***
Байльшмидт медленно открывает глаза и морщится от неприятного писка приборов. Голова была налита свинцовой тяжестью, и омега чувствовал себя очень разбито. — Наконец-то ты очнулся, — облегчённо выдыхает Иван, замечая это.- Как ты себя чувствуешь? — Что… с малышом? — Людвиг будто игнорирует вопрос друга и машинально кладёт руку на пока плоский живот. — Вовремя успели, всё нормально. Правда, если бы задержались на каких-то пять или десять минут, мог произойти выкидыш. Я…- Брагинский нервно сглотнул, и это не укрылось от немца.- Джонс и его папаша требует, чтобы я тебя уволил. Причина проста — ты мешаешь ему работать, дерзишь и перечишь. — А этот ублюдок не рассказал, что переспал со мной и что я теперь, чёрт возьми, беременный? — голос хриплый, но полный ненависти к этому мажору. Альфред испортил ему жизнь, сломал всё, к чему Людвиг стремился.- Теперь ни один альфа или бета на меня не посмотрит. — Умолчал, сукин сын. Мы с Ираклисом думаем, как тебе помочь. Если что-то придумается, придёт либо Ираклис, либо я. Или же позвоним. Байльшмидт только улыбнулся краем губ и устало прикрыл глаза. Брагинский всё понял, сжал руку в знак поддержки, посоветовал крепиться, и ушел. Людвиг даже не знал, как реагировать на такие слова. Жизнь разбита, никому не нужен… потому что он теперь в положении, и никто не обратит внимания на беременного омегу. Через пару дней примчался Гилберт. Взъерошенный, как воробей, он ворвался в палату младшего брата, и тут же крепко его обнял. — Мне твой начальник всё рассказал, — кинул бета, гладя по спине отчего-то трясущегося Людвига.- Мне хочется тебе помочь, но я не в силах ничего сделать. Ты… же оставишь племянника? Молчавший парень как-то хмуро посмотрел на своего старшего брата. Альбинос немного нервно улыбнулся краем губ, надеясь на положительный ответ. — Я похож на идиота, Гил? Конечно, оставлю. Брагинский обещал мне помочь. Только я не знаю, как меня воспримут на другом месте, особенно… когда уже буду с пузом. — Ничего, раз твой этот русский обещал, он землю грызть будет, но всё сделает. Братья очень любили друг друга, и Гилберт помог Людвигу многого добиться, но видел, что в своём большинстве тот делает всё сам, и несмотря на неудачи, двигался вперёд. Только сейчас ему не повезло — влюбился, и к сожалению, забеременел. Конечно, в обществе не очень относятся к омегам с детьми на руках, если он без мужа, или же нагулял на стороне. — Лютц, милый — будет трудно, но ты справишься, — на прощание альбинос поцеловал в светлую макушку младшего брата и очень тепло улыбнулся.- Запомни, солнышко, даже после самой тёмной ночи будет светло. — Спасибо, — Гилберт даже заметил слёзы в глазах Людвига.- Спасибо, что не бросил меня. Через несколько дней после выписки к нему зашёл Ираклис с пачкой бумаг. — Вот что мы придумали с Брагинским, — начал грек, и поблагодарил за кофе, который омега поставил перед ним.- Ты подписываешь бумаги якобы по своему собственному желанию, чтобы «не портить репутацию компании», а сами мы тебя переводим в Мальмё, опять же, в наш филиал. Хенрик Хансен, он же директор, должник Брагинского, и он согласился на эту аферу с заверением «что всё будет исполнено на высшем уровне». — Но… как мне быть, что я там однажды появлюсь уже с…- Байльшмидт не успел договорить, когда Карпуси понял его на полуслове. — На большом сроке? Не бойся, там люди не болтливые, и многие, кстати, были в твоей ситуации. Продавай квартиру, и переезжай в Мальмё как можно скорее. У меня есть знакомый риелтор, он тебе поможет. — Почему вы все так ко мне добры? — Потому что ты этого заслуживаешь. И… у тебя доброе сердце.***
