до жути захотелось блевать. «Уже после этого нужно бежать и не оглядываться, еблан, бежать!"-твердило сознание, но было уже поздно. Арс все еще лежал на полу и прислушиваться в тяжелым шагам, которые пнули несколько стеклянных бутылок. Антон в усмерть пьян и точно убьёт Арсения, если тот высунется или издаст слишком громкий звук. И к сожалению, резкие вдохи входили в категорию громких звуков, поэтому через секунду Шастун оказался у двери в ванную и с силой ударил кулаком о плотное дерево. Парень на полу услышал громкий треск, и удар повторится уже с большей силой. На протяжении минуты Антон непереставая долбил в дверь с явным намерением сорвать её с петель, а Арсений снимался калачиком все сильнее с каждым новым звуком, пытаясь вжаться в угол и буквально исчезнуть с лица земли. Но, к сожалению, такой способностью тот не обладал или просто ещё ей не научился. Искалеченнное тело крупно трясло, а по щекам без остановки текли слезы, но даже это не спасет Арса от осознания того, что первый болт из крепления двери уже со звоном упал на кафель, возбуждая агрессию внутри Антона с новой силой. Вот ещё два удара и Арсений оказался в плену разодранных от частых ударов рук, придавленный к холодной стене, на которой моментально расплылся кровавый след. В глазах неумолимо темнеет, лёгкие остервенело пытаются получить новую порцию кислорода, сердце пробивает грудную клетку с бешеной скоростью, а шея обретает голубоватый оттенок. Он душит его, смотря прямо в душу своими глубокими зелеными глазами, а Арсений ловит себя на мысли что хочет поцеловать его. И именно в этот момент Попов понимает, что для него все закончено. Оставит он его в живых или нет уже неважно, есть только зрачок, почти полностью заполнивший радужку, за которым лишь бесконечная пустота и неизбежное ничего. Арсений закрывает глаза, трясясь в последней попытке вздохнуть и окончательно ныряет в Его омут с тихим «Антон…» на губах. Ему больше не страшно, больше нет ничего, кроме пустоты его глаз. Мысли обесточены. Мысли… …Мысли…***
Антон просыпается на диване в гостиной и моментально хватается за голову. Похмелье решило атаковать его с первых секунд, от чего парень несчастно всхлипнул. — Арсююш! В ответ тишина, бьющая по и так ватной голове медным колоколом. — Дорогой, принеси мне водички пожалуйста, я умираю! И опять напрягающее ничего в ответ. Антон давит на виски в попытке вспомнить вчерашний вечер и понять, куда делся его Арсений, но кроме пустоты ничего не находит. Шастун аккуратно встаёт, все ещё мысленно пытаясь удержать сознание в черепе, и осторожно осматривает квартиру, иногда повторяя имя Арсения в надежде, что тот просто спит. Но спальня оказывается пустой, ровно так же как и кухня. Остаётся только ванная. В надежде умыться и осмотреть последствия вчерашнего пьянства, он плетется к ванной комнате и тут же застревает на месте. Дверь сорвана с петель и почти что раздроблена. «Какого…» Антон настороженно проходит внутрь и, остолбенев, медленно опускает взгляд вниз. Пол весь измазан кровью. Её разводы издали напоминают солнышко, посередине которого лежит мёртвое тело Арсения. Он умиротворенно лежит, закрыв глаза, больше походя на просто заснувшего после тяжёлого вечера парня, если не смотреть на почти что фиолетовую шею и море крови, как вокруг, так и на самом Попове. Антон в панике устремляется к телу, ощупывая его на предмет дыхания или пульса, но все тщетно. Он мёртв. «И это ты его убил, скотина. Всё ты, пьяное животное. Ебаное чудовище…» Слезы, которые Антон сначала и не заметил, градом стекают по щекам. Шастун подаёт на колени, измазывая их в крови Арсения и не веря смотрит на свои разодранные руки. Мир уплывает из-под ног так же быстро, как одежда прописывается кровью, когда Антон берет Арса на руки и начинает сквозь всхлипы напевать ему колыбельную.