Бедра, обтянутые красной юбкой

После того как Мэрит Коннор вернулась из Австралии обратно в Штаты, ее мир буквально перевернулся с ног на голову. Нет, она, конечно, знала, что ее способность адаптироваться оставляет желать лучшего — насчет этого ее стыдили еще в старшей школе, когда им посреди года вдруг решили сменить расписание, и на уроки приходилось ездить не к девяти, а к двенадцати, что превратило ее в потерянную зверушку — но чтобы так! Год Мэрит проторчала в ужаса-а-ающе нудном Лосестоне. Он был жарким, как адский котел с выматывающим душу графиком бодрствования. Она просыпалась в шесть каждое будничное утро (а в Калифорнии в это время было только два ночи), добиралась на двух автобусах к крошечному офису «ФастФирмс» без кондиционера и с пробитой крышей, сидела там до пяти вечера, поглощая холодный кофе, и тащилась обратно — в дом, по которому лазили то ящерки размером с ее руку, то пауки — с ладонь. Сначала, конечно, Коннор визжала, как сумасшедшая, но потом потихонечку привыкла. У нее даже появился домашний питомец Хейден — малыш-хамелеон, как-то забредший в тарелку с ее завтраком. Учитывая скромный опыт в рекламной сфере, «ФастФирмс», конечно, позвали ее далеко не в Сидней, сияющий и величественный, где на каждом углу натыкаешься на место, в котором можно провести уикенд, как избалованная американка, а в захолустье, каких еще поискать. Парочка достопримечательностей, правда, там все же нашлась, но не то чтобы Мэрит хватило терпения оценить заповедник и единственный зоопарк с какими-то бракованными тасманскими медведями больше одного раза. Коренная калифорнийка в ее лице разочарованно смотрела на полупустой город по выходным, утыканный кирпичными фабриками и костелами, которые понравились бы разве что ее отцу, целый чертов год. Нет, годище! Ее уикенд всегда протекал довольно статично — за ноутбуком и под кондиционером, а еще она иногда выходила прогуляться в городской парк, чтобы понаблюдать за пеликанами, да и просто… Развеяться. Проветрить голову. Если это убогое времяпрепровождение можно было так величать. Мэрит была поражена могильной тишиной Австралии. Несколько раз она порывалась улететь обратно, но все эти разы ее останавливали огромные штрафные цифры. Частично она знала, на что соглашалась, когда летела совершенно одна в чужую страну: на год ровной работы в «ФастФирмс», не приукрашенный даже для фото строгий дом и никаких знакомых людей рядом. Не то чтобы дома ей было плохо… Если бы не токсичные отношения, в которые она влезла еще задолго до этого предложения и которые все никак не решалась разорвать, Мэрит ни за что бы не согласилась на такие условия. После первого, не слишком удачного в моральном плане года ее работой остались довольны и решили поощрить. Представитель их небольшого филиала в Лонсестоне Уотсон порекомендовал ее в Брисбен. Брисбен, можете себе представить! Разве Мэрит могла отказаться? После той дыры, в которой она едва выдержала год, Брисбен показался ей раем на Земле. Она на радостях продлила контракт с «ФастФирмс» на целых год и восемь месяцев. И уж об этом своем решении Мэрит не пожалела ни на секунду: там она могла наблюдать за толпой в центре, огромными заповедниками с кенгуру, потрясающими высотками, прямо как в Штатах, и покатать свой слегка располневший в Лонсестоне зад на пароме. Там, Боже, был огромный человеческий офис на тридцать восьмом этаже! Клубы, кофейни, газоны! И главное — никаких костелов. Ну и Хейдена пришлось оставить в провинции. По дому Мэрит перестала скучать совершенно. Там ей особо нечего было делать, кроме такой же работы, да и родители донимали ее тогда только по видеозвонкам, а видеозвонки — штука относительная. Хочешь — слушаешь, хочешь — динамик сломался. Мэрит любила их, но вопросы о призрачном замужестве вынуждали ее пользоваться испорченным динамиком все чаще. Потому что если в семнадцать такое маниакальное беспокойство чисто бесит, то в двадцать девять — тогда чуть раньше — оно уже просто неуместно. Сотрудничество Мэрит с «ФастФирмс» закончилось гладко, когда истек оговоренный срок. Она не стала продолжать его, несмотря на то, что в Брисбене ей искренне