Людвиг Байльшмидт, будучи уже на пятом месяце, спешил в офис компании с пакетом переведённых документов. Пусть он и прятался за мешковатой одеждой, но при хорошем рассмотрении можно было заметить уже округлившийся живот. Как и предполагал омега, чей запах имбиря с корицей немного сбился из-за того, что немец вынашивал девочку. На удивление Людвига, Ираклис оказался прав. Никто не приставал к нему с расспросами, почему он один, да ещё и в положении. Они даже радушно приняли в свой коллектив, хотя и просили каждый день приходить в офис. Никто не догадывался, что омега страдал носовым кровотечением из-за резко падающего давления, и самому Людвигу не хотелось казаться слабым. После вручения документов Байльшимдту пришлось закупаться в ближайшем к дому магазине и нести не очень-то и лёгкие пакеты. Не успев дойти до поворота, он ощутил, как кто-то настойчиво вытаскивает у него пакеты со словами: — Вам же нельзя таскать такую тяжесть. Немец обернулся и встретился с обладателем голоса. Всего лишь на пару сантиметров выше, а аквамариновые глаза уже затягивали своей красотой. Пусть на лице внезапного собеседника ничего не было написано, глаза всё выдавали. — Я сам справлюсь, спасибо за помощь, — с нажимом поблагодарил Людвиг. — Ты же беременный. — И что с того? Через пару минут спора немец сдался — ребёнок начал пинаться, и Бервальд, как представился альфа (Людвиг ощутил идущий от него мягкий запах хвои, смешанный с морским озоном) очень настоял на помощи. — Может, останешься тогда на ужин? У меня осталась овощная лазанья, по рецепту друга, — в качестве благодарности спросил омега. — Не откажусь. Слово за слово, и каждый из них понял, что это его половинка, хотя немец не спешил бросаться в объятия Оксеншерны — слишком свежа была рана от предательства.***
— Лютц. Выходи за меня, — твёрдо произнёс Бервальд, когда уже Людвиг находился на седьмом месяце, и был практически похож на шарик. В филиале он официально взял декретный отпуск, и уже планировал где-то брать подработки. — Мы знакомы только два месяца. К чему такая спешка? — резонно спрашивает омега, уже готовясь ко сну. Альфа мягко обнял уже своего омегу со спины, положив руки на уже большой живот. Недавно Байльшмидт признался во всём, о том, как он по дурости переспал с другим альфой, а тот бросил его, едва узнав про беременность. Поцеловал в макушку, и немного помолчав, ответил: — У Ханны должен быть второй отец, а ты не можешь тянуть всё на себе. У меня свой бизнес, денег на всех хватит. И на последующих детей хватит. Немец с удивлением посмотрел на шведа. Сам же Оксеншерна выгнул бровь, словно спрашивая, что он такого сказал. — Но это даже не твой ребёнок. — И что? — передразнил альфа с той интонацией, когда впервые её услышал.- Я не разделяю детей на своих и чужих. Вот скажи мне, любимый, в чём наша девочка виновата? Опять молчание. И Байльшмидт выдаёт: — Я согласен выйти за тебя, милый. Швед поцеловал его очень нежно, словно боялся спугнуть его. А потом пообещал: — Я обещаю, что буду помогать тебе во всём. Наша Ханна ни в чём не будет нуждаться. И ты тоже. Людвиг уткнулся лбом в грудь Бервальда, чувствуя, что наконец-то может немного побыть слабым. Он за это время просто ужасно устал быть сильным. *** Ханна родилась третьего октября. Людвиг с Бервальдом успели расписаться и обменяться кольцами. Сама церемония бракосочетания была скромной, и они решили повременить с венчанием в церкви, пока их девочка не подрастёт. Омега всегда удивлялся теперь своему уже мужу, что он никогда не делил детей на своих и чужих. И теперь с готовностью помогает ему с дочкой. — Дашь дочке свою фамилию? — спросил Людвиг, укачивая Ханну после того, как её покормили детской смесью. Мужчины решили, что останутся при своих фамилиях.- А то сам слышишь, что не звучит — Ханна Байльшмидт. — Тогда сын будет с твоей фамилией, — усмехнулся Бервальд, подходя к мужу и целуя его.- Я пойду погуляю с ней, а ты отдохни. — Мне поработать надо. — Я сказал — ты отдыхаешь. Как только омега одел и положил в коляску дочку, он в благодарность обнял Оксеншерну со спины и прошептал: — Спасибо тебе, что тогда мне протянул руку помощи. Ещё через пару месяцев в Мальмё переехали Иван с Ираклисом. Как оказалось, что они сами женились, а Ираклис тоже оказался омегой и теперь они ждали прибавления в семье. — Извините, будьте тише, я только уложил дочку, — извиняюще говорит Людвиг, когда эта пара пришла к нему в гости.