Долгие часы кропотливой работы давали о себе знать: Веня то и дело ронял стразы, путал их местами, переделывал неудачные места. Однотипность начинала выводить его из себя, что не могла не заметить Тина, ведь она всегда была внимательна к любимому сыну.
– Венечка, милый, может, уже спать пойдешь? Поздно ведь, а у тебя завтра занятия, – в который раз предложила она, с нежностью глядя на мальчика, что так был похож на отца своим упорством.
– Тут не так уж много осталось. Доделаю и лягу, – зевая, ответил он. – Тебе разве завтра не нужно на съёмки?
– Паша пару часов назад сообщил, что их перенесли.
– И you're going to stay with me, пока я не пойду спать?
– Веня-я, давай по-русски или по-украински, – смеясь, попросила Тина, ведь её уровень знания английского сильно уступал его. –Хочешь – могу уйти. Не думала, что я мешаю.
– Нет, ты что, не мешаешь, конечно. Но тебе и самой пора спать, – он вновь уронил несколько страз и принялся искать их на полу.
– Вот, держи, – Тина протянула сыну пару алмазиков. – Ладно, наверное, ты прав, так что я пойду. Не засиживайся, пожалуйста, до поздна.
– Хорошо. Спокойной ночи, мам.
– И тебе, родной.
Тина вышла, и Веня остался один в комнате. Наедине со своими мыслями и тихой музыкой.
На краю стола остался лежать забытый мамой телефон, на который она снимала процесс создания мозаики. Вскоре Веню стал раздражать звук уведомлений. Потянувшись за жужжащим мобильным, дабы отключить звук, мальчик случайно уронил очередные стразы и кружку с водой, что принесла Тина по его просьбе.
"Опять я все роняю", – сердился Веня, глядя на осколки на ковре.
Он опустился на пол, чтобы подобрать их, но не мог найти саму кружку.
– Веня, что-то случилось? – послышалось из соседней комнаты.
– Нет, просто кружку уронил. Ты, кстати, телефон забыла, – сообщил он спокойно, чтобы мама не волновалась. – Сейчас принесу.
Вернувшись через несколько минут уже с бутылкой воды, мальчик вновь принялся за уборку. Разбитая кружка вскоре нашлась под диваном. Достав её, Веня обнаружил, что она почти не повреждена: вылетел лишь кусочек около дна.
"Напоминает дверь в какой-то другой мир, – он даже улыбнулся своим мыслям. Его воображение и сравнения нередко бывали странными, но это отверстие и впрямь напоминало дверцу или окно. – Вот бы это был мир, где папа жив..." – вдруг в стекле разбитой кружки, что мальчик держал в руках, мелькнул блик от страза для мозаики. Поворачивая ёмкость, он игрался со светом, пока не увидел в них до боли знакомое лицо.
Нет, Вениамин не страдал галлюцинациями, не верил в другие миры, но в тот момент он действительно видел в чёртовой разбитой кружке своего отца, уменьшенного до такой степени, что едва ли был больше ладони сына. Он улыбался и махал мальчику рукой, словно зовя к себе. Не веря в происходящее, но ради интереса Веня коснулся пальцем его ситуэта.
Вспышка.
2010. Лето.
Солнечные лучи, нежный, мягкий смех, капли воды на лицах и одежде, щелчки камер. День первой фотосессии всё ещё помню как нельзя лучше, хоть тогда мне и было лишь два года. Но сейчас я не участвую, а только наблюдаю со стороны.
– Веня, давай к нам! – папа поворачивается ко мне и протягивает на встречу руки.
Сначала даже не понимаю, мне ли он это говорит, ведь я, хоть и маленький, там. Неуверенно подхожу к нему и попадаю в самые крепкие и теплые отцовские объятия...
– Что же ты... Будто боишься меня, – такой же добрый и теплый, как и он сам, смех.
– Как же мне не хватало тебя, пап, – обнимаю в ответ, но чувствую, как постепенно его руки становятся холоднее и слабее. – Пап? Папа! Скажи что-нибудь!
Вырываюсь из объятий и падаю в темноту.
***
Шаги позади меня отдаются гулким эхом. Оборачиваюсь, но из-за отсутствия освещения, не вижу совсем ничего. Чувствую тяжесть рук на своих плечах.
– Мне тоже тебя не хватает, – тихий шёпот, но я понимаю, чей голос. Невозможно не понять. – Чики-чики, Веня, – легкий щипок за руку, как это часто делал папа, и тихий, едва слышный смех.
Вспышка фотокамеры.
***
– Веня! Венечка, как ты так? – Тина спрашивала не у сына, а будто разговаривала с самой собой.
Взгляд мальчика упал на свои же руки, которые с ужасом в глазах осматривала мама. Они, как и лежавшая рядом кружка, были в крови.
– Мам, там папа... Мне показалось, – Веня не мог даже ничего сказать чётко. Он словно только что проснулся и ничего не понимал. – я видел папу. И он сказал, что скучает, и...
– Милый, – Тина с нежностью обняла его. – ты же знаешь, что этого не могло быть, — пауза, во время которой она собиралась с мыслями, стараясь не разрыдаться, показалась вечностью. — Папа наблюдает за нами с неба, а не отсюда, – она поцеловала его в макушку, едва сдерживая слёзы.
– Мам, я скучаю по нему... Сильно скучаю.
– Знаю, Венечка, я тоже, – в тот момент тихо заплакала не Тина, а та простая девочка Таня, что всем сердцем любила Женю, ведь только с ним она могла быть настоящей, только с ним ей было легко. – Но ты ведь знаешь, что всё когда-нибудь заканчивается. Мы должны понимать это, – она говорила это не только для сына, но и для себя. В тот момент им было одинаково тяжело и больно. – Игрушки ломаются, заканчивается мультик, люди превращаются в облака...
– Я тебя люблю, не уходи... – мальчик крепко обнял маму, которая всегда была для него самым близким человеком. – Но почему ты здесь? Ты ведь ушла спать, – уже не сдерживая всхлипы, спросил он.
– Мне Женя приснился...