нравилось и она успела завести там парочку приятных, по-австралийски жарких знакомств: в Лос-Анджелесе ее ждала ее пустующая квартира, маленькая племянница Полли и… Все же ее дом здесь. И вот уж о чем о чем, но о тяжелой адаптации к когда-то привычному режиму Мэрит даже и не подумала. Так что сейчас она, тяжело вздыхая по австралийскому часовому поясу, плелась на обед в любимый «Глодстенс» в центре Уилшира. Она уже две недели как прилетела, а мозг все отказывался окончательно верить в то, что вокруг, вообще-то, трепыхающийся Лос-Анджелес, а не культурный Брисбен… И что Мэрит уже полторы недели как устроилась работать в респектабельный «Миндшейр» и не должна засыпать на рабочем месте, как какая-нибудь практикантка. Джетлаг здорово портил ей жизнь. Она припарковала свою машину на том самом месте, которое старый охранник Филип с радостью стерег для нее за хороший ленч. Вряд ли ему не хватало денег на еду: он был просто очень одиноким стариком. Мэрит благодарно кивнула ему, обескуражив широкой улыбкой, и через бесконечный поток людей на тротуаре прошествовала к прозрачной двери «Глодстенс»; яркое солнце успело слегка напечь ей в плечи, притягиваясь к веснушкам, дружелюбно выглядывающих из-под белой блузки. Она считала вырез на спине самым сексуальным из всех существующих вырезов, так что пока ее террозировал гадский джетлаг, она собиралась брать нового босса именно своей спиной. Это не так вульгарно, как грудью, а пока она ему надоест, Мэрит уже будет в абсолютном строю. Она присела за маленький круглый столик у окна и устало откинулась на спинку светлого кресла, вытянув измученные офисной классикой ноги. Густые рыжие волны тут же непослушно упали ей на лоб, и Мэрит достала из сумочки зеркальце, чтобы поправить их. Вот за что она любила этот столик. Между стеной и окном на нее никто не имел возможности пялиться, а она могла пялиться на кого угодно, если вытащить милое зеркальце и сделать вид, что ей что-то там мешает. Ради Бога! Она жила с этими волосами уже двадцать девять лет и точно знала, что им не поможет уже ничего, а если кто-то считал иначе, то он просто идиот. Не то чтобы Мэрит хотела назвать управляющую рестораном идиоткой, но даже если и так, то она определенно была очень красивой идиоткой. И ходила она по этому ресторану, как владелица еще семи таких же: вальяжно покачивала бедрами, гордо неся свою клёвую задницу, обтянутую строгой красной юбкой, глухо стуча каблуками по мрамору — и все это прямо к ее столику. Даже нет, не так! Только к ее столику. Где вы видели директорку, исполняющую работу официантки? Такой интерес к ее персоне Мэрит однозначно подстегивал. Ну ладно, она носила блузки с открытой спиной не только ради нового босса. — Мисс Коннор, — приветственно кивнула ей директорка. Она поставила на ее столик неизменный вот уже как вторую неделю заказ. — Приятного аппетита. Мэрит сдержала улыбку, но не сдержала язык, который якобы невзначай прошелся по нижней губе — медленно и задумчиво. Она демонстративно посмотрела ей в глаза и лишь после того, как поймала контакт, позволила улыбке смягчить острые черты. Легкий азарт иголками пробежался по коже. — Благодарю вас. — Еще что-нибудь? — А вот мисс Лейн не улыбалась никогда. Она только смотрела. И Мэрит смотрела тоже. Она замечала, как у мисс Лейн неровно вздымается грудь, которой Бог уж точно ее наградил, и как нервно подрагивают губы — да хоть прямо сейчас. Мэрит не нужно было иметь диплом психолога, чтобы понимать такой очевидный язык тела. — Нет, это всё, — благодарно кивнула Мэрит. — Хорошо, мисс Коннор. Надеюсь, вы останетесь удовлетворены. — С вами по-другому не бывает, — и она тут же опустила взгляд с веселой улыбкой, скрывая чертей, выплясывающих в светлых глазах. Вообще-то фраза ей понравилась, но она почувствовала себя обязанной уточнить: — Я имею в виду ресторан. Мэрит заметила тень усмешки на ее красных губах, но она в очередной раз лишь сдержанно кивнула. — Конечно. До скорого. Счет ей обычно приносила официантка. — До скорого, мисс Лейн. Когда Коннор это говорила, она и представить себе не могла, что это «скоро» наступит гораздо раньше завтрашнего обеда.