- А как вы тут оказались? — Нас уволили. Опять же, по доносу этого сучёныша Джонса, — выругался Иван.- Я не знаю, как далеко он зайдёт, потому что он уже слишком много на себя берёт, и то, что он сыночек богатеньких, развязывает ему руки. Они замолчали. Людвиг закусил губу, судорожно соображая, как можно им помочь. Потом вспомнил, и предложил: — У моего мужа свой бизнес, и он вроде как собирается открывать не то офис, не то точку продаж, и ему нужны люди. Что вы на это скажете? Ираклиса потом можно перевести на удалёнку во время декрета. Русский с греком не хотели верить своему счастью. Вот так просто? Омега, смотря на их ошарашенные лица, засмеялся. На немой вопрос почему Байльшмидт ответил: — Потому что вы мне помогли, и я хочу отплатить добром.***
Пять лет спустя, когда Людвиг полноценно работал на правах переводчика в филиале, в офисе стоял шум. Омега не понимал, почему на территории небольшой кухни стоит гомон, словно некоторые сотрудники обсуждали тему, сравнимую с концом света. — О, Лютц, — это был Артур Кёркленд, из отдела рекламы. Протянув ему кружку с кофе, он продолжил: — Хансен принял на работу того ублюдка, который тебя унизил. Только некоторые из окружения омеги знали о его прошлом. Если остальные сотрудники и знали, то делали вид, что ничего такого не произошло, и вполне хорошо относились к Людвигу. Когда Ханна только родилась, весь отдел передал ему через Бервальда так много игрушек, что супруги не знали, что с ними делать. — А что он тут забыл? — чуть ли не прорычал Байльшмидт, услышав это. — Есть две версии: либо бизнес рухнул, либо же он допёк родителей настолько, что те решили его отправить в реальность без денег. — Ну… значит, он наказан и так. Людвиг ощутил такое сильное презрение к Альфреду, что ему хотелось плеваться ядом на всех вокруг. Коллеги ясно чувствовали настроение немца, что решили лишний раз не тревожить. Какой шок ожидал Джонса, когда он встретил в переговорной Людвига. Он просто не хотел верить в то, что перед ним стоит тот самый омега, которого американец бросил из-за беременности. — Здравствуй, — просто и холодно кинул Людвиг, когда молчание слишком затянулось. — Я думал… я думал, что тебя уволили! — воскликнул Альфред, не найдя что сказать. — Как видишь, нет. И как тебе жизнь в роли…? — Я здесь как менеджер, — с глубоким отвращением поделился альфа, и даже скривился.- Чёрт возьми, как вы все… — Чуть ли не вся страна так живёт, Альфред, — оборвал его немец, когда тот хотел возмутиться.- Кому-то везёт, и они начинают жить лучше, и это не повод кричать на каждом углу, что ты сын богатых родителей. — Ну, а ты? Что ты? — Перестань плеваться ядом, — вновь холодно осадил альфу Байльшмидт.- Да, мне повезло, у меня отличный муж, семья, у него свой бизнес. И знаешь что? — Джонс передёрнулся от жуткой улыбки омеги.- Он воспитывает мою девочку, от тебя. Альфред ощутил, что его будто обухом ударили по голове. Дочка? У него есть ребёнок? — Но я же… — Ты мне тогда предложил сделать аборт. Я отказался. Мой брат счастлив, я с моим мужем тоже, — подготовив всё необходимое для переговоров, где он был переводчиком, мужчина подошел ближе к альфе и прошептал на ухо: — Если ты захочешь искать встречи с дочкой, то не пытайся. У мужа есть связи. Одна моя жалоба, и ты исчезнешь. Понял? Тот только в ужасе кивнул, и осознал, что теперь уже перед ним никак не извиниться за содеянное. Тем же вечером, когда Бервальд с Людвигом готовились ко сну, Байльшмидт вдруг спросил: — Милый, что ты думаешь про расширение комнаты у Ханны? — А к чему вопрос? — Оксеншерна немного не понял, почему его муж говорит загадками. Он весь вечер занимался Ханной, которая росла любознательным ребёнком, но в то же время она никогда не подводила своих родителей. Людвиг загадочно улыбнулся, потом подошел к супругу, обнял того со спины и сказал: — Я был сегодня у врача… и он подтвердил мою беременность. Срок три недели. Когда омега был заключен в объятия, а затем последовал глубокий и трепетный поцелуй, он подумал, что судьба специально сыграла с ним злую шутку, чтобы Людвиг встретил свою любовь.